Про осень. Прдолжение

Вот и сейчас в Адлере все навевает об осени. Я бегаю купаться по утрам. Море теплое, а на берегу прохладно. Песок по утрам холодный, но зато там, где море накатывается на него, он теплый. И от волн, бьющихся о берег, пышет теплом.

Вхожу в воду, делаю подношение морю, захожу по пояс, наклоняюсь вперед, ложусь на воду.
   
        Я больше не ныряю, а просто плыву. Плыву вдоль веревки с насаженными на нее пенопластовыми шарами. Это ограничитель, он показывает зону безопасного купания. Веревка эта протянута вдоль буна или волнолома на расстоянии метров 5. Заканчивается она большим оранжевым (если он новый) шаром. Шар этот тросом привязан к якорю, который представляет из себя автомобильную шину, заполненную цементным раствором. Я видел весной огромное количество подобных якорей с шарами на берегу, сложенных в кучу. Их должны были установить взамен сорванных зимними штормами.

Итак, я плыву. Я доплываю до шара и чувствую, что вода становится теплее. Море манит меня своим теплом и я с удовольствием плыву еще дальше. Я вижу свои руки в зеленоватой воде, наблюдая, как они загребают воду. Я смотрю на волны, колышащиеся перед глазами. Море переливается сверкающими треугольниками и я пытаюсь понять, как можно изобразить на холсте эту игру света и бликов.

Айвазовский - великий маринист, изображал море романтическое. У него вода даже в страшную бурю просвечивала бирюзой и казалась прозрачной.

Марке, не заморачиваясь особо, делал кучу синих мазков на белом фоне, изображая блики. Но, пожалуй, всех превзошел Серов в своем шедевре "Похищение Европы". Не будучи маринистом он нарисовал серые холмы, на них тёмными мазками изобразил три или четыре блика, в правом углу - очевидно, купающиеся дельфины без каких либо деталей. И наконец, в центре величественный Зевс в образе быка и скромная Европа у него на спине. Картина написана в три краски и представляет огромное полотно где то два на три метра. Если не видеть его ранних работ (на меня произвела большое впечатление его картина Коронация Николая II, насыщенная яркими красками и великолепными портретами вельмож и сановников), создается впечатление, что картина написана доморощенным бесталанным художником. Но судя по всему, это он искал себя, пытался создать новый стиль, экспериметировал. Но нафига он экспериментировал на таких гигантских полотнах. 

Любой маляр мог бы создать подобный шедевр, окуная валик в ведро с краской и равномерно размазывая краску по холсту. Когда у меня будет время, я обязательно сделаю псевдокопию с этой картины, но постараюсь насытить ее всевозможными красками, чтобы картина радостно заиграла всеми цветами радуги.

Тоже самое хочу проделать и с другим шедевром Серова - "Портрет Иды Рубинштейн". Картина снова написана на огомном полотне, и снова в три цвета. Стоило ли заставять обнажаться эту актрису, если тело изображено в один цвет без всяких теней, полутеней и других нюансов. Да и само тело не дает никакого представления о женской красоте: лишком угловаое, слишком истощенное. Скорее это тело узницы Бухенвальда, а не знаменитой актрисы.

Вот такие мысли лезут мне в голову, когда я  рассматриваю блики на воде.