Основные моменты ленинской концепции демократии

Полное название:<<Эволюция и основные моменты большевистской (ленинской) концепции демократии в период до февраля 1917 г. Модель революционной и классовой демократии (ключевой компонент большевистской концепции) — идеологическая детерминанта формирования тоталитарной "демократии" >>, - не поместилось в рамку.

<<Эволюция и основные моменты большевистской (ленинской) концепции демократии в период до февраля 1917 г. Модель революционной и классовой демократии (ключевой компонент большевистской концепции) — идеологическая детерминанта формирования тоталитарной "демократии" >> - это третий   параграф второй главы <<СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ (ЛЕНИНСКОЙ) КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В ПЕРИОД ДО 1917 г.: РОДОСЛОВНАЯ, СУЩНОСТЬ, ОСОБЕННОСТИ, КОНТЕКСТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ>> моей научной монографии <<МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ. 1903-I929 гг.>> (Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ. 1903-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII + 464 с.).

[Маленькое пояснение от 26 августа 2019 г.
С декабря 1990 г. по декабрь 1993 г. я учился в докторантуре кафедры политологии СПбГУ(Санкт-Петербург). Данная монография писалась в 1992-1993 гг. За 26 лет, прошедших с тех пор, было опубликовано в России и в мире огромное количество литературы по большевизму,ленинизму,В.И.Ленину в целом, и политической теории большевизма в частности. Но полагаю, основные оценки и выводы данного параграфа сохраняют актуальность и поныне. В скобках в основном тексте даются ссылки к примечаниям, которые опубликованы ниже основного текста].


В.И.Ленин до работы над "Государством и революцией"(251) специально, в теоретической, систематической форме, не исследовал вопросы власти, демократии, государства, политической системы. У него имеются лишь отдельные фрагменты (в которых он касается указанных тем), вкрапленные в полемические, публицистические статьи и брошюры, в речи и доклады на всевозможных партийных форумах. Тем не менее эти фрагменты позволяют эскизно воссоздать эволюцию ленинской (большевистской) концепции демократии в дофевральский (1917 г.) период, реконструировать ее отправные пункты.

Не касаясь всех аспектов рассматриваемой проблемы в указанный период, нам следует прежде всего выяснить два вопроса:

      1)какое содержание вкладывал В.И. Ленин в понятие "демократия" по мере эволюции своих политических воззрений; в каких значениях использовались им термины "демократия", "политическая демократия", "полная демократия", "демократизация политического и общественного строя" и т.д.

      2)каким было отношение (в динамике, а не статике) В.И.Ленина, других лидеров большевизма к "буржуазной" (формальной, общегражданской, общечеловеческой) политической демократии в целом, ее принципам, нормам, институтам в частности и прежде всего к реально существующим моделям демократической республики.

В связи с этим необходимо сопоставить постановку и решение Лениным отмеченных двух вопросов с марксистской концепцией демократии для того, чтобы выявить между ними как общие моменты, так и существенные различия, о которых прежде предпочитали не упоминать ни вождь большевизма(252) , ни вслед за ним советская официальная политическая "наука" и историография.

Если внимательно проанализировать все тексты, в которых вождь большевизма использует интересующие нас понятия и термины, то мы придем к однозначному выводу: Ленин здесь, как и в большинстве других подобных случаев своей литературной и пропагандистской деятельности, не дает однозначного определения рассматриваемого ключевого понятия "политическая демократия". По сути дела он следовал позиции терминологического релятивизма и полисемантизма, что было выгодно ему в полемике и особенно в агитационно-пропагандистской демагогии.

В 90-х гг. и в дореволюционный период 900-х гг. Ленин не придерживался точного и ясного содержания понятия "политическая демократия", как и понятия "политическая свобода". И здесь дело вовсе не только в том, что содержание используемых им понятий обогащалось, развивалось, что, несомненно, происходило, или менялась его оценка политической демократии, что также имело место, но и в своеобразной терминологической и понятийной неряшливости самого Ленина, многозначности и многообразии используемых им терминов, зыбкости, аморфности содержания понятий.

