Дама в чёрном

1.КОЛОМНА

   ПЕТЕРБУРГ БОЛЕН
     Вы думаете Николай Васильевич создал образ  модного  петербургского художника на пустом месте, или Александр Сергеевич высосал графиню из  пальца, или  городской  мистицизм Алекандра Александровича –  плод больного воображения?  Нет, нет и ещё раз нет!  Всё это (или нечто подобное) имело место быть (да и сейчас имеет) в таком трагичном бурге как Питер.

     Конечно. ни дворник дядя Федя, который интересовался лишь свежестью пива в соседней пивной, ни прачка Василиса, озабоченная получением заказов,  ни дед Хасан, чистивший ботинки на углу Кировского и Большого, которые  никогда не написали бы  «Медного всадника», совершенно не ощущали чего-то особенного, таинственного   в Питере. Но люди с тонкой внутренней конституцией  всегда чувствовали   дух города,  а их душевные струны отзывались на дыхание каналов, площадей, мостов, вибрировали и напевали  мотивы,  на основе которых рождались шедевры литературы, живописи, музыки.

      На Кавказе любая даже занюханная турбаза, любой дом отдыха имеют местную легенду.   Эти легенды однообразны и банальны:  девушка, любовь,  полёт с утёса в ущелье. Но,  очарованная горными видами расслабленная публика,  приняв на грудь коньячка, благосклонно внимает байкам инструкторов.

     Кавказ – это ладно,  но когда чушь подобного розлива начинают нести разбитные гиды и гидши о Великом городе -- это вызывает чувство непринятия. Ну, гиды ладно, пусть треплются, удивляют провинциалов и интуристов, но плохо то, что в их хор вступают СМИ, издательства выпускают книги типа «Легенды Петербурга", где Павел бродит по своему замку, в Трубецком бастионе плачет княжна Тараканова, свеча загорается в бывшей спальне графини.

      Скажи коренному ленинградцу о тайнах Обводного канала, о проклятии сфинксов, он в глаза рассмеётся.  Какие тайны, какое проклятие?  Рассмеётся он напрасно.  Проклятье не проклятье, но некий рок давит  на Петербург.  И это не мистика (хотя и мистики хватает), а сочетание различных природных факторов, таких как  белые ночи, наводнения, островное расположение, странный ладожский ледоход , по большей части хмурое, моросящее мелким дождём небо, Арктика рядом, из всех столиц, только Хельсинки чуть севернее Петербурга,  в, общем, выбрал царь Пётр ещё то  местечко для столицы!

   Петербург – город-загадка, которую можно разгадывать годами, бродя по его набережным, проспектам и площадям, дворам, переулкам. Всегда возникает что-то новое, подчас – непонятное, загадочное. Вот прекрасная с синим куполом мечеть. Как она здесь появилась,  если город строили и осваивали православные?  На гранитной набережной два каменных уродца, привезённых с Востока. Зачем они здесь?  На цивильном здании большой образ Богоматери с младенцем, выполненный из цветной майолики. Какова его роль?  И так на каждом шагу. Чугунные кружева мостов и оград, гранит набережных, изумительные монументы (за исключением Петра, изваянного Церетели и сфинксов Шемякина ),  величественные дворцы и соборы. Все это вызывает интерес и желание узнать, понять, разгадать особенности и непонятки нестандартного  города.

    Да, в Великом городе   хватает и тайн, и мистики, и загадок.  Но докука не в этом. Докука  в том, что Петербург – больной город. И болен он в большей степени не физически (хотя и физически болен тоже: осыпается штукатурка, лепнина, рушатся балконы, исхудились подземные трубы, крыши текут, лифты падают) , а болен он душою.

     А, как не быть больным если под фундаментами многих домов лежат кости похороненных наспех строителей Петербурга, которые тысячами гибли от болезней, от нечеловеческих условий существования, от несчастных случаев, если кровущки пролито немеряно и на Дворцовой, и на Сенатской, и на Невском, и в других местах, если рубили головы, вешали , расстреливали  преступников прямо в центре города, если наводнили город бомжи, наглые цыгане, какие-то шустрые личность, если душит город канцер и далёкий от стерильности городской воздух.

      Ну и блокада --  эта страшная жуть, которую не довелось пережить ни одному городу мира. Вы думаете это бесследно проходит для города, когда на его улицах и площадях лежат трупы, в парадных – трупы, в квартирах --  трупы

      В некоторых местах трупы лежали штабелями (ул. Репина, пр. Маклина, ул. Чапаева, Заводская улица).  Это были морги под открытым небом.

