Протокол сумасшествия

    И не вышло иначе.
    Он молча сел на склоне горы. Усталость била слабостью в коленях. В костях словно гулял ветерок и щекотал. Руки, ноги.. Как же хотелось лечь и вытянуться. Но до дома ещё идти. Не одну сотню километров. Туда, где простиралась долина.
    Сначала спуститься вниз, с этих горных оскалов, словно просыпанных блёстками и блестящих переливами под холодным светом выползающей из-за горизонта ФлУрсы. А потом пробираться по бескрайним лесам Краги, словно волнами накатывающих под этот горный массив.
    Их не зря называли зелёным океаном. Отсюда, с вершины, открывался прекрасный вид на это великолепие. Густые лесные массивы реально, словно волны, как бы накатывали под горы, на разном уровне формируя визуальные границы волн. Это выглядело красиво – застывший зелёный океан почти чёрным изумрудом опоясывающий блестящие горы.
   
    «Почему я раньше здесь не был?» – думал про себя Иван, очарованный фантастической красотой увиденного.
    Ему надо было идти вперёд, к дому. Добраться любой ценой и выжить… Но ему так захотелось остаться здесь и раствориться…

    Флурса восходила и подымалась выше. Долина приобретала всё более сказочный вид. Серебряный свет Флурсы нежно стелился по лесам КрАги. Её свет, словно блестящим порошком, пересыпал самые макушки деревьев и на волнах леса появлялись как бы барашки пены. Это листья дерева Синопзе;и, которые выделяют микри;зы ртутного сока, отражали голубоватый свет Флурсы, озаряясь микровспышками. А со стороны это выглядело, словно барашки волн вспенивались и постепенно  растворялись…
    Иван молча смотрел. Красота долины завораживала.

    Он снял шлем. Ветер слегка коснулся волос. По шее пробежали мурашки. «Как же хорошо», – подумал он.
    Наконец-то за последние несколько месяцев он оказался в тишине. В полной природной тишине, изначально такой больной и острой, а теперь убаюкивающей и мягкой. Той самой, что насквозь прошита тонкими, мелкими и прозрачными звуками, от неуловимого движения которых в ушах звенело полным беззвучием.
    Глубоко вдохнув вечернего воздуха, Иван запрокинул руки за голову и откинулся назад, вытянувшись в долгожданном блаженстве… Как же вкусно!
   
    Он понимал, что расслабляться для него в этой ситуации означает погибнуть и исчезнуть навсегда, без вести и хоть каких надежд быть найденным и похороненным… Но отказаться от возможности вытянуть ноги и растянуть мышцы спины и рук, без экзоскелета, а просто так – он не мог… Слишком долго был в статичном напряжении.
    Лёгкое ранение не беспокоило. Но слабость всё равно щекотала где-то внутри, в руках и ногах, словно кто задевал нервы пуховой щёточкой. Безумно хотелось вытянуться ещё и ещё, безгранично длинно, чтобы унять слабость.

    Иван потянулся, словно только проснувшись, и посмотрел на чернеющий свод неба.
    В глубокой чёрной синеве поблёскивали звёздочки. Они были рассыпаны мистическими узорами и блестели разыми оттенками света: от красноватых мельканий, до синих мерцающих корон. Среди этого спокойствия иногда пролетали красно-оранжевые метеоры, словно кто рассыпал в черноту неба горящие уголёчки, и они разбивались на иголки искорок…
    Отсюда это выглядело красивой игрой светового театра, завораживая таинством происходящего. Но Иван знал цену этой красоте…

    Он молча смотрел на световые искры. Ещё несколько часов назад он был там. Их корабль вступил в бой и держал оборону несколько дней в постоянном перекрестии, пока не был подбит. Экипаж погиб, а Ивана спасло чудо. Его швырнуло в эвакуационную капсулу и её выбросило взрывом, повредив геолокацию и всю электронику.
    Каким-то чудом, уже у земли сработали тормозные двигатели, и капсула довольно мягко рухнула в верхних лесах горного массива. И зависла в густых сплетениях ветвей котрИческих сосен в двух метрах от скальных оскалов голых камней. Иван просто мешком вывалился и, ударившись о камни, пришёл в себя…
    Так он остался жив. Один…

