Два пути

Тяжелое сентябрьское небо. Оно нависало так низко, что казалось – еще немного, и осядет на землю, на кроны деревьев на далеком краю поля, на головы бойцов в круглых касках, давно потерявших глянец, на дула винтовок и автоматов. Сплошное блеклое облако, словно вздувшееся от накопившейся в нем воды. А земля ждала, безмолвно просила этого дождя. Просила, чтобы хоть немного остудить рваные раны из траншей, стрелковых ячеек и извилистых ходов сообщений.

Но дождь не шел. А вот раны на земле прибавлялись. Широченным черным ремнем ее влажную глинистую поверхность перехватывал противотанковый ров. А через него, с чужой стороны, непрерывно били замаскированные пушки, вкопанные в землю самоходки. С каждым выстрелом разрывая обожженную и без того исковерканную грудь земли. Разрыв за разрывом. Воронка за воронкой. Фонтаны коричнево-черной земли. Тошнотно-кислый запах пороха. А над всем этим – тяжелое серое небо. Будто сгорбившееся от тяжести всего, что оно видело там, внизу…

Боец торопливо набивал патронами порожний диск, пользуясь моментом затишья. Прекрасно зная, что резкая команда скоро вновь двинет его и остальных в атаку. И снова будет протяжное «ура» из пересохших от ярости глоток. И топот ног по изувеченной, распоротой взрывами земле. Когда цель маячит впереди, пытаешься поймать ее в прицел или стреляешь не целясь. Просто зная, что там впереди – враг. До которого нужно добраться. Со страхом или злостью. С мыслями о подвиге или через смертельную усталость. Но нужно добраться и убить. Убить, чтобы он не убил тебя и твоих товарищей. Ну, скорей бы уже, скорей рвануться туда, с перекошенным от ненависти лицом, с хриплыми криками и брызгами черного мата. И вот она, резкая команда: «В атаку, марш!». Правая рука поудобнее перехватывает шейку приклада. Рывок вперед и вверх. Тело на секунду становится невесомым. Полный ярости крик сливается с грохотом взрыва и надсадным вымораживающим визгом осколков. Багрово-черная вспышка и тишина…

…Будто со стороны он видел дальнейший бой. Видел, как редкие цепи бойцов рвались вперед и откатывались под кинжальным огнем пулеметов и утробное рычание вражеских пушек. Как рядом, в воронку, хрупкая девчонка-санинструктор сумела стащить рослого раненого красноармейца… Их накрыло одним разрывом.

А потом он увидел, как хоронили тех, для кого бой на этом поле стал последним. Как в воронку с санинструктором и рослым бойцом сбросили еще шестерых – с оторванными ногами, пробитыми головами, раздробленными в кашу ребрами. Он смотрел сверху, как и его порванное осколками тело опускают в воронку и присыпают влажно-глинистыми комьями. На долгие десятилетия...

Люди появились там через много лет. Уже без оружия, не в форме. И он с удивлением смотрел, как они запахивают землю, высаживают ели. Они вырастали ровно, словно строем. Становясь часовыми для тех, кто лежал внизу, засыпанный тяжелой глиной.

А потом туда стали приходить другие люди. В форме и без нее, в потрепанной «гражданской» одежде. Их было немного, мужчины, женщины, подростки. Все они называли себя «поисковики». Снова и снова они приходили к хорошо заметным линиям окопов, спускались в воронки и длинными стальными щупами протыкали землю. Остывшую, но так и не залечившую свои раны, нанесенные войной.

Его нашли последним. Несколько дней он смотрел, как из соседних ям поднимают его товарищей, раскладывают их на пакетах и баннерах. И все эти дни думал – неужели меня не найдут? Неужели я снова останусь тут, под корнями разросшегося дерева??? А потом, пасмурным августовским утром, по краю черепа скользнул наконечник щупа. И он, Безымянный Солдат, радостно наблюдал, как трое парней острыми лопатами выбрасывают глинистую землю, как хрупкая девушка своими маленькими и не по-женски сильными руками поднимает его на поверхность. Она не пропустила ничего. Как и в предыдущей яме, из которой извлекла останки семи бойцов и девочки-санинструктора. А потом сама упаковала солдатские кости в мешок и понесла его из леса. В обратный путь. К людям…

…Перед каждым из нас все время возникают два пути. От того, какой выберем, наверное, зависит, будет ли право на путь обратный. Мы подходим к Вечному Огню, чтобы положить букет цветов, а кто-то способен жарить над ним сосиски. Мы поздравляем ветеранов с Днем Победы и, в буквальном смысле затаив дыхание, слушаем воспоминания тех, кто вернулся с войны. А кто-то оценивающим взглядом смотрит на ордена умершего прадеда, прикидывая, сколько за них дадут на интернет-барахолке.

Заставить помнить тех, кто больше 70 лет лежит в глинистых ямах, под корнями деревьев, в болотной жиже невозможно. Эту Память может сохранить только наша совесть. Которая просыпается не у всех и не всегда. Только вот кем мы станем, если потеряем Память? И сможем ли после этого называться людьми?..

Безымянный Солдат в далеком 1943-м выбрал свой путь. Он шагнул навстречу врагу. Что он чувствовал в последние минуты своей жизни, мы не узнаем уже никогда. Но свой выбор – защищать Родину - он сделал.

И люди, называющие себя поисковиками, свой путь тоже выбрали. Это сделали парни в потрепанном камуфляже, отвоевавшие останки солдат у твердокаменной глины. Это сделали девчонки, не оставившие в раскопах ни одной даже самой мелкой косточки. Это сделала молодая девушка, приехавшая издалека, чтобы по мере своих сил помочь сохранить Память. Память о Победителях.