Без ботинок

      
                БЕЗ   БОТИНОК


      Аркаша хорошо посидел с приятелями. В старые времена в памятном всем студентам исторического факультета «Петрополе» на Среднем проспекте наливали только банальное пиво. В студенческие годы оно казалось верхом совершенства - куда лучше, чем разбавленное в уличном ларьке - и, к тому же, обходилось недорого. Кружка пива стоила здесь чуть больше, чем бутылка «Жигулёвского» в магазине. Правда, с бутылки можно было получить назад 20 копеек и использовать их при приобретении следующей партии демократического напитка, но разве эта упущенная выгода шла в какое-то сравнение с возможностью обсудить все мировые проблемы, а также факультетских девчонок за одним из широких столов любимой пивнушки!
      Теперь наступили новые времена. Появилось много других, более достойных, заведений, но они требовали кошельков иной комплекции, чем те, которыми обладала компания старых приятелей. Поэтому выбор пал на проверенный бар. За пять лет, прошедших после окончания университета, он практически не изменился, только количество выцарапанных автографов и нелитературных идиом русского языка на деревянных столах заметно возросло. Вот публика слегка поменялась, студентов стало почти не заметно. Их изрядно отощавшей стипендии уже не хватало на походы в некогда излюбленное старшими товарищами место. Стало больше офицеров-слушателей Академии тыла и транспорта, раньше они выбирали заведения рангом повыше, а нынче их жалование тоже не успевало за ростом цен, да и то, когда его выплачивали вовремя. Зато не стало очередей за кружками, даже вечером, новое время принесло конкуренцию за обедневшего потребителя пенного напитка.
     И водку уже наливали в баре, но прагматичные герои нашего повествования (впрочем, не они одни) предпочли отовариться в соседнем магазине крепким спиртным украинского производства - вонючая, но дешёвая! «Водка без пива – деньги на ветер», к девяносто третьему году эта максима стала не только лозунгом, но и руководством к действию. Дальше – просто. Главное – выбрать стол подальше от зорких глаз бармена и, поставив кружку на скамейку между двумя набирающими сок мужскими телами (чай, уже не студенты), облагораживать любимый напиток жидкостью из бутылки с этикеткой Львовского ЛВЗ. Все манипуляции проводились ниже уровня столешницы, поэтому опасность, что засекут, практически не существовала. Нет, конечно, любой зевака, внимательно присмотревшийся к компании приятелей, мог легко понять смысл движений Аркашиного предплечья, но кто же будет портить жизнь и людям, и себе? Ведь подобные странные телодвижения время от времени совершались почти за каждым столом. Тут надо было опасаться только сборщика грязной посуды, с унылым видом уносившего пустые кружки – не лучшая работа, когда сам любишь пропустить стаканчик-другой. Но появлялся он редко, а, самое главное, предсказуемо, лишь после того, как очередная группа посетителей заведения, слегка пошатываясь и в полной мере осознавая радость жизни, с шутками, прибаутками, а то и напевая нестройно бравурные марши, покидала питейный зал.
     После первой кружки, разбавленной в пропорции один к четырём, поднялось настроение и у Аркашиной компании. Все жизненные неурядицы – безденежье, ссоры с жёнами, бардак в стране – стали отходить на второй план. Зато появились более весёлые сюжеты – вспоминались старые университетские истории, кто, где, как хорошенько поднабрался, кто кого из женского пола «окучил». Как известно, количество мужских побед в застольных разговорах растёт в геометрической прогрессии от количества выпиваемых горячительных напитков.