    Он смотрел на разжигающиеся искры, совершенно без эмоций, молча и не моргая. Небесная безмолвная огненная феерия отражалась в его влажных глазах. Ещё несколько часов назад он был там. Со своим экипажем… А сейчас он здесь, в полной тишине, в убаюкивающем спокойствии тёплой дикой природы, один, живой…
    Его волосы трепал ветер. Вкусный бархатный воздух окутывал, пробиваясь в рваные дырки скафандра и выдавливая тяжёлые запахи гари и взрывной опАленности. А восходящий диск Флурсы раскрашивал горный массив и подножные леса необычайно мягким и красивым живописным таинством. И над этим всем властвовала полная безмятежная тишина...
    Иван мягко вдыхал ночные запахи и, не отрываясь, смотрел на звёздное светопредставление. Где-то там, среди оранжевых переливов искорок, пролетали обломки его корабля, оставшиеся на орбите. Им теперь летать не одну сотню лет, пока не исчезнут в плотном диске атмосферы ЛанскрИты. Там и тела погибших… Как странно… Он лежит здесь, живой, и смотрит в чёрное глубокое небо, что стало могилой для его товарищей… И сотни лет их тела будут летать по орбите, пока не растворятся в пыль и не станут частью лазурного неба. А он – здесь, небом любуется…
    Странная судьба. Детишки с мамами  будут смотреть в небо вечерами, видеть звёзды, восхищаться метеорами и всполохами падающих звёздочек. А в это время их отцы, мужья, деды или прадеды будут крутиться по орбите в безмолвной тишине космической вечности, освещаемые холодным светом этих самых романтических звёзд. Пока не станут небом.

    Иван молчал. Он постепенно проваливался в липкую сонливую безвольность, за которой для него навсегда закрывался мир живых, и шансов проснуться у него уже не было. Всё сильнее его притягивало к тёплым камням. Руки и ноги становились тяжелее… Глаза начинали закрываться.
    Он встрепенулся. Надо вставать… Надо заставить себя подняться и начинать дорогу к дому, в горизонт, за самый край.

    Он тяжело и почти нехотя сел. И снова посмотрел на приливы лесного океана.
    «Почему я этого не замечал раньше?» – думал он, отгоняя сонливость. Он искренне удивился тому, что в погоне за выслугой давно перестал видеть красоту. Он не один раз отправлялся на войну с дрОгами, совершая убийства и уничтожая военные корабли неприятеля. Он тысячи раз рисковал жизнью и похоронил в безвестии сотни своих товарищей – и всё ради того, чтобы сейчас, сидя здесь, оставшись чудом в живых, едва не задыхаться от восхищения красотой и спокойствием окружающего мистического вида!
    Ему так хотелось поделиться впечатлениями от увиденного… Но с кем? Здесь он был один. На этой стороне планеты он был один. Никакой возможности выйти на связь не было. Электроника капсулы выжжена. Вживлённый микрочип-маячок выбит ранением. Никто даже не догадывается, что с их корабля хоть кто-то выжил! Корабль уничтожен, команды не стало… В штабных сводках его больше нет. И для родных Иван теперь тоже погибший.
    Он глубоко вздохнул. Он понимал, что остаться в живых сейчас – это не значит, что он останется живым завтра. Впереди долгая и длинная дорога на север, сквозь дикие леса Краги и вторую систему горных разрезов, Бисерную долину. А там до городских окраин уже рукой подать. Но это – почти две сотни километров! По заповедным необитаемым лесам, испещрёнными узкими заводями и «сувенирными» болотами. Иван не знал, откуда такое странное название у них, но то, что они опасны, знал ещё со школьной скамьи.
    Да, при подготовке к полётам, они проходили курсы выживания на случай экстренной посадки. И как мокрель собирать, и как нектарами цветов питаться, и как ориентироваться на местности – он всё это знает… Но падение корабля и высадка экипажа подразумевают спасательно-поисковую операцию. Когда надо дождаться и продержаться несколько дней.
    А сейчас Иван понимал, что никаких поисковых действий не будет. Его и команды больше нет. Никто никого искать не станет. А сигнал бедствия ему не послать и никак не обозначить, что он жив…
    Еды и воды у него нет. Есть острый нож, три палочки сухого шоколада, пластина горючего и желание добраться до дома…
 
    Он сидел и молчал. Смотрел на красивый прибой лесного океана. Макушки деревьев серебрились пеной волн, а в глубине леса, под чернотой изумрудной густой зелени, на земле распустились ночные странники и подсветили Крагу изнутри фиолетовым люминесцентным свечением. Словно издеваясь, природа выставляла себя в самом красивом виде, каждым действием лишь приукрашивая свою фантастическую красоту! И Иван смотрел на долину, завороженно и словно по чьей-то непрекословной воле не решаясь встать и пойти.
    Лес, небо и горы словно не пускали его, окутывая уютом и покоем, навсегда отрывая от мира войны, обязательств, долгов и разборок… 
    Иван не понимал, что с ним происходит. Его словно вплетали в природу, не отпуская обратно в такой далёкий и резкий мир…
 
    «Пива бы сейчас…» – подумал он.
    И всем телом ощутил прохладу и кусачую пенность мягкого Жигудейского, которое полилось по организму живительным ручейком. Его аж передёрнуло – настолько явно он ощутил кисловатый вкус свежего пива, словно он открыл баночку и сделал несколько больших жадных глотков!