   Сколько их лежало никто не знает, то ли шестьсот пятьдесят тысяч (официальная версия), то ли полтора миллиона. Вздрогните люди! Полтора миллиона!  Это в три раза больше потерь США и Англии вместе взятых во Второй мировой войне.

     Все эти жертвы, мучаясь перед смертью, выделяли яростный запал энергии.  Энергия была нехорошей, злой. Она никуда на улетучивалась. она оседала на дома, мостовые и впиталась ими, и теперь злой энергией фонит по всему городу.  Каково жить в таком  городе, в этой нездоровой среде.

      Наш Президент – патриот Петербурга. Он детство провёл  в его дворах и   подворотнях. На его месте я пол бюджета не пожалел бы для оздоровления и облагораживания этого великого, прекрасного и таинственного города. Но Президент строит мосты. Хотя мосты --  тоже вещь нужная.

     ГЕНЕРАЛ ГУЛЕВИЧ
     Молодой Петербург как-то быстро социально расслоился.  На Невском и на набережных Большой Невы строили палаты и дворцы вельможи, знать, приближенная ко двору. Вдоль Кривуши (буд. Екатерининский канал) а доходных домах селились мелкие чиновники, мастеровые, работники верфи. На Песках жили мещане, торговцы, менялы.

     Коломну первоначально заселяла городская беднота.  Но вскоре там стали появляться особняки состоятельных людей. Их привлекала тишина и безмятежность северной окраины города, ну и низкие цены на землю. Пришлась по душе Коломна и творческим людям. Достаточно сказать, что там в разное время жили А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов, В.А. Жуковский, И.Ф. Анненский, Н.В. Гоголь, М.Ю. Лермонтов, А.Н. Майков, А.А. Блок, О.Э, Мандельштам, С.А, Есенин. Может быть там и ещё кто-нибудь знаменитый проживал, но Вика ограничилась лишь этими именами.

    Близость Мариинского театра и Консерватории обусловила расселение в Коломне музыкантов, певцов, артистов балета и конечно же – композиторов, таких как М,И. Глинка, П.И. Чайковский, М,П, Мусоргский, А.И. Серов.

      Коломна была и до сего времени остаётся очень своеобразной территорией, отличной по своей атмосфере от остального шумного Петербурга. Именно здесь,  в  особняке  купца  Медунова, жил со своей женой Ксенией и двумя дочками Лизой и Катенькой гвардейский полковник  Николай Гулевич. Карьера Гулевича складывалась хорошо. Он быстро продвигался по службе. Когда полковника произвели в генералы, он решил обзавестись собственным домом. Надоело ему проживать в съёмных квартирах. Всё чужое, не своё, да и плату арендаторы дерут приличную.  Вообще-то средняя цена петербургского квадратного аршина была приемлемой, 25 копеек в месяц, на канальи-арендаторы брали с гвардейцев в два раза больше, полагая, что у тех денег куры не клюют. 

     Действительно, денежное содержание гвардейского полковника было в полтора раза выше, чем у армейского полковника и составляла вместе с кормовыми --  3 500-4 000 рублей в год. И, если сравнивать эту сумму  с жалованием скажем среднего чиновника (800 рублей в год) или учителя гимназии (1000  рублей в год), то да, денег у гвардейцев было много.

       Денег было много, но и расходы просто кошмарили.  Во-первых представительные: билеты в самые дорогие кресла, езда только на лихаче, жильё в благородных домах, на благотворительных лотереях самые крупные взносы, цветы, подарки дамам, товарищеские ужины, карты и т.п.  Затем пошив обмундирование, покупка оружия, сбруи и коней.  Кроме того девочки на выданье, поэтому на наряды, на устройство танцевальных вечеров денег нужно было много. Ну и на питание расходы были существенные. Например, фунт мяса в Коломне стоял 30 копеек.

      У Гулевича  имелось  поместье в Полесье, но доход от него был маленький. Управляющий конечно же воровал.  В имении жила старая дева  Генриетта, тётка Николая.  Ей было, наверное, под семьдесят. Она боялась мужиков и просила Коленьку забрать её а Петербург.

     Отношение Коленьки к тётке было особое, трогательное.  Именно она заменила ему мать, после того как та внезапно скончалась от какой-то  загадочной лихорадки.

     Став генералом, Гулевич продал своё поместье, взял кредит в банке и купил кусок земли рядом с  Фонтанкой, у Английского моста.  Тогда вдоль Фонтанки во всю селились денежные воротилы, крупные помещики и военные.  Вскоре на купленном участке был возведён двухэтажный лом в барочном стиле.

