Несун

     Тёмная ночь. Внутри старого покосившегося домика, мирно спали жильцы. Лёгкий весенний дождь лениво моросил по ветхим ставням, и даже звонкие сверчки притихли, как бы ни желая тревожить сон хозяев. Лишь старинные часы, сознавая важность своей работы, размеренно тикали, проникая звуками во все уголочки уютного дома.
     Неожиданно резко скрипнула деревянная половица. Явно стараясь быть незамеченным, кто-то осторожно крался в темноте и, словно лёгкая тень проскользнул на кухню. Дверь холодильника приоткрылась, и луч света осветил мужскую руку, вынимающую из него тарелку с жирной каспийской селёдкой.
- Ну-ка, положи рыбу обратно! – неожиданно прозвучал гневный женский голос. – Не стыдно жрать-то? Я с кровной зарплаты у твоего же дружка по работе для детей покупаю. А ты вместо того, чтобы самому принести, лишь лопать горазд!
- Клава! – искренне возмутился мужчина. – Опять ты за своё! Воровать я не буду! Ты хочешь мужа в тюрьму посадить? Детей сиротами оставить?
- Да какое это воровство? Все знакомые, где работают, оттуда и прут. Начальству это известно, и рассматривают подобное, как материальную помощь для трудящихся. Один ты со своей честностью носишься, как курица с яйцом. Семью родную накормить не в состоянии!
- Вот только вчера с тобой смотрели программу «Время»! Сама видела, как этих «несунов» вылавливают.
- Бог высоко – Москва далеко! То-то, я гляжу, дружки твои испугались. Наверное, с перепугу цену задрали. В одном цеху работаете, а мне у них покупать приходится, чтобы тебя, «ирод», прокормить.
- Ты про указ генерального о борьбе с «несунами» совсем забыла?
- А мне генеральный не указ, мне Бог дал наказ – детей накормить! А их коммунизм уже много лет как на горизонте застрял. Ложись спать! Нечего по ночам пузо набивать.
     После лёгкого дождя утро было прекрасным. За окном пронзительно выкрикивали петухи, а проснувшиеся курочки размеренно кудахтали, словно призывая их успокоиться и заняться более важными делами. Озорные воробьи шумной ватагой расселись на ветвях пробудившейся от зимней спячки вишни. Радуясь первым лучам восходящего солнышка, они резво прыгали с ветки на ветку и звонким чириканьем разгоняли утреннюю прохладу.
      Однако стоит пояснить, что вся эта картина разыгрывалась не в глухой деревушке, а за стенами городского домика, принадлежавшего нашему герою, Петру Зайцеву. Особыми приметами, портящими или улучшающими  его внешность, он не обладал. Обычный тридцатипятилетний мужчина среднего роста, а точнее, метр восемьдесят пять. При незначительной худобе имел привычку сутулиться, что придавало ему сходство с коньком-горбунком. Добродушный характер и лишённое всяких эмоций лицо только подчеркивали в нём сказочного героя.
     Родители, будучи передовиками Рыбного завода, выйдя на заслуженную пенсию, тщательно готовили сына стать достойным продолжателем рабочей династии. Любимая поговорка отца: «Береги костюм снову, а честь смолоду», стала девизом Петра по жизни. Не беда, что сутулая спина и узкие плечи не всем девочкам нравились. Если послушать знающих людей, то у каждого человека есть своя половинка. Вот и Петру, несмотря на внешние недостатки, удалось силой богатого внутреннего мира привлечь к себе весьма симпатичную женщину, которая согласилась стать его супругой.
     Любимая Клавдия приняла его таким, какой есть. Уставшая от изворотливых и лживых красавчиков, она сразу поняла, что с этим человеком жить будет спокойнее. Борьбы за право решающего голоса у них не было, поскольку Петя привык доверять старшим, а супруга родилась на три года раньше его и после заключения брака сразу взяла бразды правления в свои руки. В первое время Зайцев пытался произвести робкие попытки высказать своё мнение, но, получив резкий выговор, быстро пришёл к выводу, что гораздо легче переложить всю ответственность на плечи супруги и спокойно плыть по течению. Судьба наградила их  двумя детишками - сыном Коленькой и дочкой Светланой, с которыми они мирно проживали в деревянном домике, доставшемся Петру по наследству от бабушки.
     События, в результате которых произошёл резкий поворот в жизни Зайцева, произошли в 1983 году, после смерти уважаемого генерального секретаря коммунистической партии Л.И. Брежнева. На руководство страной заслуженно взошёл Ю.В. Андропов.
