Кардиохирург Евгений Мешалкин-врач от Бога

Автор текста Доба Каминская


Имя Евгения Николаевича Мешалкина ещё при жизни превратилось в легенду, он стал воистину НАРОДНЫМ врачом. Гений медицины, хирург от Бога, человек большого и щедрого сердца. Он является основоположником сердечнососудистой хирургии в Сибири. Им был создан Новосибирский научно-исследовательский институт патологии кровообращения (ННИИПК), который теперь в народе называют «Клиника Мешалкина». Этот институт стал центром сердечнососудистой хирургии на огромной части территории России – от Урала до Тихого Океана. Память о Евгении Николаевиче живёт в сердцах тысяч спасённых им людей. Вот как об этом написала одна из его пациенток, у которой был врождённый порок сердца, Фрида Дроздова:
    
Как быстро летят года.
Тринадцать лет уже, как Вас на свете нет
Но даже время не в силах
Стереть из наших душ Ваш след.
 
Добрым словом сегодня Вас вспомним,
Как всегда, принесём Вам цветы.
И попросим у Бога покоя Вам,
Ведь его заслужили Вы .
 
Ведь в эти дни и в дни иные
По сёлам и по городам
Мы ходим по земле ЖИВЫЕ –
ЖИВЫЕ памятники Вам .
 
Евгений Николаевич Мешалкин родился 25 февраля 1916 года в г. Екатеринославле (ныне Днепропетровске) в семье инженера-железнодорожника. Будучи уже достаточно пожилым человеком, он очень часто любил вспоминать интересный случай из своего детства. Ему было примерно три года (1919 г). Их город был взят 1-й Конной армией Семена Михайловича Будённого. Они со старшим братом Игорем бежали по улице. Буденный их заметил и посадил младшего брата – белобрысого пацана – к себе на коня. «Ты тоже будешь выдающимся человеком. Всё, что делается сейчас в стране – для тебя, для твоего будущего», – сказал он. Эти слова врезались в память Евгения. Так и произошло. Наверное, стать лидером было предначертано ему судьбой.


по 1928 год семья проживала в Ростове-на-Дону, а затем в Москве. В детстве отец дал мальчику наказ: «Люби людей и будь честен». Этот завет отца вошёл в плоть и кровь юноши, стал стержнем всей его жизни. Став маститым хирургом, Евгений Николаевич так сформулировал своё кредо: «Опыт и знания, любовь к больным, честность, смелость, серьёзное отношение к жизни, исключают возможность заниматься кардиохирургией как бы "между прочим"». Он постоянно говорил о любви к людям, о гуманизме врача, о том, что важнейшим фактором является зрелость гуманизма кардиохирурга: «Для меня хирургия всегда была и методом лечения, и важным инструментом оздоровления, и поиском ответа на самый главный вопрос, мучащий меня всю жизнь: "Что есть что?"».
Одним из важнейших факторов, определяющих для хирурга возможность начать практическую оперативную деятельность, является зрелость его гуманизма. Его способность ни на минуту не забывать, что объектом приложения его труда является живой человек со всем его необъятным внутренним миром, его личной жизнью, страданиями и надеждами, его участием в жизни общества, его индивидуальной и общественной значимостью. Гуманизм хирурга – врачебный гуманизм – это мировоззрение, которым должен обладать будущий хирург прежде всего. Ему должно быть свойственно постоянное сознание того, что перед врачом находится мыслящий, страдающий человек, начиная с первой встречи с больным до благополучного завершения послеоперационного периода. Ещё Гиппократ говорил: «Медицина есть поистине самое благородное из всех искусств».
Начало становления Е.Н. Мешалкина как учёного относится к середине 1930-х годов, когда он начал активно готовиться к инженерно-конструкторской деятельности. Его отец был специалистом по железным дорогам и подросток с детства «дружил» с техникой. В начале 1930-х годов он, ещё мальчишкой, работал на сыромятном заводе, где рабочие выполняли очень тяжёлую работу – им приходилось вручную вытаскивать крюками из чанов тяжёлые мокрые кожи. Женя Мешалкин смог механизировать эту операцию. Потом он ухитрился поработать с киногруппой, которая снимала первый цветной художественный фильм «Соловей-Соловушка». Киношникам понадобилось особое устройство, и юный рабочий Женя Мешалкин им в этом помог. Его поощрительно похлопали по плечу: «Далеко пойдёшь. Голова». В 1930 м году Женя окончил школу-семилетку. Его отец рано ушёл из жизни и подросток очень быстро стал самостоятельным – был вынужден зарабатывать на жизнь.
В те времена дорога к высшему образованию лежала через ФЗУ (Фабрично-Заводское Училище) и через РАБФАК (Рабочий Факультет). На бирже труда крепкого рослого юношу отправили учиться в ФЗУ московского завода «Серп и Молот», где он получил специальность механика- наладчика прокатных станов. Эта специальность пришлась Жене весьма по душе. Но завод «Азовсталь», на который он был направлен, ещё не достроили. И Жене пришлось устроиться чернорабочим-вальцовщиком на заводе «Серп и Молот», затем работать в ряде организаций – чертежником, техником-конструктором и младшим инженером. В 1934– 1935 годах Женя работал в тресте «Оргметалл» в должности технолога-конструктора, принимал участие в строительстве крупных промышленных предприятий в городах Егорьевск, Ижевск и Тула, а также в строительстве Челябинского тракторного завода. В 1936 году Евгений окончил РАБФАК и перед ним встал вопрос о получении высшего образования. Он готовился к поступлению в технический вуз.
 

