Три книги. 9

ДЕВЯТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
Любовь. Слово мужского рода
Вышибала
Сережка
День Русского Народа
Моисей в парке
______________________________


Любовь. Слово мужского рода

Ты чего  сегодня странный такой? Заболел или с женой опять поругался? —  спросил я приятеля, встретившись с ним в цеховой раздевалке.
"Ни в жизнь не угадаешь!" — ответил приятель. — "Погоди, лучше я тебе  все по порядку расскажу. Пять минут найдешь?"
"Давай рассказывай! Не томи душу!"
"Ну, тогда слушай! Ушел я вчера с работы чуть раньше обычного: к зубному очень надо было.

Иду по улице. Кругом весна: воробьи заливаются, голуби воркуют; солнце светит. Да чего тебе объяснять! Ты вчера  и сам на улице был! Так вот, иду я и чувствую… Странное чувство   во мне: весна вроде сама по себе, а я сам по себе! Не для меня  она, эта весна, не пересекаемся мы с ней, как две параллельные в одной плоскости.

Первый год такое чувство появилось… Может, от старости? Либо семейные мои нелады тому причиной: ты ведь знаешь, мы с Галиной  стали вроде кошки с собакой. Она уже и к матери уезжала… Словом, по всему судить, — пришла нам пора разбегаться.

Ну, хорошо. Иду я, значит, не торопясь в поликлинику. Спешить некуда.
Вдруг, вижу на другой стороне улицы какой-то ларек, очередь перед ним и женщину у окошка того ларька…

Да нет! Не так  рассказываю!  Вначале я заметил женщину, потом уже все остальное: и очередь, и ларек. Увидел и встал: к сердцу  будто горчичник приложили.

"Что такое?? Что это со мной?" — думаю, а сам с места сойти не могу. Ты, кстати, зря улыбаешься:  я ведь  насчет женщин спокойный, даже на улице  стараюсь  их особенно не разглядывать: все равно всех не перелюбишь, так и нечего себя зря раззадоривать. А тут не поверишь: раз посмотрел — и встал. Будто невидимый кто-то поводья натянул. Гляжу  на нее,  затаив дыхание, по- особому, как-то гляжу: и на всю сразу, и  на детали…

Она стояла ко мне спиной, чуть повернувшись, поэтому видел я только ее волосы и фигуру со спины.

"Подойти?  Познакомиться?" — давно уже я так запросто к женщинам на улице не  швартовался! Отвык! Потерял форму. Короче, состарился!  В голове вертится  чушь какая-то, с мальчишеских времен  застрявшая: "Девушка,  мне кажется, мы знакомы: я видел  вас на приеме  в Кремле!"

Да. Рассказываю я долго, а времени реального прошло всего ничего. Незнакомка взяла сетку с покупками и отошла от киоска. Я  через дорогу за ней: "Девушка! Постойте!"

Обернулась она ко мне. Встретились мы глазами. Мать честная! Жена! Моя Галина!
"Ты так рано? — говорит, а сама улыбается мне. Обрадовалась встрече!

Прошли мы вместе.  Она спросила:
"Как тебе мое новое платье? Я тебе не говорила, что к портнихе хожу! Сюрприз  сделать хотела!"
"Хорошее платье, говорю, вдохнув поглубже.  А ты… Красивая очень!"
Она засияла от этих моих слов:
"Сто лет ты мне таких слов не говорил!"

Про зуб и талон к врачу я и забыл совсем…

Пришли мы домой. Я включил телевизор и думать стал. Что это такое со мой было? Как же мы виноваты друг перед другом, что любовь сберечь не умеем!  Глупые мы, глупые, как слепые  кутята!

Пожалел  я, что не приключилась эта история со мной и с женой чуть раньше. Что жена таким же образом в меня не влюбилась!

Ну, нет! Она бы меня всегда узнала! Я ведь который год везде в одном костюме хожу, хоть и не бедняк, знаешь… Скорее, по причине равнодушия к носильным вещам! ...Ладно! Главное, что это я в нее, словно бы по новой влюбился!

Любовь — слово мужского рода! Потому что мы, мужчины,  за нее отвечаем! Ведь, правда?"

"Конечно, правда!" — поддержал я приятеля. "И чего только в жизни не бывает! Но отвлекся ты из-за рассказа! Заканчивай переодеваться и пошли скорей  по домам: ведь там нас ждут!"...


Вышибала

Я пришел именно к этому редактору  и именно потому, что он специалист по  современной литературе! То есть  то, что  надо: Ну, к кому же мне еще , ныне еще живущему автору,  еще приходить? (Ох, уж это "еще"! Очень повторяемое слово: до надоедливости!).

Редакция находилась недалеко от железной дороги; то и дело подвывали набирающие скорость электрички,  слышалась тяжелая солидная поступь товарняков.

Леонид Павлович сидел за большим столом, до краев заваленным  бумагами в несколько культурных слоев: давно уже стоило бы пригласить бригаду археологов, чтобы провели раскопки и сделали удивительные открытия!

Не ожидаясь приглашения, я, по праву почти знакомого, сел на изрядно  расшатанный стул и посмотрел на хозяина кабинета.  Этого человека я видел второй раз в жизни. Снова, как при первой встрече, меня поразило не само лицо, а то, что  его наиболее характерной деталью  были очки: огромные, с толстыми, точно пуленепробиваемыми стеклами. Тщедушный, сутулый, весь какой-то стертый, неземной, "литературный", он вызывал некое композитное чувство без определенного имени и названия.

"Стихи ваши нехороши, —  интеллигентно сказал Леонид Павлович. — Внутренний план, понимаете ли,  должен соответствовать внешней  форме. А  у вас…

Мне стало почему-то смешно:
"Неужели ни одно вам не понравилось?"
"Увы!"

Он на секунду замялся, подбирая подходящую случаю мысль. Мысли не было, поэтому он озвучил слова, не вкладывая в них  особого смысла:
"Я понимаю, конечно же, что вы, знаете ли, интересный человек, со своим, так сказать, взглядом на мир…"
"Ну, так что же?" — приободрил я его.
"Да вот, форма эта!" — вскинул он  голову, и очки угрожающе сверкнули!

Зазвонил телефон. Он снял трубку:
"Да-да! Это я! Ну, конечно, читал! Потрясающе! Не мог оторваться! Честное слово: две ночи напролет читал! Снимаю шляпу! Нет-нет! Могу только поздравить: бесспорный шаг вперед в раскрытии   образов. Я буду  за вас драться. Нет, не надо! Так часто не нужно! И жена отдохнула, и я. Так что не беспокойтесь! Я за вас стеной стану и буду драться! До встречи!"

Он положил трубку, сцепил руки в замок и посмотрел сквозь меня детски невинным взглядом.
"Леонид Павлович, а с формой и планом у него как… Полное соответствие?" — поинтересовался я из вежливости.

"Да…" — как-то неопределенно выдохнул мой редактор. — "Вы только не обижайтесь!  Ничего не могу, связан по рукам и ногам!"

"Я вовсе не обижаюсь!" — успокоил я его, поднимаясь со стула. — "Потому что стихи не мои! Я их взял из сборника "Русская поэзия  конца Девятнадцатого века". Он только что вышел в свет, вот только не в вашем издательстве... Современно звучат классики, не правда ли?! Только я бы на их месте  просто от стыда сгорел! Что же у них с формой и планом творится? А еще корифеи! Впрочем, в раю не горят! Ну, всего вам доброго! Прощайте, Леонид Павлович!  Берегите себя! Чаще отдыхайте с женой в санатории!"

Выходя на улицу, я улыбнулся вахтерше. Она, как полагается, ответила на улыбку  улыбкой. Какое это все же счастье: улыбнуться  незнакомому бескорыстному человеку!

 Я был рад, что моя шутка со стихами удалась! Не такая уж, оказывается, сложная штука — эта литература!


Сережка

Меняли тогда водительские права…

Я поехал  на Мосфильмовскую в психоневрологический диспансер  за      справкой, что не состою     на учете…

Без десяти девять прибыл на место. В холле на первом этаже было пусто.
Ни одного сумасшедшего. Кроме меня!

 В регистратуре две женщины-регистраторши, одна постарше, пенсионного возраста, другая моложе, лет пятидесяти. Они обсуждали свои денежные проблемы, не обращая на меня особого внимания.

«Я, наверно, буду все-таки за Зюганова голосовать. Невозможно так жить. Двести рублей! Разве это зарплата!» — говорила та, что постарше.

Я вклинился в разговор.
«Некоторые вот неплохо устроились. Даже квартиры покупают».