     На втором этаже разместилась генеральская семья. Первый же этаж отвели под вспомогательные помещения. Там находился  фехтовальный зал, большая гардеробная,  кладовая  для амуниции, генеральский кабинет.

       На первом же этаже, в правом торце здания размещалась квартира из трёх комнат, двери которых выходили на коридор. В одном конце коридора  имелась кухня и ванная комната с унитазом, в другом  -- кладовка и туалет. В кладовке хранилась разная бакалея, соленья, варенья, сушёные грибы. Коридор разделялся на двое дверью, которую Генриетта, а именно она стала жить в этой квартире,  закрывала, когда кухарка начинала готовить обед. Кухонные запахи мешали старой деве наслаждаться поэзией Тютчева.

      И Лиза, и Катенька пропадали у бабушки Генриетты, которая рассказывала им тёмные предания Полесья и консультировала девочек по вопросам цветоводства. Возле дома располагался небольшой огородик, на котором девочки с удовольствием занимались разведением тюльпанов, астр, хризантем.

     ГЕНРИЕТТА
      Ежеутренне, если позволяла погода,  Генриетта в темно-фиолетовой тальме, накинутой на черное платье и при фиолетовой же шляпке  летом, и в шубке-шушуне и тёплом капоре зимой, совершала прогулку до Покровской площади.  Там в кроне деревьев, которые буйно разрослись вокруг церкви Покрова, гнездились вороны.  Служки  регулярно сгоняли птиц с кровли церкви, но и крыша и колокольня всё же были заметно засижены воронами.

     Старуха, постукивая клюкой, медленно перемещалась по плохо обустроенным улицам Большой Коломны. В левой руке она несла большую сумку. В сумке находились разные объедки и засохшие куски хлеба и кренделей. Это были гостинцы для чернокрылого племени, которое ожидало Генриетту рассевшись на ветках. Вороны никак себя не оказывали, ни каркали, ни шевелились, но, как только появлялась их кормилица,  они бесшумными черными хлопьями оседали на землю.

      И клир, и мирян удивляло  чудачество Генриетты с кормлением ворон. Но еще больше люд удивлялся тому,  что Дама в чёрном не посещала храм для молитвы, хотя регулярно жертвовала заметные суммы на содержание церковной женской богадельни и бесплатной столовой для неимущих.

      Однажды Генриетта обнаружила на земле воронёнка, выпавшего из гнезда. Обычно вороны подбирают выпавших из гнезда птенцов, а этого что-то проигнорировали.  Он сидел весь растрёпанный, очевидно больной.

     Генириетта подобрала  несчастную птюшку, принесла домой и стала её выхаживать. Воронёнок оклемался, подрос и пристрастился  сопровождать Генриетту в её прогулках, сидя у нею на плече.  Дама в чёрном и до этого-то вызывала негативные ассоциации у местной публики, а наличие у неё на плече чёрной птицы окончательно закрепило за ней славу колдуньи. Мальчишки кричали ей вслед: «Черная ведьма, Черная ведьма.», что возмущало Генриетту, и она грозила им своей клюкой.

     В Коломне разразилась оспа. Посчитали, что это проделки Дамы в чёрном. В Петровский пост пожар выжег две улицы. И это приписали Генриетте. И позже, какое бы плохое дело не случалось оно связывалось с влиянием Дамы в чёрном. Однажды к генералу прибыла делегация местных жителей с просьбой отселить Ламу в чёрном подальше. На что  Гулевич  отреагировал очень резко, чуть не спустив делегатов с лестницы.

     В 76 лет Генриетта отдала богу душу и тут началась её вторая жизнь. Коломчане стали замечать, что иногда а сумерки, в дождливую погоду появляется в тумане женская фигура в черном. Её многие встречали. Лицо фигуры закрывала плотная вуаль, но по птице, сидевшей на плече  видения, очевидным являлось то, что фигура ни что иное как тень Дамы в черном. А, кто же ещё? Конечно тень! Дождь во всю, а дама без зонтика. Люди стали боятся ходить вечерами по улицам примыкавшим к дому Гулевича.

     Опустевшую квартиру  Генриетты генерал сдал в наём своему полковому товарищу-холостяку.  Но через пару месяцев тот съехал с квартиры, сославшись на то, что по ночам по коридору кто-то ходит, раздаются стуки и бормотание.  За квартирой закрепилась плохая слава. Несмотря на низкую плату, никто не хотел брать её в аренду. Так и пустовала она вплоть до революции.

