Столкновение 1

1 Часть

Глава 1

Он бежал почти час, кровь сочилась сквозь рубаху, перед глазами мелькали малиновые и белые искры, гнев заливал голову, а мысли, словно рой надоедливых пчел, не просто одолевали, норовили ужалить, но, как ни странно — это тоже помогало двигаться вперед. «Чертов бардак! Хуже, чем в девяностые! Что за отморозки на меня напали? Чего им было надо? Почему всего в каких-то полутора сотнях километров от столицы нашей родины, толпа бандитов наглым образом может ограбить или даже убить человека? Неужели ради машины? Да, убивают и за меньшее… А ты подставился как придурок! Вот теперь топай неизвестно куда без машины, телефона, документов и наличных денег.»
И кем вообще надо быть, чтобы буквально посреди бела дня, в паре десятков километров от санатория, где он отдыхал, напороться на каких-то бандитов.
Когда они вышли из перелеска и окружили его машину, он ни на секунду не обеспокоился. «О чем вы, господа? Совсем из ума выжили? Что значит — давай телефон и выходи из машины? Да я сейчас позвоню куда надо, и вам конец! Да вот сейчас вывернет из-за угла встречная машина…»
Но, увы, телефон выбили из рук, а машин все не было. Зато у этих ублюдков было оружие. Он пытался поспорить и потом даже откупиться, но наличные он не успел снять со счета, а кредитку, часы и сотовый они забрали. Пришлось подчиниться, хотя бы для виду. А когда понял, что это не шутки и стал сопротивляться, они очень быстро оттолкнули его от машины и уложили на землю, пригрозив расстрелять.
Почему-то со стороны казалось постыдным, что он не смог воспротивиться шести бандитам, однако он не спецназовец, а они, не раздумывая, пустили в ход оружие. Он все-таки вывернулся, кого-то из них ударил, с кого-то попытался стянуть маску. Но все его сопротивление закончилось очень быстро. Как в плохом боевике — раздался выстрел, он упал и схватился за бок, который будто обожгло огнем. На секунду сознание померкло, а когда он очнулся, ни бандитов, ни машины уже не было.
Он осмотрел рану, она была небольшая. Да, рваная и болезненная, она кровоточила, но с ней можно было жить и взаимодействовать. А еще было пальто. Правда, испачканное и разорванное, но он не успел согреться в машине и его снять. То еще везение.
А ещё он понимал, что скоро наступит ночь — до санатория, пешком и раненый — он не добежит, в округе нет следов человеческого пребывания, только перелесок с обеих сторон дороги, а на дворе начало марта. Надежда была лишь на то, что лесок небольшой и через пару километров ему повезет выскочить к какому-то жилью. Дольше он не продержится. Черт бы побрал всех воров вместе взятых!
Он сошел с дороги и рванул через перелесок, пока были силы. Гнев и опасения за семью гнали его вперёд, но он и не подозревал, как ему повезло. Он бежал в правильном направлении. Уже спустя час он оказался на опушке, к которой примыкал небольшой городок. Он понятия не имел, что это за место, что в нём делать без денег, документов и раненому, а от усталости ничего нормального придумать никак не мог. Конечно, нужно было идти в больницу, но силы были на исходе, он замёрз, а кровь из бока продолжала сочиться. На улице стремительно смеркалось, и он боялся — да нет, наверное, не смерти, скорее, он опасался за своих — маму и младшего брата. Ведь сам он, как старший, всегда ощущал за них ответственность, никогда не боялся брать ее на себя, берег их и, конечно же, не хотел огорчать новостью о собственной смерти. Он усмехнулся. Вот уже и бред.
И тут пошел дождь. Не ливень, конечно, но даже моросящий, ему, продрогшему до костей, был совершенно не нужен. То ли от переутомления, то ли от потери крови он практически ничего не видел, только на автомате продолжал шагать по дороге, стараясь не качаться, пропустил перекресток, свернул за угол и вошел в чью-то распахнутую калитку.
На пороге дома сидела девушка и держала в руках телефон. Она смотрела в его сторону не столько с испугом, сколько с удивлением, и в очередной раз он удивился своей везучести и подошел ближе.
Глава 2
Сегодня был явно не её день. Казалось бы, все так хорошо начиналось. Аля открыла глаза, удивляясь, что проснулась раньше будильника, как выяснилось тут же — проспала. В ужасе бегая по дому, она кое-как собралась на работу, с горечью понимая, что обязательно что-то забудет. И ведь учила всегда мама — собирай вещи с вечера! Но об этом вспоминалось тоже почему-то только утром. Так и не позавтракав, она выскочила на крыльцо, быстро хлопнула дверью, замок как-то подозрительно щелкнул, однако, плюнув на все, она умчалась на работу.
«Разберусь потом», — подумалось ей, а зря.
Возвращалась она поздно, было холодно и уже почти темно. Шапку Аля забыла дома, шарфик никак не желал красиво и аккуратно обматываться вокруг шеи, а висел бесполезной удавкой где-то в районе груди, тоже не особо что-то согревая. Девушка дрожала от холода. К тому же начал моросить противный дождь. «Март называется, — фыркнула она, — да это самый настоящий ноябрь вместе
с декабрем!»
В этом году весна была как-то особенно неласкова и то ли не желала возвращаться с какого-нибудь теплого курорта, то ли, назло всем, решила вообще не приходить.
Усталая девушка, не спеша, вошла во двор, прикрыла калитку, хотя и тщетно — она не закрывалась, висела на кривых петлях и распахивалась при любой возможности. Противная калитка тут же раскрылась, норовя еще и толкнуть непослушную хозяйку, и Аля, махнув рукою, направилась к дому. Войдя на крыльцо, она долго копалась в карманах, нашла все-таки ключ и повернула его в замке. Ключ провернулся, но замок не открылся. Что за черт! Она подержалась за ручку, для порядка подергала ее и попробовала ещё раз. Ничего не произошло. Быстро выхватив из сумки сотовый, она набрала номер подруги, муж которой мог
починить все, что имело отношение к технике и механике. Телефон моргнул и разрядился. Вот и поговорили! И что теперь делать?
