Варвара Корякина. Немые свидетели зловещего культа

В не публиковавшихся долгое время записях и статьях Михаила Носова – художника, краеведа, историка, этнографа, исследователя можно найти много удивительного о предметах древнего культа. Эти записи с пометками и уточнениями ученого, этнографа и археолога Ивана Дмитриевича Новгородова были изданы совсем недавно.
Открываю прекрасное, яркое и красочное, очень содержательное издание, подобное старинному фолианту, посвященное творчеству и биографии Михаила Носова. Я всегда восхищалась его самобытным и колоритным творчеством, особенно картинами, где во всем великолепии предстают предметы быта и национальной одежды саха. Автор так мастерски передал сакральность и магию древних украшений, утвари, жилища. Он, видимо, умел зреть в таинственную символичность и условность того, что он изображает, знал загадочную предысторию и мировоззренческую насыщенность всех этих рукотворных сокровищ, в которых мастера древности вкладывали свои знания о Мироздании, о тайнах Бытия…
Ранее я писала о загадочном предмете культа-тюктюйэ и связанных с ним старинных поверьях. Хочу продолжить эту тему…
Очень много таинственного в обряде «тюктюйэ»…
Мы, современные люди, с точки зрения своего мировоззрения не можем многое понимать и принимать. Поэтому эти культы обретают некую зловещую мистику, некоторых порой они отталкивают так называемым язычеством... Но это далеко не примитивные языческие обряды. В них много философского видения устройства Мира, человеческой сущности, даже есть некоторый психологический аспект...
Михаил Михайлович очень многое знал, и это передал в своих картинах и записях. Вот он пишет: «… Добрые, умные, заботливые старейшины, любимые своими родичами и соплеменниками, почитались народом и их жизнь, и спокойствие всячески оберегались. Одним из видов такого бережения не только предводителя или родоначальника, но и любого любимого в семье члена, сохранялось в сохранении его «кут» и «с;р».
Напротив того, от вредного в семье или роде человека освобождались изъятием или даже уничтожением его «кут» и «с;р». В том и другом случае шаман «ойуун» или колдун «аптаах» замыкали «кут» в особо устроенное хранилище «т;кт;йэ». Каждый случай изъятия «кут» и «с;р», по характеру причины устранения их, сопровождался соответствующим обрядом, и форма замыкания определялось этой причиной.
По верованиям древних якутов, человек после смерти в течение некоторого времени продолжает находиться на земле в качестве бесплотного существа. За это время он путешествует по всем тем местам, где он побывал в жизни. В этот период находящиеся в живых сородичи имеют возможность вызвать его «кут» и сохранить таковой в качестве амулета, стерегущего благополучие в роду и в семье. Изъятие «кут» могли осуществлять только «белые шаманы» - «;р;; Айыы Тойонтон т;лк;л;;х алгысчыт» или шаманы особой доброй высшей силы – «;;;ээ дойдуттан аналлаах ойуун». Это скорее всего не шаманы, а «аптаахи», т.е. колдуны.
«КУТ» умершего родственника или почитаемого старейшины, вызванный после его смерти, замыкается в какой-нибудь предмет весьма малого размера и скрыто вкладывается в куклу - «эмэгэт». Кукла-«эмэгэт» становится «талисманом», оберегающим благополучие в жизни людей, в хозяйстве и употребляется при лечении – «ымыылаах эмэгэт».
Такое значение придается еще «кут», вызванному от умерших девушек. Кут покойной девушки, спрятанный в куклу, наряженную волосяными кистями, хвостиками мелких зверьков, бисерным шитьем и всевозможными привесками, сохраняется в особом мешочке или в деревянной коробочке, подвешиваемым к матице, возле спальной нары, за камельком. Такая кукла называется «Кыыс та;ара» и пользуется особым почитанием. Она является покровительницей детей и телят. Ей в нужных случаях преподносят угощение, ее именем лечат больных ребят».
Вот так объясняет значение тюктюйэ художник и этнограф Михаил Носов.
Этот культ очень напоминает православное христианское поклонение святым, иконам с изображениями святых, идет аналогия с чудотворными иконами. «Кыыс та;ара» напоминает Пречистую Деву Марию. Поэтому культ тюктюйэ не имеет ничего языческого, а лишь подтверждает общность религиозно-культового сознания человечества…
Дальше исследователь рассказывает об обряде наказания вредного, строптивого, злобного, который безнаказанно обижал сородичей, возможно, и преступника: «Укрощение нрава проводилось изъятием одного или двух элементов «кут»: «ийэ кут» и «буор кут», составляющих физиологические части «кута», потому и доступных поеданию шаманом, а «салгын кут», составляющий элемент психического порядка, сохраняли, чтобы человек не лишился своих теней, связанных с тремя элементами «кут», и полное уничтожение которых привело бы к неминуемой смерти укрощаемого объекта.