Мне ответила та, что моложе:
«Да посмотрите, кто покупает-то, в основном! Разве русские? Хотя бы наш дом возьмите. Да хорошо еще, если покупают. А Сережку так просто выгнали. Вот из этого самого дома, где мы сейчас с вами разговариваем.
«Как же это так?!»
«Да вот так. Он у нас на учете состоял. Вычислили его каким-то путем. Наобещали ему всего. Сунули договор на подпись. Отвели к нотариусу.  Сережка-то — доверчивый! Простак! Подписал, конечно, не думая! А те сразу же  выкинули его из квартиры и железную дверь поставили!"
«А соседи? Общественность?»
«Боятся все. Кому охота связываться? Вот врач наш, который Сережку лечил, пошел в милицию, а ему там сказали:
«Жить хочешь, забирай свое заявление и чеши отсюда».
«Ну, а что врач?»
«Забрал», — нехотя ответила женщина.
«Что же это за милиция у нас такая? Кого они защищают?»
«Кто платит, тех и защищают!»
«А что же с Сережкой стало?»
«С Сережкой-то? Умер Сережка прошлой осенью. Во дворе нашего дома».

Я помолчал     немного, не зная, что и сказать, потом спросил:
«Неужели им, этим нелюдям,  никто не отомстил? Так и живут в чужой квартире спокойно?»
«А кому надо связываться?!»...


День Русского Народа

Москва. Утро.

Иду по мокрой от растаявшего снега улице. Зима почти уже ушла, а городская весна все реже радует меня. Грязно. Грустно.  Неуютно.

Но мысли мои парят высоко: их не утопишь в грязи! Они о тебе, Русский Народ! Когда же думать о тебе, как не весной, — в дни перемен?!

Что ждет тебя, какая судьба уготована твоим сынам и дочерям? Не исчезнешь ли ты, как платоновская Атлантида? Не уподобишься ли аборигенам Австралии, индейцам Америки? Не будут ли показывать последних твоих детей, яки  в зверинце зверей: ряженых, пьяненьких, наяривающих на гармошках, лупящих друг друга по мордасам на потеху богатым туристам из-за бугра?

В каждой судьбе — твоя судьба: ты вбираешь судьбы всех и каждого в Свою: общую, народную, большую — в ее мощное неудержимое течение!

Есть ли что-нибудь сравнимое — в яркой истории других народов? От Чингиз-хана до немецко-фашистских захватчиков простирается твоя героическая быль. Двадцать семь миллионов сыновей и дочерей потерял ты только в последнюю мировую войну! Да внимательно  ли считали? Верно, забыли о тех, кто умер от ран, голода, болезней, усталости!

Трудно осознать, принять гибель населения большой европейской страны  всего за четыре военных года, в которые вместилась целая эпоха, выплавленная огнем!

Но как поразительно быстро ты залечил раны, восстановил то, что можно и  нужно было возродить разумным трудом по графику и плану в режиме созидания рукотворных "чудес", в режиме твоего Верховного Главнокомандующего!

Я хочу, чтобы в России был  праздник: День Русского Народа. В твой день ты, Народ, будешь подводить итоги прожитого за год. Откровенно говорить о хорошем и плохом. Составлять программы "на завтра". Постигать мир и себя. Спросишь у власти, соответствует ли она задачам времени, в котором нам выпало жить...

Я хочу, чтобы меньше мусора было у твоих домов, меньше мата на твоих улицах, больше детей в твоих дворах.

Больше рождений! Меньше похорон! Пусть  реже в твоей гуще встречаются Иваны, не помнящие родства, пусть другие племена Земли тянутся к тебе, притягиваются твоей мощью, как Планеты к Солнцу!

Кто встанет на твоем пути, если поднимешься ты, чтобы вернуться на путь социализма!?

Пусть крепнет в тебе разум, зреет глубокий смысл, расцветает мудрая твоя душа!

Живи всегда, Русский Народ!
Будь славен Добром и Силой, достаточной для его Защиты!


Моисей  в парке

…Я шел в парке по заснеженной дорожке. Под снегом был лед.

За мной, на некотором  расстоянии, по той же дорожке следовала пара: мужчина и женщина.

Я несколько раз "подскальзывался" на спрятавшемся под снегом льду, и в опасном месте, при помощи "циркуля  ног", старался обнажить лед, нарисовав след, похожий на две  коротких дуги.  Это я оставлял знаки тем, кто шел за мной, чтобы они поостереглись  — и не упали!

Я чувствовал себя проводником; Вождем, исполненным мудрости и чувства ответственности за "свое" Племя!

Гордыня моя  надувалась, как воздушный шарик,  унося меня в сияющее поднебесье. Я  ощущал себя почти Моисеем, ведущим свой народ через суровую египетскую пустыню.

Через какое-то время я догадался обернуться и посмотреть, что же происходит   с "учениками".

«Мой народ» давно свернул в сторону на боковую дорожку и удалялся за пределы видимости!

…Я так старался! Вел в верном направлении,  расчищал дорогу, охраняя и оберегая "народ" от падений,  но "последователи" все равно сошли с моего пути!

Я старался напрасно, потому что у них была намечена другая цель! Потому что я оставлял знаки,  о которых они не просили! Которые  были им не нужны!

И тут я  вдруг ощутил острое чувство  одиночества особого вида: «одиночество вождя».

Не  уверен, что вы поймете меня. Не поймете, если сами не переживали! Чтобы понять, надо пережить! Другого способа понимания — не существует!

…Как же одиноки были "Моисеи", когда вели свои племена среди песков, снегов; через пламя войн, эпидемий, голода и катастроф!  Вождям, разумеется, были хорошо знакомы нравы и обычаи соплеменников: как только добредут до оазиса, поляны, сытой зеленой долины  — тут же расслабятся и разбегутся по личным дачам!

Хорошо, если не облают!
Не отругают! Не скажут:
«Вот кусок идиота! По-хорошему,—  надо бы исключить его из гильдии гидов: ведь совсем не в ту сторону   вначале повел! Чуть не погубил всех нас!"
               
…Хорошо еще, если   НЕ обзовут «кровавым диктатором»…



ДЕВЯТАЯ    КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Фазан-красавец
(фазан в очках)
-Сорока и воробей
-Дядюшка поле
_________________________________


Фазан красавец
(фазан в очках)

Молодому Фазану показалось мало своей природной красоты, он хотел быть красивее всех своих сверстников. Только и любовался собой, глядя на свое отражение в луже, да все прихорашивался, все вертелся и так, и эдак. Но все напрасно. Красавцем он был, слов нет, но и другие фазаны были очень красивыми, не хуже его.

Думал-думал Фазан, чем бы отличиться от своих товарищей, так ничего и не мог придумать. Смотрелся он однажды в лужу, вдруг слышит, лягушка квакает:

«Что, красавец, все себя разглядываешь? Или чем не доволен?»

«А чем мне довольным-то быть!» — отвечал Фазан. — «Таких красивых, как я, полон лес. Вот придумать бы что-нибудь такое, чтобы от всех отличиться. Вот это да! Дай-ка мне совет!»

«Так это очень просто сделать. Приобрети очки и надень. Оправа-то у них сияет золотом, краше твоего хвоста. Вот тебе и отличие от товарищей, да и бояться тебя все будут. Кто посмеет тебя в очках-то тронуть? Я на днях охотника видела в очках, все разбегаются от него!»

Фазан побежал очки искать, а лягушка тем временем в глубокую лужу нырнула.

Разыскал Фазан знакомую ворону и попросил ее очки раздобыть. Для ворон это дело пустяковое. Он любила у людей блестящие вещи таскать, унесла из аптеки и очки с золотой оправой.

Примерил Фазан очки, посмотрел на себя в лужу и решил, что теперь-то он, наконец, красивее и солиднее всех.

И действительно, где ни пройдет, все на него оглядываются, некоторые от испуга убегают, а другие почему-то смеются.

А Фазан загордился, надувается, как индюк, и вышагивает по лесу безо всякой осторожности, все собой любуется, хоть и видит в очках хуже, чем без них.

Прослышала лиса про Фазана, разыскала его и спрашивает:

«Ты чего это разгуливаешь по лесу? Или никого не боишься, или у тебя силы теперь стало, как у льва?»

«Да",—  отвечает Фазан,.—  "Никого не боюсь, и тебя не боюсь! Хоть силы у меня и не прибавилось, а попробуй кто съесть меня, — тут сразу и кончится, очками подавится. А смотри, какой я стал красивый, другого такого не сыщешь!»

Лиса хвостом помахала, улыбаться стала, ласково заговорила:

«А и впрямь ты здорово придумал. И ведь идут-то как тебе очки, из фазанов фазан, первый красавец в лесу… И мне, пожалуй, надо бы очки надеть. Посмотри-ка, хорошо ли они мне пойдут? Дай-ка примерить».

