Восточный Мясник

Помню свой первый раз, это было очень не аккуратно. Весь пол был залит кровью, она прилипала к ступням, повсюду были отпечатки окровавленных ног. Я чувствовал её медный привкус во рту и кисловато сладкий запах в воздухе. Столько красно, что в глазах начинало рябить. Со стен обрывками рваной кожи свисали обои. Они были пожелтевшими, выцветшими от времени. Половицы прохудились, и при каждом шаге жалобно скулили, прям как та девушка, которую я резал ножом. Во мне не было злости, не было вообще не каких эмоций, чистый белый лист. Мною двигало обычное любопытство, хотелось узнать, что скрывалось внутри, исследовать все её секреты, проникнуть под кожу, взглянуть на мир её глазами. В конечном итоге, у меня это практически получилось, когда я держал на ладони её правый глаз, с которого между моих пальцев сочилась кровь. Я сидел в дальнем конце комнаты и смотрел на её остывающее тело, которое больше не двигалось, не издавало ни каких звуков, не дышало, не делало абсолютно ничего. Кровь на моих руках становилась вязкой и липкой, она склеивала пальцы, тянулась, словно плавленый сыр на пицце. Сколько же ей было, лет девятнадцать, может двадцать. Бьюсь об заклад, что она не предполагала, что все закончится именно так. Наверное, строила планы на будущее, мечтала о муже и детях, счастливая семья, дом в пригороде с белым забором, собака. Я оборвал эту нить, как и оборвал несколько других. Все эти девушки столкнулись с необратимостью смерти представленной в моём лице. Жалею ли я об этом? Нет, не сколько. Чудовище ли я из-за этого? Возможно да, возможно нет. Отринув страх, отринув предвзятость, скажите честно, разве вы никогда не задумывались над тем, что человеческую жизнь не так уж и сложно оборвать. Если воедино сложатся все обстоятельства, разве вы не рискнете взять на себя роль Бога. Поверьте, все так и будет, я хоть и не религиозный человек, но абсолютно уверен, что мало кто устоит.
Сколько же их было, тридцать пять, тридцать семь, что-то около того. Я никогда не вел счет, не кичился своими жертвами. Мне это было нужно, физическая необходимость, сродни сексу или потребности в еде. Поймите одно, я не мог по другому, не мог остановиться, да и не хотел. Я не получал от этого удовольствия, просто чувствовал, что должен это сделать. Мне нужно было заполнить пустоту, это гнетущее чувство где-то глубоко внутри, которое росло с каждым днем. Ни что не помогало, и поверьте, я многое перепробовал. Ходил даже к психологу, но она тогда не на шутку испугалась, когда увидела это во мне. Я ничего не скрывал, говорил как есть и надеялся на помощь, но получил в ответ лишь испуганный взгляд широко распахнутых глаз. Она пыталась это скрыть, но я увидел, увидел, что у меня нет другого выхода. Как же её звали? доктор Элизабет Джейн, кажется так. Она выписала мне тогда рецепт, как будто таблетки могли исправить то, что и так было сломано. Наверное, когда я покинул её кабинет, то она вздохнула с облегчением. Предполагала ли она что все сложится именно так? Мне кажется она догадывалась, хотя нет, она точно это знала, но её руки были связаны врачебной тайной. После этого, долгое время я думал, что мне ничего не поможет, до той девушки, она стала первой.
