15 августа - день святого Наполеона

Некогда Министерство церковной службы Франции заменило праздник Успения Богородицы, отмечашийся  15 августа, “Днем святого Наполеона”.


КАТОЛИЦИЗМ И НАПОЛЕОН



Революционная Франция была первым государством, прямо отвергшим свои христианские корни.

В июне 1790 года Национальное собрание ликвидировало церковную десятину и приказало всему клиру составить “Конституционную церковь”, порвавшую с Римским престолом.
Однако с этим согласилась только половина священников и всего 4 епископа, а остальным клирикам пришлось скрываться от властей, как во времена древних гонений на Церковь.
Поэтому римский папа Пий VI не мог не осудить Французскую революцию.
Во Франции к оставшемуся священству начали относиться как к пережитку “мрачного средневековья”.

Но религиозное чувство заложено в человека Самим Богом и если человек не поклоняется Богу, то он начинает поклоняться чему угодно другому.
Революция стремилась отменить религию, а вместо этого создала собственную.
В эпоху якобинского террора началась конкуренция сразу двух новых искусственных культов – культа “Великого Разума”, выдвигаемого радикальной партией Пьера Шометта, и культа “Верховного Существа” Максимилиана Робеспьера.

В ноябре 1793 года все католические храмы страны опустошались в пользу революции и провозглашались храмами “Богини Разума”, которую изображали специальные актрисы.
Например, одна оперная певица играла такую “богиню” в алтаре собора Парижской Богоматери.
А в качестве жертвоприношений этой “богине”, во время празднований её культа, устраивались казни не угодивших новому режиму граждан, причем, заправлял этими казнями ими бывший священник Жосеф Фуше, ставший при Наполеоне префектом полиции.
Когда же единоличным диктатором стал Робеспьер, то 8 июня 1794 года он навязал Франции новый языческий культ “Верховного Существа”, приказав всем поклоняться этому идолу, а себя объявил его “первосвященником”.

Революционную власть совершенно не волновало то, что таким путем прямо нарушалась пресловутая свобода вероисповедания.

Более того, культ абстрактного “Верховного Существа” был прописан в преамбуле самой “Декларации прав человека и гражданина” и эти слова остались там навсегда:
“Национальное собрание признает и провозглашает перед лицом и под покровительством Верховного существа следующие права человека и гражданина” (!)…

Заметим, что всё это происходило через шестнадцать лет после смерти Вольтера и Руссо, и совсем не вопреки, а благодаря их антихристианским проповедям, ведь к самим идеологам “Просвещения” поклонники новых культов относились как к своим пророкам и апостолам.
Неизвестно, как бы дальше развивалась эта гражданская религия, но жирондистский переворот 9 термидора положил конец культу “Верховного Существа”, вернувшись к изначальному атеизму.

В отличие от якобинцев, годных только для разрушения и уничтоживших самих себя, Наполеон ставил своей целью создание долгосрочного оплота мировой революции в качестве мировой империи и прекрасно понимал, что порвать со “Старым миром” одним кавалерийским наскоком невозможно, а эффективнее использовать привычные традиции как политические ресурсы для укрепления собственной власти.
Поэтому он не стал в директивном порядке отменять христианство или создавать новый культ, а решил заставить Католическую церковь признать его легитимность и подчиниться его интересам.
История этого подчинения поражает своим цинизмом и ясно свидетельствует о том, что Бонапарт был убежденным атеистом и антихристианином.

Сначала Наполеон решил действовать против Католической церкви путем прямой интервенции: в 1790 году его генерал Бертье захватил Папскую область, заставил того самого папу Пия VI выплачивать постоянные контрибуции, а в 1798 году взял папу в плен и отправил во Францию, где он и умер на следующий год.
На следующий год Наполеон решил пойти другим путем и уже новому папе Пию VII предложил подписать якобы взаимовыгодный Конкордат, сам факт которого унижал Ватикан, поскольку признать легитимность Наполеона это значит признать Французскую революцию и обессмыслить христианское сопротивление по всей Европе.

Желая убедить папу в своей верности ему, Наполеон не нашел ничего лучше, как угрожать переходом в протестантизм и добился своего, – 15 августа 1801 года первый консул Франции Наполеон и римский папа Пий VI подписали тот самый Конкордат, вызвавший неизбежный ропот и среди католиков, и среди атеистов. По началу папа наивно обрадовался, ведь Конкордат ликвидировал раскольную “Конституционную церковь” во Франции, но уже через несколько дней он узнал о том, что Наполеон приложил к Конкордату т.н. “Органические статьи”, написанные им без согласования с Ватиканом.