Дал Фазан очки лисе примерить. Лиса взяла очки, бросила их и накинулась на Фазана. Тут и конец пришел бы хвастуну, из лисьих лап не вырвешься. Но на его счастье, неожиданно, из-за кустов выскочил волк и метнулся к лисе. Пустилась кумушка наутек и про Фазана забыла. А он моментально взлетел на дерево и долго сидел там после того, как лиса и волк скрылись в лесной чаще.

Наконец Фазан перестал дрожать от страха, осмотрел себя и увидел, что прежней красоты у него как не бывало. Самые длинные и красивые перья из его хвоста валялись на земле, их вырвала лиса.

Вернулся Фазан к своим товарищам без очков, с куцым хвостом. Никто над ним не смеялся, все его жалели. Три дня Фазан караулил около лужи лягушку, хотел наказать ее за совет носить очки, да только зря время потерял. Видно, переселилась лягушка в другую лужу, подальше от фазаньей семьи.

Так и живет этот Фазан с куцым хвостом. Не такой он красивый, как раньше был, но зато стал умнее, перестал выхваляться перед своими товарищами.


Сорока и воробей

Нанялась Сорока на работу к самому сильному в лесу Медведю. Это был такой сильный Медведь, что любое дерево как схватит своими лапами да как согнет, так оно «хруп», и переломится пополам. А зачем Медведю понадобилась Сорока? Однажды попал он в лесной пожар, ему-то глаза-то и опалило, ослеп Медведь совсем после этого. Вот и пригласил он Сороку в помощницы, поводырем быть. Сидит Сорока у него на голове и трещит то в левое, то в правое ухо, или просто трещит. Если в левое ухо шумит, то Медведь повертывает влево, если в правое ухо сигналит, то он повертывает вправо, а если просто трещит — идет прямо. Так и ведет Медведя поводырь, куда требуется: к ручью на водопой, к пчелиному дуплу за медом, на охоту за разными зверями или по малину.

За эту работу Сорока привольно кормилась всем, что добывал Медведь: и мясом, и медом, и разными кореньями, которые выкапывал ее хозяин. Сороки прожорливые, все едят с удовольствием.

И там, где появлялся лесной силач с Сорокой в лесу, все лесные жители сразу разбегались в разные стороны, боялись Медведя.

Скоро Сорока, решив, что это ее боятся, что и она такая же сильная, как Медведь, стала притеснять всех жителей леса. И все с помощью слепого Медведя. Что скажет ему Сорока, то он и делает, куда поведет, туда он и идет. А что может слепой силач поделать? Без поводыря ни шагу шагнуть не может.

Стали все в лесу бояться злую Сороку как огня. Стоит только ей затрещать, как все в лесу замирает, никто не шелохнется, заяц не пробежит, ворона не пролетит, а то наговорит-натрещит Сорока Медведю в уши, беда будет. Медведю ничего не стоит любое дерево с гнездами свалить, любое жилье разбросать-разорить.

А Сорока с каждым днем все злее и злее делается. В лесу житья никому не стало. Волки и те воют, а сделать ничего не могут.

Но вот однажды Сорока, ни за что ни про что, натрещала, нашумела на старого Воробья. Воробей взъерошился, отскочил от Сороки на всякий случай подальше и сам стал на нее чирикать-кричать:

«Чего ты раскомандовалась? Или думаешь, что сама Медведем стала? Смотри, трещотка, выгоним тебя из леса, если не угомонишься!"

«Меня? Да я, да я с вами не знаю, что сделаю!» — рассвирепела Сорока. А Воробей только чирикнул: «Погоди!» и улетел.

На следующее утро, когда Медведь с Сорокой появились на речке, на водопое, на Сороку вдруг налетела целая стая воробьев. Они напали на Сороку целой тучей: кто крылом ее стукнет, кто клюнет, кто сорочье перо вырвет. Медведь пьет спокойно воду, воробьи его не трогают, а Сороку клюют да клюют, на секунду не оставляют ее в покое.

И пришлось Сороке удирать. Полетела она прочь, а воробьи за ней, да все по перышку выдергивают, щиплют да щиплют ее на лету. Так и отогнали они Сороку далеко, в другой лес.

Прилетела Сорока туда совсем общипанная и стала упрашивать воробьев не трогать ее больше, пощадить. Он обещала не появляться в том лесу, где Медведь живет. После этого воробьи оставили ее в покое. Сами же вернулись к Медведю.

А Мишка сидел у речки и плакал, не знал, как ему без Сороки жить, по лесу ходить, корм добывать.

Воробьи почирикали-почирикали между собой, а потом тот Воробей, который первым Сороки не побоялся, сказал Медведю:

«Не горюй, Миша, мы тебя не оставим, будем у тебя по очереди дежурить и водить по лесу, куда захочешь! Сегодня моя очередь. Я буду чирикать, а ты иди за мной. Скажи, куда тебе сейчас надо?»

«По малину бы сходит», —  сказал Медведь.

«Пошли!», — прочирикал Воробей. — «Я знаю, где малина растет».

И они пустились в путь. Впереди летел и щебетал Воробей, а за ним шагал Медведь.

Так старый Воробей избавил лесных жителей от злой Сороки.



ДЯДЮШКА  ПОЛЕ



ЗНАКОМСТВО

В областной город Иланово пришла осень. Солнце вдруг стало ласковее, воздух — прохладнее, а деревья — наряднее, чем летом. В парках и на бульварах города поселилась  Сказка.

В воскресенье 13 сентября по главной улице Иланова шли мальчик и девочка, брат и сестра — Федя и Таня. На вид им обоим было лет десять-двенадцать. Серьезная  и, по-взрослому, неторопливая Таня казалась чуть старше брата. Оба, празднично одетые, — мальчик в новом, словно только что из магазина костюме, девочка в красивом бежевом платье, — шагали по улице как-то особенно важно и даже торжественно. Впрочем, в этом не было ничего удивительного!   В тот день Мама Феди и Тани отмечала свой День Рождения. По случаю семейного праздника дети купили Маме большой букет гладиолусов и маленькую шкатулку работы Палехских Мастеров.

Когда ребята проходили мимо здания областного театра, Таня взглянула на большие часы над входом и воскликнула:

— Федя, посмотри! Уже половина двенадцатого! Пешком нам не успеть! Поедем-ка лучше на троллейбусе!

На День Рождения были приглашены гости, и было бы невежливо явиться домой с опозданием, после прихода гостей!  К тому же Таня и Федя впервые в жизни получили от Папы ответственное задание и успешно выполнили его, —на деньги, которые дал им Папа,  совершенно  cамостоятельно  купили подарки, и теперь им очень хотелось успеть домой вовремя, чтобы похвалиться своими успехами.

Дети поспешили к остановке. Одновременно с ними со стороны парка к той же остановке направлялся  один очень необычный гражданин. Он был  высокого роста, а волосы его были кудрявыми, цвета спелой ржи   . Рубаха в клеточку плотно облегала  широкие плечи. В кудрях незнакомца застрял красный кленовый листочек — подарок на память от какого-то щедрого клена из осеннего парка.

Тут как раз и троллейбус подоспел. Первыми в него заскочили шустрые Таня и Федя, а потом и другие пассажиры. Человек с кленовым листком в волосах поднялся в салон последним, пропустив других пассажиров.

Что тут началось! Машина закачалась, как корабль в шторм, что-то звякнуло, словно треснул металл. Женщины закричали от испуга, малыши заплакали.

— Что случилось! — спросил водитель в микрофон и тут же сам дал ответ:

— Машина поломалась. Наверное, ось полетела. Выходите, граждане, придется вызывать буксир!

Послушные пассажиры быстро покинули салон. Замешкались только Федя с Таней да странный незнакомец.

— Причем тут ось! — укоризненно сказал Федя, обращаясь к незнакомцу. — Это вы виноваты, что троллейбус сломался. Таким тяжелым дядям, как вы, заходить в городской транспорт строго-настрого запрещается!

Таня поддержала брата:

— Ну вот, теперь мы наверняка опоздаем. Гости придут, а нас дома не будет!

Большой человек смущенно улыбнулся (улыбка у него была совсем детская, простодушная) и сказал:

— Это я нечаянно! Наверное, я,  в самом деле, слишком тяжелый для вашего тролля Буса!

— Да уж, килограммов двести одних мускулов! — заметил наблюдательный Федя, чуть-чуть завидуя объему и весу незнакомца.

Не успел мальчик произнести эти слова, как необычный человек выскочил на тротуар. Он ловко отсоединил рога троллейбуса от проводов и привязал их к крыше. Потом оторвал длинный кусок каната, свисавший с машины сзади, и в следующий миг оказался уже перед лобовым стеклом. Привязав веревку к буксирному крюку, он улыбнулся, помахал рукой детям, подмигнул остолбеневшему шоферу и легко потянул за собой огромную машину. Троллейбус послушно покатился за богатырем, словно пластмассовая игрушка за гуляющим во дворе малышом.