Ее дом стоял на отшибе, почти у самого перелеска и она, выйдя на улицу, тщетно разглядывала в темноте, не будет ли кто из соседей проходить по улице. Увы, зарядка, теплый плед, ужин — все было в доме, а здесь была ночь, холодный дождь, сломанный замок и разрядившийся телефон. Она ещё раз тщетно попыталась отомкнуть дверь и топнула ногой.
«Хоть бы какой завалящий мужик мимо проходил!» — воскликнула она в сердцах и присела на крыльцо. Тут, по крайней мере, было сухо, хоть и холодно. Взгляд шарил по двору, и в голову уже пришла шальная мысль — а не разбить ли стекло. Делать этого отчаянно не хотелось.
Была еще бабушка, но она пока не собиралась ее беспокоить. Хотя бабуля, безусловно, сразу же организовала бы операцию по возвращению внучки в отчий дом, но именно в этом и была загвоздка. Ей хотелось самой доказать, что она в этой жизни чего-то да стоит. А, впрочем… Может, все-таки рвануть к бабуле?
Внезапно калитка заскрипела, привлекая ее внимание. Она подняла голову и поняла, что Бог послал-таки ей мужика. Он вошел во двор слегка деревянной походкой, как будто слепой или пьяный, и огляделся. Мужик действительно был завалящий, причём самый, что ни на есть. Голова мокрая, пальто грязное и порвано в нескольких местах. Да ещё, кажется, и нетрезвый.
Страх выпрыгнул из-за крыльца и схватил её за сердце. Мужчина подошел ближе и заговорил:
— Извините, могу я воспользоваться вашим телефоном? Мне срочно нужно позвонить.
Голос у незнакомца был на удивление приятный и совершенно не опасный. Он не рассматривал девушку, его целью был телефон, он отчетливо видел его в свете фонаря.
Но сидящая на крыльце девушка, слегка улыбнувшись, отрицательно закачала головой:
— К сожалению, он разряжен… — тихо произнесла она. В голове продолжало расти опасение, но этот человек был её единственной надеждой на самостоятельность и независимость.
Мужчину пошатывало, она раздумывала. Вдруг он сделал шаг ей навстречу:
— Может, я могу вам чем-то помочь? Почему вы сидите здесь на холоде и в темноте? Эти четкие и совершенно уместные вопросы как-то помогли вывести ее из раздумчивой осторожности.
— Да-да, мне нужна ваша помощь! У меня что-то произошло с замком, никак не могу его открыть, — она вскочила с крыльца и посторонилась. Он медленно подошёл и остановился в двух шагах. Её снова одолели сомнения, но она не слышала запаха спиртного, хотя старательно принюхивалась. Наоборот, от него пахло дорогим парфюмом — странно, если учесть, что на вид он определенно похож на бомжа. Следующая мысль ударила в мозг новым страшным озарением: «Наркоман! Боже, помоги мне!» Она отдернула руку с ключами, которую уже протянула к нему, он заметил это и спокойно произнес:
— Давайте ключи, я постараюсь вам помочь.
Девушка дрожала, видимо, от страха. Он тоже дрожал — оставаться в сознании стоило всё больших усилий, он отчаянно замерз и очень устал, но не хотел сразу во всём признаваться, боясь испугать и без того осторожничающую девицу.
— Да не бойтесь, — произнес он с досадой, — вы же видите, я сейчас не способен вас… — он усмехнулся, — обидеть. Даже если бы и очень хотел…
Почему-то его довольно странное объяснение успокоило её, и она все-таки протянула ему ключи. Он медленно преодолел ступени, вставил ключ в замок, слегка нажал и повернул. Потом ещё и ещё раз.
— Смазать его надо, — сквозь зубы еле слышно пробормотал он.
Но вот в замке что-то снова щелкнуло, и дверь открылась.
— Поверить не могу, — обрадовано воскликнула девушка, — вы за пять минут справились, а я полчаса открыть не могла!
Она выхватила у него ключ, снова о чём-то заговорила, но у него зашумело и загудело в ушах, и когда она обернулась, ее спаситель медленно сползал по стенке вниз. Она испугалась не на шутку. Что делать с умирающим человеком, Аля абсолютно не представляла, а в том, что он умирает, она не сомневалась.
— Молодой человек! — она склонилась к нему и схватила за ворот пальто, — эй, послушайте, не умирайте!
В ее голосе зазвучала паника, она тряхнула его изо всех сил. Внезапно мужчина открыл мутные глаза и прошептал: «Прекратите орать, дайте воды…» Но после этого вновь стал заваливаться прямо на неё, и она от неожиданности не смогла его удержать. Он неловко упал, ударился головой и потерял сознание. Девушку снова бросило в дрожь. Она вбежала в дом и, не разуваясь, заметалась по кухне. Схватила чайник, он, конечно же, оказался пустым, быстро налила в стакан воды из-под крана и направилась к пострадавшему, приговаривая: «Да что же это такое, не хватало, чтоб он умер прямо здесь, у меня на пороге, вот бабушка обрадуется!»
Она подошла к нему и, склонившись, неловко брызнула на него водой. Его ресницы дрогнули, и Аля, обрадованная результатом, резко вылила на него все оставшееся содержимое стакана. Ее спаситель застонал и сделал попытку отстраниться, затем открыл глаза — девушка нависала над ним, испуганная и растрепанная.
— Дева-спасительница, — усмехнулся он самоотверженно и попробовал приподняться. — Что бы я без вас делал…
Она поджала губы, не оценив его юмор, и полезла помочь ему подняться. Когда он на нее оперся, однако, снова не смогла его удержать — все-таки от слабости он был еще тяжелее, и стукнула его головой об дверь. В этот раз это помогло прояснить мозг. Он отстранился, встал на колени и затряс головой:
— Просто домомучительница какая-то, — его тёплый баритон прогнал ее испуг, а смеющиеся, хотя и затуманенные глаза оказались совсем рядом с её. Она отстранилась, он пожал плечами. Теперь Аля видела — он не походил ни на бомжа, ни на алкоголика или наркомана. Модная стрижка, легкая небритость, дорогая, хоть и испачканная одежда — всё говорило о том, что он случайно попал в такую ситуацию. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить.