Выбор им медицинской специальности произошёл внезапно и неожиданно. Его старший брат Игорь был тогда студентом 2-го московского мединститута. Евгений из любопытства решил посетить вместе с братом лекцию в этом институте. Он попал на блестящую лекцию академика Алексея Дмитриевича Сперанского – знаменитого учёного в области физиологии и патологии. Это и определило выбор им профессии врача. Лекция Сперанского привлекла внимание юноши к двум теоретическим медицинским дисциплинам – физиологии (учение о функционировании, жизнедеятельности организма человека) и морфологии (учение о строении человеческого тела в связи с его развитием и жизнедеятельностью). Это был удивительный рассказ, захватывающий, поднимающий душу, несущий её туда, где сплошные загадки.
«Наступило прозрение: я понял, что медицина – это мир удивительных знаний, о которых мы, школьники того времени, не имели никакого представления. Короче говоря, я забыл, куда и зачем шёл, и сразу после лекции оказался в приёмной комиссии мединститута. По-видимому, моё призвание тогда и открылось, потому что потом никаких колебаний никогда не было. Я обрёл профессию, которая полностью меня поглотила. В ней вся моя жизнь».
Здесь к месту вспомнить утверждение знаменитого врача древности Авиценны:
«Здоровье сохранять – задача медицины,
Болезней суть познать и устранить причины.
Симптомы общие определить есть средство одно – исследовать мозг, печень, сердце.
Из благородных органов они
Важнейшие и важность их цени».
Из всех, имеющихся на Земле механизмов именно человеческий организм оказался самым сложным и наиболее привлекательным для Жени Мешалкина. Он обещал молодому человеку непрерывные головоломки, хитрые задачки и влекущие пути первооткрывателя. Начались студенческие годы.
В 1938 году студент Женя Мешалкин мечтал получить работу в институте, которым руководил прославленный Сергей Сергеевич Брюхоненко, но эта мечта осталась неосуществлённой.
Не получив работу у С.С. Брюхоненко, Женя Мешалкин идёт работать лаборантом к гистологу, академику Б.И. Лаврентьеву, в Институт экспериментальной медицины. В цокольном этаже этого института по инициативе студенток открылись производственные мастерские наглядных пособий. Б.И. Лаврентьев был пионером в применении микросъёмки для изучения живой клетки, им был впервые снят учебный фильм «Культура тканей», в котором освещалась жизнедеятельность отдельных клеток, их рост, размножение и деление. В создании одного из последующих учебных кинофильмов принял участие и студент Женя Мешалкин. Искусный в решении технических вопросов, он с помощью ассистента всего за два месяца создал мультипликацию трёх рисунков к учебному фильму «Синапсы» – о движении нервного импульса в нервном волокне. Студент совмещал учёбу в институте с работой конструктора и младшего инженера, а также преподавал в медицинском училище. Все студенческие годы Женя совершенствовал своё инженерно-конструкторское мастерство. Это оказало неоценимую услугу во всей его дальнейшей деятельности, позволяло изобретать и создавать образцы нового медицинского оборудования, им получено 47 патентов и авторских свидетельств на изобретения. Наступившая вскоре война сделала Евгения Мешалкина армейским полевым хирургом, но привязанность с первых лет обучения в институте к теоретическим биологическим дисциплинам – физиологии и морфологии жила в нём всегда и помогла в дальнейшем добиться выдающихся успехов в кардиохирургии.
Грянула война и за год до окончания института студенты получают дипломы. Евгений, получив диплом с отличием, был мобилизован в действующую армию
и отправился на фронт, невольно выполняя наказ Гиппократа: «Хочешь быть настоящим хирургом – следуй за войском». Став хирургом, он пробыл на фронте всю войну – от августа 1941 до мая 1945 года, находясь всё это время в составе 1-го Гвардейского Кавалерийского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Павел Алексеевич Белов. Вначале Е. Мешалкин был младшим врачом


кавалерийского полка. Затем – заместителем начальника управления госпиталей особой группы войск, ведущим хирургом медсанбата. Евгений уже тогда сумел проявить себя как одарённый хирург и замечательный организатор.
Корпус П.А. Белова покрыл себя неувядаемой славой – он первым начал громить хвалённые танковые соединения армии Гудериана под Москвой. В самый критический момент оборонительного сражения советских войск, когда передовые части 2-й танковой армии немцев подошли к городу Кашира и уже готовились к прыжку на южные окраины Москвы, группа генерала Белова не только их остановила, но перешла в наступление, отбросив противника на десятки километров. Разгром противника на подступах к Москве потряс военную машину нацистской


Евгений Мешалкин принял участие в знаменитом шестимесячном кавалерийском рейде группы П.А. Белова по тылам немецкой группы армии «Центр», в должности заместителя начальника госпиталя. Рейд 1-го Кавалерийского корпуса в тыл немецкой группы армий «Центр» отличался своей большой продолжительностью. Это был единственный пример в Великой Отечественной войне, когда кадровому кавалерийскому соединению, действующему в тылу врага, подчинялись крупные соединения партизан и военно-воздушных сил. Воевать приходилось в совершенно невероятных, труднейших условиях. Однако медицинские службы корпуса, в составе которых находился Е. Мешалкин, успешно справлялись с лечением и эвакуацией раненых бойцов и командиров. Е.Н. Мешалкин участвовал также в освобождении Воронежа, в битве на Курской Дуге, в освобождении Украины, Польши и Чехословакии. Об отдыхе не было и речи. Как-то под Нежином пришлось работать восемь суток почти без сна. Молодой и сильный парень  Женя Мешалкин засыпал тогда даже стоя. Но он научился делать всё быстро, качественно, мгновенно принимая нужные решения. Именно в годы войны, на фронте, молодой военно-полевой хирург Женя Мешалкин сделал свою первую в жизни хирургическую операцию на сердце. Он извлёк из раненого сердца бойца осколок мины и затем «прошил» два первых в своей жизни шва на сердце раненого солдата и это спасло человеку жизнь. Несмотря на тяжелейшие условия, фронтовые врачи провели две научно-практические конференции, чтобы обменяться накопленным военно-полевым опытом. В разбитом доме, под свист пуль и снарядов, Мешалкин продемонстрировал собравшимся сделанную им систему капельного переливания крови. Эта система, выполненная из подручных, как говорится, средств, позволяла значительно уменьшить кровотечения у раненых солдат. Во второй раз он подготовил доклад о сосудистой хирургии.
Военные заслуги Евгения Мешалкина отмечены рядом наград: орденами Отечественной войны и Красной Звезды и многими медалями, в т.ч.: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы». В наградных листах описаны конкретные факты героического поведения и самоотверженной деятельности Евгения Мешалкина – молодого военно-полевого хирурга. Приведём фрагменты этих документов, сохраняя редакцию их оригиналов:
 

При прорыве в район партизанского отряда имени Сергея Лазо, при переходе большака, контролировавшегося танками противника (9 июля 1942 года) личным примером возглавил проход нескольких госпиталей и большой группы раненных (около 1000 человек), через участок, непрерывно обстреливаемый пулемётным и миномётным огнём.
2. При выходе из тыла противника, тов. Мешалкин, будучи командиром отделения, проявил себя как смелый и решительный командир, не считающийся с опасностью при выполнении боевой задачи. Отделение вышло, имея только одного раненного, который был выведен с поля боя, отставших не было.
3. Тов. Мешалкин с начала Отечественной войны во всех боевых операциях, работая по медсанбатам и госпиталям разного профиля, выявил себя квалифицированным специалистом-хирургом. Как начальник группы проделал большую организационно-лечебную работу по развёртыванию операционно-перевязочных блоков, а также инспектировал постановку хирургической помощи войскового района. Особо надо отметить его работу в Золочевско-Львовской операции... Под его руководством группой было обработано и прооперировано 840 раненных, в спецгоспитале-4342. В г. Желание им было прооперировано 250 нейрохирургических раненных в череп и позвоночник. В Краковскую операцию при быстром продвижении медсанбатов вперёд создавались чрезвычайные трудности с эвакуацией раненых. Санотделом т. Мешалкин был назначен начальником эвако-направления, благодаря его личной инициативе, энергии, не считаясь ни со временем, ни с отдыхом, сумел осуществить координацию действий санитарного транспорта с ранеными, поддерживая бесперебойную связь с медсанбатами и своевременно эвакуировал всех раненых, одновременно, как хирург, повседневно контролировал качество хирургической работы медсанбатов, а в экстренных случаях сам становился к операционному столу... Во время наступательных боев, работая в передовой хирургической группе, проявил себя как стойкий и мужественный командир. Несмотря на быстрое и частое передвижение, тов. Мешалкин быстро развертывал операционную и перевязочную, и все раненые быстро получали квалифицированную помощь. Тов. Мешалкин спас сотни жизней бойцов и командиров. В село Букреево... было доставлено более75 человек раненых.
Тов. Мешалкин работал день и ночь, не отходя от операционного стола, в результате чего всем раненым была оказана хирургическая помощь, и не было ни одного случая смертности. Тов. Мешалкин сколотил свой медицинский коллектив так, что готов в любое время принять и оказать квалифицированную медпомощь сотням бойцов и командиров.... Благодаря его хорошей работе, не смотря на бомбежку посадочных площадок, было поднято в воздух 1072 человека раненых.
4. С 1-го по 5 апреля 1942 года, выполняя личное поручение генерал-лейтенанта Белова, организовал и обеспечил эвакуацию 110 человек раненых гвардейцев из угрожаемого немцами района (Желанье – Угра). ...В тяжёлых условиях прорыва противника т. Мешалкин провёл большую работу по переброске госпиталей в другие, более безопасные районы.
 