По этим статьям все публичные действия римского папы во Франции, будь то отправка папских легатов или публикация общецерковных постановлений, должны были проходить через разрешение самого Наполеона, а, кроме того, во французских семинариях предписывалось изучать “Четыре основных принципа Галликанской церкви” 1682 года, – абсолютистского проекта Людовика XIV, написанного его придворным идеологом Жаком Боссюэ.

Вместе с этим было создано министерство церковной службы, жестко контролирующее всю религиозную жизнь, а апофеозом вмешательства в эту жизнь была официальная замена праздника Успения Богородицы 15 августа “Днем святого Наполеона”.

В 1804 году Наполеон решил стать императором Франции, выступающей отныне в качестве глобальной альтернативы единственно легитимной католической империи – “Священной Римской империи” Габсбургов.

Дело оставалось “за малым” – уговорить римского папу, что и добился Наполеон, обещав Пию VII отменить “Органические статьи”.

Сенат призвал Наполеона принять титул императора, а всенародный плебисцит подтвердил это призвание, что окончательно сбило с толку многих революционеров, но зато понравилось самому Бонапарту.

2 декабря в соборе Парижской Богоматери Пий VII короновал Наполеона специально изготовленной короной, названной в честь своей предшественницы “короной Карла Великого” (прежние короны были разграблены в годы революции).
Но что характерно для Наполеона как выразителя идей Модерна, так это возрождение античных языческих традиций вопреки христианскому Средневековью.

“Корона Карла Великого” для Наполеона была такой же бутафорией на потребу христианской публике, как сам Пий VII, спешно доставленный в Париж из Рима.
Куда более дорог был для него золотой лавровый венок, венец римских императоров дохристианской Античности, который он приказал сделать специально для этой коронации.

Папа лишь освещал и корону, и венок на церковном алтаре, а Наполеон уже взял корону с алтаря и возложил на свою голову, а потом вдруг, к всеобщей неожиданности, снял её и надел на себя золотой венок, – чувствовать себя наследником Диоклетиана он желал больше, чем продолжателем Карла Великого.

Однако после коронации Наполеон как будто бы, действительно, поверил в свою легитимность в глазах католического населения и уже не считался с Ватиканом ни в чем.
На оккупированных территориях в Германии и Италии Бонапарт подчинил своей власти все церковные приходы, а когда Пий VII посмел отказаться от участия в континентальной блокаде Англии, то Наполеон в 1809 году вновь захватил Рим, аннексировал территорию Папского государства и объявил Рим “свободным” имперским городом.

В ответ папа просто отлучил Наполеона от Католической церкви, хотя у него были все основания сделать это гораздо раньше.
Тогда Наполеон арестовал Пия VII и вывез в Савону, оккупированный французами городок в Генуэзском заливе.

Поразительно, но ни один европейский двор не заявил протест по этому поводу, – таков был страх перед этим “бичем народов”.
Но даже после этих событий римский папа все-таки потребовался Наполеону, чтобы разрешить его развод с первой женой Жозефиной в 1809 году и женитьбу на Марии-Луизе в 1810 году.
Вместо папы всё разрешил Наполеону архиепископ Парижа, но 13 кардиналов отказались присутствовать на его свадьбе, за что император лишил их имущества и отправил в ссылку.

17 июня 1811 года Национальный Совет епископов потребовал освобождения папы и запретил Наполеону самолично назначать каких-либо архиереев, за что Бонапарт распустил этот Совет, а наиболее оппозиционных его членов заключил в тюрьму.

По возвращении из России, 25 января 1812 года Наполеон наконец-то для себя выбил у изможденного папы подпись под документом, разрешающим императору самостоятельно назначать епископов.

Но уже 24 марта Пий VII заявил, что его подпись была насильно выпрошена деспотом и так закончилась многолетняя трагическая тяжба “антихриста” на троне с господствующей церковью.

Да, Наполеоновская империя была первым в истории Европы со времен Юлиана Отступника антихристианским государством, ориентированным на установление атеистического порядка по заветам идеологов французского “Просвещения”.

И опасность Наполеона была не только в его военной мощи, но в большей степени, в его идейной привлекательности для нового поколения образованных людей, готовых порвать с христианством как “пережитком средневекового прошлого”.
Остановить Наполеона было практически невозможно: его армия была лучшей в мире, во всей Европе у него были преданные сторонники, а на пути его экспансии стояли дряхлые дезориентированные монархические режимы, не ожидавшие, что новый варвар придет к ним не из “дикой Азии”, а из самой Европы, под лозунгами цивилизации и модернизации.