ДОРОГА К ДОМУ

Машина набирала скорость. Дети смотрели в окна, затаив дыхание.
И было же чему подивиться! Они ехали по главному проспекту города. Движение на проспекте и прилегающих улицах замерло. Милиционеры от удивления роняли жезлы. Светофоры выключались и изумленно моргали круглыми желтыми глазами. Автомобили останавливались и гудели.

— Ай да богатырь! Ура! — кричали дети, маленькие жители славного Иланова,  и бежали за троллейбусом, правда, осторожности ради, на приличном расстоянии.

На перекрестках, укротитель троллейбусов останавливался, легко тормозил машину одной рукой и знаками спрашивал у Тани, куда ехать. Таня махала рукой в нужном направлении, и они следовали дальше.

Наконец, троллейбус въехал в один из дворов и остановился у желтого пятиэтажного дома, с высокими кустами боярышника в палисаде. Выйдя вместе с детьми наружу, незнакомец поинтересовался:

— Ну что, не опоздали? Успели к обеду?

Таня и Федя не смогли ничего ответить, — их опередил водитель. Он выскочил из кабины, два раза обежал вокруг троллейбуса, как-то странно огляделся и закричал, спугнув отдыхавших на кусте боярышника воробьев:

— Куда это вы меня привезли? Что это вы наделали! Как нам теперь вернуться в парк? Ведь мы с троллейбусом не можем без электричества!

Тогда богатырь в клетчатой рубашке смутился и виновато, понизив голос (хотя получилось все равно громко), проговорил тихим басом, при звуках которого во всех домах зазвенели стекла:

— Я сам вас и отвезу, куда скажете. Поехали прямо сейчас!

— А можно, теперь мы вас проводим? — крикнула Таня. Она забыла о гостях, о Дне Рождении и вообще обо всем на свете, потому что просто обожала все Необыкновенное и Загадочное. И, конечно же, ей очень понравилось кататься на троллейбусе, запряженном одним дядей.

Но все же ехать никуда не пришлось, потому что вдруг раздался гудок, и к дому подкатил грузовик, на борту которого было написано: «Техпомощь». Водитель сел за руль и покатил за грузовиком, взявшим троллейбус на буксир вместо богатыря, который остался с детьми.


ДЯДЯ ПОЛЕ РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ

— Давайте познакомимся! — предложил Федя, чтобы не терять времени. — Меня зовут Федей, а это — Таня, моя сестра. А вас как звать?

— Дядюшка Поле! — ответил богатырь.

— А почему дядюшка? — спросила Таня.

— А почему Поле? — спросил Федя.

— Чего же тут непонятного? — в свою очередь удивился их новый знакомый. — Видите, какие у меня волосы?

— Видим! — подтвердили дети. — Похожи на ржаное поле, желтые и волнистые!

— Правильно! Молодцы! Но есть и еще одна причина. Я ведь в деревне живу, с утра до ночи летом в поле работаю. Спрашивают мои односельчане: «Где дядюшка?» А в ответ слышат: «В поле он, в поле!». «Вэ» потерялось, «он» — сократилось, так и стали звать меня просто «Поле».

Дядя Поле показал на скамью у подъезда и предложил:

— Давайте посидим немного. Как говорят у нас в деревне, в ногах правды нет!

Хотя дядя Поле сел на скамейку медленно и осторожно, — она все равно жалобно заскрипела, застонала, железные ножки погнулись. Пришлось богатырю встать, чтоб скамейку не поломать. Зато дети удобно устроились на скамье, она их даже не заметила!

Дядя Поле продолжил рассказ:

— Живу я, ребята, в далекой деревне как раз посреди тайги. Места у нас очень красивые: и река есть, и холм у деревни, и церковь на холме — все как полагается. Только вот беда — оторваны мы от остального мира. Всего лишь несколько раз в году к нам прилетает вертолет, привозит продукты и разные товары. Ну а забирает от нас кедровые орехи, пихтовое масло, другие лесные богатства.

— А почему вы такой сильный? — поинтересовался Федя, крепко уважавший богатырей.

— Сила моя — от родителей да от водицы ключевой, я так думаю, — сказал, словно пропел, дядя Поле и добавил: — Вода у нас полезная, целебная даже: многие болезни водой нашей лечим.

— Как вы интересно говорите! — воскликнула Таня. — У вас буква «О» самая главная! Вы так ровно и кругло ее произносите, будто ручей круглые камешки перебирает и поет на «О».

— Да  у нас в деревне все так говорят! — уточнил дядя Поле.

— А что, вы так и жили всегда в деревне? — спросил Федя.

— Да, так вот и жил всегда до недавнего времени. Но этим летом страсть как захотелось мне иные края повидать, красотой земной полюбоваться. Попросился я на вертолет и полетел.

— Куда полетели? — спросила Таня.

— В большой мир! К вам, ребята!

Вдруг на один из балконов на третьем этаже вышла Мама в праздничном платье и крикнула:

— Федя, Танюша, домой!

— Мама! А можно мы с дядей Поле придем? — крикнул Федя.

Федя и Таня жили вместе с родителями, Семеном Петровичем и Людмилой Ивановной, в огромной (а, может, только казавшейся детям такой огромной!) двухкомнатной квартире с антресолью и встроенным шкафом. Все четверо были хорошими людьми, и поэтому в их доме всегда было весело и уютно. Даже красавец тополь, что рос под окном, с удовольствием заглядывал к ним в окна и махал своим друзьям длинными зелеными руками.

Поднимаясь по  лестнице дети  слышали, как играла музыка и весело смеялись пришедшие на День Рождение  гости. Все обрадовались детям и дяде Поле. Их немедленно усадили за стол. Дядя Поле быстро освоился в новой обстановке, с удовольствием ел, чувствовал себя, как дома, и возвышался над столом, как гора над морем.

— Что вам налить, вина или шампанского? — спросил у него Семен Петрович, отец Феди и Тани.

— Мне бы водички ключевой испить, а ежели нет поблизости  ключа, то из ваашего колодца! — скромно попросил дядя Поле. Он уже немного заскучал по родному дому.


ДЯДЯ ПОЛЕ ОСТАЕТСЯ

Семен Петрович и Людмила Ивановна были гостеприимными людьми. Узнав, что дядя Поле прилетел из тайги и в городе никого не знает, они предложили ему погостить и потом ни разу не пожалели об этом, потому что дядя Поле им очень нравился и был легким, — то есть, нетребовательным и некапризным  —гостем. К тому же, раньше, до появления дяди Поле, днем, после школы, пока родители были на работе, Федя и Таня бегали после уроков по двору без присмотра, зато теперь за них можно было не волноваться. У дяди Поле особенно не побалуешь! Такой здоровый и ответственный, что можно ему хоть детский сад, хоть целую школу доверить и больше ни о чем уже не беспокоиться!

Дети  очень привязались к своему старшему другу. Они повзрослели, стали серьезнее относиться к учебе в школе и к работе по дому. От дяди Поле они узнали многое из того, что не найти ни в одном учебнике, научились говорить со зверями и птицами, понимать травы и деревья, цветы и звезды. С помощью своего старшего друга они смастерили огромного воздушного змея, к которому приделали корзину для воздухоплавания, и готовились к путешествиям по воздуху. Только одно их огорчало: дядя Поле совершенно не знал городской жизни, поэтому то и дело попадал впросак в самых неожиданных местах.


ДЯДЯ ПОЛЕ РАЗДАЕТ МОРОЖЕНОЕ

В один из выходных дней,  дядя Поле отправился вместе с детьми на прогулку. Как-то незаметно они снова оказались в сквере у областного театра, возле которого произошла их первая встреча.
Этот сквер был одним из любимых мест отдыха горожан. Находился он между театром и протекавшей через город речкой Талкой. Здесь всегда было оживленно и весело!  Белокаменный театр парил над рекой, словно гордая чайка. Жители Иланова любили бывать в этом месте и часто гуляли здесь с детьми.

— Ой, как далеко мы зашли. Даже жарко стало, — сказала Таня, щеки ее порозовели от быстрой ходьбы.

— Дядя Поле, купите нам мороженое! — попросил Федя. — Вон и тележка впереди!

В самом деле, прямо перед ними продавщица в белом халате торговала мороженым. У тележки собралась стайка детей, словно воробушки слетелись на хлебные крошки. Счастливчики платили деньги и уносили яркие упаковки с мороженым, окутанные дымкой пара.

Но деньги были не у всех. Несколько мальчишек и девчонок робко жались неподалеку, грустно смотрели на продавщицу и глотали слюнки. На них-то и обратил внимание дядя Поле.

Он решительно подошел к женщине, поздоровался и, не говоря худого слова, покатил тележку к детям.

— Куда, куда повез? Верни сейчас же тележку! — забеспокоилась продавщица.