Приобретённый опыт военно-полевого хирурга был использован Евгением Николаевичем во всей дальнейшей научной и клинической практике. Он многократно наблюдал тот факт, что солдаты, которые подверглись охлаждению тела после ранения и были вынесены с поля боя в состоянии умеренного охлаждения, с низкой температурой тела (в состоянии умеренной гипотермии), не имели после операции «заражения крови». При этом у них не наблюдалось нарушения функций жизненно важных органов, вызванных охлаждением. Хотя операции проводились в условиях боевых действий, когда в процессе оказания хирургической помощи не было условий для соблюдения элементарных санитарно-гигиенических норм. Этот бесценный фронтовой опыт был использован Е. Н.Мешалкиным через много лет, когда он исследовал и применил впервые в российской практике метод искусственной гипотермии при операциях на сердце.
Великая Отечественная война сделала Евгения Николаевича армейским хирургом, но все её годы в его сердце продолжала жить привязанность и тяга к теоретическим медицинским дисциплинам. Это полностью определило планы молодого Е.Н. Мешалкина после демобилизации. Его стремление к науке приметили и фронтовые медики. «Твоё место в большой столичной клинике», – напутствовал молодого полевого хирурга один из старших фронтовых коллег. Такой клиникой стала для него в 1964 году «Бакулевка», первый в стране институт сердечно-сосудистой хирургии. Он стал ординатором кафедры факультетской хирургии 2-го Московского медицинского института, которой руководил уже хорошо известный в стране хирург и учёный Александр Николаевич Бакулев. Именно здесь началась хирургическая и научная карьера Е.Н. Мешалкина. Он был тогда уже вполне сформировавшимся специалистом, способным широко мыслить и не страшиться сложной медицинской техники. Умение, старание и трудолюбие нового сотрудника высоко оценил сам А.Н. Бакулев – светило советской медицины. Традиционные отношения «ученик – учитель» довольно быстро переросли формальные рамки. «Ученик» брался решать такие задачи, перед которыми пасовали признанные авторитеты.
Теплое и уважительное отношение к Бакулеву Мешалкин сохранил на всю жизнь. «Александру Николаевичу я обязан своей любовью к хирургии, навыками научной работы, самым серьёзным отношением к больному», – говорил он.
Свою книгу «Хирург оперирует сердце» Евгений Николаевич посвятил любимому учителю, сделав надпись: «Светлой памяти моего дорого учителя академика Александра Николаевича Бакулева, человека большой души, великого советского хирурга, основоположника хирургии сердца в нашей стране посвящает автор». Барельеф Александра Николаевича всегда висел в его кабинете.
В 1940–1950 годах зарождается отечественная хирургия сердца и сосудов. Это было обусловлено рядом факторов: развитием мировой кардиохирургии, накоплением большого опыта лечения пациентов с ранениями органов грудной клетки в годы Великой Отечественной войны, технологическим развитием – созданием более совершенной диагностической аппаратуры и разработкой новых методов исследования. К моменту начала работы Евгения Николаевича в коллективе Бакулева применялся только чисто медикаментозный, терапевтический метод лечения сердечных заболеваний. На рубеже 1940–1950 годов кафедрой Бакулева было положено начало современной кардиохирургии в нашей стране. Переход к этому качественно новому и прогрессивному методу лечения болезней сердца потребовал решения целого ряда новых сложных задач. В первую очередь, было необходимо создавать новую медицинскую дисциплину – кардиохирургию врождённых и приобретённых пороков сердца, разрабатывать научные и методологические основы для развития этой дисциплины в последующие годы. Первостепенное значение в кардиохирургии имеет профессиональное мастерство хирурга. Евгений Николаевич говорил по этому поводу: «Думая о таланте хирурга, понимаешь, что если он и врождённый, то все же даётся каждому только в зачатке. И прежде чем приступить к оперированию больных, надо с бесконечным трудолюбием и с предельной целеустремленностью взрастить в себе эти способности, довести их до мастерства. Только мастерство является основой успеха операций на сердце». По ночам в виварии часто горел свет – там Евгений Николаевич оттачивал своё техническое мастерство, накапливал практические навыки проведения хирургических операций на сердце. Он писал: «Я вспоминаю свои первые попытки оперировать сердце собаки, относящиеся к 1947 году. Моей задачей было зашить стенку сердца в случае его ранения. Эксперименты на собаке начались с того, что без нанесения раны я пытался наложить на лихорадочно бьющееся, буквально "скачущее" сердце один единственный шов. Помню, как мучительно долго я "прицеливался", чтобы точно вонзить кончик хирургической иглы в намеченное место у верхушки сердца. А игла всё попадала не туда – на полсантиметра или даже на сантиметр в сторону! Потребовалась довольно длительная тренировка, повторение серии таких экспериментов, прежде чем наладилась координация между зрением и действиями руки, между видимым и совершаемым. Лишь на исходе третьего месяца такой работы я решился нанести рану сердцу животного и удачно её зашить».
Кардиологические операции обычно бывают очень сложными, поэтому они требуют большого времени на их проведение, операция может длиться несколько часов. И на все время операции необходимо обезболивание. Однако используемые в это время методы обезболивания (анестезии) были крайне несовершенными. Ингаляция – введение в организм наркотических обезболивающих веществ через дыхательные пути человека осуществлялась тогда путём наложения на лицо оперируемого маски, пропитанной наркотической обезболивающей жидкостью. При существующих методах анестезии оказалось совершенно невозможным сделать в кардиохирургии даже первые шаги. Возникла необходимость в разработке новых, более эффективных и надёжных методов обезболивания, которые позволяли бы проводить многочасовые операции на сердце. Ещё фронтовая, полевая хирургия вызвала у Евгения Николаевича глубокий интерес к проблеме обезболивания, и он с энтузиазмом окунулся в её решение. Он начал разрабатывать метод ИНТУБАЦИОННОГО наркоза, при котором лекарственное вещество вводится в трахею через дыхательную трубку. Очень часто Евгений Николаевич оставался в клинике на ночные дежурства. Дежурному полагалась кушетка, чтобы ночью можно было хоть немного отдохнуть. Все кушетки были расположены на чердаке.