Действия эти проводились «черным шаманом», вхожим в мир «абаа;ы», или «сиэмэх ойууном».
Акт извлечения элементов «кут» из наказуемого субъекта производился тайно от него посредством особых шаманских таинств. Извлеченные элементы «кут» в их невещественном виде внедряются в какое-либо человекоподобное чучело, грубо стесанное из обрубка дерева, довольно крупного размера. Затем чучело уносится в глухой лес, устанавливается между раздвоенными стволами большого дерева – «тобулгах ара;ас».
Тобулгахи, различного размера, от 20-30 см. до 2 метров, в виде грубо стесанных человекоподобных чучел, часто встречались в центральных районах Якутии вплоть до 1920 г. Их можно было найти в глухих лесах, на перевалах между таежных речек или вблизи самых древних кладбищ, которые тоже находились в лесу.
В 1919 году нами было обнаружено на территории Ала;арского наслега, Чурапчинского района, в м. «Дуолу», вблизи древнего кладбища с могилами известных в народе, б.князцов Боотурууского улуса «Мочоот» и «Бичээх» Кюряковых, живших во второй половине XVIII в., в лесной чаще, весьма старое человекоподобное чучело, высотой до одного метра, слегка стесанное из круглого чурбана и вставленное в расщелину трехствольного дерева. На дереве не было каких-либо следов жертвенных навесов».
Из описанного Носовым четко видно, что страшный обряд, связанный с тобулхаком, был распространен в центральных улусах. Как говорят старожилы этих мест, немые свидетели магического зловещего культа – тобулгахи до сих пор где-то сокрыты в глухих местах. И трогать их строго-настрого запрещается, ибо древнее проклятие может проснуться… Ведь мы не знаем, что кроется в них.
Был еще страшный и самый жестокий карательный обряд в древности. О нем устная молва сохранилась, но письменных заметок почти нет.
Нашла упоминание о нем тоже в заметках Михаила Носова: «…Самая жесткая форма карательного мероприятия – «КЭЙЭЭРИН». Знатоки якутских обычаев из людей конца XIX в. сообщали, что вплоть до последних десятилетий этого века бывали случаи, когда один из двух враждующих между собой крупных родоначальников и старейшин тайно нанимал сильного шамана за высокое вознаграждение к совершению акта уничтожения души своего врага, т.е. произвести «КЭЙЭЭРИН». В таких случаях шаман совершал свою мистерию вдали от населенного места в глухом лесу. Деревянное человекоподобное чучело, олицетворявшее человека, у которого надлежало умертвить душу, прокалывалось копьем и оставлялось под многоствольным деревом, изображавшим жертвенный «кэрэх» со стрелой «куочай». Тут же убивалось жертвенное (животное), сердце и печень которого оставлялось на жертвенном дереве для съедения «абааhы».
Точных сведений о производстве «КЭЙЭЭРИН» по приговору родовых или иных общественных групп по душе нелюбимого родоначальника или старейшины в якутском фольклоре конца XIX в. и начала XX в. нами не встречалось, за исключением одного сообщения, полученного от якута Болтогинского наслега, б. Ботуруусского улуса Ивана Андреева – «КЫЛБАЙААН». По сообщению этого сказителя, в конце XVIII века в Ботурууском улусе был, по настоянию общественников совершен «КЭЙЭЭРИН» об умерщвлении души некоего ТААГИ ТАРХААНОВА – самодура богатея».
Еще одно, весьма интересное, описание своеобразного обряда «кэйээрин», можно найти в книге доктора исторических наук Розалии Бравиной «Ки;и уонна Дьыл;а» («Человек и Судьба»): «К примеру, в случаях кражи скота, когда предположительно знали имя вора, а доказательств не было. В таком случае затапливали камелек и бросали в огонь конский волос с маслом, чтобы появился запах горелого. Затем один из мужчин брал в руки лук, и все хором протяжно, речитативом несколько раз выводили имя предполагаемого вора. После этого должен был появиться некий туман или дымок, и проплыть перед горящим огнем, и в этот дымок нужно было стрельнуть из лука. Если имя вора было угадано, тот должен был умереть в течение нескольких дней после обряда, а если была возведена напраслина, то проклятье возвращалось к тем, кто его совершил, и убивало самого лучшего из них». У саха с древних времен существует пословица «Кырыыс ба;а хаанннаах», которую дословно можно перевести так: «У проклятья кровавая голова». Поэтому такие тяжкие обряды, видимо, совершались только в крайних случаях.