     После второй кружки, также сдобренной украинской водкой, о невысоких качественных характеристиках которой уже никто не вспоминал, основной темой стала чудесная победа нашей сборной на чемпионате мира по хоккею. Как-то уже начали привыкать, что быстрыми, воистину спринтерскими темпами стало уходить золотое для спорта советское время, когда «Союз нерушимый» звучал практически на любых соревнованиях. Теперь всё чаще приходилось довольствоваться серебром там, где вчера гарантированно получали золото, бронзой, там, где раньше имели серебро и так далее. И в том мае все по привычке смотрели хоккей. Сначала российская сборная, лишь во второй раз игравшая под таким именем и трёхцветным флагом, страшно, жутко, ну просто неимоверно дико разочаровала. Начала с ничьи с итальянцами. «С кем, с кем?», - спросили тогда многие. «Да, да, с итальянцами!» То, что итальянцы, кроме футбола играют в хоккей, знали единицы, и вот, на тебе, бывшая «красная машина» не может у них выиграть. Потом проиграли шведам и канадцам, с трудом пролезли в плей-офф благодаря швейцарцам и каким-то ещё менее известным недомэтрам хоккейного дела. Все приготовились к продолжению позора. Но вот тут-то и начались чудеса, хоккеисты молодой страны как будто вспомнили, чьи они наследники. И попёрло – немцы были уничтожены в четвертьфинале, канадцы унижены в полуфинале, шведы поставлены на место в финале.
      «Мужики, ну за это надо ещё выпить!» - сказал самый крепкий из компании (а ведь он оказался прав, выпить стоило - следующего высшего титула нашим болельщикам пришлось ждать долгих пятнадцать лет, но тогда это и в страшном сне не могло присниться). Аркаша попробовал осторожно возразить. Он уже начал чувствовать, как некие путы потихоньку обволакивали его ослабевшее тело, и боялся вовремя не попасть домой, а ведь Ленка ждала его к десяти. Они вчера договорились посмотреть по недавно купленному видику четвёртую часть захватывающих приключений «Анжелики-маркизы ангелов». До Ломоносова добираться с Васильевского часа два, то есть через минут тридцать надо уходить. И домой надо прийти не очень пьяным, он ведь сказал, что подменяет заболевшего Гену. Пивка выпил на вокзале в ожидании электрички, и всё. Но вялый Аркашин протест оказался не услышан разгорячённой публикой. Две магазинных бутылки кончились, однако совместными усилиями наскребли ещё на четыре кружки пива. Каждому чтоб по целой досталось! «Не будем мелочиться, ребята, гулять, так гулять!» - сказал заводила, вытащил из заднего кармана джинсов замусоленную тысячу, видать, прибережённую для чего-то, и подозрительно твёрдым, почти чеканным шагом двинулся к стойке за ЛИВИЗовской бутылкой. Бармен даже не стал рюмки предлагать, его опытному глазу сразу стала понятна и предыдущая комбинация, и дальнейшая стратегия гуляющей компании.
    Лена забрала ребёнка из яслей и долго плелась с ним домой. Коляска маленькой стала, приходится телепаться на своих ножках Артёмке, вися на маминой руке.
   - Мам, смотли какая пичка полетела, – ребёнок потянул ручку в сторону берёзы, в кроне которой скрылась сорока, - класивая!
   - Да, Артёмушка, красивая, – быстро откликнулась Лена, ей некогда было отвлекаться на птичек, дома ждала куча дел, - пошли домой, там тебя Филя ждёт.
    - Посли, Филя холосий.
    Артёму недавно бабушка подарила большую плюшевую собаку, которую ребёнок тут же нарёк Филей, как пёсика из «Спокойной ночи, малыши».
    По дороге Артём ещё несколько раз отвлекался на кошек, собачек и птичек, но Лена не давала ему долго рассматривать прелестные создания. Дома ребёнка удалось занять просматриванием картинок из новой толстой картонной книжки. Лена тут же кинулась стирать, бельё в рукомойнике лежало ещё со вчерашнего вечера. Ежеминутно она оборачивалась в сторону Артёма. Но там было всё в порядке. Он перелистывал в разные сторону книжку и что-то самозабвенно бубнил себе под нос. Ещё нужно было его выкупать в пластиковой ванночке и накормить перед сном. В общем, достаточная программа. Был бы Аркаша дома, помог бы с купанием, но сегодня ей всё самой придётся делать.
