Приполярный роман

               
   Закончилось построение районного туристического слёта. Торжественно  опустили флаг. Слёт завершил  свою  работу. Медали победителям розданы. Это не правительственные награды, которые с гордостью  носят  на груди. Спортивные медали  вешают  дома на стенку. Есть  возможность  похвастаться перед  друзьями. Меня тоже наградили. Одна медаль – за ориентирование, другая – за туристическую  технику. Не успел снять  награды и упаковать  их  в рюкзак, как ко  мне подошёл  парень  из  соседней команды, представился Аркадием.
- Нас три человека, идём в поход  на Приполярный Урал. Хочешь  пойти с нами?
- Это пеший поход?
- Сначала пешая часть  пути, потом соберём плот из  брёвен и будем сплавляться по  реке Кожим.
- Когда хотите начать?
- Первого  июля.
- Мы не сможем увидеть  открытие Олимпиады в Москве, а как пишут  в газетах, ожидается грандиозное зрелище.
- После Олимпиады в записи много  раз  будут  показывать  и открытие, и закрытие, и сами соревнования.
- Логично. У вас есть опыт  сплава на таких  плотах?
- В прошлом году на Северном Урале сплавлялись  по  реке Вишера.
- У меня нет  опыта таких  сплавов.
- Мне рассказывали, что  ты ходишь  в байдарочные походы, значит,  реку читать  умеешь, а это  самое главное.
- Убедил. Я согласен. Правда, времени на подготовку осталось  две недели.
- У нас всё есть, только  хотим сделать  станковые рюкзаки, трубки алюминиевые для этого имеются. Смог бы ты у себя на заводе договориться на сварку?
- Да, это вопрос решаемый.
- В субботу приезжай ко  мне на Дворцовую, у меня есть  большая ванна. Будем пропитывать  штормовки и штаны. Наш  Борис вычитал где-то про новый пропиточный состав, который выдержит любой дождь.

     Руководитель  похода Аркадий жил  в полуподвальном помещении в здании Главного  Штаба на Дворцовой площади. Его младшему брату Леониду, как дворнику, убирающему площадь, выдали служебную  комнату.
На первый взгляд  показалось  странным: человек закончил  Ленинградский университет,  а работает  дворником. Но  всё объяснялось  просто – нужна была служебная комната для жилья и возможность практиковать английский язык, общаясь  с иностранными туристами.
Открыв дверь  комнаты, я тут же закрыл  её. На полу сидели несколько  человек и курили. Причём дыму было  так много, что  уместно  было  сказать «хоть топор вешай». В помещении витал какой-то своеобразный запах.
В коридор вышел  Аркадий:
-К нам в гости пришли американцы. Пойдём, посидим, покурим. Борис пока ещё не подошёл.
- Я не курю. Да и о  чём мне беседовать с «акулами мирового  империализма»?
-  Это простые американские студенты, никакие они не акулы.
- Там у вас дым коромыслом. Газ  фосген по сравнению с этими «ароматами» - французские духи. Я, лучше, подожду Бориса в коридоре, на диванчике.
Пришёл Борис и  сразу стал готовить в ванне водоотталкивающий раствор  для пропитки палатки и одежды. Мы с Аркадием не вмешивались в этот процесс, подключились  лишь тогда, когда надо  было  развешивать одежду на верёвке в ванной комнате.

     Группа состояла из  четырёх  человек: руководитель Аркадий, фотограф и рыбак Борис, я, ответственный за костёр, и девушка из Челябинска, подруга Аркадия  со  студенческих  времён, которая должна была к нам присоединиться в Вологде. Она отвечала за музыкальное сопровождение похода.
Упаковали три рюкзака: два из  них  - по  сорок восемь  килограммов и один – двадцать  килограммов.  Лёгкий – Борису, он среди нас самый щуплый, в нём самом всего шестьдесят  два килограмма. По упаковке рюкзаков у меня возникли сомнения. В одном из  них  было  питание на маршруте, в другом – всё железо: костровое и тросы для сборки плота. Аркадий предложил мне нести железо. Я вспомнил  старую  притчу, услышанную  ещё в школе инструкторов туризма: все носильщики отказывались  от ноши с хлебом, предназначенным для еды в пути, а один с удовольствием согласился. Каждый день его ноша уменьшалась  и к концу пути уже ничего не весила. А у других  носильщиков вес поклажи не менялся. Зная эту историю, нести одно  железо  мне не хотелось, поэтому предложил  перераспределить  продукты:
- Аркадий, держать  продукты в одном рюкзаке рискованно, лучше разложить  их по  разным местам. В случае потери продуктового рюкзака нам всем придется туго.
- Как я могу потерять  свой рюкзак?
- Как-то в одном лодочном походе по  реке Вуокса во  время прохождения порога лодка перевернулась,  и рюкзак с продуктами выпал. Мы его долго искали и не нашли. Видимо  утонул.
- У меня меню расписано  по  дням, поэтому проще, когда продукты находятся в одном месте.
«На маршруте, - подумал  я, - перераспределим. Не тащить  же мне одному тяжёлый рюкзак, когда остальные будут  идти налегке». Оба рюкзака были неподъёмными. Чтобы впрячься в поклажу, проделывали  следующие манипуляции: садились  на землю, лямки заправляли  на плечи, подтягивали   к себе ноги, а два человека тянули за руки и помогали подняться. 

В Вологде к нам в вагон подсела четвертая участница, Софья и сразу приступила к выполнению своих функций: запела под  гитару «Песню полярных лётчиков» Александра Городницкого.
         «Кожаные куртки, брошенные в угол,
          Тряпкой занавешенное  низкое окно.
          Бродит  за ангарами северная вьюга,
          В маленькой гостинице пусто  и темно».

