Повторный визит

ПОВТОРНЫЙ  ВИЗИТ

Александр Широбоков


      На закате далёкой от нас и, несомненно, желанной бы сегодня хрущёвской оттепели, в двадцати двух метровой ленинградской коммуналке  временно поселились трое  моих студенческих приятелей из Куйбышева. С моей помощью и, главное, благодаря  моему отчиму,  профессору и зав.кафедрой строительного института, ребята совершили невероятный и на зависть многим переход из строительного куйбышевского института КИСИ в ленинградский ЛИСИ.   И из переполненного общежития - в мою светлую ленинградскую коммуналку на шестом этаже. Чтобы  не пересказывать уже написанное*, сообщу вкратце о нашей жизни.

 А жили мы весело, но вначале довольно голодно, пока я не предложил питаться добытыми с помощью пневматики голубями. Приятелей было трое: статный Володя Михайлов – Виль, горбоносый, тощий и изогнутый, как интеграл – Володя Никулин – Никульби,  а также гордость министра образования Татарстана – Коля, он же Келя.  Келя был единственный из всех  воспитанников татарских дет. домов,  кого не убили в бандитских разборках и не посадили  в юном возрасте. Келя обучался до перевода в Ленинград на третьем курсе в КИСИ и министр при инспекции высших учебных заведений с умиленным лицом  всегда обнимал Келю при встрече, как любимого племянника.

         Как-то раз, когда голубиный суп и жаркое из голубей порядком поднадоели,  и кое-какие деньги от родителей у нас появились, мною было предложено культурное мероприятие, а именно, посещение шашлычной на Садовой улице, что рядом с Никольским Собором. Тут и осмотр архитектурного памятника в виде Собора, правда, издалека, и  гастрономическая экскурсия в шашлычную, уже вблизи… Эту шашлычную я запомнил ещё до отъезда в Куйбышев год назад.
 
       Год назад, закатным вечером лета 62-го года,  незадолго до  вступительных экзаменов в институт, я прогуливался с девушкой Таней.  Свидание было назначено на седьмой линии Васильевского острова – местном Бродвее, около кинотеатра Балтика.
 
       Как хорошо было гулять с девушкой, с любой, не только с Таней, по Васильевскому острову! Только мы отошли от Балтики и  пересекли Большой проспект, сразу слева – загадочная приземистая галерея Андреевского рынка, справа – старинный доходный дом с не менее старинной аптекой Пеля на втором этаже.

.    Ещё немного - и гранитная набережная Невы. Левее – Академия Художеств со сфинксами напротив, у невской воды. Потом  Соловьёвский сад, Любуйся – не хочу! Но мне было не до этих красот. Я шёл рядом с Таней, - под ручку ходить было не модно и, кстати, немного боязно, шёл и любовался Таней. Стройные ножки в светлых гольфах, туфельках с ремешком, лёгкая расклёшенная юбка до колен, какая – то кофточка и длинная шея с головой украшенной  замысловатой супермодной Бабеттой. Из -  под причёски смотрели оттенённые загадочные зелёные глаза…


       Куда мне было до неё! Начищенные в кабинке у чистильщика на углу за десять копеек чёрные узконосые ботинки, невзрачный серый костюм, рубашка с галстуком боло. Тогда я не знал название этого аксессуара. По сути своей это был обыкновенный шнурок, стянутый на шее пряжкой.  Говорят, что когда-то в Америке лопнувшая верёвка  во время казни даровала преступнику свободу. Одному счастливчику повезло. Потом он с этой петлёй на шее и ходил всю жизнь. Оттуда и мода… Однажды этот шнурок я по дурости выменял за мой изумительный серебряный перстень**.

      За оживлённой беседой, как я помню, ни о чём, мы с Таней перешли Неву по мосту Лейтенанта Шмида, оставили слева от себя Бульвар  Профсоюзов, а справа Морской клуб, потом перешли мостик через Мойку  и,  совсем незаметно по времени, очутились на  Театральной  площади  с Мариинкой - театром оперы и балета им. Кирова.

     - Ты часто бываешь в Мариинке? – с видом завсегдатая поинтересовался я у своей спутницы, - Я тут был, кстати, на «Травиате».

