de omnibus dubitandum 118. 638

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.638. ОСТАВАТЬСЯ НА ПОСТУ ДО КОНЦА…

    Восемнадцатое ноября тысяча девятьсот семнадцатого оказалось решающим днем. За сутки предопределились пути вождей армии.

    На рысях, с полком текинцев Корнилов, освобожденный приказом Духонина {Духонин Николай Николаевич (1876–1917) — генерал-лейтенант; в Первую мировую войну — начальник штаба ряда фронтов, в октябре 1917 г. был назначен начальником штаба Верховного Главнокомандующего, в ноябре 1917 г. — Верховным Главнокомандующим; в 1919 г. в день второй годовщины гибели Духонина А. Ветлугин опубликовал в ростовской газете "Жизнь" статью "Последний Верховный", отдельные фрагменты которой перекликаются с комментируемым очерком:

    "Из шести их осталось в живых лишь два: один — Великий князь — в гордом одиночестве, где-то близ Генуи, другой ген. Брусилов — изувеченный русской шрапнелью, под ежедневной угрозой расстрела, доканчивает свои скорбные дни меж кремлевским казематом и полуразрушенной квартирой в старинном Мансуровском переулке.

    Четверо — Государь, Алексеев, Корнилов, Духонин — уже ушли.

    И день 20 ноября, день гибели Духонина, овеян особенной трагической скорбью, поистине не имеющей исхода ни во что.

    Ратный подвиг Корнилова, гибнущего на поле битвы за Россию, мученический венец преданного, обманутого всеми Государя, великий патриот и подлый предатель Алексеев, тихо отошедший после безмерно-тяжкой работы и наряду с ними Духонин с его трехмесячными колебаниями, с его роковым молчаливым бессилием; и такова была картина его смерти, что и через шесть месяцев, в мае 1918 г., при одном упоминании о ней (на процессе Дыбенко) содрогнулся сам кровавый "верховный прапор" Крыленко.

    Быть может, когда-нибудь мы узнаем о генерале Духонине то, что нам осветит его образ загадочный и бледный, его последние дни, странные и мучительные.
А пока вот он в ноябрьские ночи, у аппарата прямого провода старается убедить Крыленко в гибельности сепаратного мира; вот он в штатском платье выходит к автомобилю, и… в последний момент, махнув рукой, возвращается во дворец.

    И наконец, самые последние дни: приказ об освобождении Корнилова и последующие новые колебания. Попытка создать антисоветское правительство, надежды на верные части могилевского гарнизона, решительный отказ от бесцельного кровопролития — и приходит 20 ноября.

    Утро оно встречает под арестом, под вечер на могилевском вокзале — толпа матросов на глазах Крыленко разрывает последнего Верховного.

    Его изувеченный труп более суток остается под колесами товарных вагонов.
Эта смерть последняя черта.

    После двадцатого ноября 1917 г. уже никто больше не верит в возможность переговоров и убеждений.

    Погибнув накануне возрождения Русской армии, он берет на себя всю тяжесть искупления, становится тем тревожным призывом, который открывает глаза колеблющимся, указывает пути и способы, зовет к борьбе.

    Склоним головы пред его скорбной памятью. (№ 172. — 20 ноября (3 декабря). — С. 1).

    На рысях, с полком текинцев Корнилов, освобожденный приказом Духонина, двинулся к далекому Югу… — См. в воспоминаниях ген. А. Лукомского:

    "Генерал Духонин решил оставаться в Могилеве. И только 18 ноября (1 декабря), получив сведения о движении на Могилев большевистского отряда, он решил выехать в Киев.

    Были поданы автомобили и начали на них нагружать более важные и ценные документы и дела; но местный Совет рабочих и солдатских депутатов воспрепятствовал отъезду; дела были частью уничтожены, частью внесены обратно в штаб.

    Духонин решил оставаться на своем посту до конца…

    Около 12 часов дня 18 ноября (1 декабря), за подписью Духонина, генералу Корнилову была прислана телеграмма, в которой сообщалось, что большевики приближаются к Могилеву и что нам оставаться в Быхове нельзя; что к 6 часам вечера в Быхов будет подан поезд, на котором нам рекомендуется, взяв с собой текинцев, отправиться на Дон.

