Высота 776 или нет, никто не гибнет зря!

«И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою.
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою»
В.Высоцкий

Пьеса

ВЫСОТА 776 или
НЕТ, НИКТО НЕ ГИБНЕТ ЗРЯ!

Памяти Владимира Высоцкого и
подвигу 6 роты Псковской десантной дивизии посвящается

2013 г.

Основные действующие лица:

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ 
МАРИНА ВЛАДИ
ВРАЧ
2 ЗРИТЕЛЯ
ДЕСАНТНИК, он же МАЙОР
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ
СЕРЖАНТ КОМАР
РЯДОВОЙ ХРИСТОРАДОВ


1-ая часть

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

(Звучит запись песни «Кони праведные». На экране на заднике сцены фото Высоцкого. В конце 2-го куплета слышна игра 2-ой гитары и голос, поющий вместе с Высоцким. Затем запись стихает, 3-ий куплет на сцене поет артист, исполняющий роль Высоцкого, фото на экране меркнет.)

Вдоль обрыва по-над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю …
Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю, -
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!

Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые –
И дожить не успеть, мне допеть не успеть.

Я коней напою, я куплет допою –
Хоть немного еще постою, на краю …

Сгину я – меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, -
Вы на шаг неторопливый перейдите мои кони!
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые –
И дожить не успеть, мне допеть не успеть.

Я коней напою, я куплет допою –
Хоть немного еще постою, на краю …

Мы успели – в гости к Богу не бывает опозданий, -
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?

Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне попались привередливые …
Коль дожить не успел, так хотя бы – допеть!

Я коней напою, я куплет допою –
Хоть мгновенье еще постою, на краю …

(1972)

ГОЛОС КРИТИКА - Высоцкий поет часто от имени алкоголиков, штрафников, преступников, людей порочных и неполноценных.
(Высоцкий оборачивается, смотрит, кто это говорит. На экране видна статья в газете «Советская Культура»).
ГОЛОС КРИТИКА - Во имя чего поет Высоцкий? Он сам отвечает на этот вопрос: «Ради справедливости, и только». (Высоцкий кивает) Но на поверку оказывается, что эта справедливость – клевета на нашу действительность. (Высоцкий возмущенно разводит руки) У него, например, не находится добрых слов о миллионах советских людей, отдавших свои жизни за Родину»
ВЫСОЦКИЙ (эмоционально, обращаясь вверх и влево к голосу) - Вы указываете, что у меня не нашлось слов, чтобы написать о героях войны. Это – неправда. И прежде чем писать и печатать статью, авторы и редакция могли бы выяснить, что мною написано много песен о войне, о павших бойцах, о подводниках и летчиках. Песни эти звучали в фильмах, в спектаклях и исполнялись мною с эстрады.
(Задумывается, перебирает струны гитары, затем, решив, что он будет петь, начинает).

Почему все не так? Вроде все – как всегда.
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода …
Только он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас.
В наших спорах без сна и покоя,
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.

Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло – для обоих …
Все теперь одному, только кажется мне –
Это я не вернулся из боя.

(1969)

(Во время песни на сцену выходит 2 человека со своими стульчиками и магнитофонами, немного толкаясь, садятся сбоку авансцены, слушая Высоцкого, по окончанию, негромко хлопают и оглядываются, чтобы их не выгнали).

ВЫСОЦКИЙ (задумчиво) – Я должен вам сказать, что когда выхожу на эту площадку, стараюсь не кривить душой и говорить все, что думаю. Мне нет смысла отвечать не искренне. Я пришел сюда не для того чтобы кому-то нравиться. Зрителям всегда интересно знать: что там у тебя за рубахой, под кожей? Что ты из себя представляешь? Мне нет смысла сейчас ни лгать, ни притворяться. Хотите – верьте, хотите – нет, но я всегда стараюсь разговаривать искренне – иначе нету смысла выходить. (После паузы читает).

Я весь в свету – доступен всем глазам,
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал, как к образам …
Нет-нет, сегодня точно – к  амбразуре.

И микрофону я не по нутру –
Да, голос мой любому опостылеет!
Уверен, если где-то я совру –
Он ложь мою безжалостно усилит.

Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона –
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.

(1971)

(Высоцкий берет на гитаре несколько аккордов и затем решительно начинает петь).

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю и еще –
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю себя, когда я трушу,
И не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены –
Я это никогда не полюблю!

(1968)

ВЫСОЦКИЙ – Меня спрашивают, как я пишу свои песни. Если приходит какая-то строчка, я тут же моментально пытаюсь найти для нее музыкальную основу, а вам на первый взгляд кажется, что это страшно просто. Для этого и работаешь, вылизываешь каждую букву, чтобы это входила в каждого.
Обычно я пишу ночью, но не только оттого, что у меня нет времени днем – это естественно, а еще и потому, чтобы просто никто не мешал. Происходит какое-то таинство, что-то такое оттуда спускается, получаются какие-то строчки. Иногда песня выльется сразу, моментально ляжет на лист, а иногда все время тебя гложет, не дает возможности спокойно отдыхать. Пока ты ее не напишешь, она все время тебя гложет. (Начинает играть).

Чтоб не было следов – повсюду подмели,
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте!
Мой финиш -  горизонт, а лента – край Земли,
Я должен первым быть на горизонте!

Условия пари одобрили не все,
И руки разбивали не охотно.
Условье таково – чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе – бесповоротно.

Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам,
Но то и дело тень перед мотором –
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Мой финиш – горизонт – по прежнему далек.

Я ленту не порвал, но я покончил с тросом.
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.