Мешалкин нашёл на захламлённом чердаке много ценного. В т.ч. и зачехлённый наркозно-дыхательный аппарат Макинтоша, подаренный Бакулеву на конгрессе в Лондоне в 1946 году. Когда Бакулев показал этот аппарат своим сотрудникам, те только лишь усмехнулись и сказали: «А зачем? Нас вполне устраивает местная анестезия и мы будем работать только с нею». Таким образом в 1946 году наркозно-дыхательный аппарат Макинтоша перекочевал на чердак клиники. Валявшийся аппарат привлёк к себе внимание Мешалкина своим внешним видом. Как только он разобрался в работе аппарата, то попросил у Бакулева разрешения взять его для экспериментов. Бывший фронтовой хирург, привыкший работать сутками, теперь по ночам отрабатывал методику инкубационного наркоза на животных. И вот в 1948 году была произведена первая в СССР операция при врожденном пороке сердца с применением интубационного наркоза. Оперировал Бакулев, наркоз осуществлял Е. Мешалкин. О высокой степени его профессионального мастерства в области интубационного наркоза говорит такой забавный эпизод. В 1949 году Бакулев пригласил одного из ведущих анастезиологов Европы посетить клинику, посмотреть, как поставлен в клинике интубационный наркоз, чтобы дать свои советы и пожелания. Когда зарубежный гость посещал операционные и наблюдал, как выполняются интубации, он аккуратно подходил и регулировал определенные параметры подачи эфира. Но тогда подходил Евгений Николаевич, ставил ту позицию, которую считал нужной и, не церемонясь, говорил: «Не мешайте!». Только потом, когда Бакулева сказал, кто этот учёный и с какой целью он здесь находится, Евгений Николаевич, покраснев, сказал: «Да, конечно, конечно! Я о Вас так наслышан и для меня большая честь ...». А заключение этого эксперта было таким: «У Вас идеальный анестезиолог, который прекрасно не только табуирует (вводит трубку) пациента, но и проводит наркоз». В 1950 году Е.Н. Мешалкин защищает кандидатскую диссертацию на тему «Интубационный наркоз», которая в 1953 году была издана в виде монографии «Техника интубационного наркоза». Эта книга стала учебным пособием для нескольких поколений анестезиологов. В 1959 году Е.Н. Мешалкин опубликовал (в соавторстве) первое отечественное руководство по анестезиологии, которым он завершил внедрение интубационного наркоза в повседневную практику.
 
В те годы не только отечественная, но и зарубежная медицина не имела опыта хирургического лечения пороков сердца, в особенности врождённых.
Этот опыт только начинал накапливаться и каждый больной со сложным врождённым пороком сердца представлял собой труднейшую диагностическую задачу. Для диагностики пороков сердца необходимо проникновение исследовательского зонда непосредственно в полости сердца и крупных сосудов – требуется зондирование сердца. При зондировании применяется тонкий катетер (трубка с двумя отверстиями), он вводится через вену или через артерию и направляется в сердечные камеры. Зондирование позволяет измерять давление в камерах сердца, брать пробы крови на исследование, а также получать изображения желудочков и коронарных артерий путём введения в них контрастного для рентгеновских лучей вещества. Для проведения зондирования необходимо было создать сложный комплект специальной аппаратуры. Инженерно-конструкторский и изобретательский талант позволил Евгению Николаевичу блестяще решить эту задачу. Он и в медицине сумел применить технические навыки, полученные в ФЗУ и «университетах» жизни. Работая над проблемами прямого зондирования сердца, Евгений Николаевич осваивал новую электронную аппаратуру. Занимался и прямым изобретательством – доказательством тому служат его многочисленные патенты и изобретения. В западных странах метод зондирования тогда находился тоже только в стадии начальной разработки, материалы которой были в нашей стране практически недоступны. Евгений Николаевич вспоминал: «Предстояло с чистого листа, не имея никаких образцов зарубежной техники, решить проблему диагностики врождённых пороков сердца. Одна из них состояла в поиске материалов с необходимыми свойствами для осуществления безопасного проникновения в сосудистое русло человека». Он выбрал в качестве зондов мочеточниковые катетеры, допустимость использования которых доказал, выполнив на самом себе венозное зондирование сердца. Современник тех событий, который вместе с Евгением Николаевичем участвовал в создании необходимых для зондирования технических средств, академик В.С, Гурфинкель, вспоминает:
«Как он начинал зондирование в клинике А.Н. Бакулева. Ведь в стране не было ни рентгеноконтрастных зондов, ни электроманометров, ни возможности их приобрести. Мы их сделали сами. Я это хорошо помню, так как и тензометрический манометр сделал мой слесарь-механик Саша Авгуль, а обыкновенный зонд мы превратили в рентген-видимый вместе с Гдалем Григорьевичем Гельштейном ...». В то время и за рубежом внедрение метода зондирования сталкивалось со множеством трудностей. Например, пионер зондирования, известный американский учёный, Андре Фредерик Куран (ставший вскоре Нобелевским лауреатом), вынужден был тогда использовать манометры для измерения внутриполостного давления крови, которые были разработаны ещё в далеких тридцатых годах для экспериментов на животных. Опыты на животных подтвердили возможность исследования у них полостей сердца и магистральных сосудов методом зондирования и контрастирования сердца, убедили в безопасности данной методики для больных. Уже в январе 1950 года было выполнено первое зондирование сердца и контрастное исследование его полостей у больного с врождённым пороком сердца, а затем последовала операция. Это был первый в отечественной медицине случай использования прямых современных способов диагностики сложных пороков сердца. Диагностическое исследование выполнил Е.Н. Мешалкин, оперировал больного А.Н. Бакулев.