    Когда генерал Корнилов нам сообщил содержание этой телеграммы, я сказал: "Ну, далеко на этом поезде мы не уедем!"

    После обсуждения вопроса о том, как лучше поступить, все же было решено этим поездом воспользоваться, взяв с собой и текинцев; затем, переодевшись в поезде в штатское платье, на ближайших же станциях слезть и продолжать путь поодиночке, так как, в противном случае, большевики нас выловили бы из этого поезда.

    К 6 часам вечера мы были готовы к отъезду и, текинцы пошли к станции на посадку (лошадей, при коноводах, решено было оставить в Могилеве).

    Но поезд подан не был, и около 8 часов вечера прибыл к нам в Быхов генерального штаба полковник Кусонский, доложивший, что, так как, по полученным сведениям, отряд Крыленко остановится в Орше, а в Могилев прибудет только делегация с генералом Одинцовым во главе и, следовательно, нам не угрожает никакой непосредственной опасности, то генерал Духонин отложил отправку поезда в Быхов и нам надлежит оставаться на месте.

    Генералы Корнилов и Деникин, в очень резких выражениях, сказали полковнику Кусонскому, что генерал Духонин совершенно не понимает обстановку; что он губит и себя, и нас; что мы в Быхове оставаться больше не можем и не советуем задерживаться в Могилеве генералу Духонину.

    Полковник Кусонский уехал на паровозе в Могилев, а генерал Корнилов вызвал нашего коменданта, рассказал ему обстановку и сказал, что нам надо на другой же День, 19 ноября (2 декабря), покинуть Быхов.

    Затем отдал распоряжение немедленно вызвать из Могилева оставшийся там один эскадрон Текинского полка, проверить, как подкованы лошади, и быть готовым к выступлению к вечеру 19 ноября (2 декабря).

    После этого мы совместно стали обсуждать план дальнейших действий.
Генерал Корнилов сказал, что сделать переход верхом почти в 1500 верст в это время года полку будет трудно; что если мы все пойдем с полком, то это обяжет нас быть с ним до конца.

    Генерал Корнилов предложил нам четырем (Деникину, мне. Романовскому и Маркову) отправиться в путь самостоятельно; а он с полком пойдет один" (Архив Русской Революции, издаваемый И.В. Гессеном. Т. 5. — Берлин, 1922. — С. 131–132).

    В кургузой тройке, смазных сапогах, во втором классе едва ползущего "скорого", уезжал Деникин… — См. в воспоминаниях ген. А. Лукомского:

    Попрощавшись с генералом Корниловым и вручив коменданту документы об освобождении нас из-под ареста, мы отправились на его квартиру. Там мы переоделись.

    Романовский превратился в прапорщика инженерных войск; Марков надел солдатскую форму. Деникин и я переоделись в штатское. Я сбрил усы и бороду. Соответствующие документы и паспорта были приготовлены заранее.

    Пожелав друг другу счастливого пути, мы расстались: Романовский* и Марков отправились на вокзал; Деникин остался на квартире коменданта в ожидании вечернего поезда, а я, надев полушубок и темные очки, пошел в город" (Указ. соч. — С. 132–133).

*) РОМАНОВСКИЙ Иван Павлович (1877–1920) — генерал-лейтенант Генштаба; в 1917 г. — начальник штаба у Корнилова в 8-й армии, затем после 18 июля, когда Корнилов стал Верховным Главнокомандующим, — генерал-квартирмейстер Генштаба; был арестован как активный участник "Корниловского мятежа"; с декабря 1917 г. начальник строевого отдела штаба Добровольческой армии, в формировании которой после бегства на Дон принимал непосредственное участие, с 2 февраля 1918 г. — начальник штаба Добровольческой армии, с начала 1919 г. по 16 марта 1920 г. — начальник штаба Вооруженных сил Юга России; эвакуировался вместе с Деникиным в Константинополь, где был 5 апреля 1920 г. убит в здании русского посольства поручиком М.А. Харузиным.