    ЛИВИЗовскую бутылку уговорили быстро, да что там было-то на такую компанию. Потом ещё у кого-то нашлись деньги. Безнадёжно быстро летело время, теперь Аркаша уже точно не мог рассчитывать добраться до дома к десяти. Сначала он утешал себя тем, что приедет к одиннадцати, и они еще успеют посмотреть запланированное кино, просто лягут попозже, завтра у Ленки выходной, а его ждали в экскурсбюро только к двум. Однако время шло, идея совместного просмотра некогда популярного фильма становилась всё менее интересной и ещё менее вероятной, уходить не хотелось. Скоро Аркаша даже перестал колебаться - не покидать же раньше времени такую тёплую компанию ради сомнительного удовольствия от просмотра уже приевшегося «шедевра» французского кинематографа тридцатилетней давности! После очередного глотка горячительной смеси по;зднее, далеко за полночь, возвращение домой перестало создавать в его глазах малейшую проблему. «Подумаешь, час ночи, ну и что, могу же иногда с друзьями посидеть!» Подсознательно он уже строил линию защиты и рассчитывал перспективы встречного сражения на входе в комнату. «Ладно, Ленка поругает для порядка, да и отстанет, куда она денется, такого, как я, ещё поискать надо!» Гораздо более важным, определяющим ход мыслей явилось желание успеть на последнюю, двенадцатичасовую, электричку. Ночевать на Балтийском вокзале очень не хотелось.
     Когда, к некоторой радости Аркаши, было выпито всё, и приятели стали собираться, голова его уже соображала туго, перед глазами стоял туман, пол слегка шатался. Кто-то крепко придерживал его за руку, не давая полу раскачиваться ещё больше, но про время он помнил точно. «Мужики, у меня электричка через сорок пять минут, последняя, надо успеть!»  Какой-то голос ему ответил: «Не дрейфь, метро тут, я тебя доставлю до Балтийского, сам там рядом живу». Это был всё тот же самый стойкий потребитель водочно-пивного напитка.
    А Лена тем временем уложила маленького Артёма, пропела ему одну колыбельную, потом вторую, третью. На четвёртой ребёнок, наконец, стал засыпать. Подождав для надёжности минут пять, Лена тихонько встала и направилась на кухню. Надо было что-нибудь приготовить поесть. Самой уже ничего не хотелось, она бы лучше завалилась в кровать. Намоталась за день. Ребёнок, работа. Училище с пэтэушницами, которым её биология нафиг не нужна. На каждом уроке с ними воевать надо. Чтобы не галдели, чтобы записывали, чтобы слушали, чтобы слушались наконец. Только всё это бесполезно, но деньги платят, какие-никакие, но деньги. Эх, да что деньги, деньги и Аркашка зарабатывает в своём экскурсбюро, и неплохо, между прочим. Комната с кухонным уголком и отдельным туалетом на семейном этаже общежития – вот это единственное, за что Лена маялась в своём ПТУ. Кабы не жильё, ушла б давно. Биолог – не историк, биолог много где пристроиться может.
    На кухне Лена достала из холодильника «ножки Буша». Глянула на настенные часы – полдесятого. Аркашка к десяти обещал, долго он сегодня, кого-то подменить надо. Ну за полчаса как раз что-нибудь сварганит. Даже, если он пропустит девятичасовую электричку, следующая через сорок пять минут. Куда он денется, на эту опоздать ему уж совсем никак. Курица не успеет остыть, если сковородку накрыть крышкой и замотать полотенцем. Лена вздохнула и принялась за стряпню.
     Путь до вокзала стал одной из самых трудных дорог в Аркашиной жизни. Не потому, что надо было поторапливаться, а с большим трудом получалось только не шататься слишком заметно, да и то лишь при помощи крепких рук приятеля, не потому, что надо было правильно сориентироваться в хитроумном переплетении подземных переходов на двух пересадочных станциях, а глаза отказывались читать названия со стрелками – буквы то сливались в одну сплошную кляксу, то устраивали какие-то неимоверные половецкие пляски вприсядку, стоя и в припрыжку. Нет, самым тяжёлым испытанием оказалось отсутствие туалета во время всего пребывания под землёй. Целых двадцать пять минут Аркаша боролся с непреодолимой потребностью. С каждой минутой мочевой пузырь подвергался всё большему давлению переработанного организмом пива и грозил открыть аварийный кран. Поднимаясь по эскалатору, он перешагивал невесть откуда взявшими силу, но по-прежнему нетвёрдыми, ногами по две ступеньки, задевая, толкая, пиная руками, плечами, ногами и даже головой почти всех мирно стоявших на ленте пассажиров метрополитена. Замутнённое алкоголем сознание слышало летящие в след ругательства и проклятья, но Аркаша думал только об одном – как бы не опозориться в такой неподходящий момент. Стыдуха какая: ехать в электричке в мокрых штанах, потом ещё домой явиться в таком виде - ведь Ленка по гроб жизни смеяться будет.