    Софье было  на вид  лет двадцать  пять, где-то на пару-тройку лет моложе меня. Она была такого хрупкого  телосложения, что я подумал в тот момент, как тяжело  ей будет  переносить  походные трудности. У неё были пышные каштановые волосы, живые глаза, открытое улыбающееся лицо,  она говорила без умолку, но  в то  же время умела слушать. Я отметил, что всё, о чём рассказывал, было  интересно  Софье. Она задавала вопросы, с чем-то соглашалась, с чем-то спорила. У себя дома я не был  так интересен. Там я видел  и чувствовал  снисходительное к себе отношение. А тут, в общении с этой женщиной, я ощущал  себя  интересным для неё собеседником, и меня тянуло  к ней.

    Вот и станция «1952 километр». Выходим из  вагона. Рядом мост  через  реку Кожим. Разговорились  с местным мужичком. Он сказал, что здесь  закрытая зона,  и требуется специальное разрешение на посещение, иначе нас завернут  назад. За разрешением надо  ехать  в районный центр. Тем не менее, он предложил  подбросить  нас в верховье реки на своей лодке ночью, пока никто  не видит. Я был  совсем не против: тащить  на себе тяжёлый рюкзак или плыть в лодке – большая разница.  Ведь  основная задача  маршрута это сплав на плоту, а не хождение с рюкзаками.

    Белая ночь. Природа успокоилась, только  громкий звук мотора разносится по  округе. Не проехали и пяти километров, как нас догнал  на моторке представитель рыбнадзора. То, что это местное начальство, было  заметно  по  поведению  нашего лодочника. Оказалось, что  ловить  рыбу на реке Кожим запрещено и поэтому, на основании какого-то постановления, инспектор изъял  у нас удочки и спиннинг, обещав вернуть в конце похода.

    В меню  было предусмотрено, что  мы будем ловить  рыбу. При подготовке к походу мы полностью  отказались  от различных  жидкостей: вместо  тушёнки – сублимированное мясо, вместо  сгущённого молока – молоко  в порошке, вместо  хлеба – сухари, супы в пакетах. Даже миски не стали брать, их  заменили консервные банки из-под  селёдки. Всё было  нацелено  на то, чтобы уменьшить  вес наших  рюкзаков. Аркадий настаивал  на том, чтобы я выбросил  кусок уротропина, он у нас на заводе использовался для приготовления клея. Наши народные умельцы из  всего найдут  для себя выгоду. Они определили, что  он хорошо  горит при любой погоде, и поэтому брали с собой на рыбалку. Так как я отвечал  за костёр, то решил, что  в походе он не будет  лишним. А выбросить – никогда не поздно. Будущее показало, что  без  уротропина нам было  бы туго – всю неделю  шли дожди.

Лодочник довёз нас только до  порогов. Ему не хотелось  ломать лодку. Но  мы ему были очень  благодарны. Нашей благодарностью  он тоже остался доволен.
Поставили лагерь. Лагерь это громко  сказано – одна палатка и костровище. Вокруг  палатки  густые заросли карликовых  березок, высотой менее метра. Сидим у костра: то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак ; середина белой ночи. Как много здесь  комаров, целые тучи. Закрываешь  тарелку, но  пока ложку с супом несешь ко  рту, в ней оказываются два-три комара. Вылавливать  их  бесполезно – ещё больше окажутся в супе. По этому поводу смеёмся – мясо  в поход  можно  было  не брать, свежее, натуральное летит прямо  в рот. Но  страшнее комаров мелкие мошки. Они облепляют  лицо и открытые части тела, выкусывают  кусочки кожи, образуя поверхностное жжение. Молча смотрим на костёр. Увлекательное зрелище видеть,  как огонь  пожирает  дрова. Ловлю  себя на мысли: нет  ли у меня склонности к пиромании, и тут же её отметаю – в моей жизни  никогда не возникало  желания поджечь  какую-нибудь избёнку или стог сена. Софья берёт  гитару и тихо  поёт  совсем не по  сезону, скорей по  настроению  песню  Городницкого  «Снег».
                «Тихо по  веткам шуршит  снегопад.
                Сучья трещат на костре.
                В эти часы, когда все еще спят,
                Что вспоминается мне?
                Неба таёжного просинь,
                Редкие письма домой...
                В царстве чахоточных сосен
                Быстро сменяется осень
                Долгой полярной зимой.

      Уставшие  не от физической работы, а от  продолжительного дня, идём  в палатку спать. Решили не смотреть  на время, как выспимся, так и двинемся в путь.
      Просыпаюсь  от стука дождя по  крыше палатки. Мои товарищи проснулись  раньше меня, но  из  спальников не вылезали. Порешили, что  надо  завтракать  и выходить  в путь, ведь  дождь  может  идти и день, и два. Да и чего нам бояться, на нас же непромокаемые штормовые костюмы. Утро  выдалось  весёлым и грустным одновременно. Одежда под  воздействием дождя стала покрываться мыльными пузырями, которые лопались  и вновь  образовывались. Мы смеялись, глядя друг  на друга, над  Борисом, который где-то откопал якобы проверенный во  многих  походах  рецепт пропиточного состава. И теперь  мы стали жертвами нашей доверчивости. А грустно – по  понятным причинам – идти в мокрой одежде холодно  и неприятно. Я надел  прямо  на тело  спортивный шерстяной костюм, на ноги – шерстяные носки, а сверху ; промокший брезентовый штормовой костюм. Шерсть  держит тепло  даже мокрая. Рюкзаки и палатка ; из  брезента, значит, они тоже намокли и утяжелились. Если в дождь, сидя в палатке, головой задеть  крышу, то  в этой точке начинает  протекать вода, и уже ничего нельзя сделать.

      После брезентовых  палаток в продаже  появились «палатки-серебрянки», чем-то напоминающие клеёнку, но  в них  было  душно, особенно  в жаркую  погоду.