2.ГОРЯЧИЕ ДЕНЁЧАИ   

  КОММУНАЛКА
   Большевистская власть с первых же дней  существования стала демонстрировать свою приверженность к гуманизму  и демократии.  Уже на третий  день после переворота был принят декрет  об отмене  смертной казни  и об освобождении из под ареста всех офицеров и  солдат. Вскоре   выпустили  из тюрем преступников, осуждённых за мелкие преступления и резко смягчили наказания за уголовные преступления.+

       Проявила власть и заботу о трудящихся, приняв декреты о земле и о 8-ми часовом рабочем дне.  А  постановлением  от 11 января 1918 года отменялись  права на городские недвижимости.  Прежде  всего,  это касалось жилья.  Были установлены нормы жилой площади  (в квадратных аршинах) на взрослого человека и на ребёнка.  Бывшие владельцы жилья уплотнялись  до уровня этих норм, а оставшиеся  жилые площади,  что были сверх нормы,   подлежали реквизиции для расселения на них трудовых семей.   С 1918 года по 1922 год в Петрограде были переселены из бараков, подвалов, углов в благоустроенные квартиры более 300 000 семей.  Бывшая столица превратилась в город коммуналок.  Конечно, для бывших владельцев домов и шикарных квартир это был убийственный шок.  А   рабочим нравилось подобное внимание властей к нуждам трудящихся, поэтому  пролетарии Питера  были за ВКП(б).

      Гулевичи, хотя второй этаж их дома заселили тружениками с «Красного гвоздильщика» и с бумажной фабрики,  избежали подобного шока и вообще не испытали на себе революционных прелестей в виде пьяной матросни,  голода, красного террора.

     В начале века Лиза вышла замуж за дипломата и уехала с ним в Париж. А перед самой войной вдовец Николай, вышедший в отставку,  отвёз Катеньку и её маленького сына в Швейцарию. Врачи рекомендовали женщине горный климат, что-то у ней было не ладно с легкими. А тут началась война, и застряли папа с дочкой на чужбине. Думали не на долго,  а оказалось – навсегда.

      Готовясь к отъезду за границу, отставной генерал, как он говорил: на всякий случай, принял некоторые меры по сбережению нажитого добра. Он оружие, бронзу, фарфор, хрусталь перенёс в бывшую квартиру Генриетты и поместил все эти вещи в кладовке. Там еще были оставленные прежними постояльцами какие-то банки, пакеты, мешки.  Генерал не стал возиться с этим хламом и оставил его в кладовой.
 
      Чтобы замаскировать кладовку Гулевич нанял маляров, и они оклеили плотными обоями весь коридор, покрыв ими и дверь кладовки.

      На первом этаже барочного дома, в его служебных помещениях разместили клуб и районную штаб-квартиру МОПРа, а в бывшую квартиру Генриетты   вселили три малодетных семьи. Женщины удивлялись тому, что в квартире нет кладовки для хранения  продуктов. В конце концов они решили, что Даме в чёрном (память о Генриетте сохранилась и после революции) кладовка была не нужна.


      ХУДОЖНИК
     В тридцатые годы в  опустевшую комнату трёхкомнатной коммуналки поселился молодой художник Резунов с женой и трёхлетним Илюшенькой.    Художник – энергичный,  жизнерадостный мужчина  пришелся по душе населению коммунальной квартиры.  Он много шутил, рассказывал смешные истории, рисовал детишкам картинки. Убогую кухоньку,  на радость женщинам,  он расписал тюльпанами, хризантемами, флоксами.

     Художник находился в состоянии исканий, проб. Его картины наполнял красный цвет и взволнованные массы рабочих, красноармейцев, крестьян.
Он ещё не имел собственной студии, поэтому монументальные задумки и проекты приходилась втискивать в небольшие по размеру полотна, выполненные в комнатных условиях.

     Резунов  был ярый противником модернизма, а Малевича и Филонова называл кривляками. Он считал, что все эти абстракции, спирали, треугольники, люди-уроды от не владения кистью: «Ты сначала научись писать как Тициан, а  уж после рисуй женский глаз на заднице»

     Чтобы хоть как-то удовлетворить свою тягу к масштабным произведениям, он с удовольствием  расписывал стены клубов, театров, спортивных залов яркими композициями.