Он тоже исподтишка рассматривал её. Не настолько молода, как ему показалось в темноте, лет двадцати семи, глубокие, темные глаза, летящие брови, красиво очерченные скулы, тонкий нос, мягкий изгиб рта. Не идеально красивая, но притягательная. Девушка-печаль, девушка-греза… девушка-нежность…
Она, между тем, поднялась с колен и потянула его за плечо вверх. В ране стрельнуло и закололо так, что он застонал и схватился за бок.
— Прекратите, я сам!
Тон получился приказным и от этого оскорбительным. Впрочем, он так разговаривал почти со всеми незнакомыми людьми. И зачастую этого даже не замечал.
Девушка тут же отдернула руку, она, кажется, стала понимать, что с ним происходит. Он медленно встал и вошел вслед за ней в дом. В голове всё кружилось, но показывать, как ему плохо, он не привык.
— Дайте попить, — снова сухой, короткий приказ.
Она поджала губы, налила воды и протянула ему стакан, но потом всё же решила выказать своё недовольство. В конце концов, она взрослая и смелая девушка.
— Прекратите командовать! Ворвались в мой дом и сразу начали распоряжаться.
— Ворвался? — он медленно цедил слова, словно ему сложно было говорить, но тон при этом оставался оскорбительно-насмешливым. — А если бы не я, кто-то до сих пор куковал бы на крыльце.
Перед его лицом появился стакан, но он, несмотря на строгий голос, боялся даже на секунду отпустить руку, которой держался за стену. Наконец, она поняла, что он еле стоит на ногах, шагнула к нему и поднесла стакан к губам. Он пил, слегка придерживая ее руку, а она чувствовала, какие ледяные у него пальцы. Исподтишка она рассматривала его — чёрные волосы, чёрные глаза, длинные ресницы, впалые щёки, молод, возможно, в районе лет тридцати. Да к тому ж еще и красавец. Впервые ее опасения приняли другое направление. «Куда ты в очередной раз влипла?» — подумалось ей.
— Давайте всё же присядем, — решительно произнесла она, когда он отпустил ее руку со стаканом. Он тяжело оперся на нее, и Аля помогла ему сесть у стола. Заметив, что он продолжает зажимать рукой бок, девушка хотела спросить, что с ним случилось, но, когда распахнулось пальто, она, наконец, увидела кровь, сочащуюся из раны, и ахнула:
— Вы ранены?
— Ничего страшного… — пробормотал он сквозь зубы, — просто царапина. Дайте мне позвонить, и я покину ваш гостеприимный дом тотчас же.
Тут она вспомнила, что гостеприимный дом распахнут, и бросилась закрывать дверь.
— Куда же я отпущу вас раненого и беспомощного, — рассудительно проговорила она, потирая лоб.
— Я же сказал, ничего страшного, — снова начал ее внезапный гость, но девушка его перебила:
— Интересно, это после просмотра крутых боевиков, все мужики научились так лихо отказываться от помощи, или боевики снимают о настоящих раненых мужиках?
Невольная улыбка тронула его губы. Было в ее дерзости что-то смело-вызывающее, и от этого потеплело и защемило в груди. Но разум все слишком быстро расставил по местам: не сейчас, не здесь и не с ней…
И вслух он спокойно произнес:
— Просто помогите мне перевязать рану. А после я сразу уйду. Девушка на его слова лишь пожала плечиком и продолжила тираду:
— Что ж, придется все-таки вам помочь, а не то вы опять грохнетесь в обморок, а я и так уже всю воду на вас истратила.
Конечно, это была не лучшая ее шутка, но он удивленно замер, понимая, что снова улыбается, и даже боль была забыта, благодаря ее непосредственным словам. Аля тоже с изумлением поняла, что за этой ничего не значащей беседой куда-то пропало смущение и сомнение от того, правильно ли она поступает.
Она никогда никому не оказывала первую медицинскую помощь, подорожник на коленке брата в десятилетнем возрасте был не в счет. К тому же она боялась крови, но понимала, что должна помочь этому мужчине. Хотя бы ради того, чтобы он убрался из её дома. От него за версту пахло опасностью и неприятностями, теми самыми неприятностями, которые вначале, вроде бы очень приятны, но вот потом…
— Давайте, я всё-таки попробую вас перевязать, или вызовем скорую, — быстро проговорила она.
— Скорая — это хорошо, это просто замечательно. Но у меня нет с собой документов. И денег тоже нет, — с усмешкой добавил он, — как и телефона, и машины, и карты.
— Вас, что, ограбили? — недоумённо проговорила она, наконец.
— Хвалиться нечем, но да, — его голос демонстрировал удивительное спокойствие.
— Я думала, такое бывает только в кино…
— До недавнего времени я тоже так думал.
Он чуть прикрыл глаза и устало откинулся на спинку стула, а девушка вспомнила, что ее гость ранен. Она обеспокоенно забегала по дому, опасаясь, что он снова потеряет сознание, принесла какие-то медицинские принадлежности и обратилась к нему нарочито бодрым тоном:
— По совершенной случайности я позавчера порезала палец и купила бинт и йод, а так бы лечила вас подручными средствами.
Девушка замерла, не зная, как к нему подступиться.
— Кстати, о подручных средствах, — проговорил молодой человек, тяжело приподнимаясь и скидывая пальто, — у вас виски есть?
— Ага, обязательно, — иронично хмыкнула она, — ящик в подполе.
— Шутить изволите, — он понял по ее тону, что загнул. Но она уже посерьезнела:
— Есть пол литра спирта — подруга бабушке передала для настойки.
Он закрыл глаза и быстро вздохнул:
— Давайте спирт.
Аля неохотно раскрыла шкафчик. Ее вновь одолели опасения, что он все-таки алкоголик или наркоман. Поэтому она решила поделиться своими опасениями с единственным человеком, который находился с ней рядом.
— Вот вы сейчас выпьете и начнете буянить. Что тогда прикажете с вами делать?
— Не начну, — ему не хотелось признаваться в собственной слабости, и он замялся. — Я замерз под ледяным дождем и… рана болит, — еще тише признался он.
На нее волной нахлынула жалость.
Женщина, где бы и в какой ситуации она не оказалась, всегда остается женщиной — спасительницей, заступницей, милосердной сестрой. Даже врагу настоящая женщина вначале окажет помощь, а уж потом пристрелит, и то исключительно из сострадания. А что уж говорить о несчастном, раненом, да к тому же довольно красивом мужчине, волею судеб оказавшемся рядом с ней в ее доме, буквально полчаса назад умирающем у нее на руках. Да ни одна даже каменная статуя не отказала бы ему в помощи!