Меня ведь не рубли на гонку завели,
Меня просили: «Миг не проворонь ты –
Узнай, а есть предел там, на краю Земли?
И можно ли раздвинуть горизонты?»

Наматываю мили на кардан
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают – кода! –
Я горизонт промахиваю с хода.

(1971)

ВЫСОЦКИЙ – Одна девочка меня спросила «Правда, что Вы умерли?» Я говорю: «Не знаю».
Некоторые интересуются, почему у меня такой голос. Он у меня всегда был такой, я с ним ничего не делал, и особенно пива холодного  старался не пить. Выдерживаю по несколько выступлений перед большой аудиторией по два часа – и ничего! Я правда подорвал его куревом, питьем, криком, но когда я был пацаном, он был такой же низкий. Это просто строение горла такое, я уж не знаю, от папы с мамой. Раньше говорили «пропитый», а теперь с уважением «с трещинкой».
Но вопросы бывают разные, вот об одном из них (читает).

Теперь я к основному перейду:
Один, стоящий в скромном уголочке, спросил:
«А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?» -

Ответ: «Во мне Эзоп не воскресал.
В кармане фиги нет – не суетитесь!
А что имел в виду – то написал, -
Вот, вывернул карманы, убедитесь».

(1971)

ВЫСОЦКИЙ (подходит к столу с бумагами, садится и начинает их читать, в это время зрителей со стульями со сцены кто-то «попросил» уйти) – Разные бывают вопросы, но я всегда с благодарностью читаю письма, которые ко мне приходят, жаль не могу всем ответить в письме, но отвечу в песне (поет или читает).

Спасибо вам мои корреспонденты,
Все те, кому ответить я не смог,
Рабочие, узбеки и студенты,
Все, кто писал мне письма, - дай вам Бог.

Вот пишут: голос мой не одинаков –
То хриплый, то надрывный, то глухой…
И просит население бараков:
«Володя! Ты не пой за упокой!»

Но что поделать, я и впрямь не звонок:
Звенят другие, я – хриплю слова.
Обилие некачественных пленок
Вредит мне даже больше чем молва.

Вот спрашивают: «Попадал ли в плен ты?»
Нет, не бывал – не воевал ни дня.
Спасибо вам мои корреспонденты,
Что вы неверно поняли меня.

Вот я читаю: «Вышел ты из моды.
Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!
Как глупо, что не месяцы, а годы
Тебя превозносили до небес!»

Еще письмо: «Вы умерли от водки?»
Да, правда, умер, но потом воскрес.
«А каковы доходы Ваши, все-таки?
За песню - «трешник»? Да вы просто крез!»

Сержанты, моряки, интеллигенты,
Простите, что не каждому ответ, -
Я вам пишу, мои корреспонденты,
Ночами письма вот уж десять лет.

(1972)

(Высоцкий берет еще один листок со стихами и читает)

Не спится мне… Но как же мне не спиться!
Нет, не сопьюсь – я руку протяну
И завещание крестом перечеркну,
И сам я не забуду перекреститься
И песни напишу, и не одну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
Пусть даже горькую пилюлю заглотну.

(1973)

МАРИНА ВЛАДИ (во время чтения подходит к столу и присев рядом на кресло слушает Высоцкого) – Знаешь, Володя, когда ты читаешь мне свои новые, только что написанные стихи, часто это бывает в тишине ночи, - я чувствую, что это одна из самых полных минут нашей жизни, сопричастность, глубокое единение. Это твой высший дар мне.
Я уже тебя как-то спрашивала, откуда это, что вызывает в тебе настоятельную потребность написать на бумаге слова в точно определенном порядке, иногда без единого исправления, но ты тогда не ответил. Видно тебе и самому это не особенно понятно?
ВЫСОЦКИЙ – Да, так выходит – вот и все. Иногда это трудно, знаешь…  Вот послушай.

Когда я отпою и отыграю,
Где кончу я, на чем – не угадать.
Но лишь одно, наверное я знаю –
Мне будет не хотеться умирать.

Посажен на литую цепь почета,
И звенья славы мне не по зубам…
Эй! Кто стучит в дубовые ворота
Костяшками по кованным скобам?!

Ответа нет. Но там стоят, я знаю,
Кому не так страшны цепные псы, -
И вот над изгородью замечаю
Знакомый серп отточенной косы.

…Я перетру серебряный ошейник
И золотую цепь перегрызу
Перемахну забор, ворвусь в репейник,
Порву бока – и выбегу в грозу!

(1973)

ВЫСОЦКИЙ (дает Марине листок со стихами) – А это послушай, я написал на юбилей нашего театра.

Я никогда не верил в миражи,
В грядущий рай не ладил чемодана –
Учителей сожрало море лжи
И выплюнуло возле Магадана.

Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,
С бесстыдством шлюхи приходила ясность
И души запирала на засов

И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, не поднимая глаз, -
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.

(1979)

(Марина встает с кресла, целует Высоцкого и собирается уходить)
ВЫСОЦКИЙ – Ты уже уходишь?
МАРИНА ВЛАДИ – Да, скоро самолет в Париж. Буду ждать тебя там. Прилетай и, пожалуйста, следи за своим здоровьем, ты себя совсем не бережешь. Ты понимаешь, о чем я?
ВЫСОЦКИЙ (Обнимает и целует Марину) – Да, пойдем, я тебя провожу.
(Высоцкий и Марина уходят)
ВЫСОЦКИЙ (возвращается с молодым десантником, берет гитару,  садятся за стол) – Проходи, давай садись, угощайся. (Они выпивают по бокалу.) Слушай, небольшая зарисовка,  чтоб не напиться.
( с болезненным весельем поет)

Что брюхо-то поджалось-то, -
Нутро почти видно?
Ты нарисуй, пожалуйста,
Что прочим не дано.