Пустой тратой времени оказалась бы попытка проследить за всей терминологией, используемой Лениным для обозначения рассматриваемых понятий, а главное выявить всe нюансы значений, вкладываемых вождем большевизма в эти термины. Поэтому мы и остановимся на основных моментах, упуская второстепенные детали.

1.Молодой Ленин 90-х - начала 900-х гг. часто оперирует термином "политическая демократия" в значении, близком (но не тождественном) к традиционному, классическо-либеральному ("буржуазному") смыслу, что вообще было присуще в то время для всей  российской социал-демократии. 

В программе РСДРП, принятой на ее II съезде, ближайшей политической задачей провозглашались "низвержение царского самодержавия и замена его демократической республикой, конституция которой обеспечивала бы"(253) - и далее в 14 пунктах перечислялись те черты, которыми должна была бы, по мнению авторов программы (среди которых первую скрипку играл В.И.Ленин), обладать демократическая республика:

здесь и реализация основополагающего для политической демократии принципа народовластия ("самодержавие народа", в лексике, более понятной пролетариям России), означающего "сосредоточение всей верховной государственной власти в руках законодательного собрания", и конституирование всеобщего, равного,прямого и тайного избирательного права при выборах в органы власти и самоуправления всех уровней, и установление неприкосновенности личности и жилища, гражданского и политического равноправия, системы традиционных гражданских и политических "неограниченных" свобод (совести, слова, печати, собраний, стачек и союзов), широкого местного самоуправления и права обжалования действий должностных лиц в судах и т.д.(254).

Среди черт, которыми социал-демократия России считала необходимым наделить демократическую республику, особое место занимают две - замена "постоянного войска всеобщим вооружением народа" и "выборность судей народом"(255).

Эти черты свидетельствовали, что социал-демократы придерживались более радикального, чем либералы,понимания демократической республики, отмеченного явным влиянием опыта Парижской коммуны в интерпретации классиков марксизма. Ведь две указанные черты вовсе не являлись слепком с реально существовавших в начале XX в. демократических республик с их всеобщими атрибутами, а были исключением.

В частности, США XIX в. могли служить здесь примером. В начале же XX в. уже существовали постоянные армии и действовал принцип несменяемости и независимости судей, что соответствовало концепции разделения властей. Но в целом, несмотря на симптоматичные отступления от последовательно либеральной концепции демократии,содержание понятий "политическая демократия" и "демократическая республика” у социал-демократов приближалось к толкованию его либералами, что было естественным, учитывая, что речь шла о политической системе и режиме, которые должны были установиться после победы буржуазно-демократической революции.

Однако в связи с расколом на две фракции и разным пониманием характера и  движущих сил буржуазно-демократической революции в России у большевиков произошла модификация содержания понятия политической демократии за счет его дальнейшей радикализации и примитивизации, а также усиления негативных моментов в оценке либерально-демократической модели демократической республики.

Позиция же В.И.Ленина по сравнению с той, которая отразилась в программе, изначально (еще до раскола) отличалась еще большим радикализмом, что выразилось в характере предлагаемого им решения проблемы "управляющие/управляемые" в демократической республике.

Еще в работах конца 90-х гг. в качестве обязательной черты полной  демократии он указывал на необходимость выборности всех чиновников, непосредственной их ответственности перед народом, упразднения всех привилегий профессионального слоя управленцев(256).

Эти требования не вошли в первую программу РСДРП, но зато они явно перекликались с теми, что фигурировали в программных документах других социалистических партий России: социалистов-революционеров и народных социалистов(257).

Правда, в последнем факте ничего удивительного нет, так как принципы прямой демократии и всеобщей выборности всех должностей являлись идеалом примитивной демократии на протяжении столетий.И вполне закономерно, что они стали политическим идеалом и для политических сил, представляющих широкие трудящиеся массы России, отражающих особенности их политического сознания, менталитета,культуры. Что жe касается совпадения по данному пункту взглядов Ленина и программы ПСР, то оно обнаруживает в очередной раз одну из родословных ленинских политических взглядов - народничество.