С каждым разом я учился, делал выводы из своих ошибок, совершенствовался. Один раз меня правда чуть не поймали, здесь нужно отдать должное департаменту полиции, они старались изо всех сил. Это было, когда я заигрывал со своей десятой. Дело было кажется в Остине, Техас. Не большое ранчо в пригороде, дом старый и просторный. Больше всего мне запомнились занавески на кухне, такого нежного бирюзового цвета, они раскачивались на ветру, и лучи заходящего солнца падали на деревянный пол. В раковине была грязная посуда, и холодильник, он постоянно шумел, все время отвлекая меня. Девушке было двадцать четыре, у неё были длинные светлые волосы, а её кожа пахла луговыми цветами. На ней был легкий сарафан в горошек. Её шея такая тонкая, что казалось она может сломаться в любой момент стоит приложить лишь немного усилий, но это было не так, поверьте мне, я пробовал. В её глазах стоял ужас когда она поняла, что умрет. Поначалу она приняла меня за грабителя, видимо думала, что мне нужны деньги, но когда поняла зачем я пришел…
Я подвесил её за руки к потолочной балке, было забавно наблюдать, как она болтала своими длинными ногами в воздухе. Её грудь вздымалась и опускалась, дыхание было учащенным, зрелище нужно сказать завораживающее. Она провисела так два дня, спешить было не куда. Лоснящееся от пота тело, блестело под косыми лучами света. Я сидел в углу комнаты, и следил за ней из темноты, словно хищник поймавший свою жертву, и собирающийся с силами, чтобы совершить последний рывок. Смирение пришло не сразу, но в конечном итоге она приняла неизбежность своего положения. На третий день, я подошел и посмотрел ей в глаза, в них не было страха, не было вообще ничего, она просто рассеянно смотрела в пространство перед собой. Интересно, что она увидела в моих глазах? Неотвратимый рок я полагаю. Когда холодное лезвие коснулось её теплой кожи, она вздрогнула. Пыталась кричать, но это сложно сделать с заклеенным ртом. Кровь тоненькой струйкой текла из пореза, впитываясь в ткань сарафана. Все это время её сдавленным крикам вторило монотонное гудение холодильника. В конце третьего дня, часов в семь вечера я услышал сирены. Несколько полицейских машин на полном ходу неслись к нашему дому. Странно, что они включают сирены, когда едут на задержание, оповещая тем самым всех о своём присутствии. Хотя я не в обиде, наверное, мне нужно сказать спасибо за это. В общем, к тому моменту когда они подъезжали к дому, девушка уже не дышала. Её остывающее тело все так же висло в центре комнаты, а под ним уже растекалась достаточно большая лужа крови. Мне следовало уносить ноги, вот только проблема заключалась в том, что дом окружали километры полей. Спрятаться было не где, а на открытой местности меня сняли бы с двух выстрелов. Копы не станут церемонится с тем, кто совершает убийства, да ещё и такие как я.
За те два дня которые я здесь провел, мне удалось обследовать весь дом. Мест где можно было укрыться в случае чего практически не было. Чердак был завален старыми вещами и коробками, достаточно просторный и пыльный, но без какого либо укрытия. То же самое и с подвалом, места много, но спрятаться негде. Единственным укрытием на мой взгляд была перегородка разделяющая кухню и гостиную. Она была собрана из нескольких фанерных листов, и к моему счастью была полой. Стенки были небрежно обклеены обоями, которые скрывали стыки. Места там было не очень много, но если постараться, то можно было открыть одну из панелей, забраться в эту перегородку и переждать. Так собственно я и поступил, ведь вариантов у меня особо то и не было. Можно было конечно кинуться на копов, но тут уж и гадать то не чего, меня бы пристрелили как собаку. И вот я внутри стены, слышу, как распахивается входная дверь, и несколько полицейских врываются в дом. Их шаги раздавались все ближе и ближе, когда они вошли в комнату, то на несколько секунд все стихло. Я не шевелился, не издавал никаких звуков, просто слушал. Первым тишину нарушил один из копов.
- Боже, кем нужно быть, чтобы совершить такое?
- Не отвлекайся, (тихо произнес его напарник).
Дальше минут десять они прочесывали дом. Их шаги раздавались отовсюду, по всей видимости, их было не меньше десяти человек. Когда они закончили, то хаотичное метание по комнатам прекратилось. Все они собрались в гостиной, где находилось тело.
- Мы должны остановить этого больного ублюдка!
- Когда мы его найдем, живым ему не выбраться.
- Как ему вообще удалось уйти?
- Этот сукин сын хитер, но мы найдем его.
Если бы они только знали, что я нахожусь не более чем в паре метров от них. Одно не ловкое движение с моей стороны, и копы открыли бы огонь, разнесли бы этот перестенок на клочки, но я превратился в статую, не единого движения, не единого звука. Мое сердце билось размеренно, а дыхание замедлилось. Я вдыхал носом, а выдыхал ртом, чтобы свести шум к минимуму.
Через несколько часов приехали судмедэксперты, они сняли тело, собрали все улики, обследовали дом. На это у них ушла вся ночь, и все это время я провел обездвиженным. Ноги и спина затекли и начали ныть. Тяжелое испытание для организма, но я прошел его. Когда последние представители закона покинули дом, я для уверенности прождал ещё около часа. В конце концов, отодвинув боковую панель, выбрался наружу, и обессиленный рухнул на пол. Все тело казалось закоченевшим, я не мог пошевелиться, и так распластавшись на полу, и уснул. Проснулся я, когда на улице было уже темно. За окном стрекотали сверчки, а легкий ветер раскачивал бирюзовые занавески. Поднявшись и ощутив прилив сил, я открыл холодильник достал оттуда пачку сока, и сделал несколько жадных глотков. Страха, что меня могут словить, не было, ведь навряд ли кто-то будет искать меня здесь. Сейчас полиция занята тем, что прочесывает вокзалы и железнодорожные станции, оцепляет дороги, и проверяет все проезжающие машины. Это их стандартная тактика, ведь по их убеждениям человек совершивший преступление непременно должен бежать. Заскорузлое впечатление, ничего то они не знают.