Пусть вертит нам судья вола
Логично, делово:
Де, пьянь – она от дьявола,
А трезвь – от Самого.

Начнет похмельный тиф трясти –
Претерпим муки те!
Равны же в Антихристе
Мы, братья во Христе…

(1975)

(Высоцкий тихо перебирает струны, десантник тоже не решается нарушить творческое раздумье, неожиданно грустно поет)

Отпустите грехи мои тяжкие,
Хоть родился у реки и в рубашке я!
Отпустите мою глотку, друзья мои, -
Ей еще и выпить водку, песни спеть свои.

Други, - вот тебе на! – что вы знаете
Вы, как псы кабана, загоняете…

Только на рассвете кабаны
Очень шибко лютые –
Хуже привокзальной шпаны
И сродни с Малютою.

(1971)

ВЫСОЦКИЙ (Повернувшись резко к десантнику) – Что затих, давай за встречу. Сейчас я тебе спою одну из последних песен. Это не для концертов. (Выпивают еще по бокалу.)

Слева бесы, справа бесы.
Нет! По новой мне налей!
Эти – с нар, а те – из кресел.
Не поймешь, какие злей.

И куда, в какие дали,
На какой еще маршрут
Нас с тобою эти врали
По этапу поведут?
Ну а нам что остается?

Дескать – горе не беда?
Пей, дружище, если пьется,
Все пустые невода.

Что искать нам в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, солнце, ярче брызни!
Со святыми упокой …

(1976-1979)

ВЫСОЦКИЙ (вставая с десантником из-за стола и немного покачиваясь) – Знаешь, что, держи мою гитару, не волнуйся, бери, бери, я знаю, вам в армии пригодится, будешь своим десантникам в полку песни петь. Мне новую привезли, а эту ты бери. (Десантник с благодарностью осторожно берет гитару.) Служи там, как следует, чтобы ни один враг к нам не прошел. А будешь в Москве, заходи, может, еще свидимся!
ДЕСАНТНИК (обнимает В.В., осторожно хлопает его по плечу) – Огромное спасибо Владимир Семеныч, конечно, свидимся, вы же наш, народный поет, знаете, как мы вас любим, живите еще до 100 лет. Мы ваши песни будем всегда любить!
(Десантник уходит, Высоцкий куда-то звонит, выпивает какие-то лекарства и тяжело садится в кресло. Входит врач.)
ВРАЧ (проверяет пульс у Высоцкого, который сидит на стуле на авансцене, смотрит глаза) – Да, состояние сложное, я уже говорил, надо обязательно пройти обследование.
ВЫСОЦКИЙ (врачу, который садится на стул рядом с ним) – В последнее время у меня страшно угнетенное, болезненное состояние, я чувствую, что не могу творчески работать, чувствую, что теряю Марину. Я уже никогда не смогу вернуть свою прежнюю жизнь. Я много сделал, многого достиг, но меня мучает чувство, что все это теряется.
ВРАЧ – Надо серьезно лечиться, так может все плохо кончиться.
ВЫСОЦКИЙ – Какая-то безысходность…
Я ощущаю в себе два «я»: одно хочет работать, делать, любить, а второе тянет совсем в другую сторону, в эту пропасть безысходности. И постоянное противоборство двух «я» делает мою жизнь совершенно невыносимой. У меня не получается на что-то определенное решиться, я мечусь с одной стороны в другую. Два этих раздирающих начала делают жизнь в последний год страшной и невыносимой. А болезненное состояние заходит все дальше. Я в постоянной борьбе.
(Высоцкий перебирает струны на гитаре, неожиданно резко начинает петь или читать под перебор гитары.)

Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, - там жизнь проходит,
А там где нет меня, - идет.

Ты только ждешь и догоняешь,
Врешь и боишься не успеть,
Смеешься меньше ты, и знаешь,
Ты стал разучиваться петь…

Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразня врагов, - я не кончаю
С собой в побеге от себя.

(1979)

(немного посидев, продолжает)

Мой черный человек в костюме сером,
Он был министром, домуправом, офицером,
Как злобный клоун он менял личины
И бил под дых, внезапно без причины.

И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: «Спасибо, что живой»

И лопнула во мне терпенья жила,
И я со смертью перешел на «ты»,
Она давно возле меня кружила,
Побаивалась только хрипоты.

Я от суда скрываться не намерен,
Коль призовут – отвечу на вопрос.
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.

Но знаю я, что лживо, а что свято,
Я это понял все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, -
Мне выбора, по счастью, не дано.

(1979)

(Высоцкий прощается с врачом и медленно уходит к своему письменному столу).

ВРАЧ (сидит на стуле и размышляет) – Нет, Высоцкий не наркоман, т.е. не человек, употребляющий наркотики с целью дополнительного возбуждения сил, допинга. То, что принимает Высоцкий, - это наши советские лекарства, обезболивающие, которые дают тяжелым больным. Это лекарства со слабым содержанием морфина, и принимают он их как обезболивающие. Он страдает от болей, от язвы, да и общее перенапряжение сказывается, но привыкание, конечно, происходит.
В последнем спектакле, когда Владимир отыграл свой эпизод, он за кулисами сидел закрыв глаза, не общаясь ни с кем, я был рядом, он медленно копил силы. Человек в наркотическом возбуждении не стал бы так себя вести, он был бы оживлен, глаза блестели. Нет, это не то совершенно.

(Врач уходит, за письменным столом сидит Высоцкий и что-то пишет, затем оборачивается и ожесточенно читает)

Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.