В краткосрочной перспективе Наполеона мог остановить только он сам, совершив какую-нибудь очевидную ошибку, которая самому ему будет совсем не очевидна.
Беда всех великих завоевателей была в том, что, захватив пол мира, они были уверены в том, что с тем же успехом смогут захватить остальную половину.

И Наполеона постигло это безумие, составлявшее ещё один парадокс его жизни.
Как настоящий “мессия” Модерна, призванный установить в Европе радикально Новый Порядок, Наполеон должен был следовать одному из основных принципов просвещенческого классицизма – чувству меры. И он следовал этому чувству и в государственной политике, и в государственной эстетике.

Как и его идейные предшественники, якобинцы, Наполеон унаследовал от Франции Бурбонов принцип максимально жесткого централизма и унитаризма, который своими корнями восходил к Римской империи и полностью отвечал рационалистической и механистической философии французского Просвещения. Эстетическим отражением этого централистского принципа был классицизм, который в имперскую эпоху Наполеона принял торжественные формы “ампира”.

Сам Кодекс Наполеона 1807 года был написан в традициях римского права, на самом деле являвшимся ромейским (византийским) правом, и составил образец для многих правовых документов современной Европы. Но для такого порядка, возведенного в самоцель, требуется стабильность и четкое понимание своих границ.

Во главе такого порядка должен быть спокойный и неподвижный правитель, каким был “король-солнце” Людовик XIV, созидавший свой центр в Версале, откуда он своими прямыми “лучами” равномерно “освещал” всё королевство.
Наполеон же не хотел сидеть на месте и не знал границ своей империи, – в этом он парадоксальным образом оказался наглядным воплощением идеалов романтизма и даже самого “абсолютного духа” по Гегелю, увидевшего его в Йене в 1806 году.

Парадоксальным образом, – потому что романтизм был первой консервативной реакцией на Просвещение и идеология романтиков была прямо противоположна идеологии Наполеона. И хотя именно Бонапарт больше всех спровоцировал романтическую реакцию в культуре, сам он вел себя как типичный романтик.

Отправиться походом на Россию в ситуации, когда нужно усмирять пол Европы, – это был жест романтического безумия, который мог привести только к неизбежному краху всей империи, лопнувшей от разорвавшихся границ.

Впрочем, апология суицида была очень свойственна романтизму, начиная со “Страданий юного Вертера” Гете – самой любимой книгой Наполеона!



ПРАВОСЛАВИЕ И НАПОЛЕОН




"Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединяются друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути…"
(Бисмарк).

В России было то поле, о котором мечтал Наполеон, – Бородинское поле, но состоявшееся на этом поле “генеральное сражение” 26 августа (по старому стилю), крупнейшее в истории человечества на тот момент, стало его Пирровой победой, поскольку русские не сдались, а лишь только отступили вглубь страны.
В Бородинской битве русские потеряли 45 тысяч бойцов, а французы 30 тысяч. Александр I признал Бородинскую битву моральной победой русского оружия и возвел Кутузова в генерал-фельдмаршалы.
Бородино, конечно же, было первым ударом по самолюбию Бонапарта. Вторым таким ударом была спаленная Москва, где его никто не ждал и не приветствовал, а это означало, что война продолжается и русские только собираются с силами.

Впрочем, некоторые старообрядцы увидели в Наполеоне своего “освободителя” от никонианского строя: Преображенская община старообрядцев-беспоповцев (федосеевцев) открыто приветствовала оккупационную армиею, находилась под её защитой и давала возможность французам печатать у себя фальшивые ассигнации, а храмы Рогожской общины старообрядцев-поповцев были единственными в опустошенной Москве, где проходили богослужения, также под охраной французов…

Что же касается православных храмов, то Наполеоновская армия оскверняла их с совершенно иррациональной, якобинской жестокостью.
Сам Бонапарт создал специальную комиссию по разграблению Церкви и все 237 храмов Первопрестольной были лишены всех своих реликвий из золота и серебра; иконы вырезались из алтарей и использовались как мебель; раки с мощами были перевернуты, а в большинстве храмов французы устроили казармы, скотобойни и конюшни.

Например, Успенский собор был превращен в конюшню, а под его паникадилом были подвешены центральные весы этой комиссии, взвешивающие разграбленное золото со всех остальных храмов.

Самый преданный Наполеону маршал Луи Даву устроил свою спальню в алтаре соборного храма Чудовского монастыря, так что можно догадываться, какова была участь других алтарей.
В этом настоящем варварстве не было ничего удивительного, – если Наполеон со своей церковью обращался как с враждебной политической партией, то какое значение имела для него “греческая ересь”?