     Убаюканные спокойной жизнью советские граждане сознавали, что необходимы перемены, но смутно представляли, с чего начинать и в какую сторону двигаться. Несмотря на самоотверженный труд большинства граждан, некоторые товарищи поддавались искушению нести с рабочих мест то, что может пригодиться для лучшей жизни строителя коммунизма в родном доме. К сожалению, строить этот коммунизм Советский Союз помогал десяткам братских стран, нечаянно подзабыв о нуждах собственного народа.
     По стране начали разгораться тлеющие уголёчки пережитков прошлого, которые всё больше и больше разжигали страсть трудящихся принести в родную хату всё, что под руку подвернётся. Оно, конечно, один, два столь нелицеприятных случая болезненны, но выносимы, однако когда с предприятий начинают выносить массово – это становится делом государственной важности!
     Исходя из сложившейся ситуации генеральный секретарь ЦК КПСС железной рукой подписал указ о борьбе с массовыми хищениями, заклеймив расхитителей позорным прозвищем «Несуны».
     С подавленным настроением после откровений супруги Пётр подходил к трамвайной остановке. От его дома  до завода путь не далёк, но поскольку просыпался он поздно, времени на пешую прогулку не оставалось. В любое другое время трамвай подъезжал почти пустым, поскольку на третьей остановке была конечная, где он разворачивался и следовал обратно. Но сейчас был час пик и наш народ не проведёшь! Многие понимали, что удобные места на обратном пути уже будут заняты, садились заранее, согревая себя телами сограждан и получая бесплатный массаж локотками.
     К приходу Петра на остановке уже стояло трое желающих с ветерком прокатиться на трамвае. Тучный мужчина с недовольным лицом словно ощупывал каждого присутствующего оценивающим взглядом, по всей видимости, взвешивая шансы на посадку. Две сухенькие старушки, охая и вздыхая, перечисляли друг другу свои заболевания.
- Давеча у глазнюка была, так он и смотреть толком не хотел, вот и еду ещё раз провериться, но уже к другому.
- А меня терапевша в конец загоняла. То к одному иди, то к другому и анализов одних целую кучу сдать велела.
Мирную беседу прервал подъехавший транспорт. Дверь отворилась с большим трудом, и из переполненного чрева буквально выпихнуло двоих пассажиров. Петя только было собрался приподнять ногу, как две старушки резко отпихнули его в сторону от двери, проскочили вперёд и буквально втёрлись в свободное пространство. Поняв, что ему уже не вместиться, а следующий трамвай будет не скоро, наш герой побрёл на автобусную остановку. На его счастье автобус не заставил себя долго ждать, однако картина при открытии дверей оказалась до боли знакомой. Гармошка двери делала тщетные попытки открыться, и лишь после помощи сильных мужских рук проход частично приоткрылся.
- Мужчина! – громко выкрикнула пожилая женщина, обращаясь к застрявшему в дверях. – Мужчина, что стоите? Впереди место есть!
Пожилой человек, кавказской национальности, весь потный, с перекошенным от боли лицом, гневно взглянул на кричавшую и промолчал.
- Мужчина! – опять заголосила дама, яростно тыкая локтём ему в бок. – Пройдите, что встали на дороге?!
Наконец не выдержав, она изловчилась и протиснулась вовнутрь. Пётр последовал за ней и случайно разглядел, что стоявшему на пути человеку сильно прижало дверной створкой ногу, а когда двери закрылись, тот с облегчением продвинулся выше.
- Во! Глядите на него, - не унималась пассажирка, - просила, просила, не  двигался, а сейчас полез. Чудной какой-то!
- Сама ты чудная! – не выдержал мужчина и ещё раз гневно сверкнул на неё глазами.
Автобус, качаясь и подпрыгивая на ухабах асфальтовой дороги, уверенно двигался по маршруту. Пассажиры поутихли, и лишь один молодой человек тщетно пытался вставить билет в компостер, поскольку его бросало то в одну сторону, то в другую.
     Выйдя на своей остановке, Петя бодро пошёл к заводской проходной. Утренняя разминка в общественном транспорте приподняла настроение, а размятые суставы налили тело жизненной энергией. У проходной он буквально столкнулся с напарником по работе Василием.
     Всегда весёлый и заводной на анекдоты он слыл рубахой-парнем и пользовался уважением коллектива. Это его селёдку пытался съесть утром Петя, и первым делом хотел выговорить товарищу за повышение цены, но тут же сробел и промолчал. Он хорошо сознавал, что лишь нарвётся на ехидные смешки в свой адрес, а взывать к совести друга было бесполезно, поскольку уже пытался делать это ранее.