Он не двойник и не второе «я»,
Все объясненья выглядят дурацки, -
Он плоть и кровь – дурная кровь моя –
Такое не приснится и Стругацким.

Я оправданья вовсе не ищу, -
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает.
Но я себе мгновенья не прощу,
Когда меня он вдруг одолевает.

И я собрал еще остаток сил,
Теперь его не вывезет кривая.
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю –
Пусть жрет, пусть сдохнет – я перехитрил.

(1979)

(Высоцкий падает в кресло без сил, непонятно, то ли он отдыхает, то ли потерял сознание. Меркнет свет. Затем включается, Высоцкий лежит в другом месте под белой простыней. Входит Марина Влади, подходит к Высоцкому.)

МАРИНА ВЛАДИ – Володя, (Высоцкий, открывает глаза и с трудом поворачивает к ней голову) сейчас уже июнь 1980 года, я несколько дней, ждала тебя, искала, а ты где-то пропал в поездке между Парижем и Москвой, я звонила всем в бессильном ожидании, наконец ночью, мне позвонили из русского ресторана Парижа, где ты с гитарой и вещами лежал без сознания на банкетке в дальнем углу. Врач, которого я попросила помочь,  ничего не смог сделать, тебя нужно было срочно класть в специальную клинику.
Сейчас врачи тебя привели в сознание.
ВЫСОЦКИЙ (говорит с трудом) – Марина, я в отчаянии, меня мучает совесть за все мучения, которые я тебе доставил. Я прошу тебя, помоги мне, не оставляй меня в этой больнице не закрывай меня здесь.
МАРИНА ВЛАДИ – Врачи советуют тебе здесь остаться. Я не знаю, как мне быть.
ВЫСОЦКИЙ – Марина, уедем вдвоем, уедем далеко, ты вылечишь меня, как раньше, как всегда …
МАРИНА ВЛАДИ – Володя, ты знаешь, я не могу посягнуть на твою свободу, которой ты дорожишь больше жизни! Быть может, я должна решиться на это лечение, но я не могу делать это против твоей воли.
Хорошо, если ты просишь, я откажусь оставить тебя в этой клинике, мы поедем к моей сестре.
(Высоцкий с Мариной встают и медленно переходят в другую часть сцены, Высоцкий снимает больничный халат, садится на стульчик и негромко, с болезненным весельем играет на гитаре.)
ВЫСОЦКИЙ – Послушай, это одна из последних песен.

Жизнь – алфавит, я где-то
Уже на букве «ще»,
Уйду я это лето
В малиновом плаще.

Попридержусь рукою
Чуть-чуть за букву «я»
В конце побеспокою, -
Сжимаю руку я.

Со мной смеются складки
В малиновом плаще.
«С покойных взятки гладки», -
Смеялся я вообще.

Палата – не помеха,
Похмелье – ерунда!
И было мне до смеха –
Везде, на все, всегда.

Часы тихонько тикали,
Сюсюкали: сю-сю…
Вы – втихаря хихикали,
А я – давно вовсю.

(Май 1980)

МАРИНА ВЛАДИ (устало) – Мы с тобой приехали в этот маленький городок на юге Франции к моей сестре. Но я устала от холода в наших отношениях, от спрятанных тобою в саду бутылок, успокоительных пилюль, которые тебя не успокаивают и от пустоты вокруг нас. Тебе надо выбрать.
ВЫСОЦКИЙ – Марина, я больше не могу здесь быть, я больше не хочу, это для меня слишком тяжело, хватит.
МАРИНА ВЛАДИ – Моя сила воля износилась, как тряпка, я в отчаянии, я не могу тебя больше здесь удерживать.
ВЫСОЦКИЙ – Я уезжаю в Москву.

(Марина Влади уходит со сцены с Высоцким, он ее провожает и возвращается,  с трудом, протяжно поет, к середине песни голос обретает силу.)

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то сноска.
Чувствовал, дышу и хорошею!..
Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска
Изловчась мне прыгнула на шею.

Одари, судьба, или за деньги отоварь, -
Буду дань тебе платить до гроба!
Грусть моя, тоска моя, чахоточная тварь,-
До чего ж живучая хвороба!

Поутру не пикнет, как бичами не бичуй,
Ночью – бац! – со мной на боковую.
С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй!
Гадом буду, я, не приревную.

(до 14 июля 1980)

(Высоцкий медленно уходит со сцены, под негромкий колокольный звон, на его фоне звучит песня)

В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал…
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал…
(1975)

(Выходит три десантника, у знакомого нам десантника – сержанта в руках гитара, которую ему подарил Высоцкий, он начинает на ней играть, на заднике медленно появляется какой-то силуэт, к концу песни мы видим памятник Высоцкому на его могиле.)

Он не вышел ни званьем, ни ростом.
Не за славу, не за плату –
На свой необычный манер
Он по жизни шагал над помостом
По канату, по канату,
Натянутому, как нерв.

Посмотрите – вот он
Без страховки идет.
Чуть левее наклон –
Упадет, пропадет!
Чуть правее наклон –
И его не спасти,
Но зачем-то ему очень нужно пройти
Четыре четверти пути.

Закричал дрессировщик – и звери
Клали лапы на носилки,
Но прост приговор и суров:
Был растерян он или уверен –
Но в опилки, но в опилки
Он пролил досаду и кровь.

И сегодня другой
Без страховки идет.
Тонкий шнур под ногой –
Упадет, пропадет!
Вправо, влево наклон –
И его не спасти,
Но зачем-то ему тоже нужно пройти
Четыре четверти пути!