      Люди нынешнего поколения, возможно, с улыбкой читают  эти строки. Сейчас появились специализированные магазины для туристов и рыбаков, где можно  купить  снаряжение из  самых  современных материалов, которые не пропускают  воду и в то же время дышат. Когда-то рюкзак, придуманный альпинистами братьями Абалаковыми, был  самым современным и являлся предметом гордости своих  обладателей. Хотя он был  не самым удобным. Со  временем верх  стали надшивать, чтобы увеличить  объем рюкзака. Клапан оказался маленьким, пришлось  его заменить на новый, больших  размеров. С увеличением высоты  рюкзака центр тяжести изменился и сместился ближе к плечам туриста. Это было  совсем неплохо, не надо  наклоняться вперёд  при переносе тяжелых  грузов. Следующий шаг – замена брезентовой ткани на синтетическую, более лёгкую  и прочную. Для меня первым этапом  ухода от  брезентовых  тканей стало применение парашютного  шёлка. Из него я сшил  анорак (куртку) и штаны. При сминании анорак умещался в кулаке. Для лыжного  похода в лесной зоне это, для того времени, было  самым лучшим. Снег, упавший с деревьев, не задерживается на одежде. Следующий шаг в совер-шенствовании рюкзака – использование станка (металлической  рамы), на который крепился сам рюкзак. Идея была взята у американцев. Советская промышленность  стала выпускать  упрощённые станковые рюкзаки под  названием «Ермак», но для спортивных  походов его объём был  маловат. Достоинство станкового  рюкзака: не надо  укладывать  вещи так, чтобы мягкая сторона приходилась  к спине. Содержимое можно было не упаковывать,  так как спина не касалась  рюкзака, опора шла только  на поперечные ремни. Ещё один немаловажный момент – между спиной и рюкзаком было  небольшое пространство, что  давало  возможность  для проветривания.
Каждый год в  начале июня в посёлке Лосево Ленинградской области проходили водные соревнования на приз  газеты «Смена», куда съезжались  туристы со  всего Советского  Союза. Здесь  можно  было  увидеть  много  изобретённых  туристами новинок: палатки, байдарки, рюкзаки, катамараны, спальные мешки. Для байдарок и катамаранов использовались  старые,  списанные бухгалтериями, тенты для грузовых  автомобилей «Совтрансавто» синего цвета.

    Прошу простить  мой небольшой экскурс в историю  развития туристического снаряжения. Но людям старшего поколения приятно  будет  вспомнить,  как они в юности с таким примитивным снаряжением совершали походы, в том числе категорийные.

     Целый день  льёт  дождь. Аркадий решил  сократить  путь  и пойти не вдоль петляющей реки, а через  болото. Вёл  по  карте и компасу. Через  некоторое время я не выдержал  и обратился к нему:
- Аркадий, ты постоянно  уходишь  влево, корректируй движение. Считается, что  у многих  людей правая нога делает  чуть  шире шаг, чем левая. В лесу, когда нет визуальной привязки, человек может  оказаться в той же точке, где проходил  раньше.

      Я так пространно объяснял, вероятно, для того, чтобы перед  Софьей выглядеть  умелым туристом. Сработал  опыт  соревнований  по  ориентированию. Доводилось  участвовать  и в дневных, и в ночных  соревнованиях, и в летних, и в зимних, и в том числе, когда на старте на просмотр карты с обозначением следующего этапа даётся одна минута. За это время надо  запомнить  расположение другого этапа, тропинки, направление и ландшафт. Мне всё это было  знакомо. Когда Аркадий смотрел  на карту, я подсматривал.

Вечерело. Пора было  ставить  палатку. Но  не в болоте же её устанавливать. Все устали. Целый день  идти по  водянистому мху под  дождём с тяжёлым рюкзаком совсем не просто. Ноги вязнут. Сил  не осталось  нисколько. Хотелось  упасть  и не вставать, но  негде было  даже присесть отдохнуть. Никаких разговоров. Одна мысль: скорей бы всё это закончилось! Аркадий смотрит  на карту, сверяет  её с компасом и объявляет: «Идём  прямо». Я не соглашаюсь и показываю рукой на девяносто  градусов вправо. Софья и Борис вопросительно  смотрят  на Аркадия. А я уверенно  добавляю: «Двадцать  минут  - и мы на планируемой точке». Аркадий засомневался: « Как ты можешь  так уверенно  говорить? Ты даже на карту не смотришь,  и компаса у тебя нет». Я продолжаю  настаивать: «Давай сделаем так – идём двадцать  минут, и если не приходим в нужную  точку, возвращаемся сюда. А если пойдём прямо, мы в этих  болотах  завязнем». Софья и Борис еле держались  на ногах  от  усталости. Им явно  не хотелось  идти туда и обратно. Они с надеждой смотрели на Аркадия. Какое решение он примет? Напор, с которым я говорил, подействовал  на него. Он  засомневался в своём решении идти прямо и предложил: «Идём ровно  двадцать  минут  в том направлении, куда ты указал, и если не выходим на нужную точку, возвращаемся. Но если твой эксперимент  окажется неудачным, тебе станет стыдно. Все мы очень  устали».

     Пошли. И действительно,  через двадцать  минут  вышли в нужное место. Тут твёрдая земля, наконец-то можно  поставить  палатку. Я в тот момент подумал: а если бы до  нужной точки надо  было  идти не двадцать  минут, а двадцать  пять? Немного  не дойдя до  места, мы повернули бы назад. А что было бы дальше? Даже думать  об  этом не хотелось.
Аркадий сник. Его самолюбие было  задето. «Влад, забирай карты и компас. У тебя лучше получается», - сказал  он.
Эта история, видимо, не давала покоя Аркадию, и он, значительно  позднее рассказал  её геологам, с которыми мы повстречались. Оказывается, глядя на компас, он не учитывал  магнитное склонение, а на севере эта величина достаточно  большая. Это связано  с тем обстоятельством, что  географический и магнитный полюса не совпадают.