- Привет, Палыч! – с далека крикнул Василий, стоявшему в проходной сторожу. – Эх, прав был великий Аркадий Райкин: «сквозь заводскую проходную – пронесу и мать родную»!
- Иди, иди, балабол, - беззлобно пробурчал охранник. - Договоришься у меня. На обратном пути именно тебя с пристрастием ошмонаю.
- Ох, напугал! – весело воскликнул Василий. – А я обратно с завода вдоль берега выйду, чтобы на твою кислую физиономию не смотреть.
- Вот дождёшься ты у меня! – пригрозив кулаком, крикнул в спину Василию Палыч.
Пройдя проходную, Зайцев, обогнал Василия и устремился к родному цеху. Путь лежал вдоль аллеи, с обеих сторон которой красовались агитационные плакаты. Тут тебе и лозунги, призывающие к рационализаторству, и портреты вождей.  Один из лозунгов постоянно приводил Петю в недоумение: «Больше товаров лучшего качества с наименьшими затратами!». Петру весьма интересно было бы посмотреть на того партийного идеолога, который сочинил этот призыв.
- Понятно, что надо производить больше товаров, - пробурчал Зайцев. Только как это сделать с наименьшими затратами? Не докладывать специи или недоливать масла в консервы? Тогда о каком качестве можно говорить?
- Чего там бурчишь? – спросил догнавший его Василий.
- Да вот плакат дурацкий написали, одно противоречит другому.
- Не то читаешь. Мне лично из всех идеологических призывов больше вот этот нравится. Я его у проходной повесил бы.
Петя посмотрел в указанную сторону, где красовался огромный плакат с изображением краснощёкой, дородной укладчицы, гордо стоявшей у ящика, наполненного консервными банками. Под рисунком крупным шрифтом красовалась призывная надпись: «Товарищ! Всё на заводе принадлежит тебе! Относись ко всему бережно!»
- Теперь понятно, почему ты каждую смену с завода прёшь готовую продукцию.
- А ты чему не рад? – с возмущением ответил Вася. – Я твою семью кормлю!
 - За такие деньги и в магазине купить можно! – не выдержал Пётр. – С чего задрал так?
- Времена меняются, опасно становится, а за дополнительный риск – дополнительная плата.
- Совсем совесть потерял.
- А ты меня не совести. Живёшь впроголодь на эти гроши, вот и живи. А не нравится, иди в магазине покупай. Надеюсь, к очередному празднику что-нибудь выкинут на прилавок.
- Я лучше в очереди постою, чем твоё, ворованное, есть буду!
- Да пошёл ты! – крикнул Василий и удалился в раздевалку, но Пётр эти слова почти не слышал, поскольку его внимание приковал большой портрет Карла Маркса. Что-то угрожающее виделось ему в сдвинутых бровях основателя коммунистического движения. Нахмуренный взгляд с большим укором смотрел на Петю и, казалось, что вот-вот с холста вытянется мохнатая рука вождя,  схватит за ухо, сурово приговаривая: «Что же ты, подлец, от коллектива отбиваешься? Лучше всех быть хочешь? Не для того я коммунизм создавал, чтобы один Васька им пользовался!»
     Неожиданно, резким порывом ветра, с портрета сорвало кусок краски и словно плевок бросило под ноги перепуганному Петру.
- Всё, достали, - прошептал Зайцев. Будь, что будет! Принесу ей эту проклятую селёдку. Пусть знает, что мне тоже семья дорога.
С этими словами Петя вошёл в раздевалку и, переодев одежду, приступил к повседневным обязанностям.
     Не стану утомлять читателя подробными описаниями работы Зайцева, намекну лишь поинтересоваться у старшего поколения, которое трудилось в золотую эпоху времён «застоя». Само слово «застой» - прекрасно поясняет ту полусонную обстановку на заводах и фабриках. Казалось, что многие получают заработную плату не сколько по коэффициенту полезного действия, а  просто за присутствие.
     Отработав в духе времени до обеда, Петя устремился в столовую. О, заводская столовая! Она заслуженно может считаться гордостью советской эпохи. Именно тут, многие трудились с полной самоотдачей. Как правило, на подносе у Петра помещалось полное первое, на второе пюре с мясной котлеткой, салат,  балычок из сома, блинчики, половина стакана сметаны и два чая. Приятно было услышать на кассе:
- С вас пятьдесят две копейки, приятного аппетита.