     - Балет что ли? Нет, я здесь не была. Мы с родителями больше любим цирк, - с пугающим простодушием ответила Таня, - А ты часто сюда ходишь?
      - Довольно часто, - уклончиво ответил я, вспоминая своё последнее посещение оперы в шестом классе.

     А мы шли всё дальше и дальше, всё цокали и цокали танины каблучки по асфальту  тротуара.

        - Ой, смотри, Саша, Никольский  Собор! Я недавно на трамвае мимо проезжала, красиво – то как!
     - Ты, Танечка, левее посмотри. Там, за каналом Грибоедова  на  углу Садовой знаменитая шашлычная!  Проголодалась, небось?
   - Я бы с удовольствием сейчас покушала! Это что-то вроде столовой?
          - Да, только подают там не котлеты с водянистым пюре, а шашлыки и цыплят табака. Ещё там можно выпить вина. Портвейна, например. Как ты насчёт вина?
          -Я иногда выпиваю немного, когда мы с родителями и соседями играем в лото или в подкидного дурачка.  Переводного, -  смущённо уточнила она.
       -Играете на деньги?- зачем-то осведомился я.

      Это было почти по Фрейду – вопрос денег меня волновал по мере приближения к шашлычной всё больше и больше. Дело в том, что после расчёта на заводе, где я зарабатывал стаж для поступления в институт, у меня оставалось ещё немного  денег, но больше шести рублей тратить не хотелось – они были последние…

      Шашлычная встретила нас аппетитными запахами, приглушённым шумом голосов и сизоватым табачным дымом. Мне эта атмосфера  была хорошо знакома по предыдущим посещениям. Свободный столик был обнаружен напротив стойки с буфетчицей и  слева от входной двери.

    - Шашлычок? – игриво спросил я Таню.
    - С удовольствием, - серьёзно ответила она.

    У стойки я заказал два шашлыка с гарниром и графинчик портвейна.  Хлеб был на столах в комплектации с горчицей и солью в резной под хрусталь солонке. Карта вин, как и всегда в этом заведении, отсутствовала и была представлена листком в клеточку  из школьной тетрадки. Вниманию посетителей были представлены  две позиции. Под номером один фигурировало вино «Волжское крепкое», на второй позиции находился напиток с завлекающим названием  «Портвейн 777». Для тонких ценителей вин, на листочке, правее наименования, указывалась крепость напитков: 19градусов в первом случае и 18 – во втором.

    Те, кто помнит начало шестидесятых и помнит винные автоматы, наливавшие по копеечным жетонам «Волжское крепкое» в стаканы, тот согласится со мной, что такой креплёной отравой девушку с зелёными глазами и причёской Бабетта   на голове угощать было бы дурным тоном. Эта  борматуха, скорее, подходила бурлаку или грузчику баржи на Волге, с употреблением этого красноватого напитка из ведра, отдуваясь,  через край.
 
Шашлыки были принесены довольно быстро.  Подавались они на продолговатых тарелках, типа селёдочниц. Примерно по десять небольших кусочков ароматного мяса, соседствующих с нарезанным белыми кольцами репчатым луком, политым томатной пастой.  Что и говорить – съедено всё это нами было мгновенно. И графинчик опустел быстро. Портвейном Таня, кстати, не пренебрегала…

   - Ну, ты как, – допив из стаканчика остатки своего портвейна, спросил я свою зеленоглазую спутницу.

Мне хотелось поскорее покинуть это заведение.
 
    -Я бы ещё чего-нибудь съела. Ты тут про цыплёнка говорил? Если что, у меня рубль есть!

Похоже, Таня решила отгулять по полной.  Я обречённо нащупал в кармане брюк несколько рублёвых бумажек – других купюр там уже не могло быть.  Была, правда,  ещё горсть мелочи.
 
     - Один цыплёнок табака, - сказал я буфетчице, доставая у стойки  наличность.

Денег, вроде, хватило. Ещё и оставалось немного…

- И, пожалуй,  двести граммов портвейна! – добавил я равнодушным тоном пресыщенного едока, вытаскивая мелочь и кармана.

Тут я опустил глаза и … о, чудо!  Под ногами лежала согнутая пополам пятирублёвая бумажка.
Уронить пятнадцати копеечную монету было дело одной секунды…

- Вы знаете, я передумал, - мне тоже порцию табака. Заодно и графинчик портвейна. Гулять – так гулять!