Ещё две недели после того я провел в Остине. Жил на одной из заброшенных ферм, а по вечерам выбирался в город на прогулку. Полиции было не то чтобы много, хотя местные жители наверное почувствовали разницу. Все были подозрительными, но даже на самые недоверчивые взгляды, я отвечал самой приветливой улыбкой, что всех обезоруживало. Уже через несколько минут я мог завести дружескую беседу с самым подозрительным из прохожих. Со стороны мы походили на двух старых знакомых которые давно не виделись, и это успокаивающе действовало на проезжавшие мимо патрули. Все это психология, когда люди видят, что ты не нервничаешь, не боишься, ведешь себя спокойно и уверенно, то все их подозрения вмиг развеиваются. В пользу этого свидетельствуют новостные ролики, а в частности интервью с людьми, знавшими преступника. Все они в один голос твердят, что он был таким приятным парнем, всегда здоровался, был вежливым, помогал донести пакеты с продуктами от машины до дома. Интересно, как по их мнению должны выглядеть преступники? Здоровенный парень со шрамом на лице, весь покрыт татуировками, и с бегающими глазами. Типичный бандит из какого-нибудь фильма, вот что они имеют в виду, стереотип из-за которого они и умирают. Просто никто не понимает того, что те кто отнимают жизни, убийцы, насильники, маньяки, это такие же люди как и все остальные. Со стороны они выглядят совершенно обыденно, а возможно в повседневной жизни ведут себя даже луче многих других, всегда вежливы и приветливы. Это их социальный камуфляж, маскируются у всех на виду, некоторые даже заводят семьи, чтобы их никто не заподозрил, но за всем этим кроется тьма.
Все мы так или иначе встречали на своем пути преступников, и вот скажите, узнавали ли вы в этих людях садистов, убийц? Конечно же нет, ведь со стороны они выглядят совершенно обычно. Мир полон чудовищ, с дружелюбными лицами.
Так вот, две недели я провел в Остине. После того как сняли кордоны, а концентрация полиции заметно снизилась (видимо они решили, что я давно покинул город), я отправился дальше. Спокойно сел на автобус, ближайший рейс из города, и уехал. Знаете, раньше я часто задавался вопросом, почему все сложилось именно так. Почему во мне был этот, так сказать, изъян и мне приходилось делать, то что я делал. Неужели это было частью вселенского замысла, божественной игрой, в которой он двигал нами как пешками на своей шахматной доске. Мы всегда пытаемся найти во всем смысл, некое провидение, цель, но в конечном итоге понимаем, что все гораздо прозаичнее. Нет никакого замысла, и Бога никакого нет. После смерти мы не попадем не в рай, не в ад, по той простой причине, что их не существует. Когда окончится жизнь, нас ждет лишь пустота, бесконечное ничто, которое сотрет все следы нашего существования. В жизни нет никакого смысла, кроме того, который мы выбираем для себя сами. То, что кто-то рождается больным, а кто-то здоровым простая случайность. Никакие небесные сферы в этом не участвуют. Путь который мы выбираем, и поступки которые совершаем, полностью на нашей совести, и только мы несем за них ответственность.