Диссертация «Зондирование и контрастное исследование сердца и магистральных сосудов» была посвящена ангиокардиографии у пациентов с пороками сердца. В диссертации был обобщён опыт рентгеноконтрастного исследования у 95-ти больных в возрасте от 2,5 до 70 лет. Было проведено 125 исследований, при которых 60 раз вводился зонд и 185 раз – контрастное вещество. В 1954 году выходит монография Евгения Николаевича «Зондирование и контрастное исследование сердца и магистральных сосудов».
Теперь внимание Е.Н. Мешалкина сосредоточивается на врождённых пороках сердца. Эта проблема в те годы была вообще не исследована и поэтому являлась наиболее сложной и трудной для изучения, но Евгений Николаевич никогда не искал лёгких путей. Этот труд завершился в 1955 году опубликованной, совместно с А.Н. Бакулевым, основополагающей монографии «Врожденные пороки сердца», которая в 1958 году получила Гран-при на международной выставке в Брюсселе с формулировкой «За спасение детей». Это был триумф советской медицины на международной арене. К концу 1955 года, ещё в клинике своего руководителя, академика А.Н. Бакулева, Е.Н. Мешалкин собрал вокруг себя плеяду молодых талантливых хирургов, которые впоследствии составили первую кардиохирургическую школу в нашей стране – кардиохирургическую школу Евгения Николаевича Мешалкина.
Трудна и сложна работа хирурга, который оперирует на сердце. Уже с первых шагов развития кардиохирургии врачи пытались найти способы выключить сердце на некоторое время, хотя бы на период операции, с тем, чтобы операционное поле не было залито кровью, и хирург мог визуально на «бескровном» сердце определить все дефекты и устранить их под контролем своих глаз. Остановить движение крови надолго нельзя, только на 4–5 минут, а операции на сердце могут длиться по нескольку часов. Увеличить допустимое время выключения сердца помогает искусственное понижение температуры тела оперируемого (гипотермия), при котором жизнедеятельность клеток замедляется и мозг человека может дольше оставаться без кровоснабжения, без кислорода. Использование гипотермии для проведения сложных кардиохирургических операций при выключенном из кровообращения сердце – на «сухом» операционном поле в оперируемом сердце впервые предложили американские и канадские кардиохирурги в 1953–1956 годах.
Таким способом стала в то время общая неглубокая поверхностная гипотермия. В конце бакулевского периода Евгений Николаевич приступил к изучению и внедрению в практику метода гипотермии в нашей стране.
Кардиохирург находится в условиях постоянного дефицита времени, что требует огромных умственных и физических усилий, сильнейшей концентрации и напряжения. Увеличение времени операции на «сухом» сердце достигается путём снижения температуры тела больного, что требует усовершенствования методов гипотермии. И вот 25 января 1956 года на заседании Хирургического общества Москвы Евгений Николаевич продемонстрировал первого больного после операции, выполненной им по поводу врождённого порока сердца в условиях общей поверхностной гипотермии.