  Таня быстро «отхрустела» своим цыплёнком, гарнир, кстати, был такой же бесхитростный, как и в шашлыках,  и мы покинули заведение.
 
       - Хорошо покушали, - сказала Таня при расставании около её дома.

   Больше с Таней я не встречался. Меня всегда отпугивали особи женского пола даже с зелёными глазами, которые «кушают», путают оперу с балетом, играют в лото и  обожают цирк не в детском возрасте…

…Вот в эту шашлычную я и пригласил своих приятелей примерно через год.

                - А почему именно туда? – спросил недоверчивый Келя.   
                - Я там раньше часто бывал и, к тому же, однажды нашёл пятёрку на полу у буфета. Нам сейчас это не помешало бы,  -  заинтриговал я Келю.

И мы отправились в путь на  трамвае номер одиннадцать. Ехать до Никольского Собора предстояло  пять остановок. Покупать билеты никто из нас не собирался…

      - Остановка: театр оперы и балета имени Кирова; слева Консерватория, кто спрашивал! Следующая остановка Никольский Собор, - раздалось по трансляции через три остановки трамвая.

Мы ехали в первом вагоне.

                - Граждане, приготовим билетики и проездные документы! - раздалось уже не по трансляции, а вживую.

 С двух сторон нашего вагона, навстречу друг другу двигались две тётки невысокого роста и плотного телосложения. На них были короткие, затёртые в трамвайных толкучках, неопределённого цвета летние плащи.  Такие же затёртые и заурядные были у них и лица.
 
                - Та.. ак , ребята ваши билетики? - обратилась тётка почему-то к Келе, стоявшему около нас у средней двери вагона, - Как, нету! А у вас?.. Маша, иди сюда! Здесь четверо без билетов! Штраф  будем платить по три рубля?- поинтересовалась она, -  Ах, денег нет, студенты, - произнесла она, деланно  задыхаясь от возмущения.   Водитель! Не открывайте среднюю дверь на остановке у Никольского. Тут безбилетники!

Понять тёток можно было легко. С каждого штрафа четверть шла непосредственно им. За пять минут четыре рубля на двоих – чем плохо! Это ж почти два килограмма костей с мясом. Без сорока копеек, правда… Тётки, взявшись за руки, изолировали нас от остальной публики. Граждане, среди которых, наверняка,  были не пойманные безбилетники,  поглядывали на нас понимающе и с сочувствием. Контролёрши тоже испытывали к нам чувства, похожие на те, когда охотник любовно приглаживает пёрышки у подбитой им утки или гуся.

На нужной остановке у Собора нам, естественно,  выйти не удалось. Трамвай, двигаясь дальше по маршруту,  по мостику пересёк канал Грибоедова, повернул на Садовую и издевательски  медленно проплыл мимо нашей шашлычной…

    - Водитель! Перед поворотом на Измайловский остановитесь напротив  отделения милиции, подайте сигнал и откройте потом среднюю дверь! – прозвучала требовательная команда от одной нашей тётки. Властный тон обращения к водителю меня несколько удивил -   может, она была парторгом в трамвайном парке? Или профоргом? Или?.. 
 
   Напротив отделения милиции трамвай плавно остановился и несколько раз противно звякнул в свой звоночек. Дверь отделения приоткрылась, и оттуда высунулась голова в фуражке. Тётки изнутри вагона призывно замахали руками. Голова в фуражке оказалась сержантом. Он по-хозяйски неторопливо вышел на проезжую часть и привычно остановил движение по своей полосе Садовой.  Потом подошёл к средней двери вагона. Дверь открылась. Видимо, у них с тётками это было отработано…  Первой выскочила тётка по имени Маша.

          - Товарищ сержант!..