(1972)

(Десантники встают рядом с памятником, включают кассетный магнитофон с песней Высоцкого и, не чокаясь, выпивают по стопке, стоят и медленно уходят, сержант берет горсть земли, завязывает в платок, кладет за пазуху и догоняет товарищей, а песня продолжает звучать все громче и громче.)

Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоды.
Не пройдет и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин,
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе, а себе – еще меньше.

Но мне хочется думать, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь – весь в делах и в мечтах,
Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.

(1966)


2-ая часть

БОЙ НА ВЫСОТЕ 776

(На заднике сцены появляется изображение горного ущелья. Трое десантников – старший сержант, сержант - Комар и рядовой – Христорадов, занимаются боевой подготовкой в лагере в Чечне, чистят автоматы. Входит знакомый нам десантник, он уже майор.)

СТАРШИЙ СЕРЖАНТ (встает) – Здравия желаю …
МАЙОР (останавливая доклад рукой) – Здорово, здорово. Ну, как у вас идет боевая подготовкой, как Христорадов, он у нас первый раз в Чечне?
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ – Хорошо идет, рядовой Христорадов автомат освоил.
МАЙОР – Вы ему помогайте, скоро в горы выходим, это у него первый боевой выход. Все проверьте, все просмотрите.
А сейчас давайте вспомним Владимира Семеныча. Где его гитара, еще жива? (ему передают гитару) Ей уже двадцать лет. Владимир Семеныч, когда ее передал нам в полк, завещал защищать нашу Родину и биться за нее всегда и везде, как он сам всегда за нее бился и страдал. 
(Майор берет на гитаре несколько аккордов и начинает петь, все подпевают, ритм более медленный, чтобы петь хором.)

Здесь вам не равнина, здесь климат иной –
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.

Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Тот сам себя не испытал,
Пусть даже внизу он звезды хватал с небес.
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес.

Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил.
Как Вечным огнем, сверкает днем
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил.

И пусть говорят, да, пусть говорят,
(все громко) Но нет, никто не гибнет зря!
Так – лучше, чем от водки и от простуд.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд, -
Пройдут тобой не пройденный маршрут.

Отвесные стены … А ну - не зевай!
Ты здесь на везенье не уповай –
В горах не надежны ни камень, ни лед, ни скала.
Надеемся только на крепость рук,
На руки друга и вбитый крюк
И молимся, чтобы страховка не подвела.

Мы рубим ступени. Ни шагу назад!
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине бежать из груди.
Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем –
Другим, у которых вершина еще впереди.

(1966)

МАЙОР (отдает гитару, к нему подходит старший сержант и передает лист бумаги) – Пришел приказ, наша рота завтра выступает на высоту 776 в ущелье под Улус-Кертом.
(задумчиво) А песня как раз подошла, идем на вершину – 776. Готовьтесь к выходу, я к вам попозже зайду.
(Майор выходит, десантники собирают снаряжение в большие мешки защитного цвета)
ХРИСТОРАДОВ – Буржуйку тоже будем брать. Ее же не поднять.
СЕРЖАНТ – Давай, я ее возьму, ты с ней до горы не дойдешь.
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ – Закрепляйте все надежно, чтобы ничего не болталось и не звякало.
(Продолжается укладка, входит майор)
МАЙОР – Как настроение, боевое? Хорошо. Ладно, сделаем небольшой перерыв, подсаживайтесь.
(Майор берет гитару и садится, десантники рядом с ним.) – Одна из моих любимых песен Владимира Семеныча, для поднятия настроения перед походом (поет).

Я вам мозги не пудрю –
уже не тот завод:
В меня стрелял поутру
из ружей целый взвод.
За что мне это злая,
нелепая стезя?
Не то чтобы не знаю, -
рассказывать нельзя

Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял.
И взвод отлично выполнил приказ,
Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая
давно наперекос,
Однажды «языка» я
добыл, да не донес.
И особист Суэтин –
неутомимый наш,
Еще тогда приметил
И взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок
Подколотый, подшитый материал,
Никто поделать ничего не смог,
Нет. Смог … один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть
с дурацким звуком: «Пли!»
И залп мне выдал пропуск
в ту сторону земли.
Но слышу: «Жив зараза!
тащите в медсанбат!
Расстреливать два раза
уставы не велят».

А врач потом все цокал языком
И, удивляясь, пули вынимал,
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака,
лизал, а не лечил
В госпиталях, однако,
в большом почете был.
Ходил меня влюбленный
весь слабый женский пол:
«Эй, ты, недостреленный!
Давай-ка на укол!»

Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал,
Чтоб было легче воевать ему.
Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца,
со спиртиком бывал.
Мне не пришлось загнуться,
и я довоевал.
В свой полк определили.
«Воюй, - сказал комбат, -
А что не дострелили,
так я брат даже рад».

Мне быть бы радым, но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял, -
Немецкий снайпер дострелил меня,
Убив того, который не стрелял.

(1972)

МАЙОР (отдав гитару) – Сегодня всем спать, завтра будет тяжелый марш. В горах непогода, метель, вертушки нас забросить в горы не смогут, пойдем пешком по ущелью к Улус-Керту, все понесем на себе. Только десантники, смогут это сделать! Никто кроме нас! (десантники хором поддерживают последнюю фразу)
ВСЕ (хором) - Никто кроме нас!

(Майор и десантники уходят, свет темнеет, звучит сигнал подъема и начало песни «Зарядка», десантники выходят и активно делают под песню утренний комплекс упражнений)

Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите – три, четыре!
Бодрость духа, грация и пластика!
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая –
Если жив пока еще гимнастика!

Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус – три, четыре! –
Ширится, растет заболевание.
(Десантники громко хором.) Если хилый – сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб,
Применяйте, люди, обтирание!

Не страшны дурные вести –
Мы в ответ бежим на месте, -
В выигрыше даже начинающий.
Красота – среди бегущих
Первых нет и отстающих!
Бег на месте обще-примиряющий.

(1968)

(Десантники уходят со сцены, слышен звук мощных моторов и команда) – Шестая рота, на посадку!

(Звук моторов стихает. Завывает ветер. На сцене появляется цепочка десантников, несущих большие и тяжелые защитного цвета сумки со снаряжением.)

МАЙОР (с трудом успокаивая дыхание)  - Христорадов, ты что отстаешь? Давай не отставай. По снегу в горах, конечно, идти тяжело, но мы должны дойти, мы же десантники! Сержант, посматривай за ним. В бою и в походе, что главное? Взаимовыручка! (Смотрит на часы.) Все, привал, отдых 10 минут. Сегодня нам на высоту 776 не выйти, уже темнеет. Через 10 минут ставим лагерь, ночуем здесь, завтра выходим в 5 утра, как только рассветет. Старший сержант, передать приказ по цепочке и выставить боевое охранение.
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ - Есть передать приказ и выставить боевое охранение (уходит и затем возвращается).
МАЙОР – Как там наша боевая гитара, донесли? Давайте ее сюда, сейчас на привале, самое время. Не раскисать, орлы, нас еще впереди чехи ждут, не дождутся. (Берет гитару, громко бьет  по струнам и начинает  петь, десантники уже бодрее подпевают.)

Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так,
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош, -
Парня в горы тяни – рискни!
Не бросай одно его,
Пусть он в связке с тобой одной –
Здесь поймешь, кто такой.

Если парень в горах - не ах,
Если сразу раскис - и вниз,
Шаг ступил на ледник – и сник,
Оступился - и в крик.
Значит рядом с тобой – чужой,
Ты его не брани – гони, -
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.

Если ж он не скулил, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но шел,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но держал.
Если шел за тобой, как в бой,
На вершине стоял, хмельной, -
Значит, как на себя самого,
Положись на него!

(1966)

МАЙОР – А вот еще одна песня прямо к нашему сегодняшнему походу. Как будто Владимир Семеныч специально для нас написал, все прямо в точку (берет несколько аккордов и начинает петь).

Мерцал закат как сталь клинка.
Свою добычу смерть считала.
Бой будет завтра, а пока
Взвод зарывался в облака
И уходил по перевалу.
Отставить разговоры!
        Вперед и вверх, а там …
        Ведь это наши горы –
        Они помогут нам!
А до войны вот этот склон
Немецкий парень брал с тобою,
Он падал вниз, но был спасен, -
А вот сейчас, быть может, он
Свой автомат готовит к бою.
Отставить разговоры!
        Вперед и вверх, а там …
        Ведь это наши горы –
        Они помогут нам!
Взвод лезет вверх, а у реки -
Тот, с кем ходил ты раньше в паре.
Мы ждем атаки до тоски,
А вот альпийские стрелки
Сегодня что-то не в ударе …
Отставить разговоры!
        Вперед и вверх, а там …
        Ведь это наши горы –
        Они помогут нам!
(1966)

МАЙОР – Так, отдохнули и пора за работу, поставить палатки, принять пищу и спать. Старший сержант, в боевое охранение все по очереди.
(Майор и десантники уходят, свет темнеет, звучит сигнал подъема, появляются десантники с оружием и мешками на плечах, завывает ветер.)
ГОЛОС ЛОБАСОВА (по рации, слышны автоматные очереди) – Шестой, шестой.
МАЙОР – Шестой на связи. (Майор садится, все пригибаются)
ГОЛОС ЛОБАСОВА – На связи Лобасов. Разведчики попали в засаду на высоте 776. Ведем бой, видимо боевое охранение чехов, человек двадцать.  У нас три человека ранены, один тяжело, нужна эвакуация. Один убит - командир роты Молодцов, его убил снайпер.
МАЙОР – Как старший офицер принимаю командование на себя, приказываю уничтожить засаду и занять оборону на высоте. Мы вас сейчас поддержим огнем.
(Вызывает на рации полк) Первый, первый, я шестой.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Первый на связи, что у вас, докладывайте.
МАЙОР – Разведчики ведут бой на высоте, рота сейчас их поддержит огнем. Противника до 20 человек. Три человека ранены, один тяжело, нужно эвакуировать. Убит - командира роты Молодцов, я принял командование.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Вас понял, ставлю задачу – шестой роте окопаться на высоте и принять бой. Артиллерия вас поддержит, они на позиции. Передавайте координаты для удара. Позывной – десять. 
МАЙОР – Задачу понял, окопаться и принять бой. Как с эвакуацией раненых?
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Подожди с эвакуацией, сейчас до вас никто, ни долететь, ни дойти не сможет. Посмотрим по обстановке. Конец связи.
МАЙОР (смотрит карту и в бинокль, вызывает по рации) – Десятый? Я шестой. Слышишь меня.
ГОЛОС РОМАШОВА – Слышу хорошо.
МАЙОР – Вижу, выходят из-за деревьев на опушку высоты 776 несколько всадников.
ГОЛОС РОМАШОВА - Сколько?
МАЙОР – 20-25, готовься, если будут обходить, я дам команду к стрельбе (пауза, смотрит в бинокль). Да, пора, всадники уже начали продвижение по опушке. Начинай огонь, я буду корректировать!
(Слышен шелест снарядов и взрывы, слышны автоматные очереди с тыла, все ложатся)
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ – Христорадов, Комар – боевики прорываются с тыла, приказываю занять позиции и открыть огонь. (Христорадов и сержант Комар пригнувшись с автоматами убегают туда, откуда пришли, слышны автоматные очереди и крики.)
МАЙОР – Старший сержант проверь, что там, на флангах и доложи.
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ – Есть проверить (убегает пригнувшись).
КРИКИ БОЕВИКОВ (с тыла, с чеченским акцентом) – Рус, сдавайся, Аллах Акбар. Идите сюда, здесь Хаттаб, возьмите его.
(В ответ слышны автоматные очереди, крики и взрывы снарядов.)
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ (подползает к майору) – Товарищ майор, вся рота приняла бой, никто не отошел.
МАЙОР (отмечает на карте позиции) - Первый, первый, я шестой.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Первый на связи, как у вас обстановка?
МАЙОР – Все нормально, держимся. Ведем бой около часа, боевики обходят вершину с двух сторон в количестве более 100 человек. Нужна поддержка с воздуха. Артиллерия работает в полную силу с расстояния около 7 км.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Вертолеты у тебя будут примерно через час, работать смогут пока не стемнеет, вечером  будет только артиллерия, снарядов не жалей.
МАЙОР – Как быть с ранеными, нужна срочная эвакуация.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Раненых будем вывозить когда стемнеет, раньше не получится. Будут изменения, сразу докладывай. Конец связи.