    Остальные быховские узники разбежались, кто куда и кто как изловчился. — По постановлению председателя следственной комиссии по "делу Корнилова" главного военного прокурора Шабловского высшие офицеры, арестованные и содержавшиеся первоначально в Могилеве, были переведены в город Быхов, где заключены в здании бывшего католического монастыря. Среди заключенных были генералы Корнилов, Романовский, Лукомский, Кисляков, член 1-й Государственной Думы Аладьин, капитан Братин, полковник Пронин, полковник Новосильцев, есаул Родионов, капитан Соетс, полковник Раснянский, подполковник Роженко и др. Впоследствии туда же были переведены содержавшиеся в Бердичеве генералы Деникин, Марков, Ванновский, Эрдели, Эльснер и Орлов. После падения Временного правительства по распоряжению Шабловского в течение трех недель (до 18 ноября (1 декабря)) были освобождены все заключенные, кроме генералов Корнилова, Деникина, Лукомского, Романовского и Маркова. Высшие офицеры бежали 19 ноября 1917 г.

*) ГУРКО (Ромейко-Гурко) Василий Иосифович (1864–1937) — генерал от кавалерии; в Первую мировую войну командовал сначала дивизией, затем корпусом, армией (Пятой и Особой) и Западным фронтом, с октября 1916 г. по февраль 1917 г. — исполняющий обязанности начальника штаба Верховного Главнокомандующего; оставаясь убежденным сторонником монархии, отказался принять присягу Временному правительству, за что был выслан за границу.

    Еще через час, к заднему крыльцу подкатил бесшумный "Rolls-Royce", изготовленный по специальному заказу великого князя Николая Николаевича*…

    — Верховный комиссар Временного правительства В.Б. Станкевич в своих воспоминаниях передает несколько иную версию событий: "Оставался выбор: или сдаться матросам, которые через несколько часов явятся в Могилев, или уехать. Я, конечно, настаивал на втором.

    Но Духонин возразил, что уехать невозможно уже просто потому, что в его распоряжении нет никаких средств передвижения. Гараж со вчерашнего дня был под влиянием большевиков, тайного Военно-революционного комитета в Могилеве, который отдал приказ, чтобы ни один автомобиль не выезжал за пределы Могилева. <…>

    Но я еще накануне, в предвидении такого положения дел, принял некоторые меры. При содействии комиссара Певзнера я обеспечил приют Духонину в самом Могилеве и, кроме того, выяснил, что в Могилеве помимо штабного имелся еще гараж эвакуированного Варшавского округа путей сообщения. <…>

    Духонин еще продолжал колебаться. Но времени нельзя было тратить, так как днем самый выход из Ставки мог быть затруднителен, — Духонин говорил, что его собственный денщик следил за ним. <…> Около 8 часов я вернулся в гостиницу к Гедройцу и, к моему великому удовлетворению, застал там Духонина, Дитерихса и Рателя. Перекрестов уже раньше простился и отправился домой.

    Поездка была решена. И если бы автомобиль был готов, я не сомневаюсь, Духонин сел бы в него и мы уехали бы. Но приходилось ждать. <…> Но неожиданно изменил свое мнение Дитерихс. До сих пор он также убежденно доказывал необходимость отъезда Духонина, как и я.

    Тут же, в этой полуконспиративной обстановке, он почувствовал что-то противоречащее военной этике. И он упорно и настойчиво стал разубеждать Духонина. Мои возражения, что речь идет о дальнейшей борьбе, о сохранении идеи верховного командования и пр., он парировал указаниями, что Духонин не политический деятель и вне своей Ставки борьбы вести не может. Несмотря на серьезные колебания Духонина, Дитерихс убедил его немедленно вернуться в Ставку" (цит. по кн.: В.Б. Станкевич. Воспоминания. 1914–1919; Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 года. — М., 1994. — С. 161–162).

*) Николай Николаевич (1856–1929) — Великий князь, дядя Государя Императора Николая II; один из наиболее авторитетных и жестких военачальников, с именем которого многие связывали надежды на победу над немцами, в 1914–1915 гг. — Верховный Главнокомандующий, в 1915–1917 гг. — командующий Кавказским фронтом.

    Через восемнадцать часов изуродованный труп Духонина был брошен под товарный вагон… — 20 ноября 1920 г., после прибытия в Ставку отрядов Крыленко, Духонин был зверски убит на вокзале матросами. См. в воспоминаниях ген. А. Лукомского:

    "Как потом стало известно, Крыленко с передовым эшелоном отряда, назначенного для занятия Могилева, прибыл в Ставку 20 ноября (3 декабря).
Генерал Духонин был арестован и на автомобиле отвезен на вокзал, где его ввели в вагон Крыленко.