Дядя Поле подозвал ребят, открыл крышку лотка и вынул целую охапку эскимо:

— Держите, я угощаю!

— Что вы делаете? — дернула дядю Поле за рукав Таня. — За всех же не расплатитесь!

— Берите, берите, сколько хотите! — разошелся дядя Поле, вручая каждому ребенку запорошенное инеем сокровище.

— Гражданин, а платить кто будет? — подскочила возмущенная продавщица.

— Зачем платить? — обиделся дядя Поле. — У нас в деревне никто и не подумал бы брать с детей деньги. Они же маленькие! Дайте им бесплатно!

— Здесь вам не деревня! — отрезала продавщица довольно грубо.

Как раз в это время по главному проспекту шел, возвращаясь с дежурства, молодой милиционер. Он услышал крики торговки мороженым и свернул в сквер. И пришлось дяде Поле, Тане и Феде идти в милицию составлять протокол. Только ничего они там не составили.


РАЗГОВОР В МИЛИЦИИ

Дядю Поле и детей провели прямо к Главному Милиционеру города. Это был веселый человек с красными щеками и носом. Нос у него покраснел, конечно же, только из-за того, что каждый Новый Год он брал отпуск, и становился Дедом-Морозом, и приходил на новогодние «елки». Все дети считали его лучшим Дедом -Морозом, яркой  звездой новогодних праздников, и он уже теперь круглый год напролет выглядел похожим на краснощекого и красноносого Деда-Мороза

Главный Милиционер встал со стула, пожал дяде Поле руку и сказал:

— Мне все про вас известно. Вы — тот самый силач, который прокатил троллейбус по центральным улицам Иланова. О вас теперь говорит весь город. Как хорошо, что вы к нам приехали! Если бы вы только знали, как вы нам нужны! Да вы садитесь! Садитесь, говорю, не стойте, вы — мои гости!

Главный милиционер прослезился, обнял и расцеловал дядю Поле, пожал руку Феде, дернул Таню за косичку (совсем не больно!) и заговорил о делах:

— Нашему Городу грозит опасность! К нам прибыли дикие торговцы из Балдабании. Вы еще не были на вокзальной площади? Правда еще нет? Значит, вы не видели их шатров, заполонивших всю городскую среду обитания?

Главный Милиционер вдруг понизил голос:

— У нас имеются сведения, что они занимаются странной торговлей…

— Что это за странная торговля? — перебил Федя. Он любил точные выражения.

— А вот что! Днем они продают товары, а ночью ходят по домам и забирают их обратно, да еще и прихватывают другие вещи, ну, и деньги, конечно!

— Грабители! — воскликнула Таня.

— Так точно! — подтвердил Главный милиционер В этот миг все почему-то посмотрели на дядю Поле. Он так и не сел на стул, вид у него был недоуменный, глаза широко раскрыты, губы шевелились, он бормотал:

— Грабители, грабли, грабить…

— Воры! — подсказал Федя. — Люди, берущие чужое.

Дядя Поле, наконец, понял, покраснел и заявил возмущенно:

— У нас в деревне даже дверей никто не запирает, не знают, что такое замок; входят в дом без стука, — и никогда ничего не пропадает! Мы-то думаем, что у вас, городских, не жизнь, а малина со сливками, что у вас каждый кусочек хлеба медом мажут да сметаной поливают! А на самом деле что? Что же у вас деется, что творится?

Дядя Поле очень рассердился и последние слова произнес в полный голос. Стекла в кабинете задребезжали, люстра на потолке закачалась, словно под окнами промчался десятитонный грузовик.

— Да! Малина… — задумчиво произнес Главный Милиционер и  стал похож на Шерлока Холмса, только без скрипки и без Ватсона. Помолчав, он продолжал:

— Так вот поэтому мы и хотим, мы просим, умоляем, даже  настаиваем, чтобы вы помогли нам задержать этих разбойников. Вы только не подумайте, что мы их боимся. Мы ничего и никого не боимся! Мы просто нуждаемся в технической поддержке! А  трусить и просить о помощи — не одно и тоже, согласитесь! Представляете, как я обрадовался, когда мне доложили: в городе появился человек, протащивший троллейбус через три квартала!

— Так и быть, мы поможем! — согласился за всех Федя. — Без нас с дядей Поле вам точно но не обойтись!


БОЙ НА ВОКЗАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ

Справедливости ради надо сказать, что прежде в  городе, где жили Федя и Таня, царил образцовый порядок. Его обеспечивали здесь зайцы, которых Главный Милиционер пригласил на службу из близлежащих лесов. Преимущества зайцев были очевидны: они быстро бегали по улицам, все замечали и докладывали обо всех нарушениях. Для бодрости, а также, чтобы зайцы были всегда сыты и не брали взяток, их каждый день хорошо кормили капустой и поили морковным соком. Служили зайцы добросовестно, к тому же никаких особых происшествий в городе и не случалось вовсе. Но теперь обстоятельства изменились.
Из-за диких торговцев!

На следующий, после беседы в милиции, день на Вокзальную площадь, заполненную шатрами, вышел высокий широкоплечий человек в модном сером плаще. Он направился к центру площади, где еще оставалось немного свободного места. Дядя Поле, а это был именно он, уверенно приблизился к самому большому и красивому шатру под старой липой в самом центре трамвайного круга.

Раннее утро дышало свежестью, липа цвела и благоухала, над крышами домов горела утренняя заря. Людей на площади еще не было. Лишь у самого входа в шатер путь дяде Поле преградили три сторожа, словно выросшие из-под земли. В лучах зари блеснули кинжалы.

— Стой, сюда нельзя!

— Мне бы начальника вашего! — кротко попросил дядя Поле.

— Нельзя!  Убирайся отсюда и живее! — был  короткий, но энергичный ответ.

Потом все случилось, как в приключенческом фильме. Дядя Поле слегка отодвинул одного из охранников, но все трое почему-то упали. Видимо, при падении они сильно ударились, потому что, вскочив на ноги, повели себя довольно  странно!  Двое принялись скрести кинжалами землю, слово хотели зарыться в нее  поглубже, а третий  закричал «тревога» и на липу забрался. Зацепился за одну ветку ногами и повис вниз головой, бормоча под нос что-то совсем уж несуразное, вроде:

«Не бейте птичку, а то петь не будет».

Не обращая никакого внимания на перетрусивших охранников, дядя Поле вошел в шатер. В шатре он увидел полного солидного мужчину средних лет с длинными черными усами. Несмотря на раннее утро, он был в темном костюме и уже при галстуке. Незнакомец сидел за письменным столом. На столе красовалась табличка: «Начальник выездной торговли Республики Балдабания».

— Зачем пожаловали? Купить? Продать? Взять в аренду? — деловито осведомился мужчина.

— Даю вам двадцать минуть на сборы! — спокойно сказал дядя Поле. — Не забудьте оставить награбленное имущество на площади.

— Что? Да кто ты такой? Ты мне приказываешь? Да, ты хоть знаешь, кто Я такой? Начальник выездной торговли!  Княжеского рода, между прочим! Я — элита, я  — сливки и оливки  общества!  А ты откуда взялся? Откуда свалился на мою голову? Кто ты такой? Какого сорта и качества?

— Я — дядя Поле! — был ответ.

Хозяин шатра хлопнул в ладоши и крикнул:

— Охрана, ко мне!

— Они не придут! — вежливо пояснил дядя Поле, потом подошел прямо к столу и сказал:

— Встаньте!

— Что? — привстал со стула возмущенный Торговый Начальник, широко раскрыв рот от удивления.

Дядя Поле легонько ткнул противника в плечо необычным круговым движением, и сердитый мужчина завертелся на месте с поразительной скоростью, так и не закрывая рта.

— Остановите меня! — завопил он. — Я вам не волчок! Я — князь Балдабанский. Я принц, я король, в своем роде, конечно! У меня — связи, деньги, ну, остановите же меня, наконец! Я согласен, на все и прямо сейчас! Я сделаю то, что вам нужно!

Дядя Поле затормозил беднягу, и тот в изнеможении брякнулся на стул. Еле отдышавшись, он открыл один из ящиков стола, вынул из него большую серебряную трубу и сокрушенно вздохнул:

— Вы победили! Я сейчас сыграю на этой трубе сигнал сбора, и через двадцать минут мы покинем этот город. Только, уважаемый, почтенный, элитный, олигархический, давайте выйдем наружу, чтобы всем было слышно! Вы не против?

Дядя Поле и князь Балдабанский прошли к центру Вокзальной площади и остановились. Главный Балдабанец приложил трубу к губам и затрубил так громко, что дядя Поле схватился за уши.

В то же мгновенье из шатров выскочила толпа людей. Они выкатили пушку огромных размеров, зарядили куском шашлыка, килограммов на десять, не меньше,  и навели орудие прямо на дядю Поле.