даты в нашей стране берёт начало развитие гипотермии. В конце девяностых годов, после обширных исследований, выполненных в институте Мешалкина, гипотермия получила заслуженное мировое признание.
Президиум Сибирского отделения Академии наук СССР (СО АН СССР) в июне 1957 года принял решение о создании в составе Академии Института экспериментальной биологии и медицины (ИЭБиМ). Председатель Академии Михаил Алексеевич Лаврентьев обратился с просьбой к Е.Н. Мешалкину возглавить этот институт. Вот как рассказывает об этом событии сам Евгений Николаевич: «Позвонил Лаврентьев. Начал без предисловий:
– Вы хотели бы поработать в Сибири?
– Что за работа?
– В Институте экспериментальной биологии и медицины директором.
– Я кардиохирург.
– Но вообще-то медицину знаете?
– Конечно. Но не хочу бросать сердечную хирургию.
– Можно и не бросать. Разработайте Ваши предложения и через двое суток дайте.
Я дал свое согласие. Двое суток было достаточно».
Эти воспоминания дополняет Елена Евгеньевна Литасова, супруга Евгения Мешалкина: «Он решил оставить Москву и начать своё дело. С ним согласились поехать его лучшие ученики. Он был немногим их старше, но они пошли за ним. Это говорит о том, что они ему верили и доверяли».
Поскольку Академгородок строился с нуля, то многие его вновь созданные институты работали в Москве. С 1957 по май 1960 года институт Мешалкина располагался в Москве, на базе 52-й Городской клинической больницы. Именно в этой больнице «мешалкинцы» развернули обширную хирургическую деятельность, начав оперировать все известные к тому времени пороки сердца и крупных сосудов. К моменту переезда в Сибирь в институте сложился большой коллектив высокопрофессиональных специалистов – хирургов, анестезиологов, рентгенологов, биохимиков, кардиологов, морфологов. Именно здесь начинается формирование научной школы Евгения Николаевича, защищаются диссертации – кандидатские и докторские. Период с1957 по 1960 год можно оценить как наиболее благоприятный для института за все время его пребывания в составе «большой Академии наук». Именно в 1960 году Евгению Николаевичу присуждается Ленинская премия за разработку новых операций на сердца и крупных кровеносных сосудах.
Наступила пора переезда в Новосибирский академгородок. Вот как об этом событии вспоминают сами «мешалкинцы».
Галина Окунева, ставшая впоследствии заведующей лабораторией клинической физиологии кардиореспираторной системы института Мешалкина: «Когда мы ехали (сюда), мне показалось, что мы едем в глубокую тайгу. Мы ехали на маленьком автобусе по маленькой дороге, а кругом – густой, густой лес.
Нина Аверко, ведущий научный сотрудник: «Когда я попала сюда, честно говоря, я думала, что после Ленинграда это несколько провинциальное учреждение. Но то, что я увидела здесь, меня поразило: в клинике интеллектуальная аура, вдохновенный, очень увлечённый труд людей, работа с полной отдачей физических, духовных, интеллектуальных сил».
Сам Евгений Николаевич вспоминал, что приехавшие вместе с ним в Новосибирск учёные и врачи, вошли в число ведущих специалистов страны в области кардиохирургии. До приезда «мешалкинцев» в Новосибирск никакой кардиохирургии на Востоке нашей огромной страны не было вообще – институт Мешалкина начинал свою деятельность с полного нуля. Но уже к моменту открытия института госпитализации в его клинику ожидало около трёхсот пациентов. Они прослышали про золотые руки Евгения Николаевича и его уникальные операции, избавлявшие от пороков сердца. Это была длинная очередь тяжело и безнадёжно больных людей, в которой было также много детей с врождёнными пороками сердца, с нетерпением ожидающих чуда. Коллектив «мешалкинцев» был закалён в нелёгкой борьбе с консервативной научной бюрократией за право на поиск новых смелых и передовых кардиохирургических технологий, которые требовали от хирурга не только умелых рук, но в ещё большей степени знаний в области физиологии, патологии, рентгеновской и функциональной диагностики. И этот коллектив после приезда в Сибирь продемонстрировал способность с ходу начать эффективную кардиохирургическую деятельность в одной из самых ординарных городских хирургических клиник. Оперировать больных начали буквально через две недели после переезда из Москвы. Несмотря на трудности, связанные с теснотой помещений и недостатком оборудования, лечебно-диагностическая деятельность института «набирала обороты», число пролеченных пациентов неудержимо росло. Вспоминает академик М.И. Перельман, который переехал в Сибирь вместе с Мешалкиным: «Узнав о том, что в Новосибирске сдаётся в эксплуатацию новая больница, Евгений Николаевич собрал всех нас и сказал, что нужно срочно переезжать в Новосибирск, размешаться в здании и начинать оперировать. Среди представителей муниципальной власти были недовольные, однако Е.Н. Мешалкин смог отстоять свою позицию».
Институт Мешалкина начал работать в нескольких городских больницах. На базе городской больницы номер 26 были развёрнуты клинические отделения – четыре хирургических отделения и одно – диагностическое. Научно-исследовательское отделение института было размещено в Академгородке. Развернутая клиническая база стала воплощением замысла Е.Н. Мешалкина о том, что именно кардиохирургическая операционная должна быть центром непосредственного исследования организма человека, его сердца. И именно этой концепции институт неуклонно следовал в своей повседневной деятельности на протяжения всего времени его существования. Созданная клиническая база была необходима не только для нового, качественно гораздо более глубокого понимания сути кардиохирургических проблем, для формирования более эффективных хирургических технологий при лечении врождённых и приобретённых пороков сердца и ишемической болезни сердца, но и для изучения особенностей развития этих болезней и возникающих послеоперационных осложнений. Этим самым был создан НОВЫЙ ПОДХОД в понимании патологии сердца, выделяющий школу Мешалкина – КАРДИОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД. В сентябре 1961 года произошло выездное заседание Президиума Академии наук СССР в Новосибирске, где работа института получила блестящую оценку. В своём выступлении академик Андрей Львович Курсанов назвал его ведущим институтом страны по разработке проблем, относящихся к сердечнососудистой системе: «Если вспомнить, что эта область разрабатывалась у нас, сравнительно с другими системами, далеко неудовлетворительно, то возникновение такого крупного и деятельного центра в системе Сибирского отделения представляется событием, выходящим за пределы Сибири и имеющим значение для всей страны». А в декабре 1967 года был утверждён состав Объединённого учёного совета по биологическим наукам СО АН СССР, заместителем председателя которого был назначен Евгений Николаевич – должность эта была весьма почётной.
Однако наряду с позитивной тенденцией признания роли института и его директора, стала намечаться и противоположная, негативная тенденция, которая вскоре вылилась в ряд событий 1960–1961 годов, а в 1962 году разразился открытый, личный конфликт между Е.Н. Мешалкиным и председателем СО АН СССР М.А. Лаврентьевым. Суть конфликта состояла в том, что столь обширная и успешная КЛИНИЧЕСКАЯ деятельность института не интересовала и не одобрялась Сибирским отделением Академии наук.
М.А. Лаврентьев стал настойчиво требовать, чтобы Мешалкин принципиально, кардинально изменил весь план намеченной им деятельности, чтобы он коренным образом изменил соотношение между практической хирургией, клинической деятельностью, с одной стороны, и теоретическими, фундаментальными исследованиями, с другой стороны, в направлении резкого усиления последних в соответствии с академическим профилем института. Но Мешалкин с этими требованиями решительно не соглашался. Ведь на первое место он всегда ставил лечение людей, он для себя всё уже продумал и менять в своих планах ничего не хотел. Тогда Лаврентьев занял по отношению к Мешалкину совершенно непримиримую позицию. В этой ситуации до него не доходили никакие разумные аргументы, Лаврентьев начал проявлять по отношению к Мешалкину даже чувство личной неприязни. Один из сотрудников Академии оказался очевидцем такой сцены: «Я был невольным свидетелем размолвки Лаврентьева и Мешалкина и видел Евгения Николаевича в дверях кабинета Лаврентьева, когда они оба продолжали говорить на повышенных тонах. Мне тогда показалось, что если бы этой дверью можно было хлопнуть, Мешалкин хлопнул бы ею обязательно. Но эта дверь мягко закрывалась. Тон же разговора и слова, которые услышал, не оставляли никакого сомнения, что они вдрызг разругались». Полуофициально в Академгородке высказывались и такие мнения: «Мешалкин не хочет заниматься фундаментальными исследованиями. Он хочет только оперировать. В Академгородок будут съезжаться толпы больных со всего Союза. Мы создавали Академгородок не для этого». И Лаврентьев решил избавиться от Мешалкина любыми путями. Но сделать это было совсем не просто, поскольку директора академических институтов избирались общим собранием Академии наук СССР. Для достижения поставленной цели Лаврентьеву было необходимо убедить свих коллег по Академии наук в том, что Мешалкин создаёт не академический, а отраслевой институт. А отраслевому медицинскому институту место в Министерстве здравоохранения, а не в системе академических институтов. Постепенно стало совершенно очевидным, что вместе им не работать, поскольку разногласия между ними переросли в непримиримую вражду. Поэтому сначала Мешалкина освободили от обязанностей директора института. Потом Институт экспериментальной биологии и медицины был разделён на две части: основная часть осталась в системе СО АН СССР, а остальная была передана во вновь созданный в Минздраве Институт патологии кровообращения. В это время для Института экспериментальной биологии и медицины, директором которого до недавнего времени был Е.Н. Мешалкин, возводился по отдельному проекту специальный корпус. Было заказано и изготовлено специальное дорогостоящее оборудование. Строился даже специальный лечебный бассейн длиной 25 метров. Однако, когда корпус был уже практически достроен и до его ввода в эксплуатацию оставалось рукой подать, он был, по приказу Лаврентьева, отобран у Мешалкина и передан вновь созданному вычислительному центру. Фактически этим было принято решение о расформировании института, и оно вызвало широкий резонанс среди научной общественности. На районной партийной конференции 25 декабря 1962 года сотрудник института И.А. Медведев так прокомментировал сложившуюся ситуацию: «Сейчас дело изображается таким образом, что институт передаётся в соответствующие ведомства вместе с рядом других институтов. Тогда это принимает форму естественности и законности, хотя делать этого нельзя было. Наш институт уникален, такого нет не только в Союзе, такого нет нигде в мире. Сейчас теоретиков отделяют от хирургов, директор снят, и судьба института не ясна. Мы, конечно, можем уехать обратно в Москву, у нас у всех там кровные связи, но мы приехали сюда для того, чтобы работать, а не для того, чтобы уезжать. Школа хирургов и специалистов – кардиологов может погибнуть. Её начал создавать ещё в 1926 году проф. С.И. Спасокукоцкий. Мы считаем, что развал школы – это антигосударственное дело, и Советский Союз лишится крупной школы, а это не в нашу пользу».
На заседании Президиума СО РАН 26 декабря 1962 года произошёл такой обмен мнениями.
М.А. Лаврентьев: Задумка с этим институтом: иметь синтез биологических исследований с дальнейшим их непосредственным апробированием в клинике, к сожалению, не получилась. На сегодня институт имеет чисто хирургическую часть и биологическую, но они изолированы друг от друга. Мое предложение: медицинскую часть передать Минздраву, а биологию оставить в составе СО РАН.
Е.Н. Мешалкин: Мы занимаемся физиологией кровообращения и хирургией! И наши исследования в области физиологии сейчас мало кому понятны. Но полёты человека в космос говорят о необходимости исследований на молекулярном уровне. А у нас собираются отобрать и отдать Вычислительному центру здание клинического отдела. Это здание специально строилось как клиника, оснащено специальным оборудованием. Я прошу оставить это здание институту. 
С.А. Христианович: Заслугой СО РАН было то, что мы привлекли сюда специалистов, в том числе и в институт Мешалкина, в результате чего он превратился в мощную клинику – центр не только Сибири, но и страны. Закуплено импортное оборудование, сделаны уникальные операции. Был спроектирован и строится первый, фактически по-настоящему оснащённый институт-клиника в Союзе, на которую с восхищением и завистью смотрели специалисты Москвы и Ленинграда. Не могу сказать, где этому институту будет лучше, может быть, в этой сложившейся трудной ситуации институту лучше будет в ведомстве Министерства здравоохранения. Но вопрос о новом корпусе мы решать здесь неправомочны, это большой государственный вопрос, так как на строительство затрачены огромные средства.
Лаврентьев настаивал на том, чтобы институт как можно скорее был реформирован, а его клинический отдел вместе с Мешалкиным выведен из состава Сибирского отделения. Уже выстроенного Специализированного корпуса институт так и не получил. Мешалкин оказался в очень трудном положении: у него не было здания, неясна была будущая ведомственная принадлежность, не ясно было, удастся ли вообще сохранить часть института. В Новосибирске побывали комиссии из Минздрава РСФСР и Академии медицинских наук СССР. Ведомства не хотели принимать в свой состав «ободранный» институт – без здания, без оборудования. Мешалкин вынужден был обратиться в высокие инстанции с требованием, чтобы Сибирское отделение выделило финансирование на строительство корпуса для института. Однако М.А. Лаврентьев не собирался этого делать. Наконец, дело дошло до Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. Он предложил перевести институт в ведение Министерства здравоохранения РСФСР, а для его строительства выделить материальные и финансовые ресурсы из средств Академии наук СССР. Несмотря на то, что и у самого Мешалкина, и у института были очень влиятельные и авторитетные защитники, рычаги воздействия на властные структуры, которыми располагал Лаврентьев, оказались мощнее: деньги на строительство здания для института Мешалкина Академия наук СССР так и не выделила, необходимые средства были получены по другим каналам. В 1963 году институт был передан в состав Министерства здравоохранения РСФСР, Мешалкин – восстановлен в должности директора. Так завершился шестилетний период пребывания института в большой Академии наук. При переходе в Минздрав РСФСР Мешалкин получил возможность заниматься делом своей жизни – оперировать больных. Однако перед этим ему предстояло решить две первоочерёдные задачи: строительство здания института и сохранение коллектива. Впоследствии Мешалкин построил свой новый корпус – точную копию первого, но уже не в Академгородке, а за его пределами, недалёко от въезда на его территорию.