     Утром, во  время завтрака, к берегу причалила весельная лодка. Подошли. У местного  рыбака в лодке была гора рыбы. Мы поприветствовали друг  друга. Борис спросил:
- Что за рыба? И как ты умудрился так много  поймать?
- Хариус. Ловил  на «кораблик».
- Что такое «кораблик»? – Бориса заинтересовала снасть, на которую  можно  поймать  так много  рыбы.
Рыбак показывать  «кораблик» не стал, но  подробно  рассказал о нём. Оказалось, что  Борис не все снасти отдал рыбнадзору. У него остались крючки, грузила, леска, и он сумел  соорудить это чудо  рыбной ловли. Сам «кораблик» был  больше похож  на катамаран – две продольных  палочки, диаметром пять  сантиметров, и две поперечных, диаметром три сантиметра. Всё это сделали из  сухой ёлочки. К этой конструкции привязали камень  в качестве груза, который должен был  притопить  её в воду. К «кораблику» прикрепили леску длиной метров 10-12. А уже к ней через каждые полтора метра Борис подвязывал  леску с грузилом и крючком (как на перемёте). Он  пожертвовал  своим красным шерстяным носком, приладив над  крючком по  три толстых  нитки вместо  червей. Запустил «кораблик» поперёк сильного  потока реки под углом 50-60 градусов. И сразу же стал  вытаскивать. На крючке была рыбина сантиметров 30 в длину. Я загорелся и попросил  Бориса дать  мне по-пробовать поудить. Запустил  в речку «кораблик» и  тут же почувствовал  по  леске, как что-то дёрнулось. Вытащив снасть  на берег увидел, что  на крючках  было  три рыбины. Сразу три хариуса! Совсем неплохо. Решили больше не ловить. На уху хватало, а заготавливать  впрок не имело  смысла  - тащить  на себе не хотелось. От реки далеко  уходить  теперь  уже не будем. Лучше свежей рыбы наловим.

     Пришли на место, откуда должны сплавляться. Перед  нами стояла задача собрать  плот. Но нас ждало  разочарование: все сухие ели туристы-водники спилили до  нас. Остались  только  сухие лиственницы. Я высказал  суждение, что  они нам не подойдут. Плотность  древесины лиственницы значительно  выше плотности ели, плот получится тяжёлым, неуправляемым. Но Аркадий решил, что  вверх  по  реке идти искать  сухостой не имеет  смысла, так как река мелководная, и наш плот не пройдёт, а чуть  ниже по  течению  сушняка мы не видели. С лиственницей оказались  проблемы: пилим сухой ствол – внутри гниль. Поэтому пилить  приходилось  много. Потом спускали вниз  к воде с помощью  верёвок. Тащили вдвоём. Борис искал короткий и упрощённый путь, а Софья командовала: «И-раз, и-раз, и-раз».
Плот, как и ожидалось, утонул. На дно, конечно, не пошёл, но  плыть  на нём было  невозможно. Я смотрел  на затонувший плот и с грустью сознавал, что больше мне на бревенчатых плотах  путешествовать не удастся. В то  время уже  стали применяться надувные плоты ПСН-6 (Плот Спасательный Надувной).

     Аркадий решил, что  сплавляться не получится. Поэтому надо  перебраться через   реку Кожим, а потом по  дороге возвращаться на железнодорожную  станцию. Он сам выбрал  наиболее, на его взгляд,  мелководное место, где можно  безопасно  перейти на другой берег. Я предложил  пойти первым, обвязавшись  верёвкой, а ребята бы страховали меня с её помощью. Если поток воды собьёт с ног, они смогли бы вытащить меня на берег. После того, как я перешёл на противоположный берег, ребята закрепили бы саморазвязывающийся узел  на своей стороне реки. А я на другой стороне привязал бы веревку. Тогда, держась  за натянутую верёвку, как за перила, будет  значительно  легче идти. Так меня учили в школе инструкторов туризма. После неудачного  ориентирования по болоту Аркадий стал  чаще командовать, даже по  мелочам. Он отказался от  моего предложения и распорядился так: я должен был идти с Борисом, держась  за руки, а он, Аркадий, понесёт на плечах  свою  подругу Софью, чтобы не застудить  её в ледяной воде. В плане безопасности это было не самое лучшее решение, но я не стал спорить, так как  Аркадий был внутренне напряжён, и моё возражение  могло бы привести к конфликту. Но  Софья вдруг воспротивилась. Она сказала, что может довериться только  мне. Я удивился, ведь Аркадий был  выше меня ростом и выглядел  физически  сильнее.

     Первыми Аркадий послал  на переправу нас с Софьей без страховки и спасательных  жилетов. Я посадил  её на плечи. Хотя она была лёгкой по  весу, но  на нас были тяжёлые  рюкзаки. И каждый шаг  под  напором мощного  течения давался с трудом, глубина реки была  в некоторых местах  по пояс. Я уже не чувствовал  ног от  холода. Неожиданно посередине реки мы провалились  в яму, где вода достигла моей груди. Но я не упал, продолжал  удерживать  вертикальное положение. Если бы не удержался, скорее всего, мы оба погибли бы  из-за тяжёлых  рюкзаков и отсутствия какой-либо страховки. Наконец, мы добрались до берега и оба рухнули на каменистую  землю. Не было  сил  снять  с себя рюкзак и холодную,  мокрую  одежду. Дождавшись, пока мы закончим переправу, взявшись  за руки, Аркадий и Борис вошли в реку. Зная, где находится яма, они благополучно  обошли её стороной. Я наблюдал  за своими товарищами и мысленно ругал  себя за слабость,  ведь из-за нежелания идти на конфликт, я не смог  настоять  на безопасном варианте и согласился на рискованный переход реки, при котором любой из  нас мог  погибнуть.
- Софья, ты первая женщина, которую я ношу на руках. Я даже жену никогда на руках  не носил.
- Надеюсь, это было не слишком  обременительно? У меня в этот момент  голова кружилась  от  счастья. Не знаю, почувствовал  ли  ты это? Мне было  очень приятно  ощущать твою уверенность и твои сильные руки. Ты мой герой!
После её слов я почувствовал, что  мне хочется опекать её, оберегать и заботиться. Возникло  ощущение притяжения к ней…