— Ты обманул меня, князь Балдабанский, — сказал дядя Поле с горечью. — Вместо сигнала отхода ты сыграл сигнал наступления! И не стыдно тебе обманывать?

Вероломный князь, он же Начальник выездной торговли, бросил трубу и опрометью кинулся наутек. Раздался оглушительный выстрел. Шашлычный снаряд вылетел из жерла пушки и с воем понесся над площадью.

— Ложись! — крикнул кто-то из балдабанцев, но дядя Поле не лег, а мгновенно отклонившись в сторону, поймал шашлык одной левой рукой и за две секунды съел его на глазах у изумленных зрителей.

В рядах балдабанцев началась  небывалая в истории Балдабании паника. Дело в том, что до сих пор еще ни один человек в мире не сумел разгрызть то мясо, которое балдабанцы жарили на вокзале. Зато незнакомый богатырь проглотил жесткий шашлык в один присест!

"Что за зубы у этого человека! А челюсти? А какой прикус!

Нет, от такого лучше держаться подальше!"

Снова где-то зазвучала труба, неожиданно распахнулся большой желтый шатер, стоявший в стороне от других, и оттуда выпрыгнул лев. Лев грозно заревел, тряхнул золотой гривой и направился к дяде Поле пружинистой походкой спортсмена.

Вся площадь замерла от ужаса.  Только коварный князь радовался и потирал руки, прячась за спинами других балдабанцев, которые не были князьями.

Однако дядя Поле сохранил спокойствие и присутствие духа. Когда лев приблизился к нему на расстояние прыжка и припал к земле, чтобы рыжей молнией взметнуться в воздух и обрушиться на противника всей своей четырехлапой мощью, дядя Поле шире расставил ноги, глубоко вдохнул, напряг живот и шею и рявкнул раскатистым басом. Звук этот был ровно в пятнадцать с половиной раз громче, чем рев, который лев издал, выходя из шатра!

Половина зрителей, наблюдавших за этой сценой, конечно, сразу попадала на землю от испуга, другая половина упала от удара звуковой волны, а лев, присел на задние лапы, с задумчивым видом поскреб задней лапой брюхо и виновато поплелся обратно в шатер, словно школьник, схвативший двойку за поведение.

Дядя Поле слегка задрал нос, сложил руки на груди, победно оглядел площадь, сделал шаг в сторону и… провалился в открытый люк. Откуда ни возьмись, у люка появился  князь балдабанский и  с ехидной ухмылкой захлопнул крышку прямо над головой дяди Поле.


ВОЗДУШНЫЙ ЗМЕЙ

В то время, когда на Вокзальной площади происходили очень решительные  события с участием дяди Поле, Семен Петрович и Людмила Ивановна уже успели уйти на работу, а Федя и Таня еще сладко спали в своих кроватях.

Вдруг в квартире зазвонил телефон. Федя снял трубку и сонным голосом, не открывая глаз, сказал: «Алло». То, что он услышал, сразу прогнало сон:

— С Дядей Поле случилась беда! Он попал в ловушку. Срочно приходите к областному театру. Я буду ждать там.

— Кто вы? — спросил Федя.

— Я — балдабанец, перешедший на вашу сторону. Только прошу вас — скорее! Нельзя терять ни минуты! Я все расскажу при встрече.

Ребята поспешили в знакомый сквер. Там их ждал молодой человек по имени Зардан. Он рассказал детям, что дядя Поле выиграл схватку, но был предательски пойман и находится в плену, под крышкой люка, на Вокзальной площади.

— Я давно хотел начать борьбу против князя Балдабанского, но не решался действовать один, — сказал Зардан. — Я всегда мечтал быть честным торговцем, а князь  только и делал, что мешал мне торговать честно, все время  требовал денег, угрожал: Он говорил мне:

— Я взял тебя на работу. Теперь ты мой должник: обвешивай, обсчитывай, разбавляй, доливай, обманывай, облапошивай покупателей без всякой жалости и снисхождения!  Помни, что ты мой раб до тех пор, пока не выплатишь мне всю дань без остатка! Не забывай, что люди существуют только для нашей прибыли!

— Он поступал так не только со мной, а с каждым из нас. Ему всегда уступали. У него сила!

— В чем она, его сила? — спросила Таня.

— Сила князя в его кошельке! Без кошелька он — ничто! Только благодаря кошельку ему удается управлять слабыми и жадными людьми.

— Можно ли отнять кошелек? — спросил Федя.

— Можно. Хитростью или силой. Другого способа нет.

— Придумал! — вдруг воскликнул Федя. — Зардан, ты умеешь обращаться с арканом?

— Да! Я вырос в горах, в табуне лошадей! — ответил Зардан.

— Тогда скорее бежим к нам во двор! Нельзя терять ни минуты!

Таня и Федя привели Зардана к Воздушному Змею, которого они смастерили под руководством дяди Поле. Змей был вполне готов к полетам, и так случилось , что ветер в тот день дул как раз по направлению к вокзалу. Друзья залезли в корзину и отвязали веревку, которая держала Змея на приколе и не давала ему улететь.

Змей взмыл в небо. Сверх, из корзины, у весь город был виден как на ладони. Балдабанцы на площади бурно праздновали победу. Торговцы выкатили из шатров огромные бочки с вином и плясали вокруг них, размахивая кинжалами.

Князь Балдабанский     стоял  на специально сколоченном для него деревянном помосте и произносил речь. Говорил он долго и торжественно. Наконец, рассказав об успехах всемирной выездной торговли, в заключение, он произнес:

— Дорогие Балдабанцы! Сегодня мы поймали нашего самого опасного врага, Дядю Поле! Теперь нам некого бояться в этом городе. Мы здесь хозяева! Бизнес, мамонты, бизоны,  динозавры и слоновые бивни — все они  наши! Да здравствует маленькая гордая Балдабания и ее великая выездная торговля! Ура!

Площадь вздрогнула от криков, топота, свиста. Князь балдабанский принял величественную позу и поднял вверх правую руку, приветствуя своих людей жестом римского императора! .

В этот миг с неба белой молнией слетела обыкновенная бельевая веревка, обвилась вокруг руки князя и потащила его вверх. Все, находившиеся на площади, задрали головы и увидели Змея, Федю, Таню и Зардана, крепко державшего веревку. Князь смешно дергал ногами, крутился в воздухе, как кукла на нитке,  и грозил Змею кулаком свободной левой руки.


ВСТРЕЧА НА ПЛОЩАДИ

Вскоре Воздушный Змей приземлился за городом на опушке березовой рощи. Воздухоплаватели вышли из корзины и сразу подбежали к князю, еще раньше тяжело шлепнувшемуся на траву, как мешок с драгоценностями. Зардан наклонился над ним и потребовал:

— Отдай кошелек!

Эти слова немедленно привели князя в чувство.

— Нет у меня никакого кошелька! Кошелек — это уже прошлый век! Я пользуюсь кредитной картой! Денег с собой не ношу, значит,  и кошелек мне не нужен.

— А это что? — Зардан протянул руку к шее князя и расстегнул ворот рубахи.

Под рубашкой, там, где верующие носят крест, на серебряной цепочке висел кожаный кошелек, потемневший от темных дел князя.

Князь нехотя  снял цепочку и вручил кошелек Зардану:

— Я проиграл. Делайте, что хотите. Сдаюсь.

— Ваши деньги пойдут на добрые дела, будут помогать больным, кормить голодных, совершать полезные людям научные открытия! — сказала князю Таня. Она всегда была настроена на добрые дела и решительно поддерживала науку.
 
Федя крикнул «ура» и сделал кувырок через голову.

В это время на Вокзальной площади происходили важные события. Балдабанцы снарядили отряд, который должен был отправиться на поиски князя. Отряд выстроился на площади, ожидая приказа. Вдруг бойцы увидели, что крышка люка, в котором томился дядя Поле, стала медленно подниматься. Наклонилась сначала в одну, потом в другую сторону и, наконец, люк открылся. Весь! Целиком и полностью! Из него высунулась большая добрая голова дяди Поле. Еще через миг он уже стоял на площади и держал перед толпой такую речь, популярно объясняя слушателям:

— Вся беда в том, что опереться мне было не на что! Больно глубок колодец-то, до крышки люка без опоры, ну никак не достать! Так бы и не выбрался я, пожалуй, — да вот кроты, спасибо им, помогли: землицы мне под ноги подсыпали. Ну, а потом — дело техники. Уперся головой в крышку, бац — и готово!

Не успели отзвучать эти слова, как площадь стала быстро пустеть. Отряд разбежался. Балдабанцы складывали шатры и грузили их на автомобили. Вереницы машин устремились из города прочь.

