Хроника осени 1919 года

Наступление Красной Армии на Уральском фронте, начавшееся после снятия осады г. Уральска частями 25 – й стрелковой дивизии в июле 1919 года, неожиданно прервалось в начале сентября, когда уральские казаки разгромили штаб этой дивизии в г. Лбищенске. Случилось это событие в ночь на 5 – е сентября 1919 года, и, даже спустя 100 лет, содержит ещё так много «белых» пятен, разгадать которые пытаются многие исследователи истории уральского казачества.

Про Лбищенский рейд написано множество статей различного характера, поэтому не вдаваясь в подробности боя 5 сентября 1919 года, постараюсь сделать акцент на его последствиях, которые активизировали и продлили на несколько месяцев боевые действия на Уральском фронте. Дмитрий Фурманов первым описал хронику этого рейда в своём романе «Чапаев», по мотивам которого был снят одноимённый кинофильм. С его подачи, Василий Иванович Чапаев стал всенародным любимцем – героем гражданской войны. Однако осенью 1919 года большевистская газета «Яицкая правда», даже полусловом не обмолвилась о трагической судьбе командира 25 – ой дивизии В. И. Чапаеве, помянув лишь комиссара Павла Батурина и других политработников дивизии, убитых казаками во время налёта на Лбищенск. Однако, лучше обо всём рассказывать по порядку, перечитывая сохранившиеся в архиве Западно – Казахстанской области старые номера газеты «Яицкая правда», начиная с № 115 от 5 сентября 1919 года, в котором пока одни победные реляции большевиков. Правда, в этом номере встретилось постановление Военно – революционного трибунала о расстреле казака Елизарова Савелия и бывшего начальника команды связи 194 Малоузенского полка Бориса Иванова. В двух последующих номерах тоже нет никаких извещений о Лбищенском бое.

Наконец, 10 сентября появляется статья «Судороги» о рейде донских казаков генерала Мамонтова по тылам красных на Южном фронте, в конце которой некто Георг Банквицер даёт небольшой намёк на трагические события, случившиеся на Уральском фронте:

«Подобно этому обстояло дело и на Уральском фронте. Гонимые и преследуемые по пятам красной армией, доведенные до отчаяния казаки Толстова повторили в малом масштабе историю Мамонтовского налёта.
То, что на Деникинском фронте вышло смело и красиво, на Уральском превратилось в жалкий фарс. Силы Мамонтова превышали дивизию, и ему удалось даже в первый момент произвести известное моральное впечатление, заняв крупный город Тамбов, генерал же Толстов имея возможность пустить в дело только несколько сотен сорвиголов, которые пробрались незаметно глухими степями в наш тыл и здесь напали из – за угла, по разбойничьи, на пустые селения, вырезав попавшихся обозников и раненых красноармейцев.
Разумеется, никаких крупных реальных результатов затея казакам не принесла, не произведя даже морального воздействия.
Шайка «шалящих» бандитов уже выловлена или излавливается, а красная армия по – прежнему неуклонно продвигается вперёд на путях к Калмыкову.
Издыхающие буржуазные разбойники корчатся в предсмертных судорогах и ослеплённые от бешенства лезут на рожон.
                Георг Банквицер».

В том же номере газеты «Яицкая правда» (ЯП) было дано объявление:

«Политработникам  25 дивизии.
Предписываю всем без исключения комиссарам, сотрудникам и другим политическим работникам 25 стрелковой дивизии, немедленно зарегистрироваться в Политотделе Уральского Укрепленного района. Все прибывающие из Политодарма или других учреждений работники, командированные в 25 дивизию, также обязаны явиться туда же для регистрации и получения необходимых сведений.

Уполномоченный Реввоенсовета N армии В. Мюрат» (ЯП № 118, 1919).

Вероятно, получив известие о налёте казаков на Лбищенск, Реввоенсовет ещё не знал, что основные силы 25 – й дивизии начали спешно отходить к Уральску. Комбриг Кутяков испугался окружения частей бригады в районе Сахарной и отдал приказ об отступлении на север. Перед отходом, красные зажгли станицу, что привлекло внимание белоказаков, но их полки начали преследование отступающего противника слишком поздно и неэнергично, дав возможность бригаде Кутякова отойти почти без потерь к Янайскому. 