    В те времена ещё отсутствовала мода на городские граффити. Огольцы довольствовались начертанием на заборах, стенах, дверях короткого русского ругательства, иногда добавляя для разнообразия  ругательство противоположное по знаку.  Наш  художник, очевидно,  был пионером в деле украшения домов разными рисунками.

     Однажды летом, в конце шестидневки он взял у дворники большую стремянку, поставил её у торца барочного дома, залез на неё и стал расписывать черной краской глухую стену дома. Народ с любопытством наблюдал за работой художника.  Через два дня граффити предстало перед публикой во всем своём неоднозначном виде. Под влиянием баек о Даме в чёрном он изобразил на стене женщину в длинном платье со шляпкой на голове.  Лицо её было закрыто вуалью, на плече женщины сидела птица.

     Обыватели отнеслись к чёрному изображению. настороженно.  Мол образ какой-либо нечисти привлекает другую нечисть и теперь место возле генеральского дама стало нечистым. Комсомольцы же. и особенно воинствующие безбожники, возрадовались. Они стали проводить перед Дамой шумные сборища в рамках борьбы с суевериями.    На одном из таких сборищ было принято решение с требованием ликвидировать последний в Коломне очаг мракобесия – Покровскую церковь.

      «По просьбе трудящихся» церковь Покрова пресвятой Богородицы была закрыта в 1932 году, в 1936 году её снесли. Наверное, зря.

    Церковь несла большую благотворительную ношу.    Помимо женской богадельни и бесплатной столовой она содержала два детских приюта, школу и детский санаторий в Сиверской.  А здание церкви – последнее творение архитектора Старова, автора Таврического дворца, Троицкого собора в Александро-Невской лавр, . Князь-Владимирского собора на Петроградской стороне, Воскресенской церкви на Волковом кладбище. Могли бы и поберечь. Но куда там!  «Мы наш, мы новый мир построим!»

     Вороньё, подъедавшееся возле Покровской церкви, после её разрушения разлетелось по окрестным дворам. Большая их стая угнездилась на деревьях возле генеральского дома, прямо напротив  изображения Дамы в чёрном. Казалось бы, что этот факт должен был  добавить этому месту ещё больше мрачности и таинственности. Но ничего подобного не произошло.  Граждане, утвердившись во мнении, что бога и ангелов нет,  легко утвердились и в том, что и черти и прочая нечисть тоже не существуют, и все россказни о Даме в чёрном есть бабья трепотня.


   НА ВЗЛЁТЕ
    Родители  в Илюшиньке души не чаяли.  Особенно восторгался сынишкой папа.  Художника умиляла тяга мальчика к краскам.   Он накупил ему детских акварельных красок. Но скоро понял,  что  их  скромный цветовой набор  ребёнка не удовлетворяет. Тогда папа подарил ему художественную акварель.  Юный художник смелыми мазками изображал смешных медведей,  цветных лошадок, весёлых зайцев. Изображал так, что только папа улавливал  в хаосе цветных мазков,  нанесённых на ватман, то  пляшущую лягушку , то ослика.

     Это не были абстракции. Слон имел четыре ноги и уши, и хобот, но это так переплеталось   с деревьями, травой, цветами, и слон пребывал в такой необычной позе, что требовалось  большое воображение для разгадывания замысла художника.

    -- Илюшинька будет большим мастером. Вот увидишь, -- внушал художник жене.

   Та отмахивалась:

   -- Все дети так малюют. Ничего особенного.

      Но особенное было. Никто ему не подсказывал, не показывал, но он четко чувствовл  какие краски совместимы, а какие контрастны. А это от бога.  А  может быть и не от бога, потому что он часто выдавал примитивизмы в виде тётей в тёмных платьях. Мама беспокоилась:

   -- Не Дама ли в чёрном следит?
в
    На, что Резунов отвечал громким смехом:

    -- В наше-то время?  Какая-то старорежимная чушь?  Да мы уже побывали  и в стратосфере, и на Северном полюсе, покоряем тайгу и пустыни. И вообще, мистики в стране Советов нет места. 

     И художник был прав. Страна кипела и вздымалась. Её подстёгивал тезис вождя: "Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут..."

       Советские люди не хотели, чтобы их смяли, потому под лозунги: «Догнать и перегнать!», «Пятилетку в четыре года!», Даёшь ЧТЗ!», поднимались гиганты металлургии, строились мощные ГЭС,  прокладывались каналы и железные дороги.
     Страна не жалела денег на вооружение. И. когда по Красной площади прошли колонны сухопутных дредноутов, пятибашенных танков Т-35, народ уверился: Красная Армия всех сильней.