Я двигался на восток, очередной город, очередная жертва. Сан-Маркос, Нью Браунфельс, Сан-Антонио, в последнем я немного задержался. Первым делом, приезжая в город я находил себе мотель. Как правило, это были небольшие дешевые заведения, хотя иногда хотелось себя побаловать, и тогда я находил место в центре. Потом шел в местный прокат автомобилей, и выбирал себе машину, это должно было быть что-то старенькое и неприметное, но в хорошем состоянии, чтобы не сломаться где-то в глуши, а дальше просто ездил по городу. Картины за окном практически не менялись, маленькие городки как братья близнецы походили друг на друга. Узкие улочки, ухоженные но не вылизанные до идеальной чистоты, придорожные забегаловки, заправки, супермаркеты. Порой складывалось впечатление, словно я никуда и не уезжал, а находился в одном и том же месте. На фоне маленьких городков контрастировали мегаполисы, но как и провинции, большие города тоже мало чем отличались друг от друга. Небоскребы, офисные центры, все они были одинаковыми. Я часами ездил по улицам, всматриваясь в лица прохожих. Приходилось тратить много времени, чтобы выбрать, кто из них будет следующей. Это всегда происходило по одной и той же схеме. Я ничего не планировал заранее, просто ездил и смотрел, но когда находил… У меня не было системы, не было какого-то сложившегося архитипа жертвы, я руководствовался лишь личными ощущениями, и когда находил их, это было сродни грому в ясный день. В такие моменты я отчетливо понимал, вот она, вот так кого я ищу. Дальше все сводилось к банальному навыку, я следил за ней до дома, тратил несколько дней на подготовку и начинал действовать.
В Сан-Антонио мне приглянулась одна, брюнетка, длинные ноги, спортивная фигура, на вид лет двадцать, двадцать два. Она жила в центре, невысокое кирпичное здание с ржавой пожарной лестницей сбоку, выходившей в соседний переулок. Место не самое удачное, но выбор был сделан. Случится все должно было на одном из складов в промышленной части города. Там было много заброшенных зданий, да и редкие прохожие в столь не благополучной части города, не могли бы нам помешать. Подготовив все заранее, я отправился чтобы забрать девушку. Я усыплял их эфиром, так что после отключки у меня было достаточно времени, чтобы добраться до нужного места. На часах было около часа ночи, та девчушка по-видимому засиделась с друзьями в баре, так как из такси она выходила не очень твердой походкой. Поднявшись по пожарной лестнице на пятый этаж, я открыл окно, которое кто-то так беспечно не запер, и попал в холл. Девушка жила в номере пятьсот тринадцать. Стоя в коридоре, я прислушивался, нужно было понять, услышат ли соседи возню, когда я начну, но все было тихо. Я постучал в дверь, не очень сильно, но достаточно для того, чтобы меня услышали. Она даже не спросила кто там, когда впустила меня внутрь. Едва дверь успела открыться, как я схватил её за горло, и закрыл лицо пропитанной эфиром тряпкой. Сначала она пыталась сопротивляться, но уже через минуту её тело обмякло в моих руках. Подняв её на плечё и закрыв за собой дверь, я направился обратно к пожарной лестнице.
Спускаться было крайне неудобно, в кромешной тьме, да ещё и с девушкой на плече. Когда мы оказались в проулке, я бесшумно открыл багажник и аккуратно положил туда бедняжку. Присмотревшись, я заметил, что из одежды на ней лишь нижнее бельё. Секунд тридцать я простоял рассматривая её, после чего захлопнул багажник и уехал. Дорога на склад обошлась без происшествий. Водитель я аккуратный, за рулем чувствую себя вполне уверено. За все то время пока я ездил, меня ещё ни разу не останавливали копы. Я никогда не превышал скорость, и парковался лишь в установленных для этого местах. Возле склада не было никого, свет практически нигде не горел, и лишь где-то вдалеке уличные фонари освещали город. Там начиналась цивилизация, а здесь был первобытный, дикий мир, погруженный в хаос ночи.
На складе было темно, нужно было дать глазам привыкнуть, чтобы двигаться дальше. Здесь повсюду царила разруха и запустение места, в котором давно никого не было. Стекла частично были выбиты, а под потолком гнездились голуби. Их перья были разбросаны по всему помещению, а хлопанье их крыльев эхом раздавалось по всему складу. Там и тут валялись деревянные истлевающие в темноте поддоны, обломки металлических покрытых ржавчиной труб и прочий мусор. Спустившись на уровень ниже, в техническое помещение, я опустил девушку на пол и надежно привязал её к водопроводной трубе, предварительно заклеив ей рот. Отставив её так, я поднялся наверх и поехал обратно в мотель. Утром я сдал номер, заехал в прокат и вернул им машину, потом зашел в магазин, купил продуктов, и отправился на склад. Девушка к этому времени должна была придти в сознание. Даже не представляю, что крутилось в голове у этой малышки. Все они выглядели одинаково, когда я приходил на следующий день. Заплаканные красные глаза, дрожь сковывающая все тело, потеки от слез на щеках. Их зрачки были расширены до придела, и в них читался первобытный животный страх. Все они были одинаковыми, это пожалуй разочаровывало.