Она решительно придвинула ему стакан, достала из холодильника лимон и растерянно обернулась:
— Больше ничего нет…
— Больше ничего и не надо, — он усмехнулся, дрожащей рукой налил с полстакана спирта, разбавил водой и выпил.
Аля с ужасом смотрела на то, как он зажмурился, опрокинул в себя стакан, подержал в руке лимон, на секунду замер и открыл глаза.
— Что ж, приступим, помолясь, — проговорил он, как ни в чем не бывало и спокойно посмотрел на наблюдающую за ним с опаской Алю.
Слегка забавно было наблюдать со стороны за дрожащей от страха девушкой, представлявшей его как минимум Джеком Потрошителем районного масштаба. Но заводить с ней душеспасительные беседы из разряда «я не тот, за кого вы меня принимаете», было не просто смешно, а по меньшей мере пошло.
— А закусывать? — неуверенно произнесла она.
— После первой не закусываю, — со смешком процитировал он фразу из фильма времен Великой Отечественной войны.
Он привстал, расстегнул рубашку и нарочито медленно стал ее снимать. Допустим, не нарочито, допустим, ему просто было больно, а еще ну очень хотелось последить за реакцией новоиспеченной сестры милосердия, которая внезапно стала вести себя так, словно никогда вообще не видела мужчин.
Аля старательно раскладывала на столе свой нехитрый набор медсестры. «Только не пялься на него, — пытаясь казаться равнодушной, твердила она себе — только не красней и не смущайся!»
Конечно, он видел ее смятение, и, наверное, со стороны это выглядело бы действительно смешно, если бы ему не было так больно и так плохо.
— Можно смотреть, — проговорил он, растягивая слова, и она повернулась. Рана была небольшая, но устрашающая, с рваными краями и запекшейся кровью, и Аля снова испытала острое чувство жалости по отношению к своему гостю.
Сам же молодой человек был… эх, да что там скрывать, очень хорошо сложен, со всеми вытекающими отсюда широкими плечами и даже кубиками пресса на животе. Вот вам и неприятности…
Она склонилась к нему и заученным тоном профессиональной медсестры проговорила:
— Сейчас будет больно.
А дальше действительно было больно. Она твердила, что рану надо зашить, а сама старательно полила ее йодом, а затем начала неумело бинтовать. И это неправда, что боль туманит рассудок, а, может, тут помог спирт, но он понимал и осознавал все достаточно четко. Она действовала не очень ловко, по ходу дела извиняясь за свою неуклюжесть.
— Понимаете, я этого никогда раньше не делала…
— Поразительно, — сквозь зубы проговорил он, едва сдерживаясь, чтоб не застонать или не заругаться, — я думал, что все девчонки с детства только это и умеют — лечить и учить. Мимолетно вспомнилась его бывшая подруга.
— Постоянно лечить и учить! — он сделал ударение на этих словах, видимо от боли, подумалось ей, но она покачала головой:
— Я не умею ни того, ни другого.
— А что же вы умеете, — полюбопытствовал он.
— Не люблю говорить о своей работе, — нахмурилась девушка.
— И все-таки…
— Я — синоптик.
Удивление победило боль. Он смотрел на нее во все глаза.
— Синоптик? Вы существуете? Никогда не видел живого синоптика.
Фраза получилась нелепой и бестактной. Он осекся:
— Н-ну, ладно, простите, я думал, что они живут только в телевизоре.
— В телевизоре живут актеры, а вовсе не настоящие синоптики, — вздохнула она.
— А настоящие синоптики, где они живут?
— Точнее, метеорологи. Их обычная среда обитания — такие поселки, как этот, институты и метеостанции, которые находятся очень далеко от человеческой цивилизации.
Он без смущения еще раз внимательно ее оглядел. Очень простая одежда, невысокий рост, грациозные движения и словно точеная фигура, тонкие запястья и очень красивые, загадочные, глубокие глаза. Сейчас они смотрели настороженно, но, когда она улыбалась, ему хотелось утонуть в мягком бархате ее взгляда.
Аля с трудом сдерживалась, чтоб не сбежать от его прямого и пристального взора.
Но смущение быстро прошло, он не оценивал, не обижал, а сам молодой человек не подшучивал над ней, а действительно искренне интересовался ее профессией.
— М-да-а. Простите мне мою бестактность, но это все оказалось очень интересно.
— Ничего, я привыкла.
— И очень жаль, — она удивленно подняла брови, слушая, чего же ему жаль.
— Очень жаль, что на телевидении нет настоящих синоптиков. Вы бы смотрелись там прекрасно, — окончил он свой монолог, и ее смущение пролилось бальзамом на его огрубевшую душу.
Аля, смешавшись, не сумела его даже поблагодарить за комплимент. Все же, она не любила слишком распространяться о себе и потому решила перевести разговор, и, наконец, узнать, кто он такой:
— А вы? Кем вы работаете?
И тут он некрасиво отшутился:
— Фамилия моя слишком известна, чтобы я ее называл! Впрочем, как и профессия.
— Вы что, преступник, — подозрительно прищурилась Аля, и они рассмеялись.
— Давайте вы все же закончите, а я после вам все объясню, — он склонил голову, так и не пожелав раскрывать свои секреты.
— А имя у вас хотя бы узнать можно? — девушка раздраженно дернула бинт чуть сильнее, чем нужно, и он зашипел от боли.
— Конечно, можно. Простите, что сразу не представился, я — Алекс. И он склонил голову, словно в знак приветствия.
— Алекс — это Леша?
— Нет, Алекс — это Александр, но с легкой руки младшего брата, меня почти никто так не называет. А вы, как ваше имя? — вспомнил он, наконец, о девушке.
— Я — Аля.
— Аля — это Альбина?
— Нет, Аля — это Александра, — усмехнулась девушка и прибавила, — меня почти все так называют.
Он оценил юмор и улыбнулся.
— Значит, тезки. Ну, что ж, будем знакомы, — тепло проговорил он и протянул ей руку.
— Очень приятно.