     От эскалатора Аркаша побежал, нет, не побежал, поплыл по плавно раскачивавшемуся гладкому мраморному полу к проходу на вокзал. Его помощник даже на несколько мгновений потерял Аркашу, но потом узрел спину в знакомой куртке в дверях туалета и тоже, не колеблясь ни секунды, последовал примеру напарника. Жизнь стала гораздо приятнее, причём сразу им двоим!
     Конечно, никто из двух героев этого почти суворовского перехода через метро не помнил, как они покупали билет, как сажали едва державшегося на ногах пассажира в электричку. Только порванная ветровка просигнализировала утром Аркашиному приятелю, что, видимо, этот последний этап был самым трудным во всей экспедиции.
    А Аркаша почти с комфортом развалился на пустой скамейке вагона и с удовлетворением отметил: «Ну, Ленка поругается немного и отстанет, зато как классно посидели! А наши всё же молодцы, отметелили канадцев, так им и надо!»
   Бедная Лена тем временем медленно, но верно превращалась в разъярённую тигрицу. Когда Аркаша вопреки обещанию не появился в десять, она не удивилась. «Так и знала, что опоздает!» Она подошла ещё раз к кроватке, где тихо посапывал Артём, нежно погладила его по головке, потом, включив телевизор, быстро убавила звук и стала смотреть очередную порцию мексиканского мыла. Сериал изрядно надоел, но посуда была вымыта, бельё выстирано, поэтому Лена уставилась в экран телеящика и ждала. Однако муж не появился и в пол-одиннадцатого, и в одиннадцать.
     «Ну это уже все границы переходит!» - заклокотала Лена, но спать не легла. Сон прошёл напрочь. Открыла подвесной белый шкафчик над рукомойником и достала оттуда початую бутылку «Букета Молдавии». Налила себе полстакана. Постояла минуту и одним махом опрокинула внутрь. Выдохнула. Приятное, согревающее тепло проникало всё глубже, окутывало её тело. Тут бы лечь, расслабится, но нет. Желание пропесочить провинившегося мужа только усилилось. Вот он будет стоять с опущенной головой, виноватый, боясь взглянуть ей в глаза, а она уж не постесняется, даст волю чувствам! Тем не менее, он не пришёл и в двенадцать. «Ну уж ты у меня получишь! «Давай видик посмотрим!» Посмотрели, да с кем это ты и какой видик сейчас смотришь, зараза!» После двенадцати Лена превратилась-таки в мечущуюся по клетке общежитской комнаты свирепую полосатую хищницу из породы кошачьих, и лучше бы Аркаше не появляться ей на глаза. Особенно в том виде и состоянии, в которых он счастливо пребывал.
   А тем временем незадачливый Ленин супруг, просмотрев несколько удивительных, приятнейших снов, где он видел себя то в сегодняшней весёлой компании, то в обществе полуобнажённых японских гейш, ласкавших его взглядами, призывно изгибавшимися в каком-то странном восточном танце и пробуждавших в нём страстное желание, которое каждое мгновение готово было вырваться наружу. Одна из экзальтированных японок старалась больше других, но, когда она приблизилась, Аркаша с ужасом увидел не раскосые глаза уроженки страны восходящего солнца, а перекошенное от злости лицо Ленки, она размахивала не многоцветным веером, а обычной деревянной скалкой и пыталась дотянуться ею да спины мужа. Аркаша попробовал убежать, но ноги, словно чугунные, с трудом отрывались от земли, и с каждым шагом разозлённая жена становилась всё ближе. Наконец, в момент, когда она занесла скалку над сжавшейся в размерах фигурой Аркаши, наш герой проснулся в холодном поту.  Не успев ощутить облегчения от такого счастливого избавления, он вновь почувствовал огромное отягощение в мочевом пузыре – требовалось срочно отлить. «Чёрт, как бы до Ломоносова дотянуть, - сказал он себе вслух, протирая глаза, - ещё скока ехать-то?» Он начал всматриваться в окно, пытаясь понять, где едет. Но он не ехал, электричка стояла, за окном горел одинокий фонарь на перроне рядом с большими буквами «Калище». «Ёлы-палы, это же Сосновый Бор! Проспал!»