(Слышны звуки боя и аккорды, они постепенно перекрывают звуки боя, звучат два куплета из песни Высоцкого.)

Их восемь – нас двое. Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо ровнять.

Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны, -
Сегодня мой друг защищает мне спину, -
А значит, и шансы равны.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго»,
Но только ворота – щелк! –
Мы Бога попросим «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!»

И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою.
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.

(1968)

(Звуки боя опять усиливаются, кроме выстрелов и разрывов, слышен шум вертолетных моторов и стрельба пулеметов.)

КРИКИ БОЕВИКОВ (с чеченским акцентом) – Рус! Рус! Даем 6 минут, чтобы сдаться! (в ответ автоматная очередь и крики без перевода, другой крик с южно-славянским акцентом) Командир, не губи людей, сдай оружие! Мы вас отпустим! Все равно вас перебьем! (в ответ взрывы гранат, крики и голос без акцента) Что не нравится. Мы еще посмотрим, кто кого перебьет! Десантники не сдаются! Они побеждают! (слышны автоматные очереди)
МАЙОР (подползает к стороне, куда ушли Христорадов и Комар) – Ребята, сынки, все нормально, все хорошо. Скоро подмога придет. Надо держаться. (слышен звук вертолета и взрывы ракет)
ГОЛОС ЛОБАСОВ (по рации) – Шестой, шестой.
МАЙОР – Шестой на связи. Докладывай, Лобасов.
ГОЛОС ЛОБАСОВ – Боевики отошли с потерями, они пытаются прорваться на соседнюю вершину, где стоит блок нашей третьей роты.
МАЙОР – Закрепляйтесь на своем участке, Они скоро опять полезут. Третья рота их не пропустит. Вечером должна прийти к нам подмога и  раненых должны вывезти. Сколько у вас раненых.
ГОЛОС ЛОБАСОВ – Много, около половины, но кто может из боя не уходит, продолжает оставаться на позиции.
МАЙОР - Давайте, сынки, держитесь. Конец связи.
КРИКИ БОЕВИКОВ (с акцентом) – Рус! Рус! Уходите! Мы дадим вам уйти. Пропустите нас, в тумане никто не увидит, что мы прошли. (другой голос) Командир у нас есть доллары!
МАЙОР – Испугались, что ничего у них не получится. О долларах вспомнили! (включает рацию) Первый, первый, я шестой.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Первый на связи.
МАЙОР – Ведем бой, боевики пошли на соседнюю вершину к блоку третьей роты. У меня до половины ранены, боевиков несколько сотен, а может быть и больше. У нас есть информация, что это отряд Хаттаба. Нужно подкрепление.
ГОЛОС МЕЛЕШОВА – Третья рота уже вступила в бой на своем блоке. К тебе идет майор Доставов с резервом четвертой роты, они ближе всего к тебе и скоро должны прорваться. Сейчас собираем в подкрепление еще один отряд из резервов других частей полка, они пойдут к тебе на прорыв ночью. Всю ночь по твоим целям будет работать артиллерия, я приказал привезти на ближайшую к тебе батарею весь полковой запас снарядов.
Передай мой приказ, держаться до конца, мы вас поддержим.
МАЙОР – Будем держаться! Конец связи.
(шум боя и автоматные очереди усиливаются)
ГОЛОС ЛОБАСОВ (по рации) – Шестой, шестой.
МАЙОР – Шестой на связи.
ГОЛОС ЛОБАСОВ – Докладываю. Разведвзвод Кожевникова принял  бой, командира ранило, ефрейтор Лебедь решил вынести раненого командира, но сам был ранен, с последней гранатой бросился на боевиков и погиб. Кожевников ранен, но остался жив и руководит боем. Нашим разведвзводом уничтожено около 100 боевиков.
МАЙОР –  Это настоящий подвиг. Буду представлять Лебедя к званию героя России. Командир полка передал приказ держаться до конца. К нам в подкрепление идет майор Доставов со своими десантниками четвертой роты.
ГОЛОС ЛОБАСОВ – Есть, держаться до конца.
(Слышны звуки боя, на сцену на небольшое возвышение у задника сцены выходит Высоцкий в белой одежде с гитарой и поет, песня перекрывает звуки боя)

Мне этот бой не забыть нипочем, -
Смертью пропитан воздух,
А с небосклона бесшумным дождем
Падали звезды.