Она как раз закончила запутывать его талию в бинт и улыбнулась в ответ:
— Мне тоже очень приятно.
Они посмотрели друг другу в глаза, она с легким вызовом. Все-таки он был странным — этот ее незваный гость. Красивым, таинственным и оттого притягательным еще более. А он, как ей показалось, и вовсе глянул без интереса, да и то сказать, ему переживаний и без нее хватало.
— А теперь и вам, и мне надо поспать, — произнесла она, видя, что его глаза закрываются сами собой.
— Нет-нет, я совершенно не могу вас обременять, — с усилием проговорил он, понимая, что действительно сейчас отключится. — Мне нужно срочно позвонить и ехать.
— Знаете что, прекратите хорохориться, ложитесь вот тут на диване, сейчас выдам вам плед, а ванна там, — девушка заговорила с ним приказным тоном, и ему это странно понравилось.
— Окей, — согласился он, подняв руки, — как скажете, мой командир.
Она улыбнулась в ответ на его теплую улыбку и отправилась в соседнюю комнату за пледом, а когда вернулась, он уже спал, подложив под голову руки и тихо посапывая. Она укрыла его, склонилась, еще немного его поразглядывала, недоуменно пожала плечами и отправилась спать.
Глава 3
Утро началось с мелодичного позвякивания. Алекс открыл глаза. Яркий свет из окна в незнакомой комнате с низким потолком подсказал, что уже утро, но где он встретил это утро и почему, пока понятно не было.
Он резко сел, и бок отозвался болью. Воспоминания словно вывались из временно закрытого сундука, вывалились внезапно и грубо — девушка, ночь, дождь, ранение. Было во всем этом что-то правильное и резонное что ли, но искать первопричину сейчас было абсолютно не время и не место. Нужно выбираться из этой передряги, а это он умел.
Девица в соседней комнате продолжала спать, в доме было чертовски холодно, и он боялся, что его вещи не высохли. Так и оказалось. Брюки походили на комок грязи, а пальто просто пришёл конец. Наплевать на пальто, но одеться во что-то придется, поэтому, натягивая не очень чистые и не совсем сухие брюки, Александр принимал решение, что ему делать дальше. Позвонить брату, подождать, пока тот пришлет машину, ехать домой. Проверить, все ли в порядке с семьей.
Семья — это действительно единственное, чем он сейчас дорожил.
Он вздохнул. Ему нравилось заботиться о своей семье, поддерживать, помогать и ощущать ту незримую поддержку, которая любое дитя из обычного ребенка превращает в любимого.
Ему странны были люди, которые не любили вспоминать о своем прошлом. Тёплые мамины руки, ее низкий голос, привычка командовать, но в то же время и подшучивать над ними — он очень всё это любил. А, впрочем, почему в прошедшем времени — с мамой все в порядке, Бог милостив, она жива и здорова. Правда, с отцом они развелись, но старик бодр и весел, и даже нашёл себе какую-то молодайку. А брат — друг, напарник, соучастник всех игр и проступков, соперник, противник, но и его младшая копия… что-то его с утра на сантименты потянуло…
Он поставил чайник и изучил ассортимент холодильника. Девушка, видимо, питалась святым духом.
Тогда он подступился к ее телефону. Ясно — простейший графический пароль, вскрыть который ничего не стоит. И зачем их вообще ставить. Он позвонил брату, чтобы отдать необходимые распоряжения, терпеливо выслушал все подшучивания и отключился. Они его не искали, иногда он мог пропасть на пару дней. Однако почти всегда отвечал на звонки. Конечно, были моменты, когда он знакомился с девушкой и тогда пропадал для всех. Снова улыбка. Да что это с ним сегодня?..
Теперь пора заняться завтраком. Для этого подойдет какой-нибудь местный ресторанчик. Поэтому Александр вновь воззвал к телефону, в поисках еды, которая сама себя привезет.
Аля проснулась от звуков мужского голоса. Кто-то в соседней комнате говорил низким хрипловатым голосом отрывисто и довольно громко. Она испуганно подбежала к двери и распахнув, вышла. В ее маленькой кухоньке, спиной к девушке сидел взъерошенный худощавый мужчина и спорил о чём-то по её телефону. Так, стоп, это же вчерашний гость. А как он умудрился разблокировать ее телефон? Она обошла его и остановилась, уперев руки в бока и демонстративно подняв брови.
— Кто вам разрешил брать мой телефон?
— И вам доброе утро, — чуть хрипловатый, видимо после сна, но приятный баритон — ей ещё вчера понравился его голос. Он напоминал ей теплоту и свежесть майского утра, горячий, крепкий кофе, с горчинкой и глотком бренди… А, впрочем, что за мысли…
Засвистел чайник, и она заспешила к нему, продолжая говорить что-то по поводу телефона. Александр с любопытством разглядывал её.
Он любил «утренних» девушек. Неубранная, рассветная женская прелесть, словно чистая роса на цветке. Проснувшиеся женщины самые нелживые, без ненужного антуража, без косметики, с нежной светящейся кожей и распущенными локонами — вот оно — настоящее утро… Что может быть прекраснее — милая девушка, ещё разнеженная после сна, приятно пахнущая сладкой негой… куда его понесло с самого утра?
— Я оплатил вашу задолженность за телефон, — он прервал ее возмущенный монолог и продолжил спокойным тоном, — и это позволило заказать нам немного еды.
Аля рассерженно нахмурилась:
— Что такое? Как вообще это понимать?
— Понимайте, как хотите. Мне нужно было позвонить, а он мне не давал.
Он продолжал разглядывать её расстегнувшийся халатик, где в вырезе ночной сорочки виднелось немного больше утреннего женского тела, чем того позволяли приличия.
Воздух в легких закончился вместе со словами возмущения, и она поняла, куда он смотрит. Девушка судорожно попыталась поправить одежду и снова возмутилась:
— Отвернитесь! Почему вы смотрите, куда не нужно?
— Было бы странно, если бы я не смотрел на то, что мне так благосклонно предлагают.
— Я не предлагаю, а вы должны извиниться!
Его брови взлетели вверх, а в глазах заплясали смешинки. Растягивая слова, он произнес:
— Извините, — продолжая на неё смотреть, переводя медленно взгляд сверху вниз. Она покраснела скорее от гнева, нежели от стыда, потом, наконец, сообразила и убежала переодеваться.