    Иван закрыл глаза и снова откинулся на спину. Слабость словно размягчала кости и утяжеляла мышцы. Ему всё больше хотелось стать неподвижным, спокойным и никуда больше не идти и не ползти.
    Тёплые камни словно ласкали спину, прогревая плотную ткань скафандра. Или ему так казалось…  Но главное, что спине становилось мягко и комфортно в расслабленном положении. Она переставала ныть.
   
    Иван открыл глаза и снова посмотрел на небо. Звёзды стали ярче. А небосвод словно прорвался в бесконечность и сделался опьяняюще высоким и бездонным. Он стал совершенно чёрным.
    Иван молча смотрел. Небо открывалось ему так, как он давно не замечал! Там, из кабины корабля, космос выглядит иначе, грубо, чётко, словно плоскостная графика! Там нет растяжек атмосферы и преломления лучей в разных световых спектрах. Там нет живописных акварельных лессировок с растекающимися и переливающимися оттенками. Там нет падающих звёзд… А здесь есть всё… И это всё не пересмотреть и не насмотреться!
   
    На душе у Ивана было спокойно. Ни капельки смятения, ни малейшего признака боязни гибели. Не было никакого сожаления о погибших товарищах. Не было ничего, кроме умиротворения. Он испытывал такое чувство впервые! Полнейший покой и невесомость. И Иван всё больше растворялся в этой ночной красоте…

    Ещё несколько минут назад он сопротивлялся желанию спать. А сейчас, словно насытившись тишиной и разбухнув, он отяжелел, и все свои силы растворил в безвольном слиянии с природой… Он закрыл глаза…
    Он вспомнил дом… С молочным запахом свежего хлеба и полулунием жёлтого омлета в тарелке. Ещё тёплого, и манящего просыпанным свежим лучком заглотить кусочек…
    Он вспомнил нежные руки жены, обнимающие его сзади и мягко поглаживающие шею, когда он брился, выглядывая в зеркало лучшими ракурсами для движения станка...
    Он вспомнил запах сына, когда прижимал и обнимал его, выбегающего к выходу проводить... Сейчас бы надышаться не смог запахом его волос… А тогда лишь на секунду обнимал и спешил маршировать по службе…
    Он вспомнил тёплую вечернюю рыбалку с отцом, когда они поймали золотистую королевскую щуку и отпустили обратно. А потом на костре варили карасиков, наполняя сумерки запахом свежесваренной ухи!
    Он вспомнил бархатный запах ёлки, расправлявшей крылья веток, отогревшись от мороза. Когда, возвратившись с задания, холодным морозным вечером в открытую дверь буквально вырывался этот густой хвойный аромат – запах наступающего праздника!
    Он вспомнил небольшой домик на берегу речки с жёлтой полосой пляжа и вечно кричащую ребятню, носившуюся по мелководью с шумом и брызгами…
    Он вспомнил мягкую руку мамы, что ложилась невесомо и нежно, снимая любую боль. И как она шептала, что он самый лучший…
    «Ты так давно меня не обнимала, мама… Мне тебя так не хватает…» 
    Иван лежал, закрыв глаза.
    В его душе едва не заплакал маленький мальчик. О нём он уже давно забыл, оставив где-то там, в детстве, как ему казалось, навсегда… А сейчас он вдруг вылез! И вышло так, что мальчик этот совсем одинокий, слабый и беспомощный…
   
    Иван лежал неподвижно.
    Странно, но сейчас ему не вспоминалось ничего из того, что он считал смыслом жизни, и чему отдал свои самые живые годы. Ни служба, ни рискованные операции – ничего! Не вспомнились и боевые товарищи, ради которых он не раз рисковал жизнью и которые теперь растворились для него навсегда.
    Зато он вспомнил запах клевера! Розового, налитого нектаром, распушённого и мягкого.
    Как, откуда?! Откуда он его помнил, если в руках не держал с детства? Из детства? 
    Он лежал, словно укрытый одеялом покоя, под искорками звёзд. Словно великан, возлежащий скалой посреди лесов, он так же, как окружающие камни, поблёскивал нитями тканей скафандра, переливающимися под лучами Флурсы…
    Где вы, друзья?

