Сердце

И сердце стареет, но оно не видит себя в зеркале.
Герцогиня Диана (Мари де Босак)

***
 Анна Волкова, только что с отличием окончившая медицинский, теперь проводит сутки напролёт ординатором в кардиологическом отделении учебной городской больницы. После активной, отчасти самообразовательной, деятельности за партой, она поглощена медицинской практикой и новыми ранее неизвестными, может даже самую малость запретными мыслями.
 В этом своеобразном, своенравном мире бьющихся, несмотря ни на что сердец, бесконечных кардиограмм и компьютерных томографий; в этих длинных коридорах забитых как молодыми юношами и девушками с пороками сердца, так и пожилыми гипертониками с нарушениями синусового ритма течет жизнь. По большей части хромая и спотыкающаяся о сосудистые дефекты, но все же жизнь; жизнь, что обходит эти больничные покои и коридоры, обмахиваясь кружевным веером переживаний и сомнений пациентов, нежно обходя суетящихся врачей и хирургов - голубых ангелов носящих при себе груз и бремя сердечных проблем. А Анна - новоиспеченный ангел кардиологии в белом длинном халате, что пытается понять суть вещей и положений. Хотя… вовсе не так уж и пытается, скорее эти мысли лезут на ум девушке лишь по причине безумной усталости и потребности в отвлечении. Она представляет себе бьющиеся красно-огненные сердца больных, которые то чуть потухают, то снова загораются от разряда дефибриллятора. Представляет утолщенные стенки измученных жизнью и временем сосудов, ожидающих очереди на стентирование, и неровно подрагивающие сердца, явно потерявшие способность биться самостоятельно и ждущие хирургического вмешательства, чтобы забиться вновь - ровно и сильно. Эти медицинские витания в облаках ненароком приводят Анну к мыслям о природе человека, о природе его любви. Она столько знает о том, как сердце бьется, как оно толкает кровь по телу, притворяя жизнь в пульсирующее биологическое чудо, но что же она знает о сердце, которое любит? Пожалуй, как и все. Разом ничего и все. С легкой толикой медицинского сарказма. Ну, знаете, когда любишь, сердечный ритм  повышается, жар разгоряченной крови несется по телу и уничтожает все прочие чувства. Есть только бьющееся до боли и разрыва груди сердце и пьяный, словно наркотический взгляд. Но все это физиология. Физическое перенапряжение несущее гормональный всплеск. А как же философия чувства? Пожалуй, и она есть, но как отделить ее от физиологических представлений? Это тревожит Анну. Бессонные ночи копания в стопках кардиограмм и анализов, тяжелые утренние заседания на советах ординаторов и каждодневная учебно-практическая суматоха не дают ей остановиться, хоть на секунду, замереть и всмотреться в души пациентов. Хоть на мгновение задержать взгляд на них, проникнуться, познать что-то чуть более личностное, чем простая связь пациент-сердечник - кардиолог. Ведь это все даже больше не для них, а для нее самой. Невероятно погруженной и потерянной в науке и практике, забывшей душу в терминологии и латыни, но отчаянно в самых потаенных глубинах сознания ищущей ответы на столь сложные даже для формулировки вопросы. Вопросы, что точно выше, глубже и старее чем она сама и даже весь мир.
На сей раз с небес на землю Анну вернул ординатор Петр. Длинный и тощий, давно забывший о нормальном питании мужчина явно стремился расположить к себе Анну. Его поза, мимика, игра слов были примером воистину необузданного желания. Он медленно подошел к поглощенной кардиограммой одного старика Анне и коснулся ее руки. Девушка вздрогнула и подняла взгляд на Петра.
- У нас операция через пять минут. Я принес тебе кофе, - он заискивающе посмотрел в ее глаза, - пойдем?
- Секунду, - Анна быстро начиркала в медкарте пациента заключение и сунула ее в огромную стопку на краю заваленного бумагами стола.
Кофе обжигал и бодрил. Ординаторы вошли в операционное отделение и начали готовиться к операции. Стерильное одеяние, маска, намыленные по локоть руки. 
- Что делаешь сегодня вечером? - Петр открыл бедром дверь операционной и пропустил вперед Анну.
- Заканчиваю историю болезни Симонова. У него, судя по исследованиям пролапс митрального клапана. Никогда не видела ничего подобного у пожилых, я хочу….
- Ты когда-то отдыхаешь? - перебил ее Петр.
- Ты же знаешь.
- Знаю, потому и хочу вытащить тебя в город сегодня ночью.
- Я…
- Волкова, Марков! Явились наконец-то, - хирург стрельнул глазами в ординаторов и повернулся к анестезиологу, - Федя, вливай!
--------------
Ночь была ясной. Лунный свет играл и переливался  в морских рябящих волнах, словно стадо крошечных барашков. Петр и Анна сидели на пристани и болтали ногами в прохладной воде. Сегодня умер их первый пациент.
- Как ты думаешь там много рыб? - Петр плеснул ногой и посмотрел в мокрые от слез глаза Анны.
- Не знаю. Мне не хорошо думать о жизни, когда есть смерть.
- Тебе от этого больно?
- Мне от этого тошно, - она приложила ладонь к груди.
- Мы врачи, у нас так или иначе будут умирать пациенты.   
- Я знаю, но это не означает, что каждый раз мое сердце должно молчать.
Она смотрела на здание больницы на пляже, за которой они расположились и глубоко вздохнула. Ветер обдувал ее мокрое и соленое лицо, трепал короткие волосы.
Она чем-то походила на пойманного в клетку испуганного мышонка. Ее красно-огненное сердце горело. Его биение было столь быстрым, что в этой ночной тишине можно было услышать его отчаянный вой, эхом оглушающий  прибрежные скалы.  Сердцу было нестерпимо больно.
----------
Прошло много лет. Анна стала заведующей отделением кардиологии и на ее глазах множество раз останавливались сердца. Как влюбленных в нее, так и больных обязанных ей возможностью продлить жизнь.
Ее лицо было затеряно в морщинах, а тусклый привыкший ко всему взгляд без энтузиазма просматривал больничные карты все с теми же кардиограммами и томографиями.  Она любила, жила глубоко и видела многое. Но главное она поняла слишком поздно.
- Анна, пойдем домой, - у входа в кабинет появился высокий красавец-муж Петр.
- Пойдем, - сверкая золотыми сережками, едва молодящими ее измученное лицо, Анна встала из-за стола, - Сегодня дочка из университета на ужин придет. Я должна ей кое-что сказать.
- Что же? Боишься, что пойдет по нашим стопам в кардиологию?
- Увидишь…

***
– Я думала, что у меня нет сердца, а оказывается – есть. Но сердце мне ни к чему. Как то оно не вяжется с модными туалетами. Оно старит.
Оскар Уайльд. «Веер леди Уиндермир»
 






Калерия К. 07.2019