Через полчаса на площади уже никого не было. Остался лишь один шатер. В нем сидел лев. Дядя Поле раздвинул полог и спросил с укоризной:

— Что же ты, Лева, съесть меня хотел, а? Или ты не знаешь, что я — друг всех зверей и птиц?

— Они обещали отпустить меня в Африку! — прорычал лев, чуть не плача. — Взятку предлагали! Много мяса дать обещали! Ну не хотел я тебя есть, честное слово, только испугать думал!

Неожиданно на площадь выкатились зайцы. Все они стояли на больших кочанах капусты и быстро перебирали их лапами. Кочаны катились с потрясающей скоростью. Все гоночные машины в испуге прижимались к обочине, давая дорогу специальному элитно-качанному транспорту.

Самое удивительное, однако, было то, что зайцы, стоя на капустных вилках и крутя их ногами, успевали отгрызать от вилков кусок за куском, поэтому их одноколесные мотоциклы таяли прямо на глазах и двигались все медленнее. Зайцы сделали круг почета и остановились.  От качанов оставались только белые  кочерыжки!
Следом,  на настоящей  служебной машине,  прибыл Главный Милиционер.

— Все завершилось успешно? Помощь нужна? — деловито спросил он у дяди Поле.

— Все в порядке! Помощь не нужна! Город свободен! — ответил дядя Поле.

Главный Милиционер откашлялся и торжественно произнес:

— Дядя Поле, я благодарю вас от имени всех честных жителей нашего города. По решению горсовета вам присваивается почетное звание «Спаситель Города» с вручением документа за номером один. Кроме того, вы получаете право бесплатной раздачи мороженого в общественных местах в неограниченном количестве.

Зайцы грянули «ура». Главный Милиционер отдал честь, огляделся и спросил:

— А где же князь Балдабанский? Неужели не удалось взять его в плен?

Вдруг прямо с неба раздались радостные голоса:

— Дядюшка Поле! Дорогой дядюшка!

Это прилетел Змей, в корзине которого сидели Федя, Таня, Зардан и пленный князь. Выбежав из корзины, Федя и Таня повисли на дяде Поле, как на могучем  таежном кедре. Зардан сдал кошелек Главному Милиционеру. Главный Милиционер пожал Зардану руку, повернулся к князю и сказал:

— Вы арестованы. Взять его под стражу! — скомандовал он зайцам. Зайцы проглотили последние кочерыжки, оставшиеся от съеденных капустных мотоциклов, дружно ответили: «Есть!», и повели князя в милицию.

Однако, по дороге случилось нечто совершенно неожиданное: пленный князь вдруг дал щелбан одному зайцу, пинок другому и пустился наутек. Зайцы, Таня, Федя, Зардан и дядя Поле устремились в погоню.

Князь мчался к центру города. Пробегая мимо зоопарка, он свернул на его территорию, надеясь там спрятаться.

Дядя Поле упорно преследовал беглеца. Он уже почти нагнал князя, но тот перепрыгнул через решетку и оказался в вольере, где гулял слон. Незваный гость слону явно не понравился. Великан поднял грозный хобот, чтобы одним шлепком расправиться с нахалом, но тут в вольере появился дядя Поле. Он похлопал слона по морщинистой коже и сказал добродушно, по-свойски, как только дядя Поле и умел говорить:

— Не трогай его. Это — мой пленник. А с тобой мы подружимся, правда?

С этого дня дядя Поле стал каждый день приходить в зоопарк вместе с Таней, Федей и Зарданом. Они кормили зверей и птиц, лечили их и ухаживали за больными. Лев, отставший от балдабанцев, поселился в зоопарке, очень привязался к дяде Поле и с удовольствием гулял с ним по городу.

Дядя Поле еще долго не расставался с Федей, Таней и Зарданом. С ними произошло много других приключений. Может быть, я расскажу  когда-нибудь и о них.



ДЕВЯТАЯ КНИГА  ТЕАТРА

Содержание
-Иван да Дарья
_________________________________

Иван да Дарья

Иван да Дарья

Дарья Филипповна, Президент ЗАО «Всякая Всячина», Генеральный Директор
Иван Правдин, человек по объявлению
Гриша, хранитель тела и секретарь