    Не было друзей. Не было семьи. Не было любимой. Не было детей. Всё сожрал мир обязательств, долга и слепой службы во благо… Иван осёкся в мыслях… А во благо чего?
    Во благо войны, что не закончится никогда, пока печатает станок приказы, донесения, деньги, сводки и грамоты?!
    Или во благо идеи, что изначально создана не принимать, а истреблять другие идеи?
    Или во благо быть не человеком, и не видеть жизнь из-за того, что прогоняешь её через горнила выслуги за толщину очередного звания?
    Во благо чего он пролетел жизнь и не заметил того, о чём сейчас лишь вспоминает?! Ради чего?
    Иван открыл глаза и посмотрел на звёзды…
    «Ради того, чтобы сейчас восхищаться увиденным миром, для которого меня уже нет?»

    Он опять закрыл глаза.
    Он спокойно и широко дышал, словно выпивая этот свежий ночной аромат каждым вдохом. Напиток не пьянил, но успокаивал сильнее. И ведь не напиться!
    С каждым вдохом Иван расслаблялся и становился, скорее, частью окружающего мира, чем человеком, вытоптавшим этот мир…
    Его оплетали уже почти очевидные гримасы сновидений. На ухо словно нашёптывал ветерок «спи, отдохни… никуда идти не надо». Желания встать уже не осталось…
    Тяжело идти вперёд, когда там нет никого, кому ты нужен.

    Иван раскинул руки почти крестом и остался лежать.
    Нет там ничего. Некуда идти. Не к кому прийти. Никому, кроме него, не нужны эти сотни километров, тяжёлые испытания и смертельная усталость! Никому не нужны его прозрения и впечатления, вдруг охватившие и поглотившие его! Никому не нужно и то, что он остался живым…

    Иван вдыхал тёплый лесной воздух, оставаясь совсем невозмутимым. Он понимал, что теперь погибшим он стоит дороже. И погибшим он выгодней и войсковым, и командирам, и родным. А уж историкам, отцам мифологии образов и творцам легенд о личностях – здесь лучше промолчать…
    Иван вздохнул…
    За него выплатят огромную компенсацию, которая в сотни раз превысит его боевые, не говоря уже об обычных регулярных служивых…
    Величие посмертной награды перекроет родным и боль, и одиночество, открыв им путь в мир желанной известности и богатства.
    Под его героическую гибель авторитетные бизнесмены, обхаживая его семью, устроят лишь громкую рекламу себе. Налепят скорби гримасы, задарят один дом, а во славу героя увеличат продажи, под прикрытием акции, сотен тысяч других! И под слоганом о геройстве – дороже ценой в несколько раз!
    Детишкам вылижут любые их желания, засыпав игрушками и побрякушками. И с улыбками будут проводить акции по сбору денег осиротевшим «сыновьям героев»… А сами сорвут джек-пот, повысив в разы собственные продажи, прикрыв своё лицемерие маской забот о семьях. И всё это тоже – во славу героя.
    Заработает целая индустрия «во славу героя», создавая новые образы, и обезличивая саму суть жизни за другого. Индустрия быстро выкатит из-под печатного станка бумажных патриотов с целлофановым героизмом, насытив спрос, пока есть спрос…
    И всё превратится в фейкифарс, где из костей погибших выжмут любого размера прибыль, а потом забудут. Пока герои будут летать космическим мусором и не превратятся в небеса, отражающие восходы и закаты Гелио;на.
    Иван открыл глаза.

    Из-за Флурсы стал выходить ЯшмИл, малая планета системы спутников ЛанскрИты.
    У Ивана от восхищения перехватило дыхание. Такое завораживающее зрелище он увидел впервые! И тут словно тот самый маленький мальчик внутри заголосил в восхищении… Почему, почему он таких красот не замечал раньше?! Почему ему надо было погибнуть сегодня, чтобы открыть глаза и увидеть эту жизнь?!

    На пике ночного восхода, когда небосвод максимально чёрный, словно огромная дыра, в самой высокой точке нахождения Флурсы, в свет Гелиона попадает вторая планета, Яшмил, и начинает проявляться. Словно тень из света, её диск занимается тонким ореолом, а потом вспыхивает полумесяцем и наполняется светом! Её насыщенный изумрудный цвет становится ярче и словно растекается в небосвод переливами оттенков зелёного. И уже обозначенная её корона в глубину этой черноты начинает шевелиться. Как водоросли в воде по течению. Яшмил –  планета с плотной и пышной газовой атмосферой едва не в два раза толще самой планеты. Поэтому и эффекты от отражённого гелионского света потрясающие!
    А диск Флурсы начинает отбрасывать ярко-алые коронаррии по периметру, постепенно темнеющие на фоне усиления яркости зелёного света Яшмила!