Только на следующий день, в четверг 11 сентября, простой обыватель смог прочитать в газете «Яицкая правда» скудную информацию о совершенном налёте белоказаков на город Лбищенск:

«За последние дни на нашем ближайшем Уральском фронте мы испытали несколько неудач. Отброшенный за Сахарную неприятель обходным движением и внезапным нападением на тыл наших войск стал стремиться путём окружения разгромить наши силы, стремясь в тоже время наступать по направлению к Уральску. Но план противника не удался. Ему удалось лишь внести расстройство в наши операции на известное небольшое время и нанести незначительный, сравнительно с поставленной задачей, вред. Наши закаленные в боях и крепко спаянные части быстро вышли из опасного положения, проиграв лишь в пространстве. Положение в настоящее время восстановлено. Настроение в частях высоко революционное, товарищи красноармейцы горят желанием отомстить врагу и можно быть уверенным, что в ближайшее же время нам удастся вернуть потерянное и продолжать борьбу за полную ликвидацию Уральского фронта к осени. Враг подорван и обессилен, что толкает его на отчаянные, но бесполезные, попытки. Наша незначительная сравнительно неудача, за то совершенно искупается нашими блестящими, за последние дни, успехами на соседнем Оренбургском фронте… Дни уральских казаков, проявляющих в борьбе с нами неслыханное упорство, слепой фанатизм и переходящие все границы зверства, сочтены.

Уполномоченный Реввоенсовета В. Мюрат» (ЯП № 119, 1919).

Удивительно, но уже нет того ироничного сравнения, какое было сделано в предыдущем номере. Мамонтовский рейд наделал лишь много шума, а тут разгром Чапаевского штаба спровоцировал бегство его дивизии и дал старт общему контрнаступлению Уральской отдельной армии по всему фронту. Вероятно, большевики понимали, что ситуация сложилась крайне опасная. Поэтому, далее следовал официальный приказ:

«Политработникам 25 дивизии.
Приказываю всем политическим работникам, коммунистам и комиссарам, участникам налёта казаков на Лбищенск, в срочном порядке представить мне отчет обо всём ими виденном. В отчете должны быть указаны: а) адрес заявителя, в какой части или учреждении он работает б) где находился, что делал и наблюдал во время налёта в) о действиях ближайших ему товарищей и, что ему известно о судьбе того и другого товарища.
Отчеты адресовать на моё имя в Политотд. Уральского Укрепл. Района или в Комитет партии.

Уполномоченный Реввоенсовета армии Мюрат» (Там же).

Конечно, большевистская пропаганда многого недоговаривала. После налёта казаков на Лбищенск и разгрома штаба, части 25 дивизии, стоявшие в станице Сахарновской, снялись с фронта и, по сути, панически бежали в сторону Уральска. Несомненно, сразу же после получения трагических известий началось следствие по делу о дерзком налёте белоказаков. И тут, помня, что у страха глаза велики, начали выдвигаться самые невероятные версии случившегося.

«Комбриг Кутяков решил пробиваться на север, к Уральску, – вспоминал генерал – полковник Н. М. Хлебников. – Шли форсированным маршем. Поздним вечером 8 сентября сделали привал в станице Янайской. Полки расположились на отдых за её околицей, в степи. Батареи 2 – го артиллерийского дивизиона, которым я командовал, встали за пехотой, в ста пятидесяти метрах.
Измотанные непрерывными боями, тяжелым маршем, бойцы буквально валились с ног. Утомление было столь велико, что засыпали, едва присев на землю, не дождавшись ужина, не глотнув даже колодезной воды.
Перед рассветом, в тумане, белоказаки вплотную подобрались к нашей пехоте, внезапно открыли сильнейший ружейно – пулемётный огонь. Через позицию батареи хлынули отступавшие бойцы» [2].

Активные боевые действия на фронте у Скворкинской станицы начались ранним утром 9 сентября, что подтверждается и сообщениями в газете «Яицкая правда» от 12 сентября 1919 года:

«Третий день, как в Уральске слышна орудийная канонада, – идут упорные бои.
Панически настроенные люди уже заметались и со страха трясутся. Провокаторы и сплетники зашипели. Бездействующее со снятия осады «обывательское радио» вновь заработало, – по городу распространяются самые нелепые и вздорные слухи.
С обывательским языкоблудием необходимо решительно и энергично бороться и одним из средств борьбы необходимо выдвинуть правильную информацию масс о действенном положении вещей.
Несмотря на приближение фронта к Уральску, наше положение за последние два дня улучшилось и стало прочным…
Наши части, которые он стремился окружить и разгромить, очень удачно и почти совершенно без всяких потерь вышли из опасного положения и сплошной грозной силой встали против наступающего врага, остановив всякое дальнейшее продвижение противника.
Казаки выиграли немного пространства, но мало, должно быть, рады сейчас этому. Озлобленные бесчинством и зверствами казаков, красноармейцы предали огню и мечу всё по дороге и там, где казаки искали приюта и отдыха для своих семей, – на месте старых станиц и хуторов они найдут одни лишь развалины, пепел и голую, безприютную, голодную степь.
Это жестоко и невыгодно и для нас, – но ничего не поделаешь. Озверевшие казаки сами принудили наши части на эту меру.
Они не хотели воспользоваться нашим великодушием, отказались от наших предложений и не захотели идти прямым путём честного врага, прибегая в борьбе с нами к изуверству. Так пусть пеняют на самих себя…

В. Мюрат» (ЯП № 120, 1919).

Правда, член Реввоенсовета В. Лежава – Мюрат умолчал, что казачье население посёлков от Янайкина до Уральска было взято в заложники. Здесь уже «хозяйничала» 75 – я бригада Аксёнова, которая двигалась на подводах из Уральска для соединения с основными силами 25 – й дивизии. Женщин и детей бросили в «холодные» подвалы, а седоволосых стариков погнали на передовую, где их поставили «живым» щитом перед позициями красных войск, чтобы сдерживать конные атаки казаков. Большевистские комиссары рассчитали всё верно: не посмеют уральские казаки подмять под коней своих стариков. Ведь, для уральского казака считалось большим грехом невзначай сказать обидное слово, а не то, что «руку поднять», на убеленного сединой, старика – станичника.

«Мы крепко стоим на ногах, уверенные в победе, – гордо заявил Мюрат. – Но, чтобы эту победу ускорить, необходимо напрячь все силы, ввести в наших рядах железный революционный порядок и дисциплину. Ибо нужно сознаться, что наша неудача явилась прямым результатом нашей беспечности, неосторожности и отсутствия мер охранения, чем и воспользовался неприятель» (Там же).

Да, борьба велась с обеих сторон с огромным ожесточением. Да, казаки воспользовались глубоким сном пьяных красноармейцев в Лбищенске и, почти без особого труда, вырезали ножами половину гарнизона красных. Так, на то она и война была. Не спи солдат на посту, а бдительно слушай и наблюдай, чтобы противник не захватил тебя врасплох. Тогда причем тут мирное казачье население посёлков, которое сделали заложниками лишь за одну принадлежность к войсковому сословию? За что женщин и детей хотели расстреливать, а казаков – стариков бросать под копыта строевых коней? Оказывается, чтобы красным частям удержать «указанные им позиции, как исходные пункты нового, на этот раз уже последнего наступления». Где же здесь грань между войной и геноцидом? Она была стёрта красными комиссарами и командирами, которые имели «упорное стремление уничтожить противника», а ответственность за геноцид уральского казачества пытались оправдывать «изуверствами озверевших казаков». И надо заметить, красным частям удалось удержать позиции у посёлка Янайского.

В субботу, 13 сентября, газета «Яицкая правда» сообщила:

«Наше положение на фронте по – прежнему прочное, с заметным улучшением. Неприятель прекратил наступление, и лишь кавалерия группами бродит вдоль фронта и шатается по степи не подходя близко.
Настроение в наших частях превосходное. По имеющимся сведениям полное уничтожение нашими частями населенных пунктов, начиная от Сахарной чуть ли не до Богатинского, произвело на казаков огромное впечатление и убийственно на них подействовало. Это обстоятельство ставит их в чрезвычайно трудное положение и таким образом кажущийся успех начинает превращаться для казаков в поражение» (ЯП № 121, 1919). 

Удивляет тот факт, что в газетных сообщениях не было ни слова о судьбе начальника 25 – й дивизии В. И. Чапаева. Вероятно, связано это было с тем, что тело Чапаева не нашли среди убитых и раненых в Лбищенске, поэтому считали пропавшим без вести. Нельзя было исключать и того, что начдив Чапаев мог бросить штаб дивизии на произвол судьбы и скрылся бегством, ещё накануне налёта казаков. Ведь, не секрет, что В. И. Чапаева предупреждали о грозящей опасности. Однако, более правдоподобной выглядит версия, что обезглавленный труп Чапаева привезли в Уральск венгры, которых казаки отпустили, как иностранных военнопленных. Его тайно похоронили на Братском кладбище в Уральске и забыли надолго. Ведь, миф о Чапаеве – герое начал культивироваться с середины 1930 – х годов, после выхода на экраны кинофильма братьев Васильевых «Чапаев».