Наша тётка придерживала меня и  Никульби под руки. Оставшиеся двое ей казались менее опасными и не склонными к побегу.  Так мы и двинулись к открытой двери отделения милиции.  Прохожие обходили эту торчащую  поперёк тротуара дверь с некоторой опаской…

 В относительной тишине городской улицы, где оживлённое движение транспорта по одной стороне было остановлено, с выражением государственной важности  на невзрачном лице медленно шла контролёр Маша. За ней двигалась её коллега, совершившая трудовой подвиг;  она под руки вела двух пойманных  подозрительных типов. Шествие замыкали Виль и Келя, конвоируемые  сержантом, идущим сзади. Нетерпеливые водители, остановленные позади трамвая, начали нажимать на клаксоны…

В отделении нас завели в большую светлую комнату на втором этаже. А в какой бы ещё комнате поместилось такое количество народа? В комнате, у одной стены, видимо, на почётном месте, на белой тумбе красовался бюст Ленина. Скорее всего, комната называлась ленинской. На другой стене комнаты висел большой портрет Хрущёва. Рядом разместить вождей начальство не решилось.       Хотя, оба были лысые, чего уж там…

В комнату вошёл милиционер в форме капитана и  с хмурым лицом.

    -Товарищ капитан! Запишите наши фамилии. У нас соц.обязательства по безбилетникам, - заверещали тётки.
    -Хорошо. Отметьтесь у дежурного и идите работать. А мы тут разберёмся.
   - И протокол в парк пришлёте?
    -Давайте, давайте к дежурному.

       - Ну, что, безбилетники, - улыбнулся капитан, складывая на столе стопкой наши студенческие билеты, когда тётки ушли,  - Студенты, говорите? У меня племянник тоже студент. Синицын, может, знаете?

Келя привычно стал рассказывать про детский дом в Татарстане и про министра, но это было уже лишним. Нас отпустили просто так! И забыл бы я про этот визит в отдел милиции, если бы через много лет…


   …Через много лет всё резко изменилось. Появились товарно-сырьевые биржи, появилось легальное хождение валюты, появилось новое название Ленинграда, появился Собчак со своим помощником или, если задуматься, - помощник со своим Собчаком…  И помчались из России     на Запад составы со станками, металлом, лесом. А с Запада потекли в Россию доллары и продовольствие, причём курс доллара менялся от 125 рублей за доллар до 4600 рублей, а продовольствия так никто вблизи и не увидел…

             Но не все доллары оседали в карманах у предприимчивых ребят, что крутились  наверху, около мэра. Что-то доставалось и простым  строителям капитализма в России. Мне, как директору научно- производственной фирмы,  доллары были нужны для командировок на Украину и Португалию, Да и, вообще, кому понравится, когда за один день цена доллара в рублях могла измениться на тысячу. Поэтому, доллары покупали. В обиходе разговор о  курсе доллара приравнивался к разговору о погоде. Само слово «валюта» граждане перестали произносить шёпотом. А пятиминутный разговор с понравившейся женщиной о выгодном месте приобретения долларов позволял надеяться на более близкое знакомство с  дамой… Доллары можно было купить тем или иным способом, но наиболее опасным способом приобретения валюты было посещение обменника на какой – нибудь второстепенной улице. После того как в одном захолустном пункте обмена, польстившись на более высокий курс, я нарвался  на мошенника, потеряв полторы  тысячи рублей,  пришлось искать более надёжное место для этой финансовой операции.

    Оказалось, что купить или продать валюту можно было на бирже, что на Васильевском острове рядом с ДК им. Кирова. Вернее, в длинном коридоре перед вертушкой с вахтёром у входа внутрь биржи. Это злачное место я обнаружил случайно, когда заскочил в юр.отдел биржи. Там работала моя бывшая сотрудница.  Коридор, длиной в двадцать пять метров, был заполнен по обе стороны кабинками с окошками. Над окошками были вывешены котировки: - курс покупки и продажи валюты. Как правило, эти курсы были повыше чем, в рядовых обменниках. Из окошечек наперебой раздавалось:
               
                -Купим валюту дорого!
                -Продадим валюту дёшево!

Присутствие милиции в коридоре вселяло некоторую уверенность в безопасности финансовых операций.

   Я совершенно случайно завёл в этом коридоре знакомство с двумя очаровательными созданиями из кабинки №14. С Алиной и Галей. У них оказался самый «интересный» курс. В дальнейшем, по телефону у обменниц  я узнавал котировки на текущий день и, если меня это устраивало,  то оправлялся на своём двух дверном Опель-Кадете на биржу к кабинке №14. 

    Однажды, когда мне понадобились, стыдно признаться, всего сто долларов, я без предварительных звонков подъехал к  бирже. Если сказать точнее, приткнул машину на Большом проспекте метрах в трёхстах от входа. В руке у меня был немецкий изящный чемоданчик коричневого цвета с двумя блестящими кодовыми замочками, довольно редкая по тем временам вещь. Брать из машины ручную кладь  давно вошло у меня в привычку.

