1. Моряк 1968г

   

   Мне было года три-четыре, сестре – пять, когда родители купили маленький домик, в селе Парбиг, на ул. Северная № 41, состоящий из кухни и большой комнаты, которую называли торжественно – зал. А ещё была стайка с коровой и курицами, а в ограде – будка с собакой. Пса звали Моряк. Он был белый, лохматый, вечно линяющий пёс, смесь лайки с большой дворнягой, старый и немного ворчливый.
  Дворик утопал  в зарослях черёмухи, а калитку охранял высоченный тополь, с огромными листьями, в две папиных ладошки! Наш дом и ещё два соседских, на зависть всем ребятишкам в округе, находились на острове! От дороги нас отделяла небольшая речушка, которая брала своё начало с полей и  несла свои воды, словно густой, наваристый чай мимо заросшей непролазным репейником и крапивой заброшенной деревеньки Некрасовка, огибая дамбы и летние дойки. Резала крутые овраги в полях и деревенских огородах и уходила в чигын, разливаясь по весне половодьем, когда река Парбиг выходила из берегов, подтапливая дома до середины лета, а потом незаметно впитывалась в болота и река, вновь вставала в своё русло. Небольшой мосток в четыре пролёта, из редких, корявых досок, сколоченных абы как, соединяли нашу поляну с остальным миром, который на том берегу начинался с колодца. Колодец, как и мост, был старым, с долговязым «журавлём» до неба и тяжёлой цепью, на которой проволокой было прикручено кованое ведро, с ободом и клёпками. Смотреть в колодец было страшно. Где-то далеко-далеко внизу дрожала рябью студёная, родниковая вода. Брёвна у колодца были трухлявые, потому всегда в ведро с водой попадали щепки и труха. Бывало, принесёт мама  вёдра, на скрипучем коромысле, поставит на лавку, а ты подбежишь, сдунешь от края сор, прильнёшь к ведру и пьёшь, не отрываясь, пока зубы не заломит и снова во двор – играть. Сколько игр придумывалось и воплощалось в жизнь! Время шло, мы подрастали, но всё равно, главной игрой у нас оставались – прятки!
   – Ну, как же хорошо иметь свой двор, с множеством закутков и потайных мест! Как интересно было шуршать на крыше, пробираясь среди старых берёзовых веников, пучков с укропом и вязанками мака, в самые дальние углы, где подёрнутые паутиной висели «красна» и пылилась прялка с резным колесом и большой педалью! – наступи на неё и  колесо закрутится, зарябят спицы!..
– Немедленно слезайте вниз! Играйте во дворе! – Ох, уж эти взрослые… Всевидящее око.
– Ну, во дворе, так во дворе, – ворчали мы шёпотом, слезая с сестрой по лестнице вниз.               
 – Что, в прятки?               
 – Ага!               
 – Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, всё равно тебе водить!

Играли долго. Солнце уже цеплялось краем за соседскую крышу, когда снова выпало прятаться мне.  Ну, куда ещё? Куда? Моряк мирно дремал возле своей будки, положив мохнатую голову на лапы, иногда подрагивая то одним ухом, то другим, отгоняя надоедливых мух.               
– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался – я не виновата! – Наташка чётко проговаривала слова.

В будке, обитой рубероидом, было жарко. Старый половик, брошенный внутрь, был весь в клочках скатавшейся собачьей шерсти. Она кололась и пахла серой. Свернувшись калачиком, я старалась не шевелиться и смотрела, не отрываясь в щёлку:
– где же меня будет искать сестра на этот раз? Время тянулось медленно. Наташка заглядывала во все углы, проверяя те места, где уже прятались, и снова шла по кругу. От напряжения и запахов слезились глаза. Было душно, хотелось спать…
– Уже скорее бы нашла! – думала я, засыпая.

Наташке надоели безрезультатные поиски, и то, что я не откликаюсь на её зов. Игра закончилась в одностороннем порядке.
Хватились ребёнка, только после вечерней дойки, когда мама не обнаружила меня с кружкой, ждущую парное молоко.
– Наташка, а Анька-то где? На улице уже темнеет!               
– Она спряталась, а я её не нашла…

   Начался переполох. Брякала пружиной калитка, все бегали по двору, звали и заглядывали во все углы.
   Псу это явно не нравилось. Хотелось уйти от суеты и шума, но его квартира была занята. Моряк стоически терпел какое-то время, потом начал лаять в будку, припадая на передние лапы и громыхая цепью.
   Когда выволокли меня из будки, полусонную, потную, грязную, всю в собачьей шерсти – даже ругать не стали, а понесли сразу замачивать в ванну, под черёмуху, в которой вода за день нагрелась и была, как парное молоко.
    Это было последнее лето нашего Моряка. Откуда появился в нашей семье этот добрый пёс, в силу своих лет – я не помню, и сколько лет прожил с нами – не знаю, да теперь уже и спросить не у кого, а вот именем таким его назвал папа,  потому, что на рыбалку он с ним любил ходить и обожал плавать. Ушёл он так же тихо, как жил, когда последние листья тополя улеглись на остывшую землю, и гнал их ветер, как маленькие шарики перекати-поля до самой воды…

22.08.2019г. 22:59


фото из интернета