— Вы не отвернулись! — воскликнула она оттуда.
Он чем-то зазвенел и чертыхнулся.
— Должен отметить, что моя девушка, моя бывшая девушка, ни разу не слышала от меня извинений, а перед вами я ещё ничего не совершил, но уже извинился.
Она выплыла из комнаты, демонстративно не глядя на своего странного гостя. На ней были джинсы в обтяжку и чёрная водолазка, что позволяло ей чувствовать себя несколько увереннее. По дороге к холодильнику — красная дорожка, ледяной взгляд, королевская поступь — Аля неодобрительно зыркнула на Александра и направилась к холодильнику, при этом все же успев заметить его одобрительный взгляд.
— Ну ладно, так уж и быть, вы прощены, — проговорила она, стараясь медленно и величественно проговаривать слова и тут же сама себя перебила, — а почему вы ни разу не извинялись перед своей девушкой?
— Бывшей девушкой, — поправил Алекс.
— Ну ладно, бывшей!
— А почему я должен перед ней извиняться? — как ни в чем не бывало спросил он. — Мои извинения нужно еще заслужить.
— А я, выходит, заслужила? — Александра даже остановилась, и заметила-таки, что ей удалось его смутить.
Нет, конечно, он не покраснел, и даже не отвел взгляд. И все-таки что-то в повороте головы, в том, как он дернул плечом, сказало ей, что он смутился…
Аля победно вздернула носик и заглянула в холодильник. Там было чисто. Пусто и чисто. Она озадаченно почесала подбородок:
— Я сейчас схожу в магазин.
Наблюдать за ее манерами и меняющимся настроением было интересно и почему-то весело.
— Не стоит. Я заказал еду на дом. Между прочим, выдержав целую битву с вашим местным ресторатором. И не давая ей продолжить, задал вопрос:
— А на работу вам не пора?
— Не пора, я взяла отгул. — Она с трудом заставляла себя держаться непринужденно и не думать о находящемся рядом мужчине. Почему его присутствие ощущается так остро, почему она не может отвести от него глаз и смущается от каждого его взгляда. И как же приятны уже эти неприятности, ох как приятны…
Он был идеален… Нет. Совершенен… Нет, неправильно. Органичен — вот нужное слово — и таким он будет везде, в любой обстановке, совершенно непринужденный, уверенный, мужественный, но при этом ровный, спокойный. И от этого еще более притягательный. Его уверенность и решимость можно было черпать ложкой и продавать на рынке втридорога. Ей всегда так этого не хватало. Иногда даже себе она не могла доказать, что чего-то в этой жизни стоит. Он отвлек ее от раздумий:
— Отгул? Вы знали, что появлюсь я? — это была неудачная шутка, но он заметил ее улыбку, немного рассеявшую напряжение, которое не отпускало его собеседницу. Он чувствовал эту странную неловкость между ними, она мешала… чему она мешала?
— Вовсе нет, я собиралась к стоматологу.
И снова смущение, подобно туману, заползло в комнату, сковало воздух, добавило резкости движениям и ненужной направленности мыслям.
Но зачем, все так хорошо начиналось, буквально полчаса назад она была чудо как хороша — сонная, теплая, нежная, потом разгоряченная гневом. Стоп, о чем это они? Ах, да, стоматолог.
— Что-то серьёзное?
— Нет. Но я предпочитаю лечиться, пока всё несерьёзно.
— Это правильно. — И снова каменная уверенность его слов.
Что же ей с этим делать?..
Глава 4
Через некоторое время, уладив все вопросы с доставкой кушаний и мимоходом разбив пару тарелок, они все же собрались завтракать. Правда, перед этим, пока они собирали осколки, пока накрывали на стол, туман напряжения немного утратил свое безраздельное влияние на Александру. А ее гостю, казалось, такое понятие, как напряжение было неведомо вовсе. Он наслаждался каждым действом, даже таким бесхитростным, как сервировка их скромного завтрака.
Стол манил уютом — чистая скатерть, красивая посуда и аромат свежезаваренного кофе. И вот они сели за стол, и мужчина, который ей очень понравился, уже очень понравился, начал пристально смотреть на нее. Конечно, тут же у Али из рук выпала чайная ложка. Вот балда!
— Девушка — тридцать три несчастья, — миролюбиво пошутил он и улыбнулся. От его улыбки в небе засверкала радуга. У Али. В небе. А что, у вас разве нет?
— Кто б говорил, — тут же отпарировала она, плюнув на осторожность и улыбаясь ему в ответ.
Он поднялся со стула, отошел к окну и слегка потянулся, пробуя, сильно ли болит рана в боку. Она смотрела на него во все глаза. Да, несомненно, он очень красив… Другие мужчины и рядом не стояли. Не то, чтоб у нее никого не было. Был, так, один несерьезный — по детству, а один серьезный — по молодости. И с ним на самом деле все было хорошо. Хорошо и закончилось. Расстались тихо-мирно, по-дружески, без истерик. А чего ж не расстаться, если ни сердце не стучит, ни поболтать не о чем, а так, одна маета.
А тут стучит, еще как стучит!
— А ведь точно, — проговорил Александр, и девушка вздрогнула, теряя мысль.
— Надо хорошенько разобраться в моих несчастьях — откуда, зачем и почему. Она насторожилась:
— Значит, у тебя действительно забрали…
— Забрали, — он кивнул, — угнали и украли.
— То есть ты ехал-ехал, а они р-р-раз, выскочили, и все отняли?
Он думал о своем. По его напряженной спине без труда можно догадаться, что этот разговор давался ему с трудом.
— Да, примерно так все и было… — раздумчиво протянул Алекс.
— Представить не могу. Вышли люди, достали оружие, выстрелили, и ты им все отдал, — она смотрела на него ясными глазами, но в ее вопросе ему чудился эдакий подвох и сомнение в его мужских качествах.
— Нет, не прям сразу отдал. Еще немного посопротивлялся. Но бокс я давно забросил, а тренажёрка, конечно, в таких делах не особо помогла.
«Зато в остальных помогла», — подумалось ей, потому что смотреть на него было очень приятно…
— А вот, когда я все ж от двоих отмахался, — войдя в раж, с горящими глазами, начал он… «Как мальчишка», — подумала она с симпатией.