     Готовясь к войне, юность сдавала нормы на значок ГТО и на знак «Ворошиловский стрелок». Девушки учились перевязывать раненых, юноши отрабатывали приёмы штыкового боя.

     В Ленинграде,  как, наверное и в других городах,  регулярно объявлялись учебные воздушные тревоги. Школьников эвакуировали в бомбо и газоубежища. Осоавиахимовцы  в защитных костюмах и противогазах толкали перед собой двухклёсные тележки, в бункерах которых находился   белый порошок.   Им посыпали тротуару и дорожки в скверах, имитируя дегазацию таких бяк как иприт и люизит.
      
     Народ знал, что война неизбежна, народ к ней готовился. Пропаганда, фильмы, книги, музыка, картины воспитывали в народе чувство патриотизма. Поэтому. когда грянула война, тесно стало в военкоматах от добровольцев.  Юноши стремились на фронт, чтоб врага разгромить «малой кровью, могучим ударом»

     Но всё пошло не так.  Малой кровью не получилось. Из каждой сотни призванных в первые дни войны домой вернулись трое. Все израненные, покалеченные.

      И ленинградцы напрасно учились отражать газовые атаки. Ни газ, ни бомбы, ни снаряды,  а жуткий, библейского масштаба голод уложил в братские могилы половину города.


3.ЧТО-ТО  ЕСТЬ

  ИСПЫТАНИЕ
   Учебный  год в Ленинграде начался  с опозданием. Причина бвла уважительной. Казалось, что немец вот-вот в горд ворвётся. Уже  пал Урицк, уже враг вступил в Шлиссельбург. Блокада. С юга город обложили немцы, с северы -- финны под командованием Маннергейма. Здесь не до учёбы.

     Немецкое командование тоже думало,  что ещё чуть-чуть и  вот он парад на Дворцовой. Фон Лееб стал готовится к третьему, решающему штурму. Но тут Сталин поставил на Ленинградский фронт Жукова и штурма не поучилось.  Нет, штурм-то был, но …

      Жуков все зенитки ПВО поставил на прямую наводку на левом , танкоугрожающем  фланге фронта. Жданов ужаснулся:

    -- Как вы могли оставить город без зенитного прикрытия!?

    -- Если немец ворвется город, никакое  зенитное прикрытие нам будет не нужно.

     Зенитчики с дальней дистанции стали расстреливать  ринувшие в атаку немецкие танки.  75-85  миллиметровые орудия – это вам не пукалки-сорокопятки. Танки от их снарядов раскалывались как орехи. Потеряв более 50 машин, немецкий танковый клин дал задний ход.

     На правом участке фронта, от Урицка до Красного Села Жуков сосредоточил огонь морской артиллерии. Когда немцы пошли в атаку, их накрыли снаряды кронштадтских фортов и орудий главного калибра крейсеров и линкора. Это был ад.

     Немцы поняли, что Ленинград – это крепость, что ленинградцы будут сражаться за свой город до последней баррикады, до последнего бойца. Поняли и перешли к обороне. Бронетехника стала переправляться под Москву. Фронт стабилизировался.

      В октябре открыли свои двери 103 ленинградские школы. К занятиям приступили 90 тысяч детей. Приступил к занятиям и Илюшенька. Он пошел в пятый класс.

       К декабрю число действующих школ сократилось до 39.  Город,  кроме снарядов и бомб,  накрыл жуткий голод, а затем и холод. Зима в тот год была аномально морозной.  В школах не стало тепла, не было электричества, не работал водопровод. Ученики сидели в классах в пальто и варежках. По тревоге дети с учителями спускались в бомбоубежища и там продолжали занятия.

      Количество учеников в классах стало уменьшаться. Кто-то эвакуировался через Ладогу, кто-то уже физически не мог добраться до школы, кто-то умер от голода. Иногда дети умирали прямо на уроке.

Девчонка руки протянула 
И головой - на край стола... 
Сначала думали - уснула, 
А оказалось - умерла. 
 
Её из школы на носилках 
Домой ребята понесли. 
В ресницах у подруг слезинки 
То исчезали, то росли. 
 
Никто не обронил ни слова. 
Лишь хрипло, сквозь метельный сон, 
Учитель выдавил, что снова 
Занятья - после похорон.

               Юрий Воронов

      Учителя удивлялись небывалой успеваемости. В журналах не было плохих и посредственных  отметок. Только хор, и отл.  Дети учились, старательно, самозабвенно.  Очевидно, хроника Пунических войн, запутанность вывода теоремы Пифагора отвлекали их от чувства голода, от ужасов блокадных будней.