    Генералу Духонину было сказано, что его отправят в Петроград.

    Но затем матросы, собравшиеся у вагона, потребовали, чтобы он вышел.
Когда генерал Духонин показался на площадке вагона у передней двери, то какой-то матрос почти в упор выстрелил ему в лицо, после чего его подняли на штыки.
Озверевшие матросы били штыками и прикладами тело последнего Верховного Главнокомандующего русской армией (после бегства Керенского генерал Духонин вступил в исполнение должности Верховного Главнокомандующего) и долго еще труп генерала Духонина валялся на железнодорожных путях около вагона нового большевистского главнокомандующего — Крыленко" (Архив Русской Революции. Т. 5. — С. 133)}.

    ...матрос Стебельчук — восемнадцатилетний долговязый парень — угрожая ручной бомбой, не разрешал убирать труп. Толпа, совершившая самосуд, расползлась по вокзалу в поисках других чинов штаба. На перроне, в самом углу у пакгауза, на складном стульчике сидел небольшой человек, с молодым лицом, седыми растрепанными волосами, в серой шинели без погон. Зажавши обеими ладонями голову, он судорожно всхлипывал. Николай Васильевич Крыленко [Крыленко Николай Васильевич (1885–1938) — член РСДРП с 1904 г.; учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета; с января 1918 г. член Всероссийской коллегии по организации и формированию Красной армии, с марта 1918 г. член коллегии Наркомюста, председатель Ревтрибунала с мая 1918 г. По свидетельствам очевидцев, присутствовавший при убийстве Духонина Крыленко пытался не допустить расправы, но не мог ничего сделать] еще в университете отличался слабыми нервами и перешел с медицинского на филологический из-за отвращения к трупам.

    Поплакав, он приехал во дворец и начал разбираться в делах Ставки при помощи нового начальника штаба Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, генерального штаба генерал-лейтенанта и родного брата управляющего делами совнаркома.

    Пролог окончился. Занавес поднялся. Начиналось трагическое русское действо.
Смерть Духонина, равная самоубийству; и в ответ на нее прозвучат и прокатятся по всей России выстрелы Скалона [Скалон Владимир Евстафьевич — генерал, посланный в качестве эксперта на мирные переговоры с Германией, в день приезда в Брест-Литовск, 29 ноября 1917 г., застрелился] (эксперта в Бресте) и Каледина (принца Гамлета и атамана донского казачества). Такова линия усомнившихся и разочарованных. Через год к ним присоединится еще один, чей образ тусклый и загадочный забыт всеми. Для первого вождя восставших терских казаков — генерала Мистулова, покончившего самоубийством в тот день, когда Прохладненские казаки отказались драться, — для Мистулова [Генерал-майор Эльмурза Асланбекович Мистулов (1873–1918), в 1917 г. командир бригады в 5-й Кавказской дивизии, возглавил казачьи отряды в начале июня 1918 г. во время антибольшевистского восстания в Терской Советской республике; был тяжело ранен и вновь принял командование лишь в октябре 1918 г., когда уже невозможно было оказывать серьезное сопротивление успешно наступавшим большевикам; застрелился 7 ноября 1918 г. близ станицы Прохладной] до сих пор не нашлось ни слова, ни слезы.

    Другая линия — борьба до конца. Веря и не веря, проклиная и любя, пройдут герои Великой Армады. Корнилов с его мыслью об «истинном сыне своего отечества»; Алексеев, осторожный, мудрый, скептичный, убежденный, что иначе нельзя, значит, нужно так, как идет; и бог войны, неукротимый Марков [Марков Сергей Леонидович (1878–1918) — по окончании Николаевской академии Генерального штаба в 1904 г. старший адъютант штаба 1-го Сибирского армейского корпуса, затем служил в штабе Варшавского военного округа и в Главном управлении Генерального штаба, с 1911 г. преподавал в Николаевской академии; во время Первой мировой войны был начальником штаба 4-й («Железной») дивизии, которой командовал ген. А. Деникин, с декабря 1915 г. генерал для поручений при командующем 10-й армией; после Февральской революции генерал-квартирмейстер Ставки, начальник штаба Западного и Юго-Западного фронтов; был арестован за участие в «корниловском мятеже», после освобождения — в Добровольческой армии, командовал 1-м офицерским полком, 1-й бригадой и 1-й дивизией; после его гибели 25 июня 1918 г. 1-й офицерский полк получил имя «марковского» (впоследствии создана «марковская» дивизия)]: «Бросайте ученые кабинеты. Ваше счастье в ратном подвиге, на спине прекрасной лошади» (из речи Маркова в академии).