- Спасибо, - отвечал Петя и с удовольствием усаживался за свободный столик.
     При заработной плате сто шестьдесят рублей он никогда не обходил столовую. Ему было странно видеть, как некоторые пожилые коллеги приносили в баночках суп из дома и, разогрев в бытовке, кушали, демонстративно пренебрегая столовой.
     Сытно поев, Зайцев любил прогуляться по территории. Там, среди густых ив стояла деревянная беседка для курильщиков. Хотя Пётр с юности не увлекался этим пагубным пристрастием, но беседку посещал регулярно.                Привлекала его туда небольшая группа молодёжи, собранная из ребят с  разных цехов. Здесь, оживлённую беседу частенько украшал Сашка-гитарист. Он, как и многие, любил песни Высоцкого и даже тайком сочинял свои. Исполняя перед ребятами ту или иную песню, Саша не признавался, что она на его стихи. Лишь потом, когда убеждался, что песня действительно понравилась ребятам, сознавался в авторстве. Все об этом прекрасно знали, но из уважения подыгрывали ему. Когда Петя подошёл, Саша уже спел пару песен Высоцкого и собирался уходить, но товарищи его остановили.
- Брось, Санёк, рано ещё, - прозвучал чей-то голос.
- Время есть, спой ещё хоть одну, - попросила симпатичная девушка из икорного цеха.
- Ладно, но только одну, - согласился Саша. - Не знаю, понравится вам или нет.
- Пой, пой, разберёмся, - заголосили ребята.
Саша удобней уселся, и резкими движениями ударяя пальцами по струнам, надрывным голосом запел:

     Часто слышу я фразу: «Не стоит горб гнуть,
     Тратишь силы свои ты напрасно!»
     А мне в душу свою удалось заглянуть,
     И на сердце всё стало прекрасно.

Знаю точно, прекрасно бывает тогда,
Когда добрые есть результаты.
Видишь, как пропахал и не ныл никогда,
Несмотря на здоровья утраты



     Вместо помощи часто давали пинка,
     Я на подлость людскую не злился.
     Закусив удила, сил набрал для рывка,
     Часто к Богу взывая, молился.

Жалко тех, кто богатство нажив на беде,
О покое великом мечтают.
Не дано им понять - деньги прокляты те,
И на дно, словно камень утянут.

     Знаю, многие скажут: «Вся жизнь такова,
     И злодейства идут век за веком».
     Забываете, братцы, что жизнь нам дана
     Для того, чтобы стать ЧЕЛОВЕКОМ!!!

Пётр с открытым ртом прослушал песню, которая ещё больше ввела его в смятение. Внутренняя борьба с новой силой разгорелась в его душе.
- Нет! – прошептал Зайцев, разгорячённый услышанной песней. – Не пойду у них на поводу!
С этими словами  уверенной поступью направился в разделочный цех. Неожиданно в дверях он столкнулся с Василием, который о чём-то оживлённо разговаривал с Колей, шофёром. За Николаем  устойчиво закрепилась репутация особо жуликоватого человека. О его страсти ходили целые легенды, и мастера цехов старались не пускать Колю на свои участки. Увидев Петра, приятели резко оборвали разговор.
- А вот и знамя коммунизма с обеда возвращается, - язвительно произнёс Василий.
- Привет, ударник, кому нести чего, куда! – торжественно в шутовской форме поздоровался Коля.
- Привет, - угрюмо бросил Петя, - поди  опять цену задрать решаете?
- Ты что, Петруха? – с наигранной весёлостью произнёс Николай. – Мы для своих по-братски цены определяем.
- Что ты с ним расшаркиваешься, не хочет брать – не надо.
Зайцев презрительно посмотрел на товарищей и молча пошёл работать. Не заметно пролетело время, и вот уже шагает наш герой в общей массе коллег-заводчан к знакомой нам проходной. Пётр издалека обратил внимание, что у дверей как-то по-особому людно и продвигаются все очень медленно. В самой проходной он опять столкнулся с Василием, тот, проходя вперёд, демонстративно похлопал себя по животу.
- Вот! Смотри Палыч! Честному работяге чужого не надо!
- Шагай, шагай, «честный работяга», - пробурчал сторож.
- Проходите, - официальным голосом произнёс стоявший рядом с ним мужчина.
- И – и у меня ничего нет, - с перепуганным лицом произнёс Петя.