В студенческие годы, когда я ездила в Сунтарский улус, услышала весьма необычный рассказ, связанный с этим же обрядом: «Во времена Великой Отечественной войны в селах вновь начали практиковаться шаманские камлания. Камлали шаманы за спасение ушедших на фронт, во имя Победы тайно проводили обряд посвящения Божествам Айыы конного скота – «кый ююрюю» или «кыйдаасын». Хотя посвященные лошади числились за колхозом, они ходили на воле сами по себе, и люди узнавали их по длинным гривам и хвостам, их не трогали. По рассказам бывшего шамана из Сунтарского района Н.А.Парфенова-Куобах Уола, в те годы сами представители Советской власти тайком обращались к шаманам с просьбой совершить обряд «кэйээрин» - поимки и кары души преступника, насылать древнее проклятье на дезертиров и воров, занимающихся кражей скота».
Предметы этих древних обрядов где-то еще хранятся. Любой может столкнуться с забытыми тайнами этих культовых вещей. Благодаря нашим исследователям прошлого, мы можем кое-что знать об этих объектах.
Фольклорист, этнограф, археолог Сэ;эн Боло–Дмитрий Дьячковский собрал бесценные материалы по устному народному творчеству саха, оставил свои труды для нас, для потомков. Я не перестаю восхищаться этим ученым, преданным своему делу, именно он по крупинкам собирал мифы и предания древности и сохранил для последующих поколений.
Его труды были изданы в виде книги «Лиэнэ;э нуучча кэлиэн иннинээ;и саха оло;о» («Прошлое саха до прихода русских на Лену»).
В этой книге находим описание разновидностей тюктюйэ, которые исследователь собрал из разных источников. Здесь тюктюйэ предстают как хранилища духа умершего человека, даже несколько раз подчеркнуто «любимого человека, отошедшего в мир иной».
«Берестяной тюктюйэ тангара (божество). В старину саха дух умершего любимого человека замуровывали в глухо зашитый со всех сторон берестяной мешок-тюктюйэ, который был украшен на четырех углах волосяными кисточками, сделанными из конской гривы. На тюктюйэ наносилось изображение усопшего, и эта реликвия хранилась в доме. Этот тюктюйэ висел и все время издавал странные звуки наподобие жужжания.
К этой вещице относились с почестями, постоянно умащивали маслом.
Кюпсюй в древние времена тоже являлся хранилищем духа умерших. Брали полый обрубок дерева и там особыми деревянными пробками закрывался дух любимого человека, отошедшего в мир иной. Так же на нем символически изображали человека, чей дух покоился в этом своеобразном сосуде. А само вместилище прятали за балку потолка юрты. Весной при помощи ойууна-шамана спускали тюктюйэ и выносили на улицу, слегка постукивали деревянной палкой, тогда тюктюйэ издавал звуки, подобные вздохам. Если хозяева-хранители такого тюктюйэ умирали, то кюпсюй вешали на ветку высокой лиственницы в трех-четырех саженях от земли.
Тюктюйэ. Брали два глиняных специальных сосуда с символическим рисунком лица усопшего любимого человека и замуровывали его дух, запечатывали эти сосуды, соединив их горлышками, смазывали особой глиной и завязывали волосяными веревками. Затем закапывали под старой лиственницей или в доме на левой стороне. Если кто-нибудь находил такой старинный сосуд-тюктюйэ и разбивал его, то сразу падал замертво, сраженный древней магией».
Загадочные обряды и культы древности. Стоит ли о них вспоминать в наше современное время? Но ведь это же наше прошлое, жизнь наших предков, строивших свою, понятную только им, картину Мироздания, осознание Жизни и Смерти, Души и Духа.
Все эти магические действия как бы являются одним из видов специфических защитных механизмов этнической культуры, своеобразным видением реальности и картины Мира. Без глубинного восприятия, основанного почти на генном уровне этой этнической картины Мира и мифо-ритуальных традиций, народ теряет мировоззренческую основу своего Бытия.
Варвара КОРЯКИНА,
г.Нерюнгри.