    И третья линия, начатая Бонч-Бруевичем [Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич (1870–1956) — генерал-лейтенант; командующий Могилевским гарнизоном, брат управляющего делами Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича; отказавшись исполнять обязанности начальника штаба Ставки у Духонина, Бонч-Бруевич согласился на этот пост при Крыленко; в дальнейшем: с марта 1918 г. — военный руководитель Высшего Военного Совета; в июне-июле 1919 г. — Начальник Полевого штаба Красной армии; затем — начальник Высшего геодезического управления ВСНХ].

    Русские Моро [МОРО Жан Виктор (1761–1813) — французский генерал; свою военную карьеру начал в 1792 г. под начальством Дюмурье, при завоевании Голландии в 1795 г. командовал правым крылом в армии Пишегрю, с 1796 г. командовал Рейнской и Мозельской армией; заподозренный в измене, вернулся к активной деятельности в должности начальника штаба при армии Шерера и Жубера в Италии; участвовал в перевороте против директории 18 брюмера, после чего командовал Рейнской армией в сражении с австрийцами при Гогенлиндене, где одержал победу; обвиненный в 1804 г. в подготовке заговора Пишегрю и Кадудаля, был приговорен к двухлетнему заключению, но с согласия Наполеона бежал в Испанию, а оттуда в Америку; был призван Александром I для борьбы с Наполеоном в 1813 г., умер 2 сентября от смертельного ранения, полученного 27 августа 1813 г. в сражении под Дрезденом. В 1919 г. в статье «Кольцо сжимается» А. Ветлугин сравнивал с Моро генерала Сытина: «Русский Моро» — предатель Сытин — увлекался бутафорией «железных обхватов на юге» (Жизнь. — № 19.— 15(28) мая. — С. 1; подпись: Д. Денисов)] и Пишегрю [Пишегрю Шарль (1761–1804) — французский генерал; начал службу простым солдатом в 1783 г.; в 1793 г. командовал корпусом в чине дивизионного генерала, в 1874 г. — командующий войсками французов в Нидерландах, в 1795 г. вступил в переговоры с Бурбонами и согласился содействовать их возвращению на французский престол; был заподозрен директорией в измене, удален из армии и назначен посланником в Швецию, но карьере дипломата предпочел уединение в Бельвосском монастыре, в марте 1797 г. был избран в Совет пятисот и стал его президентом, за тайные сношения с Бурбонами был арестован после переворота 4 сентября и сослан в Кайенну, откуда бежал за границу, в 1804 г. вместе с Жоржем Кадудалем прибыл в Париж, замыслив убить первого консула, но был схвачен; найден в своей камере задушенным], Гоши [Гош Лазарь (1768–1797) — французский генерал, чин дивизионного генерала получил в 1793 г. за защиту Дюнкирхена; 22 декабря того же года войска под его командованием разбили австрийцев при Вейссенбурге; в 1797 г. командовал Самбро-Маасской армией] и Дюмурье [Дюмурье Шарль Франсуа (1739–1823) — французский генерал; при Людовике XVI с 1778 г. комендант Шербурга, в 1792 г. был министром иностранных дел; во время войны с Австрией — главнокомандующий центральной армией; в 1792 г. нанес поражение австрийцам при Жемаппе, в 1793 г. проиграл сражение при Неервиндене; вступил в переговоры с Австрией, намереваясь восстановить на троне династию Бурбонов, и перешел в стан австрийцев; умер в Англии в изгнании].

    Русских потомков соблазнил незабываемый звон золотых революционных карьер.
Они сыграли на красную лошадь. Домчит ли?