«Усталые, голодные, не имея патронов и снарядов, доблестные красные части остановились на несколько часов в городе (Лбищенске) лишь для того, чтобы подобрать раненых и отыскать труп Чапаева, – вспоминал И. Кутяков. – Но все поиски были безрезультатны. Только в бане под полом был найден тяжело раненый начальник штаба тов. Новиков, у которого вследствие загрязнения раны получилось заражение крови» [1].

Однако большевикам, вероятно, было не до Чапаева. Главное, что его дивизия осталась боеспособной единицей. В субботу, 20 сентября, «Яицкая правда» опубликовала статью – некролог «Памяти павших товарищей», в которой о В. И. Чапаеве не было ни слова:

«При налёте казачьих банд на Лбищенск выбыл из наших рядов ряд стойких и энергичных товарищей…
Павел Батурин, политком Н – ской дивизии, погиб смертью храбрых, воодушевляя до последней минуты окружающих его товарищей.
Тов. Иван Крайнюков, политком штаба Н – ской дивизии, старый, подпольный работник коммунистической партии, с лета 1918 года находился в рядах Н – ской див. Роковая пуля вырвала его из наших рядов в тот момент, когда он верхом на лошади ехал впереди нашей цепи.
Тов. Дмитрий Суворов, заведующий политотделом Н – ской дивизии, также не выпуская из своих рук винтовки, защищался, отбил с несколькими другими товарищами казачий пулемёт с лентами и т. п., пока, наконец, пуля не прервала его жизни. Падший тов. Александр Ку – чера, чех, заведовал в политотделе Н – ской дивизии организ. – агитацион. Отделением, находясь с первых дней организации Красной армии в её рядах, между прочем и в саратовском интернациональном полку. Тов. Садык Валеев и Исаак Паенсон – политсотрудники политотдела Н – ской дивизии, первый – крестьянской секции, второй – учетно – распределительной. Тов. Семен Чекалин, убитый пулей фанатика – казака, занимал пост помощника политкома отдела снабжения Н – ской бригады, Н – ской дивизии.
Вечная память, погибшие с честью во имя идей, товарищи! Грядущая победа над помещиками и генералами искупит сторицею все понесенные жертвы» (ЯП № 127, 1919).

Не сумев опрокинуть красные части у станицы Скворкинской, казаки попытались пробиться к Уральску с востока, со стороны города Илека, и с запада, вдоль железной дороги, от станции Шипово. Например, 1 октября в заметке «Зверства казаков» политком полка А. Алиферов писал:
«На днях нам донесли, что казаки окружили пос. Кирсаново вместе с советом. Моментально были посланы красные бойцы выручать своих товарищей.
Казаки, заняв удобную позицию долго не подпускали нас, но мы, зайдя во фланг, выбили казаков и заняли деревню.
Однако казаки уже успели изрубить 17 человек мирных жителей» (ЯП № 135, 1919).

Про аналогичные зверства красноармейцев мне рассказывала прабабушка Фёкла Черноярова, которая с малолетними дочерями проживала в Кушуме и, вскоре, после Лбищенского рейда, оказалась в заложниках. На её глазах красноармейцы вывели из общей массы заложников мужчин и мальчиков – подростков, якобы для рытья окопов. Больше их живыми не видели. Лишь весною, некоторых из них обнаружили на бахчах, зарубленных шашками. Судьба остальных казаков осталась неизвестной. Надо заметить, что не все уральские казаки призывного возраста служили в армии Толстова. Многие имели тяжёлые увечья и раны с германской войны, другие же получили их уже на гражданской войне, поэтому были отпущены по домам с миром. Не все казаки отправились летом в отступ, надеясь переждать лихую годину в родном доме. Красноармейцы, когда победно наступали, особенно то не безобразничали. Всё изменилось в первой половине сентября 1919 года. Жестокость комиссаров начала зашкаливать. Однако сломить боевой дух уральских казаков комиссарам не удалось. Старики – заложники кричали на передовой конным казакам: «Не жалей, ребята, стариков! Наступай смело! Бей краснопузых!», а женщины – заложницы зло смотрели на красных комиссаров и не просили пощады ни себе, ни детям.