- Точно? – с подозрением спросил незнакомец.
- Нет, нет, - промямлил Зайцев, и на его покрасневшем лице выступили капли пота.
- Да этот никогда закон не нарушает, - заступился за Петю сторож.
- Вот, ничего, - произнёс Зайцев и начал, как Василий, хлопать себя по животу, но в момент хлопков, под рубахой стали вырисовываться странные очертания, далёкие от мужского пресса.
- А ну-ка, паренёк, - оживлённо произнёс незнакомец, - пройдёмте в помещение. А вы, Семён Павлович, позовите к нам начальника охраны.
В отдельной комнате, где обычно проводили досмотр с пристрастием, сидели капитан милиции и пожилой мужчина в штатском.
- Товарищ капитан, - произнёс незнакомец, - похоже  «несун» задержан.
- Товарищ милиционер…
- Товарищи твои на зоне парятся! – взревел капитан. – И тебе туда же путь лежит!
- Да вы что…
- Успокойтесь, гражданин, - ласковым голосом произнёс мужчина в штатском, - выкладывайте, что там на этот раз выносить собирались.
- Да я первый раз попробовал, - пытался объяснить Зайцев, - вынимая две большие каспийские селёдки, спрятанные под рубахой.
- Все говорят, что первый раз, а копнёшь человека, так матёрый ворюга, клейма ставить некуда.
Неожиданно дверь резко распахнулась, и в комнату буквально ввалился тучного телосложения начальник охраны завода, Дмитрий Маркович Шустов. Увидев Зайцева, он удивлённо приподнял брови.
- Зайцев! Уж кто-кто, а ты-то как на это решился?
- Ещё один заступник явился, - язвительно произнёс задержавший Петю незнакомец.
- Плохо работаете товарищ, - произнёс мужчина в штатском, обращаясь к Дмитрию Марковичу, - панибратство тут развели, а добро государственное утекает.
- Честно говоря, он у нас никогда не выносил, а кого ловили, так привлекали по всей строгости.
- Никогда, никогда, - недовольно пробурчал капитан. У всех – никогда. Посмотри, как аккуратно в пергамент завернул, чувствуется опытная рука. Знал наверняка, что при его худобе незаметно будет, лишь опытный глаз лейтенанта Петрова остановил его. А сколько до этого он вас вокруг пальца обводил?
- Хватит рассуждать, - прервал его речь мужчина в штатском, - Петров, составляй протокол.
Слово «Протокол» ударило Зайцева как обухом по голове, в глазах потемнело, пот обильным потоком хлынул по всему телу, которое резко обмякло.
- Садитесь пока на стул, - с явным намёком произнёс лейтенант, - рассказывайте всё по порядку, когда, с кем, в каких масштабах вы выносили продукцию с завода, куда сбывали.
- Пользуясь дефицитом, - озлобленно проворчал капитан, - карманы свои набиваете!
- И не пытайтесь от нас что-либо утаить, - с дружеской улыбкой произнёс мужчина в штатском. - От нас не утаишь, всё узнаем.
- У тебя один путь, - резко заявил капитан, - честно во всём признаться!  Тогда мы сможем помочь тебе, а иначе за расхищение государственной собственности на всю катушку намотаем. Вернёшься домой лет через пять.
     И без того напуганный Пётр рассказал всё, как на исповеди, и про жену, и про Ваську с Николаем, совершенно не замечая подмигивания и странные гримасы начальника охраны. Лейтенант только успевал записывать.
- Ну вот, совсем другое дело, - довольным голосом произнёс мужчина в штатском, читая подписанный протокол. Ладно, можешь сейчас идти домой, а позже повесткой вызовем.
Словно в бреду, Зайцев добрался до дома и молча завалился на кровать, объяснив жене своё поведение головной болью. Наутро у проходной его уже дожидался начальник охраны. Не пожав протянутую Зайцевым руку, он злобно сверкнул глазами и подтолкнул его вперёд.
- Иди, там председатель парткома с замом, дожидаются тебя.
- Меня посадят? – испуганно произнёс Петя.
- Да я тебя, гада, на двадцать лет засадил бы! - не выдержал Дмитрий Маркович. – Зачем на ребят настучал? Сам попался, за себя и отвечай! Гнида! Я вчера с самого утра всех начальников предупредил о том, что рейд ОБХСС усиленную проверку проводить будет.
- Так я же не знал, - попытался оправдаться Пётр.
