Глава II

В подвале было душно, задымлено и накурено, но тепло и, главное, безопасно. В полумраке репортёр нащупал какой-то ящик, тоже присел. Подождал, когда закончатся переговоры по рации, и продолжил задавать свои вопросы:
– А как ваше полное имя? Скажите, если не секрет. И почему Домовой?
– Не секрет, конечно. Петровский Сергей Владимирович. Родился и рос в Новодвинске. На Донбасс приехал почти сразу же, как началась эта чёртова гражданская война. А Домовым меня ребята прозвали. Я же в мирной жизни в строительной сфере работал и первое время, как здесь оказался, руководил строительством укреплений. Блиндажи, огневые точки – везде грамотный подход нужен. Чтобы крыша от попадания на голову не съехала, – улыбнулся Сергей. – Это уж потом меня командиром роты назначили, а позывной «Домовой» так и остался.
– Так вы из России? Новодвинск – российский город? – уточнил репортёр.
– Так точно, из России.
– Значит, по специальности вы строитель?
– Инженер-строитель, да.
– А мне сказали, что боевой опыт у вас тоже имеется. Расскажите.
– Да нечего особо-то рассказывать. В августе и сентябре девяносто девятого Дагестан отбивали от Хатаба. Я тогда срочником служил.
– Дома, наверное, жена-дети?
– Жена и двое детей.
– Почему же вы их оставили и приехали сюда? Неужели не жалко?
– Жалко. Мне всех жалко. И своих детей, и детей Донбасса жалко. Не смог оставаться в стороне. У нас по телевизору каждый день показывали, какая несправедливость здесь творится. Вот я и решил приехать, убедиться. Увидеть, так сказать, своими глазами. А когда пообщался с мирным населением, со стариками, то уже не смог вернуться.
Сергей Петровский достал сигарету, прикурил, задумался…

Он с детства весь в отца был – терпеть не мог несправедливости. Поэтому и свою первую драку он на всю жизнь запомнил. Хоть и досталось тогда крепко, но запомнились не синяки, а именно незаслуженное наказание. Из-за этого понятного, но не удобного для окружающих в наше время чувства, он много раз сталкивался с неприятностями для себя.
Вместе с ним в четвёртом классе учился мальчик с инвалидностью, его звали Дима. У него с рождения был какой-то дефект с ногами, стопы отставали в развитии, и Димка ходил при помощи костылей. За глаза мальчишки называли Димку «Димка-дурачок». Это потому что он и внешне отличался от остальных – всё время улыбался. И даже когда его обижали или обзывали, он улыбался. Нет, он не был умственно отсталым. Даже наоборот, учился на одни четвёрки и пятёрки. Но никогда не задирался  и не отвечал на обидные слова, а лишь улыбался в ответ. Такая у него выработалась защитная реакция. Улыбнулся и конфликт сошёл на нет.
Однажды Петровский Серёжа зашёл в класс, сел за парту и увидел на доске корявую надпись, ту самую: «Димка-дурачок». Серёжка оглянулся, а Димка, как всегда сидел и улыбался. Как будто это не про него на доске, как будто ему нисколечко не обидно. У Серёжки от досады обожгло внутри, он треснул кулаком по парте, подошёл к доске, взял пыльную тряпку и стёр надпись. Тут же к нему самый крепкий парень из класса, Андрей Коробов, подскочил, и со словами:
– А ну, ты, чего стёр?! – подтолкнул Серёгу обратно к доске.
Серёга выпрямился, сжал кулаки:
– А нечего тут глупости всякие!
– Это кто глупый? Я что ли? – и Коробов пнул Серёгу по ноге, продолжая провоцировать драку.
Было больно, но Серёга стерпел:
– Может и ты! Я же не знаю, кто написал!
Этих слов Коробову хватило вполне, и он ударил Серёжку по лицу. Серёжка успел лишь раз заехать в ответ и прилично подбить сопернику глаз, но уже через мгновение на него обрушился целый град тумаков, и он упал. И хоть кулаки у четвероклассника Коробова не были пудовые, но досталось Серёге довольно-таки прилично… Когда в класс зашла учительница, она не сразу узнала своего ученика.
Серёжку с гематомами на лице отвели в травмпункт. Там осмотрели, поставили диагноз: ушиб мягких тканей головы и сотрясение мозга. Выписали таблетки и мазь, отправили домой лечиться.
Дома отец потрепал сына по плечу:
– Всё правильно, сынок, я бы так же поступил. А синяки и ссадины заживут, как говорил в своё время твой дед: «Наш баран не ходит без ран».
На следующий день к ним пришёл участковый, выслушал, как дело было, всё записал. Потом, он сходил к Андрею Коробову, того не было дома.
– Носится где-то сломя голову неслух, – сказала бабушка, – родители от него ещё в младенчестве отказались и свинтили в столицу, а я не справляюсь.
– Он одноклассника избил.
– Да не может быть! Он парнишка-то хороший.
– Как не может? Вот объяснительная…
– Так не он это. Андрюша, конечно, немножко вспыльчивый, но не хулиганистый. Вы уж простите его, товарищ милиционер.
Через неделю Серёжку с родителями вызвали к инспектору по делам несовершеннолетних, тот выслушал Серёжку, выслушал учительницу, бабушка «потерпевшего» не пришла и внука не пустила. Инспектор повздыхал, повздыхал: «Ну, что с вами делать?» Взял, да и поставил Серёгу Петровского на учёт, ещё и совет на будущее дал:
– Впредь-то ни во что не вмешивайся и с такими, как Коробов, не связывайся.

Домовой потушил сигарету. Усмехнулся, сейчас его забавляли слова инспектора: «Впредь-то ни во что не вмешивайся…»
– Вот так всё прозаично? Бросили дом, семью, работу из-за чувства справедливости? – оборвал его мысли репортёр.
– Ну, да, тут вы меня подловили. Это было бы слишком правильно, слишком благородно. Я ж не рыцарь какой-нибудь. Во мне столько намешано. Наверное, этим я лишь оправдываю свой поступок...
Домовой замолчал, посмотрел в дальний угол подвала, где мерцал осколок уличного света. Есть ещё война которая никогда не отпускала…. Ничего не смог с собой поделать, зная и ненавидя её, постоянно думал о ней. Как только появилась возможность, нажитый комфорт променял на окопную жизнь. Но как это объяснить этому гражданскому, хотя и военному корреспонденту?!
– В общем, остался и остался, – подвёл черту капитан. – Хотелось, наверное, ещё что-то изменить в этом мире, быть полезным. Но сейчас всё надоело, и думы высокопарные не посещают, я просто делаю свою работу.