     Самым страшным был конец декабря.  Покойники были везде. Их  уже не везли на саночках на кладбища, а оставляли  на местах сбора. И хотя 25 декабря детям и иждивенцам увеличили хлебную нормы со 125 граммов до 200, 26 декабря в городе умерли 12 000 человек.

        Илюшинька уже десять дней не ходил в школу. Не было сил.  Их едва хватало на поход в булочную, что была в доме  напротив. Сегодня зря сходил. Хлеба не было.   Он очень жалел маму,  она на распухших ногах едва передвигалась по комнате.

       На следующий день хлеба не было тоже, но продавщица обнадёжила, сказав, что завтра хлеб обязательно подвезут.  Илюшинька совсем обессилил. Он уже не мог добраться до булочной. Он лежал под тремя одеялами и с безразличием вглядывался в потолок.  В комнате стоял полу мрак.  Стёкла в окне уцелели только в форточке.  Всё остальное было забито фанерой и завешено одеялом.

         Илюшенька понимал, что он умирает. Начались галлюцинации. Вот возник папа. Он присел на край кровати и стал рассказывать сказку о Спящей красавицы. Милый папа! Как он его любил!

     Папа рассказывал сказку про Спящую красавицу, а Илюшинька понимал, что это мираж: папа погиб ещё летом, под  Лугой. Как тогда плакала мама! Ужас!

  Потом поплыли парусные корабли, замелькали тени. Затем из теней вырисовалась тётя в длинном чёрном платье. Она плавно пересекла комнату и вышла через дверь в коридор.  Там она показала пальцем на стенку и исчезла. А потом Илюшенька уснул.

       Утром он проснулся и удивился, что ещё живой. Есть уже не хотелось. Да и нечего не хотелось. Только было остро жаль маму.

    Сознание снова замутилось, снова поплыли корабли, снова появилась тётя в черном платье. Она опять  стала настойчиво показывать пальцем на стену.   

     С соседней кровати раздался мамин голос:

     -- Илюшенька, нужно сходить в булочную. А то помрём. Мне сегодня папа снился.

     -- Мама, я попробую. – ответил мальчик, хотя понимал, что дойти до булочной  он не сможет. – А я тоже папу видел, он мне сказку рассказывал. А ещё тётя в черном платье два раза приходила и указывала на стенку в коридоре.

      Мама насторожилась:

     -- Тётя была в шляпке?

    -- Вроде да.

     -- На плече у неё бвла птица?

     -- Вот этого я не заметил.
+

     Мама разволновалась. Она с трудом сползла с постели:

     -- Это Дама в чёрном! Покажи на какое место она указывала.

      Илюшинька показал. Мама постучала костяшками пальцев  по стене, после чего взяла кухонный нож и стала кромсать обои.   Под обоями оказалась дверь. Мама толкнула её, и дверь, щёлкнув фиксатором, отворилась. Это была кладовая.  В темноте ничего нельзя было рассмотреть. Мама затеплила коптилку и вошла в кладовую.

      Стопки посуды, вазы, бронзовые подсвечники,  оружие, открывшиеся взору женщины, её не взволновали, но когда она открыла обитый железом ларь, то утратила чувство реальности. Это было сильнее сказки, сильнее волшебства. В ларе хранились продукты, пища,  еда !!!

      За двадцать пять лет хранения продукты превратились в несъедобный субстрат. Мука в мешке являла собой коричневый, плотный ком,  крупы имели вид трухи,  варенье в двух банках окаменело.

      Это в нормальных условиях прокисшая, прогорклая мука – несъедобный продукт.  В  условиях же блокады все попорченные временем продукты, обнаруженные в ларе, были бесценны: это калории, это жизнь!

      Через неделю Илюшинька отправился в школу. В его классе из 22-х человек осталось семеро. Дети тихо обрадовались его появлению. А Николай  Иванович сказал:

     -- Ты сильно отстал, Резунов.  Придется с тобой дополнительно позаниматься.

       Мама и сын Резуновы пережили блокаду. А тут и война закончилась  Илья после окончания средней художественной школы поступил в   Институт им. Репина


   ПРИЗНАНИЕ
    Дипломной работой Ильи было большое полотно, на котором  крупным планом подавалось красивое лицо лежащей мёртвой женщины, над которой склонился  зарёванный малыш.  Он был закутан в какое-то  тряпьё.  На заднем плане высились дымящиеся руины многоэтажного дома, рядом волновалась толпа несчастных женщин.  И трупы детей.  И над всем этим черное небо и лучи прожекторов.