— Тогда ты им дал! — поддакнула она и поняла, что напрасно вмешалась.
— Нет, они стали стрелять… — Голос его стал тихим и раздумчивым, и она внезапно похолодела при мысли о том, что его сейчас могло и не быть с нею в этой комнате. А он ведь такой молодой и такой красивый…
Из задумчивости Александру вывел его насмешливый голос:
— А вы, матушка, неплохо язвить умеете!
Он стоял совсем рядом. Слегка прищурив глаза, ожидал ее реакции. Ей до боли захотелось до него дотронуться, и она резко отвернулась, якобы за чаем.
— А я что, я ничего… — забормотала она, — я и не собиралась вовсе язвить, я и не умею…
— Неубедительно врете.
Он помрачнел и снова отошел к окну. Утро было сырым и пасмурным. Весна запаздывала, и зима развлекала случайных прохожих, как могла — дождем, снегом и пронизывающим ветром.
— Послушайте, — обратилась она к нему, не называя по имени и старательно не показывая свою заинтересованность, — вам все-таки нужно в больницу.
Он о чем-то задумался, поправляя сбившуюся повязку. Рубашку он так и не надел, и она исподволь с удовольствием разглядывала его рельефную спину. «Такой красивый, — подумалось ей, — но не про тебя…»
Он обернулся, и она не успела отвести взгляд. Александр уловил интерес в ее глазах и усмехнулся. Вот откуда неловкость и напряжение.
Эх, все бабы одинаковы… А был бы он слегка моложе, не стал бы разбираться, обязательно бы не устоял, ведь невооруженным взглядом видно, что он нравится девчонке, так отчего б и не воспользоваться ее нежностью. Там более малышка явно одинока. В поле зрения ни одной мужской вещи.
Конечно, сейчас он ничего не собирался предпринимать. За свои мысли ему не было стыдно, но все ж и определенные принципы он имел. И туда довольно давно не входила установка — бери все, что движется. Сейчас его принцип гласил — вообще ничего не бери, избежишь многих неприятностей. К своим тридцати годам он успел порядком разочароваться в женщинах.
Богатые леди были чересчур капризными и властными, бедные — жадными и доступными, умные — требовательными, а глупые — от них просто сразу начинала болеть голова. И ни одна из них не задерживалась надолго. Брат шутил, мама ворчала, а он смирился. Нет такой, как он хочет. Слишком высока плата за свободу, слишком завышены требования, слишком много проблем. Хотя… его внезапная спасительница ему понравилась. Интересная и непредсказуемая, мягкая, но цельная. Выказывала легкую симпатию, но не навязывалась, не нападала. В общем, неправда твоя! Не все бабы одинаковы, бывают и такие, как эта. Случаются, когда замок ломается. И он, усмехнувшись, снова отвернулся к окну.
— Вы что-то сказали, — прервал он свои раздумья.
— В больницу бы вам…
— А, нет, не поеду. Скоро за мной придет машина, а дома уже будет и врач, и… все остальное, — он закрыл глаза.
Комфорт и пустота. Интересы семьи — те самые, которые всегда на первом месте, гонка за очередной целью, не приносящая никакого удовлетворения, и деньги, куда ж без них, хотя он уже не нуждался в каждой копейке, а зарабатывать их ради заработка вообще не видел смысла… Что у него оставалось?
Путешествия. Да, они увлекали какое-то время, но он был один, реально один, и даже путешествия приелись… Наслаждение ради наслаждения, когда не с кем поделиться, знаете ли, развлечение так себе.
Осознание пустоты, даже какой-то ущербности посещало его и раньше, но именно сейчас, рядом с этой живой и непосредственной девушкой его накрыло тоской, словно цунами. Да что с ним сегодня происходит?
— Так что скоро спокойно отправитесь к своему стоматологу.
Александр с улыбкой подмигнул ей, Аля снова слегка смутилась и разозлилась сама на себя. Нет, она все-таки хорошенькая, глазки, губки — все как надо.
И снова шальная мысль, а может все-таки… Но на это нужно много сил и времени, да и живет она в другом городе. Как будто в другом измерении.
— Вы живете одна?
— Да, здесь да, у меня есть бабушка, она хоть и пожилая, но не хочет жить со мной, говорит, что мне надо устраивать свою личную жизнь, а тут она мне будет мешать. Он понимающе кивнул.
— Умная женщина.
Она смешно наморщила нос и с растерянностью заявила:
— Знаете, она у меня такая… современная бабушка, любит модно одеться, ездит на рок-концерты, дружит с байкерами и… — совсем тихо закончила она, — еще и курит, уж сколько я с нею ругалась…
Он удивленно рассмеялся:
— Вот это да, бабушка — байкер!
— Она не байкер, но у нее много друзей оттуда, из их среды. Просто однажды, совершенно случайно, она помогла одному парнишке. У него сломался мотоцикл, а в округе никого, да и кто приютит чужого, на ночь глядя. А бабушка его к себе позвала, уговорила нашего слесаря заняться мотоциклом, — она взволнованно взглянула на Александра, — Понимаете, просто посодействовала чужому человеку, но добро всегда возвращается. И потом он с друзьями стал к ней приезжать, и тоже помогать ей, так они и подружились. Это было давно, она тогда еще не совсем бабушка была, они дружат уже много лет, она у него даже дочку крестила.
Он внимательно ее слушал, ему было интересно — это было новое чувство — быть интересной мужчине, не красотой, а умом и разговором.
Все те мужчины, что у нее якобы были, все они считали ее поверхностной и восторженной дурочкой. Ее бабуля говорила про них: «У Чехова обыватели, а у нас „быватели“, у них все бывает, и все проходит!»
А этот был не такой. В нем чувствовалась уверенность, сила, он был привлекателен, умен и абсолютно недосягаем. И она не знала, что с этим делать. Она не умела флиртовать, опасаясь выглядеть глупо, как-то еще расположить его к себе — некрасиво и неудобно, вот и оставалось просто разговаривать. И хотя Аля понимала, что он уйдет… сейчас, скоро, уйдет навсегда. Она стеснялась попросить телефон или еще об одной встрече, вдруг он ее как-то не так поймет — это же сущий ужас.