«Уральские казаки никаких существенных изменений в своём положении продвижением от Сахарного почти до Скворкина не добились, – трубила большевистская пропаганда в начале октября. – Их положение как было катастрофично, так и осталось таким.
Успех, который имели казаки до сих пор, объяснялся тем, что они обладали многочисленной конницей, легко передвигавшейся и имевшей возможность делать глубокие обходы.
Захватив обходным движением Лбищенск, казаки захотели произвести такой маневр ещё раз. Они попытались перерезать железную дорогу у ст. «Шипово», но это намерение им не удалось.
За последнее время никаких активных действий в центре фронта противник не предпринимал. Наибольшее оживление наблюдалось на нашем левом фланге на р. Барбастау.
Затишье деятельности противника, конечно, объясняется его бессилием.
С приближением зимы положение белогвардейского казачества ухудшится. Мы имеем сведения о крайнем недостатке одежды у казаков. Зимой этот недостаток даст себя знать.
С началом зимы, т. е. с ухудшением материального положения казачьих банд, уральский фронт ликвидируется, даже при слабом нашем давлении.
Наконец, если даже отдельные шайки казаков не захотят по своей воле сдаться, то мы с началом зимы и с усилением наших частей получим возможность начать наступление на Гурьев. И тогда, прижатое к морю, казачье кулачество принуждено будет сложить оружие» (ЯП № 136, 1919).

Действительно, затишье в центре фронта было обусловлено «живым» заслоном из стариков и реальной угрозой жизни заложников в посёлках. Однако, казаки не думали отступать, а тем паче сдаваться, хотя красные агитаторы разбрасывали по линии фронта листовки с призывами к этому, надеясь засеять почву семенами раздора, могущими дать пышные ростки.

«В этом месяце мне пришлось пробыть около трёх дней в белогвардейском плену, – писал красноармеец Б. Ренц, – и убедиться, что действительно такая благоприятная почва существует в войсках противника. Приходилось встречать солдат из Коржовского партизанского отряда, которые открыто говорили, что убегут к красным при первой возможности, и говорили это нам, раненым пленным красноармейцам» (Там же).

Коржовский отряд состоял из крестьян, которые во время гражданской войны успели по несколько раз повоевать и за белых, и за красных. Для них переход, от одной воюющей стороны к другой, был обусловлен лишь поиском «лучшей» жизни. Уральский казак «лучшую» жизнь не искал, он сражался за освобождение своей земли от пришлых оккупантов, поэтому на него большевистская агитация не подействовала. Зря надеялись красные, что с приходом зимы казаки сложат оружие. До начала весны 1920 года сопротивлялись уральцы, пока не оказались прижатыми к морю.

В воскресенье, 5 октября, была «объявлена мобилизация коммунистов и сочувствующих г. Уральска. Создана комиссия под председательством т. Трофимова (облвоенком), т. Макарова (комендант) и Штыба (облчека).
Члены бюро Ур. Обл. ком. В. Лежава – Мюрат
                Струпе» (ЯП № 139, 1919).

В четверг, 9 октября, уполномоченный Реввоенсовета Мюрат заявил:

«За последние дни в городе наблюдается лихорадочная нервозность. Обыватель ни больше ни меньше, как с часу на час ждёт прихода казаков в Уральск.
Уральская белогвардейщина дошла до того, что вчера в городе определенно говорили о занятии казаками Чалыклы, Соболева, Трекинской. Одним словом, выходит, что Уральск чуть ли не со всех сторон окружен.
Что же в эти дни произошло?
Были случаи переправы незначительных сил противника на правый берег Урала, где они нападали на слабенькие наши части и, одержав кое где успехи, обратно удирали. И сейчас такие случаи повторяются, бывают случаи, когда отдельные группы всадников заскакивают в свободные пространства между нашими частями и пугают жителей и обозников, которые в панике разбегаются и разносят слухи, что видели видимо – невидимое количество неприятеля. У страха глаза велики...» (ЯП № 142, 1919).

Однако, уже на следующий день газета «Яицкая правда» опубликовала объявление:

«Военный Совет Урал. Укреп. Района доводит до сведения всех жителей г. Уральска, что все лица, мобилизованные на окопные работы, согласно приказа № 3 по украйону, будут освобождаться от работ по истечении трех дней их рабочей повинности.
Комендант Украйона (подпись)
Член Военного Совета (подпись)» (ЯП № 143, 1919).