     Поставили лагерь  и стали сушиться форсированным способом. Для этого, чтобы быстро  высушить, например, брюки, в штанины вставляются крестообразные распорки из  тонких  палочек. Длинная палка просовывается через  кресты и подвешивается над  костром. Поясная часть брюк захватывает  горячий дым, который выходит  через  штанины. Сушка происходит  очень  быстро. При такой методике можно  сушить  одежду даже под  дождём.   
Решили сделать  днёвку. Сидим у костра. Разговор зашёл о фестивале «Тбилиси-80» ; конкурсе русского  рока. Я о  русском роке ничего не слышал. В домах культуры играли зарубежный рок, снабжая его русскими текстами. Оказывается, наш  питерский рокер Борис Гребенщиков тоже принял  участие в этом фестивале, но  за плохое поведение был  исключен из  списка конкурсантов. Аркадий учился с Гребенщиковым в одной группе Университета на математическом. Я поёрничал  по  этому поводу: «Кого же готовит ваш  Университет? Один  математик стал дворником, другой – музыкантом, а тебя отправили на завод  фанеру делать».

    Вспоминая то  далёкое время восьмидесятых, я сравниваю  нас и современных  молодых  людей. Нынешняя молодёжь говорит, что  в советское время с западными странами у нас существовал  «железный занавес», в результате чего мы не могли пользоваться благами западной цивилизации. Не могу согласиться с тем, что  занавес был  действительно  «железным», надо  было  только  встать  с дивана и подойти к нужным людям. А эти люди всегда о себе давали знать. Приведу пример: в разговоре с приятелем (он был  коллекционером зарубежных  виниловых  дисков) я высказался, что  по  «вражьему радио» услышал о  выходе  на Западе нового  альбома британской группы «Led Zeppelin» «Лестница в небо», и меня поразила композиция с одноименным названием этого диска. Мой приятель  поблагодарил  за информацию, а через  неделю  при встрече он мне сказал: «Покупай бутылку, с меня закуска, и пойдём ко  мне слушать  «Лестницу в небо». Простой коллекционер, никакой связи с заграницей. Всё делалось  через  активных  людей, которых называли фарцовщиками. Самое модное на Западе – одежду,  парфюм, зонтики, парики – через  этих  ребят  всё можно  было  достать.

     Значительно  позднее мне довелось  побывать на персональной художественной выставке знаменитого путешественника Фёдора Конюхова. Одна из  картин называлась «Лестница в небо». Я связываю  это  название с музыкальным произведением популярной группы, так как по  вертикальным брускам рамки были вырезаны из  древесины две электрогитары рок-музыкантов. А на самом полотне изображена деревянная лестница, направленная  в небо, уходящая  за рамки картины. Фёдор ; православный священник, и в этой связи  в  картине я увидел  символ, изображающий стремление нашей души выйти из  привычных  рамок и возвыситься над  обыденностью, слившись с замечательной  музыкой. Каждый волен трактовать  картину по-своему, но  мне видится именно  так.
Почувствовав усталость после тяжёлого перехода через  реку и продолжительных  разговоров, мы пошли спать  в палатку. Когда ребята уснули, Софья попросила меня сделать  массаж  спины. Она легла передо  мной, оголив спину. Я коснулся ладонями её тела и почувствовал,  как она вздрогнула. Мои пальцы, соприкасаясь  с её нежной кожей, словно  впитывали её импульсы и передавали ей моё лихорадочное желание. Я прильнул  к ней и поцеловал  тонкую  шею. Мои поцелуи опускались  всё ниже и ниже. Софья приспустила свои трусики, и я увидел  в полумраке палатки её сверкающие белизной ягодицы. Я не сдержался,  и наши тела слились.

     Утром, когда я пошёл к реке умываться, увидел поджидающую  меня Софью. Она ласково  улыбнулась  и сказала, что  вчера вечером у меня при прикосновении к ней дрожали руки.
Отдыхаем после двух часов пути по  ущелью. Аркадий говорит:
- Перед нами  самая высокая гора на Урале. Называется НАродная.
- НарОдная, - поправил  Борис.
- Нет, ударение ставится на первый слог. Приполярный Урал - это самая высокая область Уральских гор.
Борис рассуждает:
- За трое суток до  вершины добраться вполне можно.
- Если от основания до  вершины без  рюкзаков – то можно  дойти и за один день, - уточнил  Аркадий.
- Если без  рюкзаков, я бы за один час добежал  до  вершины, - пошутил я, включаясь  в разговор.
Аркадий оживился:
- Спорим на бутылку коньяка, что  за час не успеешь!
Мне показалось, что  в этом, на первый взгляд, стопроцентно проигрышном для меня споре, Аркадий хотел  реабилитироваться перед  Софьей и унизить  меня.
И вот мы втроём на старте: Аркадий, Софья и я. Все трое выставляем на часах  одинаковое время. Условия: после прикосновения рукой к геологическому знаку секундомер останавливается. Софья остаётся на старте. Для чистоты эксперимента Аркадий побежит вместе со  мной.