А Алекс даже не подозревал о душевных метаниях своей собеседницы, он просто и с неподдельным интересом слушал о ее бабушке, и задавал вопросы. Конечно, возник вопрос и о родителях.
— Они уехали. — Александра сделала паузу, — оставили меня бабушке и уехали отдыхать, но попали в авиакатастрофу. — Она затихла, позвякивая ложечкой о чашку и пытаясь успокоиться.
— Мне жаль… — коротко произнес мужчина и, поднявшись, чтоб долить себе чаю, похлопал ее по плечу.
— Ничего. Это было давно, я научилась с этим жить.
Откуда-то взялись непрошеные слезы. Да, впрочем, она даже прекрасно знала, откуда — от совершенства и недосягаемости сидевшего рядом мужчины. Она подскочила, чтоб убежать в другую комнату, но он преградил дорогу и обнял ее. Это было совершенно неожиданно, но приятно. Аля скованно стояла в кольце его рук, а он тихонько гладил ее по голове. Склонившись к ней, он тихо прошептал:
— Не держи это в себе, поплачь.
И крепче прижал ее к груди. Внезапно она расслабилась и слегка прислонилась к нему. Легкие слезы закапали на его плечо, но он твердо знал, что так надо.
— Нельзя все держать в себе, надо поделиться своей ношей, тогда нести ее станет немного легче…
Она слегка отстранилась.
— Очень правильные слова.
— Это моя мама так говорит.
— Твои родители в порядке?
— Да, мама живет недалеко от нас с братом. Скорее из таких же побуждений, что и твоя бабушка, а брат со мной. У папы — новая семья, но мы общаемся, даже мама…
— Она у тебя тоже умная женщина.
Они не заметили, как перешли на «ты». В этот краткий миг, когда один человек делится с другим своим горем, он становится эпицентром правдивости, откровенности, оголенности всех чувств. Тут никак не соврешь. Ни в горе, ни в сочувствии невозможно слукавить. Открытые, обнаженные нервы немедля почувствуют ложь. И тогда сразу все закончится. Но здесь чувства были взаправду — она горевала, он сопереживал — тихо, молча, неумело, но он смог ей помочь. Даже без слов.
Именно в такие минуты люди становятся необычайно близки друг к другу — на уровне тонких чувств, оболочки души, на уровне космоса… Так в наше сердце непрошеным гостем врывается первый предвестник любви — благодарность за возможность разделить с кем-то горе. Обманчивое ощущение, что находящемуся рядом с тобой человеку не все равно, что в этот момент он тебе важен и нужен.
Она отстранилась, и там, где его грудь была обильно полита ее слезами, слегка провела ладонью, вытирая слезы, но жест получился очень нежным и ласковым от нахлынувших чувств. Он замер и, уже понимая, чем это может кончиться, привлек ее к себе, еще ближе, крепко и нежно обнимая и поглаживая. Она удивленно вскинула глаза, даже не надеясь на продолжение, все еще находясь в плену несбыточного желания как-то продлить момент неожиданной близости и тепла.
Но ее глаза — зелень летней травы с просветами солнца, слегка приоткрытые губы и слезы на щеках сделали свое дело, он склонился к ней и стал нежно, едва касаясь, поцелуями стирать следы от слез. Она не сопротивлялась, прикрыв глаза, она наслаждалась его нежностью, которая дарила успокоение и надежду на счастье, несмотря ни на что. А потом был поцелуй — словно продолжение, естественное завершение его понимания и сочувствия. Он словно бы говорил, — ты нуждаешься в моей поддержке, и я готов ее дать. И поцелуй — словно печать — «верно».
Она ответила и, прижавшись к нему, слегка провела пальчиками по обнаженной спине, шее, он прерывисто вздохнул и с улыбкой поцеловал ее еще раз. Сладко, нежно, так, как будто давно этого хотел. А потом прижался к ней еще ближе, вытер пальцем оставшийся след от слез и чмокнул ее в носик. Она поняла, что это все. Аудиенция окончена.
Отступила и смутилась. Он улыбался, но глаза были серьезными. Они оба подумали о том, что этот момент — самый неприятный. Она подумала — противный. Он подумал — нелепый. Но Алекс опомнился раньше. Все-таки и опыта в таких делах у него имелось несравнимо больше.
И пока она молчала, он обошел ее, изображающую соляной столп, и с усмешкой произнес:
— Давай пока не будем это обсуждать.
Это была ловушка. Что бы она сейчас ни сказала, это выглядело бы одинаково глупо — ну и не говори… или… нет, уж, скажи — кошмар!
Но тут на помощь ей пришла женская хитрость. Она перевела дыхание, включила чайник и, спокойно подняв на него глаза, перешла в наступление:
— Я и не собиралась, но, по-моему, кто-то уже начал…
Он удивленно поднял бровь и даже не стал скрывать удовольствия от такого поворота беседы:
— Ого, меня сейчас поставили на место! Очень ловко поставили. — И он театрально схватился за сердце. — Да она умна, как вся ее байкерская родня!
Она в очередной раз уронила ложку и захохотала:
— У меня не байкерская родня.
Опасный момент был пройден. И они оба почувствовали необычайное удовольствие и единение. И все ж этого было мало. Она осеклась, отвернувшись, а он, уловив ее неловкость, перевел разговор в шутку.
Время… Оно неумолимо мчалось вперед, подталкивая к неизбежности и неотвратимости расставания. А нужно было немножко больше — теплых слов и легкого флирта, возможно, она бы отпустила его с легкостью, возможно, он не захотел бы расставаться. Но они оба это хорошо понимали, наслаждаясь моментом легкой и ни к чему не обязывающей беседы, что времени почти не осталось.
Зазвонил телефон. Александра молча передала трубку. Он отвернулся, словно искал уединения, и ответил.
Через несколько минут, наскоро одевшись и скомкано попрощавшись, Александр выскочил во двор, и девушка услышала звук отъезжающей машины. Она так и не решилась взглянуть на него на прощание, а он, уезжая с братом, так и не обернулся.
История окончилась, как будто ничего и не было.
Она не осмелилась попросить телефон, а он нарочно не захотел оставить ей свой. Александра поднесла руку к губам в тот момент, когда он сделал то же самое, и они подумали друг о друге…