В том же номере «Яицкой правды» было напечатано сообщение штаба Туркестанского фронта:
«В Уральском районе, нами после боя оставлен форп. Чижинский 2, 75 верст, к северо - востоку от Александрова Гая. В 10 вер. юго – восточнее Уральска в районе Менового двора идёт бой с наступающим противником» (Там же).

В Уральске царила паника, и распускались слухи о предстоящей эвакуации красных из города. Однако, взять его казакам и в этот раз не удалось, а начавшаяся эпидемия тифа внесла свои коррективы в расклад борьбы на Уральском фронте. Уральца не страшила суровая зима и скудная пища, он был приучен к холоду и голоду, но тиф он одолеть не мог…

«26 октября нашей дивизии, – вспоминал Хлебников, – была поставлена задача «занять всю населенную полосу по реке Уралу до Лбищенска, а также район «Джамбейтинской ставки» и оттеснить оставшиеся части противника в безлюдные степи, с тем чтобы лишить противника последних ресурсов борьбы».

Дивизия перешла в наступление на Лбищенск и далее – к Каспийскому морю, на Гурьев. Белоказаки пытались оказывать сопротивление, но мы быстро сбивали их с позиций, заставляя поспешно отступать.

В белом тылу свирепствовала тифозная эпидемия. В станицах, которые мы проходили, трупы умерших от тифа людей лежали и в домах, и во дворах, и прямо на улицах. Нам запретили располагаться на ночлег в станицах, но выполнить этот приказ было очень трудно. Наступала зима, укрыться и согреться в безлесной степи негде, теплого обмундирования бойцы не имели. Поэтому после очередного дня, прошедшего на морозе, в маршах и боях, все – таки приходилось останавливаться в станицах, в хатах, кишевших тифозными вшами.

От тифа мы несли потери, во много раз превышающие боевые. Около 5 тысяч бойцов и командиров сразил тиф» [2].

Действительно, тиф свирепствовал по обе стороны фронта. Обе стороны несли потери от тифа. Только лишь с той разницей, что красная армия имела возможность пополнять свои ряды, а ряды Уральской армии таяли не по дням, а по часам. Уральские полки сокращались в сотни, которые не имели физической возможности сопротивляться красным частям. Кто мог двигаться, шёл на юг, к Гурьеву. Вместе с армией отступали и мирные жители, бежавшие от красных войск ещё летом. Больных тифом оставляли в посёлках и хуторах. Быстро излечится от тифа было невозможно. Казаки, бредившие в тифозной агонии, становились лёгкой добычей для бойцов Красной армии. Сначала их пытались отправлять с этапами в Уральск, а потом просто оставляли умирать на местах.

23 ноября 1919 года «Яицкая правда» поместила в передовице статью «Взяты Лбищенск и Уильское укрепление»:

«Фронт уральских казаков трещит по всем швам. Красная армия перейдя в наступление, всё дальше продвигается вперёд, стальными щипцами сжимая врага с трёх сторон.
Ответом на энергичные удары Красной армии явились быстрый рост числа пленных казаков и приток беженцев изъявляющих покорность Советской власти и ходатайствующих о разрешении вернуться на старые места.
Грозная и беспощадная к сопротивляющимся врагам, Красная армия милостива и доброжелательна по отношению к раскаявшимся и покорившимся трудовым казакам. Она относится к пленникам далеко не так, как относятся звери – белогвардейцы к несчастным красноармейцам, случайно попадающим им в руки.
В общем мы присутствуем при начавшейся ликвидации Уральского фронта. Можно надеяться, что близок уже день, когда Урал станет красной  советской рекой и последние банды белогвардейцев либо будут уничтожены, либо сдадутся на милость Красной Армии.
                Бойцов» (ЯП № 152, 1919).

Однако пройдёт ещё долгих четыре месяца, пока выжившие в Ледовом походе последние уральские казаки сдадутся Красной армии в форте Александровский, а генерал Толстов с группой верных соратников уйдёт через пески в Персию. Большевики и не подозревали, что меньший по масштабу Лбищенский рейд, будет иметь куда большие последствия по сравнению с Мамонтовским. Уральский казак, в отличие от донского, всегда воевал не числом, а умением. И как тут не вспомнить слова из песни:

Жаль, что нет нас тысяч сорок,
Тем не хуже мы донцов.
«Золотник хоть мал, да дорог»,
Поговорка стариков.

Источники:

1. Кутяков И. С. Боевой путь Чапаева. – М., 1936.

2. Хлебников Н. М. Под грохот сотен батарей. – М., 1974.