      Уральские горы – старые горы и представляют  собой словно  насыпанную  груду камней. Под ногами даже большие камни неустойчиво раскачивались,  и приходилось  опираться на руки, перемещаясь на четвереньках. Темп я взял  неплохой. Пошёл в отрыв от Аркадия, всё дальше и дальше уходя от него. Мною двигал азарт, что свойственно каждому спортсмену, вышедшему на состязание. Вдруг  сзади услышал  голос Аркадия: «Постой, я, кажется, сломал  ногу». Спускаюсь к нему. При  таком скоростном подъеме это  вполне могло  случиться. Всё в порядке, никаких  переломов. Он  тяжело  дышал, и я понял, что  просто  таким хитрым способом он решил  сделать  себе передышку. Я следил  за временем, соотнося его с не пройденным мной расстоянием до  вершины, и понимал, что  успеваю  уложиться в один час. Когда мне оставалось всего четыре метра до  геологического  знака, вновь услышал снизу голос Аркадия: «Постой! Посмотри вон туда! – он показывал  рукой на склон горы. - Там пещера, а рядом с ней стоит человек! Видишь?» Я пристально вглядывался в указанном  им направлении, но  ничего не видел. «Приглядись получше!», - не унимался Аркадий. Понимаю, что  тут  что-то не так, отмахиваюсь  от него рукой и дотрагиваюсь  до  геологического знака. Аркадий смеётся:
« Ты опоздал  на 12 секунд!». Вот, оказывается, для чего он меня отвлекал.
Поведение человека в походе отличается от поведения его в обычной жизни. От усталости «внутренние тормоза» перестают  держать, и он проявляется в полной мере, в истинном свете своей сущности.
      Возвращаясь в лагерь, Софья заметила в пойме горной речушки целые плантации родиолы розовой. По своим свойствам она близка к женьшеню. Я слышал, что  это  растение произрастает  на Алтае. А тут, на Приполярном Урале его такое множество! Стали собирать  корешки, потому что  только  они представляют  собой ценность для изготовления спиртовых  настоек.

     Двигаясь  вдоль реки Балбанью, притока Кожима, мы вышли к старателям. Обрадовались: несколько  дней не встречали ни одного человека, а тут - целая артель. Они обрадовались не меньше нашего. Разговорились. Старатели расспрашивали нас о том, что делается на Большой земле. А мы интересовались  как они живут, как добывают золото. Артель  работает  уже много  лет. У ребят это уже  третий прииск. Я тогда отметил для себя, что  у них настоящие коммунистические отношения, в том понимании, каким я представлял себе  коммунизм. Зарплаты для всех  одинаковые – 1200 рублей (при средней оплате труда  по  стране  в 150  рублей). Все деньги идут  на сберкнижку, а «живых» денег у них  нет. Посмеялись. Сказали, что  только  у мастера есть  деньги. Спрашиваю  его:
- Зачем тебе деньги?
- Да у меня всего-то два пятака, - улыбается он.
- И зачем тебе пять  копеек?- удивился я.
- Когда кукушка закукует, зажимаю  пятак в кулак и загадываю  желание.
- А второй пятак зачем? – не унимаюсь я.
- А вдруг  потеряю  первый.
- Да, пошутить  вы, ребята, здоровЫ.

      Даже повар, которого взяли из  сочинского  ресторана, тоже получает 1200 руб. Но, кроме того, что  он готовит еду,  так ещё и разводит  поросят, кур, выращивает зелень. Все бульдозеристы работают  весь сезон по  двенадцать  часов в день без  выходных. Ремонт  техники – вне рабочего времени. Однажды приехал  к ним работать  бульдозерист с двадцатилетним стажем и стал  делать  ремонт в рабочее время. Сделали предупреждение. А когда это  повторилось, сказали, что он должен улететь  первым же вертолётом. Уволили без  начальства и профсоюзов. Все решения в артели принимаются коллективно.
Я высказал предположение:
- Вы много  работаете, зато отпуск несколько  месяцев, и, наверняка, едете отдыхать  на Черное море.
- Да, едем к морю. Но  зимой купаться в море не приходится. Ведь рабочий сезон у нас только  летом. Да и много отдыхать не удаётся: детям надо  учиться в школе. Возвращаемся домой в Воркуту.
- Почему у вас в артели нет  женщин?
Мастер участка вновь  подключился к разговору:
- Всё зло в жизни от женщин: пьянство, драки и так далее. Поэтому мы договорились, что  наши жёны будут  жить  в городе.
А я считал, что  женщина – это любовь, оказывается, не все так дума-ют. А, может, мастер так пошутил?
Старатели, с их  слов, приехав в тайгу, предполагали, что  поработают 2-3 года, заработают  денег и уедут  к себе домой. Но  пожив дома, они вновь  возвращались  в артель. Здесь  взаимоотношения между людьми совсем другие, лучше, чем даже у родственников на Большой земле.

    Софья подошла к бульдозеристам и стала с гордостью  рассказывать, что эти  бульдозеры разрабатывались у них в конструкторском бюро, и она тоже принимала участие в их проектировании. Старатели оживились  и поведали, что вся техника, которая приходит  с Челябинского  тракторного  завода не подходит  к условиям Севера и её приходится дорабатывать. Два бульдозериста стали показывать  Софье, в каких  местах  они усиливают  и укрепляют  узлы. Проверка качества тракторов проводилась в средней полосе России, и возможно, оценка качества была высокой. Но в условиях  Севера климат  и режимы работы жёстче, и поэтому от техники требуется высочайшая надёжность.

    Не злоупотребляя гостеприимством старателей, мы засобирались  в  дорогу, хотя было  интересно  послушать  разговоры об их  жизни. Да и мы для них  были интересными собеседниками. Но  в наших  рядах  была женщина, а это  могло  изменить  принятый здесь  порядок.