По поводу времени я никогда не беспокоился, так как прежде чем объявить человека пропавшим, полиция выжидает сорок восемь часов, мне этого обычно хватает. Да и в конечном итоге никто ведь не шел за мной по пятам. Тела находили не сразу, а в некоторых случаях не находили вообще, время всегда было на моей стороне. Неспешно прогуливаясь по городу, и незатейливо улыбаясь прохожим, я наслаждался прекрасным днём. Хотелось подольше растянуть это восторженное предвкушение того, что должно произойти. Словно как в детстве, когда под елкой лежат подарки, но ты не спешишь их открыть, а держишь в руках, взвешиваешь, трясешь, пытаешься угадать что внутри, и лишь когда не остается сил терпеть, срываешь упаковочную бумагу.
На складе я оказался в полдень, когда солнце стояло в зените, и пропекало землю до хрустящей корочки. Ржавые петли заскрипели, открываясь и впуская в помещение немного солнечного света. Воздух внутри стоял сырой и холодный, но мне уже было не привыкать. Когда я спустился в подвал, девушка сидела прижавшись к трубе, и не спускала с меня глаз. В её взгляде была злость, даже ярость я бы сказал. Мне это сразу понравилось. Что-то новое, что-то необычное, это меня в ней и восхитило. Поставив стул в паре метров против неё, я сел. Мы смотрели друг другу в глаза, наверное пару минут, но в конечном итоге она отвела взгляд. Ничего, это все равно говорило в её пользу, в ней был стержень, который просто так не согнуть. Поднявшись, я подошел, развязал ей рот, и дал бутылку воды. Сначала она недоверчиво посмотрела на меня, но убедившись, что это не уловка, открыла её и выпила половину. Когда она захотела что-то сказать, я снова заклеил ей рот. Мне не нужны были слова, ведь я и так знал что она скажет. Что вам нужно? Почему я? У меня есть деньги? Все это было пройдено мною уже много раз.
Три дня я провел с ней в том подвале, три бесконечно долгих и без сомнения прекрасных дня. В конце у меня просто не оставалось сил. Все было залито кровью, стены, пол, потолок, словно кто-то решил перекрасить спальню в багровые тона. От девушки в тот раз мало что осталось, все из-за моей чрезмерной увлеченности и преданности делу. Навряд ли её смогли бы опознать, и уж точно не по отпечаткам пальцев. Я снял с неё кожу, всю до последнего сантиметра, отрезал уши, нос и язык. Руки и ноги отделил от туловища, а после разобрал по суставам. Внутренние органы скормил бродячим собакам, которые ошивались возле склада. Им понравилось, они с удовольствием ели, размахивая своими облезлыми хвостами.
- Вы чудовище!
- Святой отец, не нужно осуждать тех, кто хочет вам покается в своих злоключениях.
- Вы не раскаиваетесь, вы гордитесь тем, что совершили.
- О нет, это отнюдь не гордость. Мой рассказ всего лишь исповедь, которая служит наглядным подтверждением того, что зло - это не дьявол, сокрытый в недрах ада, а сами люди, творящие немыслимые жестокости по отношению друг к другу. Моё время на исходе, и уже завтра мне введут смертельную инъекцию за все, что я совершил, но вы будете помнить обо все что я рассказал вам, даже после моей смерти.
- Вы будете гореть в аду за все, что вы совершили.
- И снова вы ошибаетесь. Знаете, что будет дальше? Нет, так я вам расскажу. Мне принесут последнюю трапезу, и весьма не плохую признаюсь вам по секрету. Я набью свое брюхо, посплю, а после меня казнят. Когда я умру, то не попаду не в рай не в ад, меня просто не станет. Никаких инфернальных пыток, никакой кармической ответственности, я просто покину этот мир. Все вздохнут с облегчением, и никто даже не задумается о том, что я не один такой. Убийца, истязатель, я буду мертв, но дело которым я занимался, будет живо до тех пор, пока живы люди. Они будут слоняться там, в темноте, и никто не сможет их словить, прежде чем они не убьют свою первую жертву.
- Ваши речи отравлены, из них сочится яд.
- Как скажите святой отец, как скажите.

Отец Томас шел по длинному, тускло освещенному коридору тюрьмы, крыла в котором содержались смертники. Он никак не мог выкинуть из головы последние слова, сказанные ему на исповеди "Восточным Мясником". Они пугали, заставляли сердце биться чаще, но не тем они были страшны, что произнес их демон в человеческом обличии, а тем, что в них было зерно истины.