(Офис фирмы. Дарья Филипповна внимательно изучает документы
бухгалтерской отчетности.)
Гриша. (входит)
Дарья Филипповна, к вам опять пришли! Мужик какой-то!
Дарья. Черт бы их всех драл. Подумать некогда, не то что…. Ну, да ладно, Дарья, не жалуйся: сама себе сочинила такую жизнь! Что ему нужно?
Гриша. Говорит, на работу, по объявлению…
Дарья. По какому такому объявлению?  У нас штат давно заполнен. Гони его в шею!
Иван. (входит, аккуратно закрыв за собой дверь) Здравствуйте. Надоело, однако, ждать в приемной. Вы уж извините, что без спроса…
Гриша. А ну, пошел отсюда. Брысь, сказал! Босяк!
Иван. ( совсем не обращая на Гришу  внимания, подходит к столу) Извините еще раз. Я по объявлению. Вам, кажется, нужен менеджер по логистике?
Гриша. Ты, козел драный! Дуй отсюда, пока жив. Дарья, можно мне?
Дарья. Что можно? Не поняла!
Гриша. Дарья, скажи только «Йес», и я этого бомжа замочу и замариную.
Дарья. Подожди, Гриша.
(Обращаясь к посетителю.)
Я, кажется, и правда,  давала объявление. Да-да, вспомнила! Фирма, знаете ли, большая, все документы помнить наизусть невозможно! Ну, давайте знакомиться! Ты, Гриша, выйди пока в приемную, хорошо?
Иван. (вдруг обидевшись) Как ты меня назвал?
А ну, повтори!
Гриша. И повторю. Козел ты и есть козел!
(Иван быстро подходит к Грише, берет за шкирку, разворачивает, подводит к двери и пинком придает нужное ускорение. Гриша вылетает в дверной проем. Иван спокойно запирает дверь на ключ изнутри и объясняет Дарье.)
Это чтоб не мешал!
Гриша. (стучит в дверь и дергает за ручку) Открой, открой, а то сломаю. Хулиган! Дарья, ты жива?
Дарья. Жива, жива,  Гришенька. Ты успокойся там, пожалуйста!
Гриша. Ничего себе, успокойся. Он же мне больно сделал! Я его уничтожу. Он меня еще не знает. У меня братаны с Черкизона!
Дарья. Гриша, хватит разоряться. Дай поговорить с человеком (обращается к Ивану, глаза у нее заблестели, щеки разрумянились).
Да, силой вас природа не обидела. С Гришей ведь не всякий справится. Он качок… У него братва с Черкизова. А вы его, как щенка… Качка, как щенка… (хохочет) Здорово! Люблю героев! Кстати, как вас зовут?
Иван. Иваном. Да пустяки все это. Я таких «амбалов»  обламываю, по мере возможности. Часто встречаются они  в наше время. Ничего! Собака лает, телега пылит, а я не обижаюсь. А вообще-то у нас в семье все крепкие были. Дедушка, к примеру, кузнецом был. Деревенские, они от природы двужильные: от колодезной воды да от труда крестьянского здоровеют  до полного богатырства!
Дарья. Так вы тоже из деревни! Вот почему вы мне сразу приглянулись!
Иван. Так вы, значит, как я, деревенская?
Дарья. Да, из  деревни я, самой настоящей, с петухами и козами, даже коровы у нас бывали. Мы сами-то, семья наша, из-под Павлова Посада. Ах, какие у нас там, Ваня, места хорошие. Я тогда еще девчоночкой была, но все-все помню. Выгонишь, бывало, утром на рассвете корову со двора, а по улице туман ползет, вот она, молочная река-то, прямо из сказки!
Иван. Все правильно. А по бокам дома стоят, коричневым суриком выкрашены… Чем тебе не кисельные берега?!
Дарья. Да бедно жили, а счастливо!
Иван. Да и не бедно вовсе. Бедность — любимое слово убогих! А много ли человеку надо, если он не убогий, конечно, а?! Если без выкрутасов? (считает по пальцам.)
Чистую совесть. Ломоть хлеба,  крынку молока да свежий воздух на закуску! А какой у нас в Синих Снегирях воздух! Сладкий, как малина! Ей-богу! Тысячу лет только бы и дышал!
Гриша. (из-за двери) Дарья, ты жива? Хочешь, я подмогу вызову? Из Черкизова! Позвонить хочу!
Дарья. (с раздражением) Да успокойся ты! Жива я, жива! Не звони никуда! Вот шебутной какой! Ты в приемной дежурь, там твое место, а я — занята, я на переговорах!
Гриша. Даже для Петра Петровича?
Дарья. И для него тоже! Достали, Вань. Видеть их никого больше не могу! Физически. И морально!
(Спохватившись, деловым тоном.)
Ну, так чем я могу быть вам полезна?
Иван. (тоже переходя на официальный тон.)
Нет, это я хочу знать, — нужен вам такой работник, как я, или же нет?
Дарья. Работник-то нам нужен. Только вы хоть знаете, что это такое: менеджер по логистике? В первую очередь, — это человек, который должен уметь работать с таможней. А с таможней работать, это вам не лаптем щи хлебать. Тут свои нюансы и развороты.
Иван. Я что-то не совсем вас понимаю.
Дарья. Работать надо на давальческой основе! Давать надо уметь, ну, и брать, конечно! Но больше давать! Чтобы грузы вовремя поступали, чтобы в фурах не слишком придирчиво рылись… Умеете вы это делать?
Иван. Нет!
Дарья. А что вы вообще умеете? Расскажите о себе подробнее.
Иван. Инженерил я, в оборонке трудился, по приборам я специалист… Большие люди к нам на завод тогда приезжали, со многими космонавтами приходилось общаться, за руку здоровался! Пил я тогда крепко,  после развода с женой, не скрою, но работу любил, честно выполнял, не бросил ее, как многие другие. Даже опохмеляться научился  вечером, чтобы  днем нормально, в полную силу, работать! На службе никогда не пил: дело приборное — точное, пьяных не любит! А потом  и совсем злоупотреблять бросил! Любимая работа меня вылечила! Да и здоровая натура  деревенская сказала: «Хватит, Ваня. А то пропадешь».
Дарья. Я к  пьющим мужикам, кстати, спокойно отношусь! Кто ж у нас не пьет? У нас климат такой!… Я и сама чарку-другую могу опрокинуть. Стресс снимает лучше любой таблетки. Знай свою норму, —вот и все! Мне, Ваня, мужские слабости хорошо знакомы… Я ведь пять раз была замужем, знаете?!
Иван. Вот это да! И когда только успели? Вы еще такая молодая!
Дарья. (гордо) Это все из-за моей порядочности: никаких любовников я себе не позволяла. Если мужчина, то муж! Такое у меня правило. Муж, и никого кроме мужа, единственного и неповторимого на данном этапе моей жизни.
Иван. (задумчиво) А  как звали вашего последнего мужа?
Дарья. Петр Петрович. А что?
Иван. Ничего. Хорошее имя Петр… Надежное!
Дарья. Я всем свои бывшим мужьям подарила по «Мерседесу». Двум помогла решить квартирный вопрос. Одного пристроила к моей лучшей подруге. Нет, они, конечно,  не должны быть на меня в обиде… Даже рады, наверно, что от меня избавились…
Иван. Избавились?
Дарья. Характер у меня, знаете ли, не сахар. Пай-девочкой никогда не была. Миру говорила: «Дай сюда!» Я в доме люблю быть хозяйкой! Порядка требую! Командовать люблю! Нерях и грязнуль не терплю. Просто на дух не выношу! Меня боятся даже. Только ты вот со мной на равных говоришь, хвостом не крутишь!  Ваня, скажи честно, ты «Мерседес» хочешь? Я тебе такого «Мерсика», такого «Мерсавчика» подарю, что тебе и не снилось.
Иван. (хмурится) Да мы же еще не развелись… Тьфу ты, даже не поженились пока, то есть!
Дарья. Какая разница? Люблю дарить, люблю покупать, обожаю тратить деньги и снова их зарабатывать. Вещи люблю, до дрожи в коленках. Если захожу в магазин, то без покупки никогда не выйду. Как они, торгаши эти, вокруг меня кружат: нутром чувствуют, что деньги пришли. Подфартило! Вань, знаешь, ты мне понравился…
Иван. Так быстро? Чем же?
Дарья. Да ладно тебе скромничать… чем? Я Вань, хороших мужиков по запаху узнаю. Хороший мужик, сокращенно ха-эм (не путай с хамом!), пахнет табаком, перегаром (но не слишком сильно), кожаным ремнем и еще чем-то приятным до мурашек до самых сладких!
(Хватает Ивана и кружит его по комнате, приходя во все больший восторг.)
Вань, очень хочется для тебя что-нибудь хорошее сделать… Мне кажется, будто всю жизнь тебя знаю… Слушай, хочешь в Италию?
Иван. А чего я там забыл?
Дарья. У меня там дом, так я тебя управляющим сделаю! Дворецким быть хочешь? Мне порядочные люди во как нужны.! Позарез! Жулье проклятое засело везде, никому деньги доверить нельзя… А место там — класс, ничуть не хуже твоих Синих Снегирей. Четыреста солнечных дней в году! Двести шагов — и море. Ты море-то видел — не по телику? Море, Вань — это не ручей и не пруд! Это когда синева заливает глаза, а воздух, который ты так любишь, солью пахнет, и весь городок тихий, лежит у длиннющего пляжа, у ног твоих, как огурчик зеленый на блюдце. Ну, хочешь?
Иван. Ты меня, Даш,  как будто покупаешь! Не люблю когда разговор с соблазнительного начинается!
Дарья. Да пошел ты!.. Никого я не покупаю… Очень надо!… Я же, любя, тебе предлагаю. Хочешь?
Иван. Нет, Дарья, ты не обижайся, но в холуях или в наложницах я ни у кого не ходил и не буду… Поздно мне переучиваться. Лучше давай по-другому с тобой сделаем…Ты мне тоже очень понравилась… Живая ты, настоящая вся какая-то… Русь — в тебе сияет, как иней на солнце!  Русь!  Пусть и не совсем святая…
Поедем вместе в мои Снегири и будем жить там, на природе, как вольные люди, если ты серьезно на меня смотришь….
Не умею я взятки давать. Противно! Да и рожи их масляные видеть… Невыносимо мне будет… Побью я их крепко и запрут меня прочно на несколько лет! Этим, чувствую, все и закончится!
Дарья. Пить воду из колодца, есть, что земля дала?… Здорово! Но тогда и деньги не особо нужны. А что мне с накопленным богатством делать прикажешь?
Иван. Бедным раздай. И в церковь…
Дарья. (помолчав) Двадцать лет я горбатилась. Детей не заводила. Мужей выгоняла. До трех ночи с нужными людьми по телефону переговаривала. Ради чего все это? Чтобы нищим бездельникам да толстым попам отдать?… Я юродивой быть не хочу. Ты, Ваня, свое раздавай, если хочешь, а МОЕ  не трожь!
Иван. Вот как ты заговорила! Что ж ты иконы тут понавесила везде, фарисейка?
(показывает на икону на стене.)
Вы тут в городе всякую   связь утратили с природой! И не Христу уже молитесь,  а грошам своим...
Нет! Не Христу! Он для вас — ширма, туман, тень на плетень. …Поэтому у тебя и с мужиками твоими ничего не получилось, ведь ты их, как игрушки, как эти самые резиновые штуки, покупала! А мужчина не может быть вещью, не купишь его, если он мужик, а не слизняк, не тряпка половая…
Муж должен быть активным! Понимаешь? Ты понимаешь?! Ваш бабский активизм, он, с внимательной моей точки зрения,  бесполезен в принципе!  Муж, в моем понимании,— царь семьи, а не лакей у богатой бабы!
Дарья. (подходит к двери и отпирает ее.)
Уходи! Царица здесь я! Не будет тебе «Мерседеса»! Убирайся!
Гриша (вбегает в кабинет и встает рядом с Дарьей) Чего тебе говорят? Не понял, что ли! Хулиган!
(Иван смотрит на Дарью, потом быстро выходит.
Григорий благоразумно пятится, прячась за Дарью.)
Дарья. Григорий, я тебя увольняю.
Гриша. За что?
Дарья. Ты фарисей, ты золотому тельцу молишься, ты тут в сторожах утратил связь с природой и, вообще, обнаглел сверх всякой меры! А как хранитель тела — ты просто никакой. Меньше нуля! Вот зачем ты его сюда пустил?
Гриша. Ты же сама сказала!
Дарья. Мало ли что я сказала. Он тут меня чуть не убил… Морально! Убирайся, слышишь!
Ты уволен!
Гриша. Ты что? С ума сошла? Вот баба бешеная! У меня братки на северах и на югах…
Дарья. Уж не думаешь ли ты угрожать мне? Да я тебя….
(Голос из телефона по громкой связи.)
Дарья Петровна, Дарья Петровна! Это Петр Петрович с таможни! Прошу вас лично подъехать: столько товара пришло сразу, давно уж у нас такого не было. Шубы из Турции, мука из Финляндии, масло из Франции, репа из Польши, гонобобель из Ганы, и это еще не все! Приезжайте скорей, прошу вас, а то таможня изголодалась тут вся! Ерепенится…
(Дарья Филипповна садится за стол
и прячет лицо в ладони.)

Конец