    Аркаша начал медленно трезветь, точнее частично трезветь, его проспиртованному мозгу открылся только контроль мыслительных функций. Тело, как и раньше, плохо слушало команды из верхней рубки. Голова соображала: «Это была последняя электричка из Питера, значит, из Соснового Бора уже до утра ничего нет, последний поезд в обратную сторону через Ломоносов проходит ещё раньше, чем этот, на Сосновый Бор». Аркаша чуть не взвыл от осознания случившегося. Теперь он до пяти утра будет торчать на этой станции, а Ленка дома, ждёт его, точнее уже не просто ждёт, а, наверное, готовится к показательной порке, и телефона в общаге нет. Он только у комендантши в запертом на ключ кабинете.  «Ой, как же ей всё утром объяснить?» - простонал наш герой.
   Аркаша сидел и не знал, что делать, даже одолевашее его желание освободиться от остатков пива отступило на второй план, надо было что-то предпринять, но что? Тут в дальнюю дверь вагона вошла толстая женщина в железнодорожной форме и направилась прямёхонько к единственному пассажиру: «Молодой человек, поезд прибыл на конечную станцию, покиньте вагон!» - тон толстухи лишал Аркашу права на апелляцию. Он встал и, пошатываясь, двинулся к двери. Ноги ощущали какой-то дискомфорт, они шли не как обычно, что-то было не так. Аркаша посмотрел вниз и ахнул: новенькие итальянские туфли отсутствовали как класс. Ленкин подарок на день рождения. Только неделю относил! Железнодорожница поймала его взгляд и не удержалась: «Даже обувь пропил, алкаш несчастный!»
   Небольшое здание вокзала уже закрыли на ночь. Аркаша, освободившись от давившего на мочевой пузырь груза, пристроился на скамейке у автобусной остановки. Майская ночь в дальнем питерском пригороде не отличалась гостеприимством. С моря дул прохладный ветерок, а с неба начал накрапывать холодный, совсем не майский, дождик. «Надо меньше пить», - вспомнилась фраза из популярного фильма. «Надо меньше пить!» Аркаша попытался уместить всё своё крупное тело под короткой демисезонной курткой, но получалось плохо, наконец, не выветрившийся из головы хмель помог ему отключиться.
   Стул скрипнул, когда она попыталась устроиться бочком к спинке.  Лена глубоко зевнула, протёрла глаза. «Сколько времени уже?» Часы показывали без пяти три. Безжизненным серым цветом горел экран телевизора.  «Минут сорок поспала, а где ж эта зараза? Ну погоди, я тебе покажу Анжелику! С какой Анжеликой у вас там сейчас кино?» Комната с видевшим десятый сон Артёмом снова превратилась в клетку тигрицы с толстыми прутьями решётки. Ах, если бы Лена могла, она бы разгрызла их, выплёвывая застрявшие между зубов кусочки стали прямо в лицо испуганного Аркаши, а потом разодрала бы острыми когтями его пятую точку! «Ты у меня посмотришь неукротимую Анжелику, разъярённую Анжелику!»   Ленин взгляд упал на белый шкафчик с кухонными причиндалами. «Чем бы тебя встретить-то, мерзавец?» 
