Восточная сказка. Продолжение 14

Не помню, как нас на палубу вынесло - видать, в крови каждого мужчины хоть одна капля армейской дисциплины, да есть. И коль тебя начальственным окриком куда пошлют, так ты опомниться не успеваешь, как уж полдороги прошел, даже если о направлении понятия имел не больше, чем базарный меняла о совести. Есть у меня подозрение, что из пропавших без вести мужчин многие были командным тоном по известным адресам посланы и пункт назначения искать отправились, да по дороге затерялись - путь-то дальний и неведомый. А иные нашли, дошли, а после обратный путь забыли - ориентироваться как следует разучились. Так их и зовут: лица нетрадиционной ориентации.
В нашем-то случае та капля в верном направлении сработала, только на палубе было не светлее, чем в желудке морского змея - ибо там мы и находились. У тех, кто был послан, и дошел, и назад вернулся, для таких темных случаев другое сравнение имеется, однако я в том месте не бывал и подтвердить справедливость их слов не могу.
Пока мы вместе с немногими оставшимися на борту матросами по сторонам озирались в тщетных попытках проникнуть взглядом сквозь змеиное чрево, девица наша уже завихрилась среди каких-то мешков и бочек, ссыпая и сливая их содержимое в один чан. Она помешивала в нем орудийным банником и напевала какую-то тягучую мелодию, от которой у меня свело скулы, а растревоженный желудок едва не начал искать выход, чтобы выразить свое неудовольствие.
Мои товарищи, видимо, чувствовали то же самое, и во мраке змеиного брюха дружно раздалось хоровое урчание наших. Мы стояли, затаив дыхание и всеми силами удерживая внутренности в отведенном для них месте. Единственно подвижной на корабле была фигурка, напоминающая бледный огонек и вооруженная банником.
Тошнотворная мелодия приобретала определенность, очевидно, по мере завершения колдовства - а девица не прекращала кружения по палубе. Теперь она макала банник в чан и разбрызгивала зелье вокруг корабля. Повинуясь нудному напеву, мы тоже давай махать банниками направо и налево, поливая змеиное брюхо да взывая к неведомому духу, чье имя в заклинании девицы звучало.
Старания наши не остались безрезультатными. Чрево змеево содрогнулось раз, другой - и тут нас уже и посылать никуда не понадобилось, сами в трюм посыпались, как перезрелые персики в корзину, с той только разницей, что персики за собой с таким рвением крышку не захлопывают. Впрочем, справедливо будет заметить, что корзине с персиками того на долю не достается, что нашему кораблю выпало.
На моей памяти, бывало, что и чем только не стреляло - вспомнить хотя бы наш прощальный залп дохлыми крысами. Но вот чтоб стреляли мной самим, да еще и с целым кораблем впридачу - такое в первый раз испытал и, очень хотел бы надеяться, в последний. Что и говорить, силен был тот дух, к коему наша спасительница обращалась и в заклинании Пургеном величала. Силен и... прямо скажем, тяжел. Последнее мы даже в плотно задраенном трюме почуяли, а уж когда наружу выбрались - едва не задохнулись.
А второй раз едва не задохнулись - увидев, где вместе с кораблем находимся.