    У Ивана перехватило дыхание. Он замер. Нахлынувшие от увиденного эмоции словно обездвижили его…  Уже не от усталости, а вполне себе разумом он не хотел больше шевелиться, словно врастая в скалы в восхищении и становясь частью красивой природы.
    Такой красоты на небе Иван давно не видел. Его служба последние лет тридцать проходила на базе, что в низкой орбите болтается. А оттуда космос совершенно под другим углом виден. Прямо, грубо и по-военному.
    Иван лежал, широко раскрыв глаза. Его, словно чашу, заливало это световое чародейство космоса! Он готов был раствориться в нём… Но растворились другие. А он остался здесь, на земле… Погибший живой.
    И теперь, во славу героя, он не должен выйти из леса…
    Отлаженный механизм запущен. Как говориться, плакаты отпечатаны, оперетты написаны, а памятники отливаются. И для всех, с сегодняшнего дня, он – герой, погибший со своей командой.
   
    Иван потянулся и снова заложил руки под голову. Хорошо-то как…
    Ни движения, ни звука. Полная тишина. Всё, что Иван мог слышать – стук своего сердца, да шелест звёзд, надрезающих пространство и падающих куда-то там, где его дом…   
    Он должен никуда не идти. Просто закрыть глаза и в ломающей усталости крепко и сладко уснуть, расслабившись. И всё… Ведь и вправду – ничего сложного. И ничего страшного…
    Не надо упорно, из последних сил, пробираться сквозь заросли крагских лесов, сросшихся стеной с колючими и ядовитыми растениями.
    Не надо переползать через болота, трясины и каменные отвалы, каждый раз сопротивляясь желанию упасть и остановиться, оставив себя лёгким и вкусным ужином для диких животных.
    Не надо изнывать от жажды, выискивая в кустарниках гилОмы серебристой хоть немного питьевой воды, рискуя заразиться смертельными вирусами… Или быть укушенным змеевидным  плющом, чей яд в ужасных мучениях разлагает живые ткани в смердящий кисель, не трогая работу мозга…
    Не надо делать ничего…
    Достаточно просто уснуть. Тихо, с удовольствием и наслаждением расслабиться и забыть усталость. Навсегда… Добровольно погибнуть, оставшись в живых… 
    Это будет удобно всем…

    «Удобно всем, – словно эхом про себя повторил Иван ещё несколько раз. – Удобно всем… удобно всем… удобно…»
    И внутри вдруг что-то толкнуло его, словно где-то там в глубине заорал и затопал ногами тот самый, давно забытый мальчишка из детства…
    Опять «удобно всем»?! Опять «делай правильно, как надо»?! Опять «будь послушным и замолчи»?! Опять он должен сделать так, как удобно другим… Всем – соседу, шофёру, отцу, учителю, командору, закупщику, адмиралу, провизору – всем, но не ему! Да сколько ж можно!!!

    – А вот хрен вам, «удобно»! – неожиданно и громко гаркнул Иван и выдал в красоты природы однозначный жест, согнув одну руку в локте и положив другую. – И не дождётесь…
    
    Он, собравшись с силами, привстал, не совсем твёрдо облокотившись на колено и, посмотрев туда, куда ему идти, словно вызывая стихию на бой, крикнул в ночную темноту, совершенно не заботясь о приличиях…
    Несколько секунд эхо упорно повторяло сочную матерную брань, завершавшуюся коронаррием классической фразы: «…и идите вы все на::уй!»

    Иван встал в полный рост, отряхнулся, и потянулся уже стоя, похрустев уставшими суставами. Он ещё раз осмотрелся – красиво и тихо. Потом поднял с земли шлем, протёр рукой шейный упор. 
    –  Удобно им, блин… Расслабились… Я ещё покажу, кто такой Ваня с Перекупного… Пыль заколебётесь глотать! – фыркнул он, осмотрелся и одел шлем.
    Отойдя от края скалы, Иван поправил его, зафиксировал крепления и, гаркнув во всю мощь, чтобы окончательно проснуться: «Ждите, суки! Я иду!!!» - он разбежался и со всего маха прыгнул в черноту плотного, словно сетка, покрова лесных волн Краги, блестя костюмом под Флурсой, словно падающая звезда…



Иногда, чтобы выжить – надо погибнуть.
А чтобы увидеть жизнь – надо умереть…

cyclofillydea 2019