4. 38. Нина Петровна Мамонова

Когда внук Илюха появился на свет божий, сосал грудь материнскую, а тут вдруг перестало хватать молока  животворящего.
       
Многие посоветовали козьим молоком кипяченым поить дите малое,  добавляя при этом воды сто граммов на литр молока.
      
До сих пор понять не могу, почему кипяченое должно быть, из «титьки» материнской не кипяток льется, а тут кипятить надо. Кипятить так, кипятить.
      
Вырос Илюха на козьем молоке, растет и Елизавета внученька наша на том же самом кипяченном козьем молоке. Езжу на «велике» через день за молоком козьем к Нине Петровне и радуюсь, что не оскудело вымя козье дающее пропитание  детям.
      
А что тут удивляться то? Здравомыслящая жизнь на земле одна и со всей природой, а тем более живностью разной связана. А иначе не было бы и гармонии в жизни этой земной.
      
Да, хотел рассказать я о маленькой такой установившейся традиции местных соленовских казаков.
       
Стоит дом Нины Петровны Мамоновой на углу ул. 1-ая Черниковская и Озерная, стоит давно, с пятидесятых годов, когда море-водохранилище Цимлянское решили сделать и плотиной реку Дон перегородить. Всех тех, кто выше по течению жил переселить.
      
Понятно, что новое советское время наступило и попробуй, возмутись, что тебя и многих других с родного берега Дона куда-то выше переселяют да со всем подворьем твоим. Нет, не обидели материально, а душу каждого казака ранили, зачем из исконного места жительства, где твой отец дед и прадед жили, выселяют да не на короткий период, а на всю оставшуюся жизнь. Государство СССР, в котором все регулировалось и подчинялось силе военной, как сейчас говорят тоталитарной силе, в лице людей, власть предержащих начиная от руководителей государства до чиновников крупных и мелких которые рядом с тобой живут и стараются выполнить все указания «сверху».
    
Вот ведь какая мощная структура государственная проявлялась во всем.
      
Переселили Нину Петровну с мужем и детьми на более высокое место от затопления все на том же левом берегу Дона. Переселились и заселились во вновь отстроенные дома. Стала жить дальше Нина Петровна с мужем своим Логвиновым. Жили, как все жили. Достаток обычный, излишек не было. Зато в семейных взаимоотношениях хоть отбавляй. Статная и красивая казачка Нина Петровна. Мужа любит своего, и детей троих родила. Обращают на нее внимание казаки, и ревнует при этом муж ее. А ведь ничего не было, так мне кажется, а муж вдруг к другой женщине постарше ушел на короткое время – на несколько вечеров и ночей.
    
Взяла Нина Петровна «дрын-палку» в руки и стала ждать выхода суженного – ряженного от женщины этой, и встретила его как положено. Положила со всего размаху от души обиженной, да на спину, голову и еще по каким-то частям тела, но не на главное конечно. Вышла женщина и сказала, что давно ждала, когда она мужика своего отвадит от нее, спасибо при этом не сказала, но дала понять, что временное это ее увлечение было, а у него тем более, т.к. не пара я ему, потому что я женщина зрелая.
   
После этого случая, как «бабка отшептала» образцовым стал муж, но естественно, что не без греха, но что бы на сторону, ни ни. А все равно ревновал красавицу казачку, жену свою ко всем. Вот так и жили, почти, что по шолоховским рассказам. А потом его не стало. А перед этим скорбил он и говорил, что за мной мигом уйдешь, т.к. нет без тебя жизни у меня даже после смерти.
   
Казалось бы, что вместе с затопленными домами, которые в станицах хуторах и куренях находились, и традиции казаков вообще исчезнут. Не тут-то было. Как жил человек прежде до разного рода катаклизмов, так и будет жить, сохраняя свой жизненный уклад и традиции.
      
Есть человек, есть память, есть и все то, что в нем от рождения заложено. Я о том слове хочу рассказать, о слове «засинить». Казалось,  и понятное слово это чтобы все синее было. Однако же нет, не все, а только стены дома твоего казачьего синими были всегда, когда ты жив и дети твои живы,  и внуки внучки тоже.
      
Тяжело дался новый дом в ст. Старо Соленовской Нине Петровне и мужу ее. Бревен хватало с избытком по р. Дон сплавленном и купленном колхозами разными пилорамы имеющими, из бревен доски пилили, а также и бревна продавали.
      
Люди переселенцы строились. Вместо фундамента отдельные столбики из камней разных по величине на глине скрепленные ставили, а потом на них нижнюю обвязку из бревен делали, чтобы на ней сруб дома поставить.
      
В то время для строительства плотины Цимлянской ГЭС привозили, а не привлекали зэков, т.е. заключенных, а также и военнопленных, в основном немцев, которые и строили дома переселенцев на новом месте. Немец и есть немец, аккуратный такой, лишнего движения, а тем более подневольного не сделает. Ну а если сделает, то качественно так, как у них положено в душе было на основании всего положительного опыта их жизни. А тут совсем другое и совсем другой дом деревянный из круглых стволов деревьев. Не растерялись немцы – пленники и давай пилить, и на гвозди,  и скобы первый венец дома делать.  Русак – «старпер» руководитель работ, увидел это и возмутился так, что по «морде-лица» подневольного надавал, а потом стал показывать как надо класть и перевязывать бревна разные по диаметру, да в лапу, да в ус. Научил. И вскоре дома переселенцев не пустыми глазницами окон начали сиять, а стеклами в них вставленными. Внутри обшивка из досок, и снаружи, тоже. А конечной отделкой вновь построенного дома считалось «засинить» доски наружные, чтобы они привлекательными на глаз были подобно облакам небесным. И стоит после этого дом казацкий синевой неба отливающим.
      
Процесс синевы – засинения вот таким был. Рецепт простой – ведро цельного молока коровьего или козьего, четыре – пять яиц куриных, взбитых и синька, та, что в одном пакетике находилась. Тщательно размешиваешь и кистью любой на доски наносишь. Синева и приятный облик дома сохраняется на протяжении пяти – семи лет. Если надо обновить, то повтори это снова.
       
Не может сейчас сделать этого Нина Петровна Мамонова казачка исконная, силы уже не те, совсем скоро восемь десятков будет, а позади пупочные надрывы при поднятии тяжестей разных на строительстве дома своего. Как хочется ей вновь увидеть засиненные стены дома, дома юности и зрелости ее, когда росли дети ее, а теперь и внучки, а завтра будут еще и пра, пра.
      
Не сетует на жизнь свою Нина Петровна, с клюшкой в полусогнутом состоянии передвигающаяся, коз держит и как может, так и живет вот в это уже ее старческое время.
А душа все равно болит, стены дома надо засинить, чтобы дом казался живым,  и чтобы было все как у людей, казаков донских.