Но все-таки нигде он так не издевался над христианством как в России, и самое поразительное было то, что это нескрываемое варварство преподносилось под лозунгами “свободы” и “цивилизации”!

Наполеон прожил в Москве с 27 августа по 6 октября (по старому стилю) и начал отступать восвояси, показав всему миру геополитическое значение России и своё собственное бессилие.

На последок он приказал взорвать Кремль вместе с соборами, но эта чудовищная идея смогла воплотиться лишь отчасти.
Представим себе, что Успенский собор был бы взорван “цивилизованными французами”? Но он устоял.
Так же как устояла колокольня Ивана Великого, как устояло большинство башен Кремля, кроме Арсенальной, Водовзводной и, частично, Никольской.

Попытка взорвать Никольскую башню с надвратной иконой святителя Николы Можайского, явила великое чудо: башня разрушилась почти пополам, от взрывного удара были выбиты окна и двери по всей округе, а сама икона уцелела и даже стекло на иконе не повредилось, и фонарь перед нею не упал!

Узнав об этом, Александр I приказал, прежде всего, восстановить именно Никольскую башню, а под иконой повесить мраморную доску, на которой он свой рукой начертал памятные слова.

Безусловно, как и во многих великих потрясениях, в беспрецедентной экспансии Наполеоновской Франции был свой Промысл.
Как и якобинский террор внутри самой Франции, так и её завоевания по всей Европе обнажили духовную пустоту и маниакальную агрессивность последовательного секуляризма, самой идеологии Модерна, доведенной до своего логического предела.

И многие из тех, кто ещё вчера готов был умереть за “Свободу, Равенство, Братство”, вдруг одумались и начали воспевать патриархальные, традиционные порядки.
По всей Европе началась бурная Реакция романтизма, воплощенного в идеях “Священного Союза” 1815 года и появлении идеологии “консерватизма” (термин Шатобриана 1818 г.), частным случаем которого стало русское славянофильство.

И хотя консервативно-романтическая реакция XIX века, в конечном счете, потерпела поражение от новых якобинцев и жирондистов, она не только оказала определяющее влияние на культуру самого Модерна, но и смягчила те удары воинствующего секуляризма, которые в отсутствии этой реакции давно превратили всю Европу в одну сплошную якобинскую диктатуру.

В России наполеоновское нашествие спровоцировало возрождение народного самосознания, подобное эпохи Минина и Пожарского, и лучше всего проявившегося в самоорганизации партизанского движения, без которого невозможно представить себе войну 1812 года.

Сама власть в России, впервые за всю петербуржскую эпоху, усомнилась в необходимости постоянно гнаться за западными веяниями, и прежние увлечения русской аристократии масонством и вольтерьянством уступили место консервативным поискам.

Сам император Александр I обратился к православию настолько, что о его воцерковленности пошли различные легенды.
И именно благодаря этой реакции теперь уже в России невозможны были никакие дворцовые перевороты, ставшие нормой в XVIII веке, так что и Декабристской восстание уже не могло иметь такого успеха, как прежде.

В честь победы над Наполеоном в России были воздвигнуты знаменитые памятники, ставшие узнаваемыми символами обеих столиц, хотя об их первоначальном значении помнят уже немногие, будь то Александровская колонна и Нарвские ворота в Петербурге, Триумфальная арка в Москве и сам Храм Христа Спасителя, на стенах которого, на специальных мраморных досках описаны все 158 сражений с армией Наполеона (71 в России и 87 за границей), с упоминанием имен всех офицеров, погибших и раненых в этих сражениях, а также общего числа выбывших из строя нижних чинов.
Там же вывешены все манифесты этой войны, вплоть до манифестов о взятии Парижа, свержении Наполеона и о восстановлении мира в Европе.

Но современный Запад не может относиться к Наполеону так, как относилась Россия XIX века, ведь если признать его кем-то типа очередного предтечи антихристова, то тогда нужно в тот же ряд поставить те идеи, с которыми шла его “Великая армия”.

Да и какое значение для современного Запада имеет такая категория как “антихрист”?

Наполеон был прямым провозвестником сегодняшнего Евросоюза, отказавшегося считать христианство неотъемлемым началом европейской идентичности, так что особенно праздновать его поражение готовы немногие.

Памятник над могилой Наполеона изготовлен из карельского порфира, подаренного французским властям Николаем I в виде 200-тонной глыбы.
В этом подарке была некая двусмысленность, потому что русский император заметил, что в России всегда найдется камень для Наполеона и получается, что “бич народов” был захоронен под русским камнем.





ИСТОЧНИК
Аркадий Малер