     Прошли примерно  три километра. Вдалеке увидели двух  человек. Подошли, поздоровались  с ними за руки.
- Как Питер живёт?
- Почему вы решили, что  мы из  Ленинграда?
- В наших  краях люди, в основном, появляются из  двух  городов – из  Питера и из  Москвы. Москвичи прошли бы мимо, а вы, увидев нас издалека, подошли и поздоровались  за руки.
Мы, представляющие свои города, ответственны за их  репутацию. Своими необдуманными поступками мы можем навредить  имиджу любимого  города. Вспомнился рассказ полярника, услышанный в школе инструкторов туризма,  о том, как их  на дрейфующей льдине посетила группа туристов из  Москвы под  руководством Дмитрия Шпаро. Тогда Шпаро  нехорошо пошутил  с ребятами:
- Какие вы полярники! Спрятались  в палатках  от  непогоды. Вот мы – полярники, прибежали к вам в двадцатитрёхрублёвых польских  ботинках.
- Вы бегаете, а мы работаем.
И прогнали незваных  гостей.
Шутка Шпаро  не была принята полярниками, эта фраза показалась  оскорбительной для них. Жители и работники Севера находятся в непростых  климатических  условиях,  и они заслуживают  к себе особого уважения.
Наши двое новых  знакомых  оказались  геологами, определяющими возможность  промышленной добычи золота.
- Куда вы идёте? – спросили они нас.
- На станцию «1952 километр», а оттуда на поезд – и  домой.
- Зачем вам с такими тяжёлыми рюкзаками тащиться пешком? К нам должен на днях  прилететь  вертолёт, на нём и улетите. А пока поживёте у нас.
- А начальство  не будет  против?
- Я поговорю  с Сергеем Петровичем,- сказал  один из  геологов, - думаю, что  он не будет  возражать. У нас новые люди – большая редкость.
Мы согласились. Лететь  на вертолёте лучше, чем идти пешком с рюкзаками. Хотя, если так рассуждать, проще дома лежать  на диване и смотреть  по  телевизору «Клуб путешествий», чем кормить  комаров в тайге. И зачем люди ходят  в походы? На этот вопрос, наверняка, у каждого будет свой ответ.
Поселились в бараке, в комнате, где жил  один молодой парень, недавно  закончивший горный техникум. Расстелили спальники прямо  на полу. Кровать  была только  у хозяина комнаты - Кости. Софья взяла гитару и запела песню  Городницкого «Над  Канадой».
                «Над Канадой, над Канадой солнце низкое садится.
                Мне уснуть давно бы надо, только что-то мне не спится.
                Над Канадой небо сине, меж берез дожди косые.
                Хоть похоже на Россию, только все же не Россия».

     К нам в комнату пришла единственная женщина в геологической партии фельдшер Марина, интересная, эрудированная, говорила без умолку о театре, музыке, литературе. Я обратил  внимание на её фразу: «Вы не думайте, что  если я здесь  единственная женщина, то  доступна для всех. Я дружу только  с руководителями  геологических  партий».

     К зданию  подъехал вездеход, и в комнату вошёл  высокий парень  лет  двадцати пяти: «Марина, меня прислал Николай Павлович, у него сегодня день рождения, и он просит тебя приехать  и украсить  его торжество». Марина ушла, а Костя, усмехаясь, пояснил: «Николай Павлович – это начальник соседней партии, и в этом сезоне, насколько  я помню, празднует  свой день  рождения уже в четвертый раз».

     Вертолета всё не было, а погода ухудшалась. Небо  заволокло густыми тяжёлыми тучами. Нам предложили питаться в столовой вместе с геологами. Чтобы чувствовать  себя полезным членом общества, я стал  колоть дрова для печки.
Все члены нашей команды сидели в комнате, как вдруг широко  распахнулась  дверь,  и вошёл хозяин комнаты Костя и с ним ещё двое геологов. Сели напротив Софьи. Костя молчал, а двое его приятелей наперебой стали рассказывать какой он хороший человек и богатый жених. Я не сразу сообразил, что  они пришли сватать Софью за своего друга. Заметил ехидный взгляд Аркадия, обращенный на меня, который как бы говорил: «Ты у меня увёл подругу, а сейчас её уведут  у тебя. И поделом тебе». Софья повернула голову в мою  сторону, словно ища защиты. Я не реагировал – она должна сама сделать  выбор, и решение принимать ей одной. Чувствовалось, что  ребята пришли с серьёзными намерениями, а не ради прикола. Косте было  лет девятнадцать, сразу после окончания техникума он был  направлен на работу на Приполярный Урал. Костя сидел  напряжённо на табурете с прямой спиной, что  ему было  не свойственно, и в тревожном ожидании смотрел  на Софью. Она пришла в себя и не обращая внимания на сватов, обратилась к жениху:
- Костя, ты хороший парень, молодой ещё, не служил  в армии. А я значительно старше тебя, повидавшая  уже взрослой жизни. В семейной жизни разница в возрасте много  значит, муж  должен быть  главой семьи, а так как я опытней тебя, мне захочется взять  эту роль на себя. Ты от этого будешь  страдать и злиться на меня. И настанет  момент, когда мы уже не сможем быть  вместе.
- А я верю, что  у нас будет  всё хорошо.
- Костя, мы ещё слишком мало  знакомы. Я предлагаю  обменяться адресами, переписываться, чтобы лучше узнать  друг  друга. И если почувствуем, что  нам надо  быть  вместе, тогда поженимся. Договорились?
- Договорились, - выдохнул Костя. Он выглядел  опечаленным, но  не расставшимся с надеждой.
     После этих слов в глазах Аркадия читалось  плохо  скрываемое торжество.
Среди ночи меня разбудил  громкий стук захлопнувшейся двери. Белой ночью  не обязательно  включать  свет, всё видно  без освещения. Увидел, что  Кости на кровати нет, а ещё исчезло висевшее на стенке ружьё. Через  несколько  минут  на улице раздался выстрел. Я разбудил  Бориса и объяснил   ситуацию. Проснулись  Аркадий и Софья. Втроём побежали на улицу искать Костю. Аркадий остался в комнате. Покричали, но  никто  не отозвался. Вернулись  назад. Аркадий успокаивал  нас: «Ничего страшного, ложитесь  спать. К утру страдания юного Вертера закончатся. Утром ему идти на работу, а работа лечит». Несмотря на цинизм Аркадия, история юного  Вертера в сентиментальном романе Иоганна Гёте, из-за любви покончившего жизнь самоубийством, застрелив себя, и нынешняя Костина душевная трагедия показались  мне чем-то схожими. Софья не соглашалась с Аркадием: « Костя был  в подавленном состоянии после сватовства, возможно,  он стрелялся, не пошёл  же он с ружьём ночью  на охоту. Может  он истекает  кровью,  и мы успеем его спасти». Я поддержал  Софью: «Надо  идти искать  его и подключить геологов». Но тут  дверь открывается… и входит  Костя. Ничего не объясняя, он, молча, лёг  на кровать, отвернувшись  лицом к стенке.

