Холод. Этюд

Дорога посреди тайги, раннее утро. Прильнув к обочине, стоит Камаз, немного завалившись в бок. Одно из передних колёс фуры наполовину погружено в лужу, которая за ночь успела превратиться в мутный серый потрескавшийся лёд. Под запотевшим лобовым стеклом тягача лежит различный хлам, среди которого зимние перчатки, старая потрёпанная шапка, разложенная, но выключенная небольшая газовая горелка, котелок с водой, из полузакрытой крышки валит горячий пар. Рядом на газете порезанная на кусочки колбаса и складной американский нож с деревянной рукояткой.

Иван стоит неподалёку и нервно курит. Из-за ветра и еле заметной дымки тумана, сигаретного дыма почти не видно. Ставшие на морозе липкими веки слипаются при каждом моргании. Волосы зачесались на бок под силой ветра. На ресницах белый налет. Красные щеки выглядят очень сухими.

Он облизывает высохшие потрескавшиеся губы, и тут же, как будто опомнившись, протирает их рукавом грубой военной куртки. На рукавах застыл иней, похожий на маленькие снежинки, хотя снег не идёт.

Иван, сморщившись, делает последнюю затяжку и откидывает бычок. Смачно сплёвывает, после чего забирается на нижнюю ступеньку тягача и красными от мороза руками дёргает примёрзшую ручку двери, но она не поддаётся. Иван с новой силой хватается за ручку и с рёвом тянет её вниз и назад. От напряжения из левого глаза выступила слеза, но проделала недолгий путь длиной в два сантиметра, после чего застыла прозрачным кристалликом, заметным только под лучами солнца.