- А кто мог подумать, что такой «лопух», как ты, именно сейчас рыбки домой прихватит. Сказал бы мне. Что жена запилила, я  бы вам мешок привёз. А сейчас что? Сам обгадился и коллектив дерьмом вымазал!
Зайцев молча шёл за Шустовым, опустив и без того покатые плечи, от чего со стороны казалось, будто этого человека жизнь так захлестала, что он уже не имеет сил выпрямиться и гордо заявить: «Я честный человек!»
Дмитрий Маркович привёл его в кабинет заместителя директора Георгия Львовича Скворцова. Когда они вошли, Георгий Львович о чём-то оживлённо беседовал с председателем профкома и парторгом организации.
- А-а-а, прибыл, голубчик, - не вставая с кресла, произнёс заместитель директора.
- Да, создал ты нам проблему, - подхватил председатель профкома.
- Это как понимать? – качая головой, разгоряченно произнёс парторг. – Я тебя всегда в пример ставил, кандидатом в члены коммунистической партии рекомендовать собирался. А ты что творишь?
- Так я всего лишь первый раз…
- Молчи! – взревел парторг. – С тобой старшие товарищи разговаривают! В то время, когда вся страна ещё не оправилась от тяжелейшей утраты наших вождей, ты, как подлый предатель, выстреливаешь в спину своих товарищей!
- Так Васька с Колькой…
- Молчи! Причём здесь Васька с Колькой? Их ещё поймать надо и доказать, а ты сам нарожён вылез. Страна набирает силы, чтобы самоотверженным трудом нанести последний удар по загнивающему капитализму! Когда каждый советский человек, жертвуя личными благами, старается внести посильный вклад в помощь братскому народу Буркина-Фасо – ты решил обворовать родное государство!
- Кхе-кхе, - деловито прокашлял заместитель директора, после чего парторг резко замолчал.
- Товарищ Зайцев, по вашей милости я вчера до позднего вечера пытался сгладить создавшуюся ситуацию.
- В ОБХСС за вас очень зацепились, - не выдержав, вставил парторг, - показательным судом судить собирались.
- Как же так, - жалостливо запричитал Петя, - обещали строго не наказывать, если всё расскажу.
- А ты и поверил, - зло произнёс председатель профкома.
- В общем, загладить твоё преступление у меня не получилось, - выдохнул Скворцов.
- И что теперь? Тюрьма? – дрожащим голосом спросил Зайцев.
- Спасибо скажи директору, - продолжил парторг. - Виталий Абрамович самолично с начальником ОБХСС твой вопрос решал. Иди, пиши заявление на увольнение по собственному желанию и чтобы ноги твоей рядом с заводом не было. Понял?!
- Можно идти, - не веря своему счастью, прошептал Пётр.
- Иди и молись на Виталия Абрамовича! – бросил вдогонку уходящему парторг.
     Психологический удар для Зайцева был сравни разорвавшейся рядом бомбы. Словно от ударной волны он вылетел из кабинета и, шарахаясь от стены к стене, устремился вдоль длинного коридора в отдел кадров. Как у контуженного бойца, в ушах стоял мерзкий звон. Проходившие мимо знакомые странно на него смотрели и брезгливо здоровались, но Петя ничего этого не замечал. Ему казалось, что его как муху накрыли большим колпаком, сквозь который не проходили звуки, и лишь в голове размеренно повторялись последние слова парторга: «Молись на Виталия Абрамовича… молись на Виталия Абрамовича».
     Подобно запрограммированному роботу, Зайцев прошёл процедуру увольнения и к обеду, получив полный расчёт, вышел с завода. Идти домой, совершенно не хотелось. В другое время, будучи свободным, он с удовольствием отправился бы к однокласснику Димке, но сейчас  хотелось остаться одному и посидеть у берега реки.
     Незаметно пролетело время, и вот наш герой уже у родного порога. Как провинившийся школьник, получивший двойку, Петя спрятал за пазуху документы, решив рассказать правду позже. Открыв дверь, он замер от увиденного. Клавдия уверенно вываливала из увесистой сумки в большой таз крупную каспийскую селёдку.
- Дядя Саша из села приезжал, - весело произнесла супруга, - у них рыбакам доп. пайки выдают, а  им с тёть Люсей её девать некуда, вот и обещали теперь нас чаще угощать. Прости ты меня, дуру, что вчера накричала на тебя. Я понимаю, что ты не из ворюг и горжусь этим. А когда меня занесёт, так не обращай внимания.
- Поздно, - обречённо выдохнул Зайцев и положил на стол документы.