     Увидев картину председатели приёмной комиссии просто  возопил:

    --  Это что за мертвечина! Резунов, вы не советский человек?!

     Дипломная работа поучила низкую оценку. Илье выдали диплом учителя рисования, а холст, по решению комиссии, уничтожили как не соответствующий канонам соцреализма и советской идеологии.

     Распределили Резунова в Саранск, где он в средней школе стал учить детей рисованию и геометрии.  Удивительно, но ни низкий болл за дипломную работу, ни  уничтожение картины,  ни диплом учителя рисования вместо диплома художника совершенно не обескуражили  Илью: «Подумаешь, диплом!  Рафаэль тоже не имел диплома.»

       Илья первым делом восстановил уничтоженную картину. В авторское повторение художник внес  добавления, усилившие трагичность изображаемого, а в толпу женщин включил даму в длинном чёрном платье с птицей на плече. В дальнейшем картина была признана шедевром.  Её приобрёл немецкий музей.

     Вскоре Илья перебрался в Москву.    Там он с помощью друзей оборудоавл в подвале студию и стал создавать удивительные полотна на исторические и религиозные темы с огромным количеством персонажей. И что удивительно, этого никто не замечал, в каждой картине имелось изображение Дамы в чёрном. Или в толпе, или в тени деревьев, или  как эмблема на кузове грузовика.

      Резунов стал известен. На выставки его картин выстраивались очереди, а затем, после  демонстрации на вернисаже  в Прге  портрета известного политика. пришла и мировая слава. 

      Резунов был счастлив.  Все  его  мечты сбылись. Теперь. помимо масштабных холстов, он мог для себя, для души писать картины на блокадные темы. Для Ильи блокада некуда не ушла. Она была радом, В воспоминаниях . в вещах, в людях. Особенно щемящими были его холсты, где он изображал ленинградских детей, этих несчастных мучеников войны.   

       Илья был рад, что в стране чтут память о детях Ленинграда, В девяти горадх и посёлках России, а также в Ереване,
 установлены памятники детям Ленинграда.   Но не в Ленинграде!  Илья потрясался бездушности ленинградских руководителей.  Спасибо школьникам Васильевского острова. Они на свои средства в Яблоневом саду установили скромное изваяние блокадной девочки. И это всё. А ведь ленинградские дети не только учились. Они несли вахты на крышах домов, тушили зажигалки, помогали разбирать завалы, ухаживали за ранеными. Не даром пять тысяч юных ленинградцев были награждены медалью  « За оборону Ленинграда».

     Илья был уверен, что со временем в Петербурге будет воздвигнут величественный памятник в честь ленинградцев и взрослых, и детей, совершивших невиданный в истории подвиг.

     А пока что одни мечтания. В этих мечтах блокадный монумент представлялся художнику в виде чёрного ангела  с обгорелыми крыльями,  Рот ангела раздирал жуткий крик, руки в ужасе сжимали голову. А ниже пацан сжимал в клещах зажигалку, девушка сидела за зенитным пулемётом, сандружинница выносила дистрофика, мальчик с сестрёнкой шли с бидончиком за водой.

      Илья понимал, что его мечтания – это вода на киселе.  Он же не скульптор.  Хотя, Микешин тоже не был скульптором, а вон какие два памятника отгрохал. Что в Новгороде, что в Петербурге.

    А слава Резунова росла. Ему стали заказывать портреты крупные политические деятели,  киноактрисы, известные люди искусства. Илья был верен себе. Он даже в портретах умудрялся  рпзместить образ Дамы в чёрном. Умом он понимал,   что байки о Даме – это чушь,  а память подкидывала образ Дамы , указующий на стенку . И что бы там ни говорили – Дама в чёрном спасла его и маму от голодной смерти. Поэтому он считал, что мир не тек однозначен как его представляют учёные, что рядом с нами существует что-то, чего мы понять не в силах.

      Вот и барочный дом. Его снесли. Деляга возвёл на его месте многоэтажную стекляшку. Кому-то это не понравилось И стали в доме падать лифты, два раза взрывался  газ,  учинялись пожары,  две девочки-наркоманки спрыгнули с девятого этажа. С проста ли всё это? Ох, не спроста!  Вот и думай: существует ли Дама в чёрном или это выдумка?

Как говорится: сказка ложь, да в ней намёк...