   - Нуно, - спросил я в Португалии у нашего опекуна, помощника герцога Браганса***,  - У вас тут снимают дворники с лобового стекла и боковые зеркала, когда оставляют машину на парковке?
           - Нет, - ответил Нуно,- Иногда, правда, машины с улицы угоняют, а по мелочи, то - нет. А у вас?
         - У нас и щётки и зеркала делают легкосъёмными, чтобы убирать в кабину.
                - Колёса с собой не уносите? – пошутил Нуно.
           - Нет, у нас ставят секретные болты со специальными головками.
                - Загадочная у вас страна,- вздохнул помощник герцога.


   Мне же было лень в тот раз открывать багажник, чтобы убрать чемоданчик. Тем более, что эта ноша почти ничего не весила – там была моя переписка с упомянутым Браганса.

  Весело помахивая своим носильным предметом, я возвратился к машине. Чемоданчик был размещён на заднем сидение за моей спиной. Стодолларовая бумажка уютно пристроилась во внутреннем кармане пиджака. Эта купюра вселяла некоторую сиюминутную уверенность, когда по улицам гулял смрадный ветер инфляции в тысячи процентов. Развернувшись на Большом проспекте, я выехал на набережную Невы, недалеко от знаменитого Горного института. Знаменит этот ВУЗ тем, что, по разговорам знающих людей, здесь защитил кандидатскую диссертацию по экономике любимый некоторыми будущий Президент Путин. Защити он свою гениальную диссертацию пораньше, может, и инфляции такой не было бы…****

   Когда я остановился у светофора перед девятой линией, справа от меня притормозил Жигулёнок с молодыми ребятами.  Один из них выскочил на дорогу и подбежал к моей двери. Я, как воспитанный человек, вышел:

                - Братан, где здесь заправка? – спросил меня «братан»

    На Васильевском я заправлялся давным - давно, когда увлекался «левым» бензином. Поэтому вопрос «братана» остался без ответа.

   Поворачивая с моста Лейтенанта Шмидта налево, тогда такой поворот был, я почувствовал небольшой занос. Остановка перед светофором у Медного Всадника подтвердила мои опасения – заднее правое колесо спустило наполовину… Прокол, мелькнула мысль, но, где же встать? Слегка подвиливая задом, я проехал Исаакиевскую площадь, добрался по проспекту Майорова до ближайшего перекрёстка,  повернул направо и, наконец, остановился. Колесо стояло практически на ободе…

 О проделках барсеточников, как прозвали автомобильных воров москвичи, любители говорить вместо сумочки – барсетка, вместо поребрик – бордюр и, самое ужасное для ленинградского уха, – батон колбасы вместо палка колбасы, я знал. Заблокировав передние двери, а их было всего две, я открыл багажник, достал домкрат и приступил к замене колеса. Дело привычное. Не на Западе живём! Десять минут и – готово! Я вытер руки тряпкой, закрыл багажник, открыл ключом левую дверь и …не увидел своего чемоданчика на заднем сидении! Видимо, эти ублюдки из Жигулёнка, пока я вспоминал заправку, проткнули мне колесо в надежде поживиться чемоданчиком при замене колеса.

    Несколько минут я сидел совершенно ошарашенный. В каждом молодом прохожим, взглянувшем на меня, мне чудился один из этих барсеточников. Взяв на всякий случай стальную монтировку, замаскированную безобидной газетой, я пошёл обследовать ближайшие дворы.  Бог с ней, с перепиской между особой королевских кровей и мною, владельцем обшарпанного двух дверного Опеля!  Мне бы только отыскать свой чемоданчик! Пусть даже и пустой.   Но, увы… Тогда я пошёл, правда,  уже без монтировки, к труженику ГАИ, стоявшему с палкой  на перекрёстке:
               
                -Так и так…

                -Нет, ничего я не видел. Трасса здесь правительственная. Тебе ещё повезло, что повернул сюда для остановки. А то бы я тебя! Ишь ты, чемоданчик.
              - Где же мне написать заявление? У меня, между прочим, ещё и печать гербовая пропала!
               -    Езжай прямо. На Садовой найдёшь отделение милиции.
                -  На противоположной стороне?
                - Ты что, там уже бывал?
                - Было дело…

    Тут-то я и вспомнил трамвай номер одиннадцать, и это  отделение.  Доехать до Садовой было делом двух минут. Не обращая внимания на знаки, я развернулся напротив отделения, заехав слегка  на тротуар около знакомой двери.               