     Туман сгущался. В десяти метрах  человека уже было  невозможно разглядеть. Прилёт  вертолёта задерживался. В столовой заканчивались  запасы еды. Наши ребята пошли ловить  рыбу к ужину на реку Балбанью, чтобы хоть как-то  помочь геологам. А я после ночных  поисков Кости простудился и поэтому остался лежать  в спальнике. Костя с работы пришёл  раньше обычного,  и я обратился к нему:
- Покажи золото. Ты, наверняка, его припрятал  для себя.
- У меня нет  никакого  золота. Когда мы на вертолёте прилетаем на железнодорожную  станцию, нас там тщательно  обыскивают. Если найдут – сразу в тюрьму. Поэтому никто  не рискует.
- Я буду сожалеть. Побывать  в таких  местах  и не увидеть  золото -  обидно.
- Никто  из  геологов не скажет, что  у него есть  золото, даже если он его припрятал. Потому что, если кого-то  прихватят, то  он может  выдать  остальных.
Видимо, в моём лице было  что-то  такое, что  Костя смягчился, закрыл входную  дверь, распорол  свой ватный матрац и вытащил  небольшой мешочек. Развязал  его, и я увидел  золото. Это оказался песок жёлтого цвета, матовый, а вовсе не блестящий, как я думал  раньше. Костя взял  из  моих  рук мешочек и зашил  его в матрац. Я думаю, что  ему очень  хотелось  поделиться своей тайной, и он выбрал  меня, видимо, испытывая  ко  мне доверие. Разумеется,  я никому не рассказал  о золоте.
На улице встретил  геолога. Он  сообщил, что  завтра прилетит вертолёт. Я возразил:
- В таком густом тумане вертолёты не летают.
- Радист  передал  по  рации большому начальству, что  у нас кончилась еда, остались  только  чёрные сухари. А это значит, что  вертолёт  прилетит при любой погоде.

     Меня поразил тот факт, что  у геологов заканчивалось питание, а они нас уже почти неделю  кормили бесплатно и ни  разу не попрекнули.
Действительно, на следующий день в небе послышался шум вертолёта. Но мы его увидели только тогда, когда он уже приземлился, настолько  плотным был  туман. Мы помогли выгрузить  ящики, мешки с продуктами, закинули свои рюкзаки и тепло  попрощались  с геологами. Я не верил, что можно  в таком тумане долететь до  станции. Но  успокаивало  то, что если вертолётчики смогли прилететь к нам, то  и обратно  доберутся. Первый раз  в жизни мне довелось  лететь  на вертолёте. Его трясло  так, что  казалось,  он вот-вот рассыплется на мелкие куски. Посмотрел  в окно,  и стало  жутко – вертолёт летел  над  долиной между гор, едва не касаясь  верхушек деревьев. Казалось, что  если встретится дерево  чуть  выше других, мы обязательно  за него зацепимся. От увиденного мне стало  страшно. Я отвернулся от окна и стал  молиться. Взглянул  на своих  товарищей: Аркадий сидел  ссутулившись и, не отрывая взгляд,  смотрел  на свои ботинки, Борис уткнулся лицом в рюкзак, словно  собираясь  уснуть,  а Софья вцепилась  побелевшими пальцами в моё плечо, её бил нервный озноб. К человеку приходит страх тогда, когда его судьба зависит не от него самого.

      Вот и закончился поход. Какую  оценку можно  ему поставить? Сплав не состоялся. Плохая подготовка. Много ошибок. Необоснованные риски: при ориентировании по  болоту, переправе через  реку, при скоростном подъёме в гору. В этом, отчасти, была и моя вина – я не принимал  решения, но  малодушничал  и соглашался.

      Ждём поезд. Я отошел. И увидел  трёх своих  разговаривающих  товарищей со  стороны. На мгновение показалось, что  это не три разных  человека, а нечто… единое… целое.

      Дома жена, встречая, прямо  у порога сообщила: «Я достала два билета на концерт  Городницкого в клубе бардовской песни».
На концерте в исполнении Городницкого звучали и те песни, что  пела Софья в походе. Во время последней песни весь зал  встал  и запел  вместе с автором:
                Когда на сеpдце тяжесть и холодно в гpуди,
                К ступеням Эpмитажа ты в сумеpки пpиди,
                Где без питья и хлеба, забытые в веках,
                Атланты деpжат небо на каменных pуках.
                Атланты деpжат небо на каменных pуках.
Я мысленно  вернулся в детство, когда на уроке пения под  аккомпанемент  учительского  аккордеона  мы пели эту песню. Людям свойственно возвращаться в мыслях к своему прошлому.

      Где-то через  месяц после возвращения с Приполярного  Урала в почтовом ящике я нашёл  письмо от Софьи, где было  коротко  написано: «Скучаю, хочу приехать  к тебе в Ленинград». Возможно, она уже звонила по  телефону, но  если трубку взяла жена или тёща, они не сообщили мне о  её звонке. Я отправил  Софье открытку, где также коротко  написал: « Приезжай, мы с женой будем рады тебя видеть». Больше Софья не писала и не звонила.
Через  три года случайно  встретил в автобусе Аркадия, который сообщил  новость – год  назад  Софья вышла замуж  за перспективного  учёного, счастлива и ждёт ребенка.