    Лена выбрала доставшийся от бабушки большой армейский черпак и подошла к окну. На дороге к вокзалу было пусто, только качались на ветру лучи света единственного работавшего фонаря. «УУУррр», - прорычала Лена и прошла ко входной двери. Открыла, окинула взглядом пустой коридор с окрашенными в стандартный зелёный цвет стенами и шелушившейся на потолке штукатуркой. Никого. Опять подошла к окну. Там тоже было по-прежнему пусто. Лена взяла стакан и налила себе ещё сладкой молдавской бодяги…
    Вдруг зашевелился Артём. Шевеление быстро перешло в короткие нутряные стенания, готовые выплеснуться в полновесный, пронзительный рёв.
   Лена, как угорелая, подскочила со стула и, расплёскивая на бегу ценную красноватую жидкость, подбежала к ребёнку. Вовремя. Не успел Артём перевести звук в режим повышенной тональности, как мама аккуратно подхватила его и стала укачивать на руках, попутно бормоча очередные «Баю-баюшки-баю…»
    Аркаша не долго наслаждался сном.
    - Документы предъявите, - прямо над ухом пророкотал раскатистый басок.
   Паспорт он всегда держал при себе. Милиционер с выставленным наперевес брюхом с трудом согнулся, чтобы взять протянутый ему документ, внимательно изучил его, о чём-то пошушукался с напарником и протянул паспорт.
    - Заберите! - и глядя на Аркашины носки, добавил, - как же тебя так угораздило? Тут не Канары! Не дожидаясь ответа, страж порядка повернулся и, увлекая за собой второго, пошёл в сторону вокзала.
   Теперь сон уже безнадёжно пропал. Мёрзли ноги, усилившийся ветер продувал насквозь, куртка полностью промокла, но со всем этим можно было бороться. Аркаша служил на Северном флоте и с тех лет усвоил простейшие правила борьбы с холодом – приседания, можно ещё с подпрыгиваньем, так лучше помогает. Но в голове безостановочно сверлили мысли только о том, как утром явиться домой, какую сцену ему закатит Ленка, какими словами она будет его крыть. И сказать-то в своё оправдание нечего. Весь остаток ночи Аркаша то приседал, то прыгал в совершенно мокрых, пропитавшихся уличной грязью, носках, которые надо было бы выкинуть, да утром ехать в электричке совсем босым ещё неприличнее. Так, во всяком случае, он считал. Потом сидел на длинной деревянной скамейке, поджав под неё ноги. Наконец в четыре часа открылась касса, он выжал носки, снова надел их и, пытаясь придать себе максимально приличный вид, пошёл брать билет…
     Когда он без четверти шесть открыл дверь их комнаты, Лена его встретила прямо на пороге. Она услышала возню с ключом и буквально пролетела два метра, отделявшие стул, на котором просидела полночи, от двери. Даже опустошенный пять минут назад последний стакан вина не выпустила из руки. Она встала прямо перед ним как живой укор и молчала. Аркаша тоже не мог ничего сказать. Усилием воли, он заставил себя посмотреть прямо в её красные после бессонной ночи глаза. Тяжёлый, как у прокурора, взгляд жены не мог предвещать ничего хорошего. Лена даже не обратила сразу внимания на ноги мужа, лишённые обуви. Аркаша почувствовал себя обвиняемым на скамье подсудимых, готовившимся выслушать речь государственного обвинителя. Но жена почему-то медлила, как будто колебалась, не понимая, как вести себя дальше. Наконец, смахнув с глаз накатившиеся слезинки, она увидела его ноги в грязных носках, всхлипнула и только смогла выдавить из себя: «Если бы ты пришёл в час ночи или в два, я бы тебя, наверное, убила, а сейчас…, - её голос захлёбывался в каком-то внутреннем клокотании, - Господи, живой!» У неё внутри всё бурлило. Лена зарыдала, и Аркаша еле успел подхватить сползающее по стене вниз располневшее тело жены. Стакан разбился вдребезги, и его мельчайшие осколки засыпали грязные Аркашины носки.
   

                АПРЕЛЬ 2018 ГОДА
Рассказ из сборников "Девичье горе", "Папины пирожки" и "Маршал хочет сена". Их можно найти на платформе "Литрес", а "Маршал..." также продаётся в сети "Буквоед - Читай-город" и в магазинах Петербурга.