                - Здесь стоять нельзя, - высунулась из двери голова в фуражке
                - Я потерпевший, - загадочно ответил я, заходя внутрь коридора.

              - Пройдите к дежурному,- сказал владелец головы в фуражке, вежливо беря меня под локоть.
        - В нашем полку прибыло!- радостно прокомментировала  небритая личность из-за двери с решёткой в середине коридора.

           - Здравствуйте, к кому можно обратиться по поводу воровства из машины? - спросил я у дежурного.
           - Второй этаж десятый кабинет, - буркнул он недовольным тоном.

    Я поднялся на второй этаж. Постучал в дверь, из-за которой отчётливо слышалась музыка. Не услышав приглашения, я вошёл. Слева от двери стоял заваленный всякой всячиной стол. За столом восседал капитан милиции с чёрной кудрявой шапкой волос на голове.  Толстые губы придавали его лицу выражение какого-то африканского благодушия. Абсолютное спокойствие  и нарочитая неторопливость наводила на мысль о крёстном отце из Неаполя. Небрежным жестом капитан указал мне на стул напротив себя. Я сел и огляделся. В комнате царил полумрак, разгоняемый настольной лампой с традиционным зелёным стеклянным абажуром. Справа от капитана на стене висел небольшой цветной плакат с Собчаком, стоявшим  рядом с каким-то молодым низкорослым типом хлипкого телосложения и с незапоминающимся лицом. У типа даже на отретушированном плакате наблюдалась ранняя склонность к облысению.  Спрашивать или  задумываться – кто это такой, мне было лень. Мало ли их крутилось вокруг мэра в те времена. Кто в малиновом пиджаке, кто в длинном плаще…
 
 Во всю мощь где-то в середине кабинета работал магнитофон, наполняя комнату оглушительными звуками девичьих голосов. Группа «Комбинация» исполняла популярную тогда «Вишнёвую девятку». Капитан не сделал даже попытки приглушить музыку. Он великодушно давал мне возможность насладиться божественными голосами Алёны Апиной с товарками, как дают отогреться  замёрзшему зимнему путнику в тёплой гостеприимной избе.

      - Что случилось? – перекричал Апину капитан.
    - Прокололи колесо и украли из машины портфель с документами и печатью фирмы! - заорал я в ответ.

    Капитан, наконец-то, встал и уменьшил разухабистые звуки «Комбинации»:

                - Пишите заявление.
                - На коленях?

Капитан отодвинул свёртки  на столе около меня, и протянул лист бумаги:

                - Пишите.
                - А вы зарегистрируете?
                - Данные преступления мы всегда регистрируем.


    Меня слегка передёрнуло от слова «данные». Я давно заметил, что чем ниже интеллект человека, тем чаще он употребляет это слово – «в данном месяце», «на данном предприятии», «данный коллектив». Особенно этим увлекаются многие чиновники. Да и откуда там интеллект?

С капитаном я попрощался. То, что надежд на возвращение чемоданчика нет – я понял ещё при входе в кабинет. Как только я, уходя, прикрыл дверь, магнитофон  снова заголосил на полную мощь про милого бухгалтера…

      - Под подписку отпустили, что ли? – поинтересовалась из - за решётки разговорчивая небритая личность с первого этажа.
                -Да, повезло,- машинально ответил я, заканчивая свой визит.

    В расстроенных чувствах я закрыл дверь ставшего уже знакомым отделения милиции. Моя машина одиноко стояла на месте, то есть частично на тротуаре. Эвакуаторы раньше не орудовали, как в наши дни. Когда я открывал ключом переднюю дверь своего Опеля, рядом, на Садовой протяжно и жалобно, созвучно моему настроению, заскрипели колёса трамвая номер одиннадцать, поворачивающего на Измайловский проспект. Направо…



*Рассказ «Летите, голуби, …к нам»
**Рассказ «Перстни»
 ***Рассказ «Портвейн с королём»
****Рассказ «Экономисты»