Первый шахтерский день. Часть первая

Если бы кто-нибудь раньше сказал, что буду работать под землей, на глубине около километра, я бы покрутил пальцем у виска и счел бы собеседника сумасшедшим. Но жизнь наша непредсказуема и поэтому волею судьбы я оказался на шахте с гордым названием, имеющим отношение к заветам ленинской молодежи.
 Работать я решил на самом лучшем добычном участке и, откровенно говоря, погнался за длинным рублем, абсолютно не имея понятия, с чем мне придется столкнуться.
 10 мая 2011 года я переступил порог нарядной 4- го участка и сразу оказался в атмосфере нервозности и страха. Быстро пробежав по лицам сидящих на стульях рабочих, я прочел на их них следы утреннего тяжелого похмелья и плохо скрываемую усталость от раннего подъема, когда остатки царства Морфея еще держат цепкими клещами любителей поспать. Если многие выдающиеся личности входили в зал под барабанную дробь, то мне выпало пройти под другой звук, менее помпезный и в то же время более жуткий. Могучий человек с видом медведя Балу из одноименной повести с силой ударил трубкой дискового телефона о стол, и составные части сего аппарата разлетелись, как осколки ручной гранаты. Далее последовал отборный мат, который вряд ли можно отыскать в словаре Даля, да и солисту группы «Ленинград» стоило бы поучиться витиеватости и изысканности нецензурных выражений.
 В основном мужчина со ртом, полным золотых зубов, кричал о том, что насильственно лишит девственности и безвозмездно изменит пол провинившихся работников ночной смены.
 Я подумал, что сделал непоправимую ошибку, связав свою жизнь с работой, где меня могут так унизить. Но все же я был храбр, как обезумевший баран, поэтому вида не подал и положил перед оратором листок – допуск для работы на участке.
Гневно выпучив глаза, Балу вперил взгляд в предложенную ему бумажку. Где- то на задворках своего сознания я подумал, что вот- вот – и он станет читать по слогам: уж так усердно он вспоминал буквенные символы, написанные каллиграфическим почерком начальника отдела кадров. Чувствуя, что в груди рождается нервный смешок, я попросил Бога: « Ну только не это! Пусть он окажется грамотным».
Очевидно, боженька услышал меня: не прошло и полгода, как громадный человек-медведь молвил:
– Машинист подземных установок?
 – Да, – ответил я.
– Ну что ж, пойдешь на ленты.
 Я имел довольно приближенное понятие о вышесказанном, но решил не злить Медведя, ведь знал по опыту, что не стоить дразнить символ русского леса, тыча палкой в его берлогу. Все же мы далеки от индийских фантазий Киплинга, да и я не Маугли.
Балу молвил зычным басом:
– Черкес! Забирай его к себе, в первую смену…обучи как следует всему.
Черкесом оказался знойный брюнет лет 45-ти без намеков лысины или седины. Он знаком указал мне на дверь, и мы вышли из душного кабинета, пропитанного запахом пота и свежего перегара.
Черкес направил меня на Пятую ленту. Выражаясь нормальным языком, я должен был обслуживать ленточный конвейер 1л – 1000.
После наряда все вышли покурить, но мне было чужда эта пагубная привычка, поэтому я сразу пошел переодеваться. Раздевалка находилась на 4- м этаже, я не спеша разделся и с удивлением увидел, что в углу просторного зала сидит женщина средних лет и совсем не смущается от моей наготы. Да что там говорить раздевалка была полна мужиков в чем мать родила, деловито и привычно снующих туда- сюда. Как потом выяснилось, это была банщица. Не знаю, что побудило ее выбрать такую работу, но не думаю, что это способствовало укреплению ее семейной жизни. Хоть и был я мальчиком впечатлительным, все же не стал утруждать себя морально- этическими размышлениями.
Облачившись в свою униформу и водрузив на голову каску, я пересек узкую галерею и подошел к окошкам ламповой. Работницы были в большинстве своем молодыми, весело щебетали и смеялись. Остановившись у амбразуры с надписью «Участок № 4», я назвал свой табельный номер…В этот момент ламповщицы дружно посмотрели на меня без всякого стеснения стали наперебой обсуждать мои достоинства и недостатки.
– Ой, какой красавчик! Губастенький! Наверное, женат…
– Да, ладно, не в моем вкусе.
Ко мне шаркающим шагом приблизилась ответственная за наш участок и наклонилась предо мной, блеснув декольте, в глубине которого я мог утонуть, хоть и плаваю неплохо.
Улыбнувшись мне и цокнув языком, она сунула мне цилиндр самоспасателя и головной светильник.
 
 Я поспешил ретироваться с таких смотрин и, наспех прицепив лампу к брючному ремню, отправился к стволу. Там уже царил ужасный беспорядок, звучали матерные выражения и намечался настоящий бунт. Никто не хотел ждать своей очереди, все стремились побыстрее сесть в грузолюдскую клеть (лифт), поэтому в меру своей наглости и силы напирали. Я оказался в ужасном водовороте событий, было очень- очень тесно, иногда мне казалось, что ребра мои будут сломаны. Когда-то я читал о Ходынской трагедии при коронации Николая Второго. Так вот, вероятно, государевы подарки тут раздавали ежедневно, ибо подобное творилось каждое утро.
 Я чувствовал себя игроком в американский футбол. Во мне проснулась злость и, будучи крепким и подготовленным физически, я все- таки проторил себе дорогу к заветному лифту.