В 1967 году институт     получил своё название – Новосибирский научно-исследовательский институт патологии кровообращения (ННИИПК). В число основных направлений научной деятельности института входит комплексная разработка научных основ кардиохирургической помощи населению. Институт переехал в новое здание только в 1979 году, что стало рубежным моментом в его деятельности. За все прошедшие до этого годы – несмотря на драматические события и невзгоды в период ухода из системы СО АН СССР, институт продолжал свою успешную творческую деятельность. Шло непрерывное освоение и внедрение в клиническую практику новых видов кардиохирургических операций и диагностики пороков сердца, производились исследования по физиологии кровообращения.
Вскоре после переезда в Новосибирск начинается многолетняя деятельность Института по пропаганде и внедрению современной кардиохирургии в крупных городах и промышленных центрах Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии, Казахстана, Кавказа и в Прибалтийских республиках. Была создана специальная группа, состоящая из молодых учёных, энтузиастов. Они активно внедряли разработанные и освоенные новые методы хирургического лечения пороков сердца. Газета «Советская Россия» в январе 1967 года сообщила о проведении операции четырехлетнему мальчику с врождённым пороком сердца в г. Омске. Новосибирцы обучали омичей методам диагностики и технике оперирования сердца, проконсультировали более четырёхсот больных, провели 23 сложные показательные операции на сердце. В Вологде за сравнительно небольшой срок было прооперировано более полутора тысяч больных с пороками сердца и проконсультировано свыше 12 тысяч, были обучены десятки врачей кардиологов и кардиохирургов. Несколько раз группа приезжала и в г. Иркутск. Здесь Евгений Николаевич встретил Елену Евгеньевну was Литасову, которая затем стала его любимой женщиной и спутницей жизни.



В 1966 году Елена Евгеньевна была избрана по конкурсу младшим научным сотрудником института и переехала в Новосибирск. Она попала в мужской коллектив, который встретил молодую и обаятельную женщину довольно настороженно. В своём стремлении овладеть профессий Е.Е. Литасова нашла полное понимание со стороны руководителя института Е.Н. Мешалкина, который стал её наставником на этом трудном пути. В лице Елены Евгеньевны сам Мешалкин встретил не только любимую женщину, но и преданного единомышленника, соратника и продолжателя дела своей жизни. Елена Евгеньевна никогда не искала лёгких путей ни в профессиональной, ни в личной жизни. Её стремление пробиваться через тернии к звёздам у многих вызывало недоумение: мол, что ещё человеку нужно для счастья? Но сама она, выбрав для себя труднейшую мужскую профессию кардиохирурга, ни разу об этом не пожалела, а встречу с Евгением Николаевичем восприняла как подарок судьбы. Она могла бы, воспользовавшись «семейным положением», спокойно работать в тени своего знаменитого мужа. Но они были не просто семейной парой в обыденном понимании этого слова, их объединяло общее дело. Основным направлением научной деятельности Е.Е. Литасовой стало лечение врождённых пороков сердца. Она оперировала по четыре–пять пациентов в день. Эта хрупкая женщина выдерживала нагрузки, которые были не по силам большинству мужчин. В год она спасала жизни 700– 800 малышей. С детьми она работал так, как умеет только женщина – нежно, деликатно