Снова упала, и я загадал
Выйти живым из боя!
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою.

Я уж решил миновала беда,
И удалось отвертеться …
С неба свалилась шальная звезда –
Прямо под сердце.

Нам говорили: «Нужна высота!»
И «Не жалеть патроны!»
Вон покатилась вторая звезда –
Вам на погоны.

Звезд этих в небе, как рыбы в прудах,
Хватит на всех с лихвою.
Если б не смерть, ходил бы тогда
Тоже – Героем.

Я бы Звезду эту сыну отдал,
Просто – на память …
В небе висит, пропадает звезда:
Некуда падать.

(1964)

(Высоцкий исчезает в клубах дума от разрывов орудий, слышны автоматные очереди и крики людей)

СЕРЖАНТ (подполз к майору, громко говорит, как оглушенный) – Товарищ майор! Вы ранены?
МАЙОР (лежит с забинтованной головой, с трудом говорит) – Да, зацепило. Докладывай.
СЕРЖАНТ – Всю ночь боевики шли непрерывно и артиллерия била непрерывно. Утром несколько сотен боевиков пошли в атаку волнами, одни падают, их уносят и идут следующие, кричат, как наркоманы. Озверели наверно от наркотиков. Кричат, что они полк Хаттаба шариатской гвардии. Мы их уже несколько сотен положили, но и нас остается все меньше.
КРИКИ БОЕВИКОВ (с арабским акцентом) - Рус, сдавайся, Аллах Акбар. (слышны разрывы гранат и крики стихают)
МАЙОР – Сколько нас здесь осталось?
СЕРЖАНТ – Здесь человек около 10. Еще столько же с другой стороны высоты в группе Кожевникова и в группе Доставова, он к нам ночью пробился. И больше никого. Третья рота не смогла ночью перейти реку Абазала, боевики там укрепились. У нас боевики прорвались в ближний бой в рукопашную, отбились от них автоматами, ножами и лопатами, артиллерия помогла.
МАЙОР – Собирай всех сюда, кто еще может ходить.
(Сержант отползает и возвращается с Христорадовым, следом с трудом появляется забинтованный старший сержант, он остается с краю, где появился и стреляет из автомата, слышны крики)
МАЙОР (обращаясь к десантникам) – Десантники, боевики подошли вплотную, надо брать огонь на себя, как берем?
ВСЕ – Да, берем на себя!
МАЙОР – Запомните ребята, никто не гибнет зря за Родину! Приказываю, всем кто может двигаться, отходить,  я вас прикрою. (Десантники смотрят на майора, он показывает рукой в сторону.) Прыгаете с обрыва, там вас не достанут.
(Комар и Христорадов перекатываются в бок со сцены и исчезают, слышны крики, треск сучьев и глухие удары о землю. Старший сержант остается  отстреливаться, он тяжело ранен.)
МАЙОР – (передает  по рации) Десятый? Я шестой. Слышишь меня.
ГОЛОС РОМАШОВА – Слышу.
МАЙОР - Переведи огонь, на 15 метров натяни на меня.
ГОЛОС РОМАШОВА – Правильно я понял – 15 метров на тебя?
МАЙОР (спокойно без паники) – Да, ты правильно понял. Лево, 50. Прощайте мужики. Огонь!
(Слышны разрывы снарядов и крики на чеченском, арабском и русском языках. На сцену на небольшое возвышение у задника сцены выходит Высоцкий в белой одежде с гитарой и поет, звуки боя постепенно стихают)

Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше –
Наш СОС все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…

И рвутся аорты,
Но наверх – не сметь!
Там, слева по борту, там справа по борту,
Там, прямо по ходу мешает проходу
Рогатая смерть.

Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше –
Наш СОС все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…

Всплывем на рассвете –
Приказ есть приказ.
А гибнуть во цвете – уж лучше при свете.
Наш путь не отмечен. Нам нечем… Нам нечем!
Но помните нас!

(1967)

 (На последних строчках песни звучит тихий колокольный звон и проигрыш без слов припева песни. Со сцены все незаметно уходят. На заднике сцены появляются 90 большие фото с именами 84 погибших и 6 выживших бойцов и офицеров 6 роты и 4 роты. Первыми идут фото 26 героев России (из них 25 посмертно). На фоне колокольного звона звучит песня.)

В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал…
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал…

Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами,
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще Господь замечал …

(1975)

(Выходят два десантника – Христорадов и Комар, на заднике медленно появляется памятник Высоцкому на его могиле. Христарадов достает из-за пазухи платок с землей, которую ранее взял майор и высыпает землю на могилу крестом. Десантники включают приемник с песней Высоцкого и встают рядом с памятником лицом к зрителям. Затем с одной стороны выходит Высоцкий с гитарой и встает с ними в строй, затем с другой стороны выходят забинтованные майор и старший сержант, затем к Высоцкому подходит Марина Влади и врач. Звук песни вначале негромкий, затем постепенно усиливается.)

Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили –
Гонят весело на номера.

Из-за елей хлопочут двустволки –
Там охотники прячутся в тень,
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков

Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.

Волк не может нарушить традиций!
Видно, в детстве – слепые щенки –
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!

И вот – охота на волков, идет охота
На серых хищников – матерых и щенков.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же, вожак, дай ответ,
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?

Волк не может, не должен иначе!
Вот кончается время мое –
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся – и поднял ружье!

Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел
За флажки – жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.

Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня – не так, как вчера.
Обложили меня, обложили,
Но остались не с чем егеря!

Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

(1968)



Санкт-Петербург - Пенино, 24 ноября 2013 года