чувствуя хрупкий и тонкий материал детского сердца. Успешное ведение Е.Е. Литасовой маленьких пациентов было обусловлено её высочайшей квалификацией и исключительно индивидуальным подходом к каждому малышу. В своих мемуарах Евгений Николаевич отмечал: «Если сравнивать работу Елены Евгеньевны – женщины и моих помощников – мужчин, то чаша весов явно склоняется в её сторону. Я никогда не думал, что женщина может так много внимания и сил отдавать любимому делу».
Елена Евгеньевна звала своего мужа на «вы» не только на работе, где приходится соблюдать служебные правила, но и дома. Они прожили вместе около двух десятков лет, но обращаться к мужу на «ты» Елена Евгеньевна так и не стала. Она вспоминает: «Евгений Николаевич был как будто погружён в особый мир. Он не казался замкнутым, никогда не производил впечатления "рассеянного чудака-учёного", умел очень интересно рассказывать, невероятно много знал, но совершенно определённая внутренняя работа в нём шла постоянно. Даже когда он просто смотрел телевизор, в любой момент мог задать вопрос, касающийся научных проблем. Становилось ясно, что «сердце» не отпускало его ни на минуту. И не хотелось лишний раз отвлекать его напряженного процесса познания».
В 1975 году руководимый Е.Н. Мешалкиным институт становится головным для Российской Федерации. К этому времени во всех крупных городах были созданы кардиохирургические центры. Но оснащение этих центров было скудным, что могло быть компенсировано технологиями с использованием искусственной гипотермии, которые позволяли эффективно работать в условиях нехватки оборудования. Ещё в начале шестидесятых годов Евгений Николаевич нацелил коллектив на разработку таких технологий, которые и были полностью востребованы практической кардиохирургией в семидесятые годы. Декадники, рост научных кадров, наращивание опыта, рождение большой армии кардиохирургов – это был завершающий этап того проекта, который он начал осуществлять на рубеже 1940–1950 годов. Кардиохирургия превращалась в современную, высокоэффективную деятельность на всей территории СССР. Официальным признанием достижений Е.Н. Мешалкина и его института стал в 1978 году приказ министерства здравоохранения РСФСР, согласно которому разработанная институтом технология искусственной гипотермии внедрялась во всех кардиологических центрах РФ.
С 1983 года внутри школы Мешалкина началось формирование новой кардиологической школы – время требовало новых людей, новых форм организации работы, коренного пересмотра взаимоотношений и, в первую очередь, «учителя и ученика». В этом году Евгений Николаевич, оставляя за собой общее руководство, передаёт хирургическую школу и гипотермию под руководство Е.Е. Литасовой. Со временем Е.Н. Мешалкин всё более остро переживал назревавшую проблему – кому оставить после себя созданный им институт. Решение этой проблемы пришло к нему неожиданно: Однажды, когда жена сутками напролет «колдовала» над очередной научной работой, Евгений Николаевич постучался в двери её кабинета. Зашёл, увидел кучу исписанных листов и спросил: «Можно, я почитаю?». Он читал, и его лицо становилось всё более сосредоточенным.
«Ты делаешь невозможное», – сказал он в конце и тихо вышел, закрыв за собой дверь. Через некоторое время академик принял решение передать дело своей жизни жене – Елене Евгеньевне Литасовой. Сама она признается, что узнала об этом судьбоносном решении последней. Е.Е. Литасова возглавила институт в 1990 году, в смутное время, когда жизненный уклад страны начал коренным образом изменяться. Она выстояла в это трудное время, благодаря своей работоспособности и опеке мужа.
Евгений Николаевич Мешалкин выполнил свою миссию – в Сибири возникла динамичная, успешно работающая кардиохирургическая школа, получившая широкую известность в мире. Он подготовил 43 доктора и 130 кандидатов наук, опубликовал более 700 научных трудов, в т.ч. 12 монографий. 32 операции выполнены Евгением Николаевичем впервые в отечественной практике.
Жизнь, талант и упорный труд Евгения Николаевича Мешалкина отражают не только историю зарождения кардиохирургии в нашей стране, но и широкое внедрение достижений медицинской науки, подготовку научных кадров, ежедневную хирургическую практику лечения пороков сердца, тщательную и взвешенную борьбу за жизнь пациентов. Его заслуга – создание динамичной, мощной школы кардиохирургов, в которой осуществляется принцип преемственности идей, ведутся новые научные разработки.
Евгений Николаевич Мешалкин ушёл из жизни в 1997 году. Он похоронен в Новосибирске, на Южном кладбище в Академгородке.
Доба

В 2003 году на территории института установлен памятник Е Н Мешалкину,
 

а в 2009 году возведена символическая православная часовня. У подножия памятника каждый день можно видеть живые цветы и людей, которым специалисты института подарили здоровье и шанс на новую жизнь. На скамейках возле часовни гости и пациенты любят отдыхать и кормить птиц.
В память о выдающемся ученом Новосибирскому научно-исследовательскому институту патологии кровообращения присвоено имя академика Е.Н. Мешалкина.
В его честь на территории института патологии кровообращения установлен памятник.


Губернатором Новосибирской области В.А. Толоконским учреждена стипендия им. Мешалкина для аспирантов и докторантов научно-образовательного комплекса Новосибирской области.



  Награды и звания
Герой Социалистического Труда (1976);
два ордена Ленина;
орден Красной Звезды;
два ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени;
Ленинская премия (1960) – за разработку новых операций на сердце и крупных сосудах.
Шесть медалей: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», памятная партизанская медаль партизан Северной Италии, «Почетная медаль» советского фонда мира, золотой знак «За развитие Воеводства Катовицкого».
Заслуженный деятель науки РСФСР (1966).
Почётный гражданин города Новосибирска (1993).
В 2000 году удостоен почётного звания «Гражданин XX века Новосибирской области».
 
     НИИ им. Е.Н. Мешалкина сегодня

Уже 20 лет как ушёл из жизни Евгений Николаевич, а институт его имени достойно продолжает начатое им дело на основе новейших достижений бурно развивающейся техники диагностики и проведения операций.
28 ноября 2016 года НИИ сменил название на Сибирский федеральный биомедицинский исследовательский центр им. Е.Н. Мешалкина (СФБМИЦ). Такое изменение обусловлено его расширившимся профилем и возможностями
В 2017 году СФБМИЦ отметит 60-летие со дня основания. Помимо сердечнососудистой хирургии, развиваются онкология, нейрохирургия, педиатрия, акушерство-гинекология, трансплантология. Его специалисты выполняют все существующие виды операций на сердце и сосудах, в т.ч. вмешательства при нарушениях мозгового кровообращения, трансплантации сердца и других органов, радиохирургические операции и лучевое лечение сочетанной сердечнососудистой и онкологической, ангионеврологической и онкологической патологии, включая труднодоступные опухоли мозга и нервной системы. Помощь по этим направлениям получают жители всех регионов России. За последние пять лет в СФБМИЦ прошли лечение почти 63 тысячи человек. В Центре работают почти 2000 сотрудников, среди которых академики и члены-корреспонденты российских и ведущих международных академий, профессора, доктора и кандидаты наук – учёную степень имеет каждый третий медицинский специалист. На базе СФБМИЦ функционирует докторский диссертационный совет, выпускается научно-практический журнал «Патология кровообращения и кардиохирургия». Институтом издаются монографии, пособия и рекомендации для врачей, информационные брошюры для пациентов.
Центром последние 14 лет руководит академик Российской академии естественных наук Александр Михайлович Караськов, которого, когда он заканчивал Новосибирский мединститут, соблазнил интересными операциями на сердце академик Мешалкин. Большую роль в его становлении сыграла и супруга Евгения Николаевича – Елена Евгеньевна Литасова, единственная женщина-кардиохирург в России того времени и не просто хирург а выдающийся хирург. Александр Михайлович успел много достигнуть за эти годы, но это уже тема другого очерка. Отметим только, что он является достойными и успешным продолжателем дела и традиций Евгения Николаевича.