Впоследствии, в "Государстве и революции", принципы всеобщей выборности должностных лиц управляющей системы и всеобщего вооружения народа станут атрибутами теоретической модели Республики Советов. Пока же, в начале 900-х гг., Ленин считал их обязательными да осуществления последовательно-демократической республики.

Но в своем политическом радикализме вождь большевизма готов был идти еще дальше. Тогда же, в конце 90-х гг., он склонялся к необходимости "прямого, обеспеченного законами (конституцией) участия всех граждан в управлении государством"(258).

Правда, в контексте работы "Проект и объяснение программы социал-демократической партии” это положение не обязательно может быть проинтерпретировано как призыв к установлению прямой демократии, а главное - "поголовного участия всех в управлении". Но несомненно, что В.И.Ленин в самом начале своей революционной деятельности, за 20 лет до "Государства и революции", был близок к этой наиболее радикальной и в то же время реакционной идее, ибо реализация ее всегда с неизбежностью вела первоначально к деспотизму большинства, а затем к установлению авторитарного режима.

И хотя в 1902 г. в "Что делать?" Ленин как будто критикует примитивную демократию, но очевидно, что он это делал лишь в угоду своей концепции партии, согласно которой власть в партии принадлежит партийной элите, а не партийным низам. В отношении же общегражданской демократия воззрения вождя большевизма еще на заре его революционной деятельности характеризовались противоречивостью, ибо по многим аспектам он придерживался именно примитивного понимания демократии.

Таким образом, хотя молодой Ленин использовал термины "политическая демократия", "демократическая республика" (в качестве ближайшей политической цели) в значении, близком к либерально-демократическому толкованию (равноправие, конституционный строй,парламентаризм, всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право, местное самоуправление, система гражданских и политических прав личности и т.д.) , вместе с тем его осмысление этих терминов характеризовалось значительным своеобразием, носило отпечаток примитивного понимания демократии, якобинской политической культуры,руссоистской интерпретации демократии, одностороннего толкования опыта Парижской коммуны (всеобщее вооружение народа вместо постоянной армии, выборность судей и всех должностных лиц управляющей системы, что свидетельствовало об отрицании принципа разделения властей, зародыш идеи поголовного участия всех в управлении).

2.Следуя марксистской политической традиции, В.И.Ленин использовал термин "демократия" и во втором основном значении: для характеристики общественного устройства. В этом смысле он часто писал о необходимости полной демократизации общественной жизни в целом наравне с достижением полной политической демократии(260).

Однако, в отличие от молодого Маркса, Ленин не дает какого-либо ясного, хотя бы удовлетворительного пояснения того, какой конкретный смысл он вкладывает в термин "демократизация общественной жизни". Он ограничивается, как правило, указанием на абстрактный критерий - интересы пролетариата, широких трудящихся масс - без описания тех конкретных преобразований в различных сферах общества, которые являются,по его мнению, демократическими, не соотнося жестко процесс определения интересов пролетариата, народных масс с их свободным волеизъявлением, выявлением интереса через формально-демократическую процедуру.

Вождь большевизма тем самым открывал широкий простор для сторонников подобной точки зрения - членов большевистской партии, - выступая в роли истинных "знатоков" подлинных интересов пролетариата,трудящихся масс, самозванно присваивая себе представительство их интересов, навязывать пролетариям, крестьянам свое понимание "подлинного” интереса, не обязательно таковым являющегося, а в конечном счете оказавшегося чуждым их действительному, подлинному интересу.

Социальный патернализм и попечительство в принципе отрицают политический демократизм, хотя демократический способ выявления и проведения в жизнь интереса сам по себе вовсе не является гарантией того (и в истории можно найти множество тому подтверждений), что предлагаемые и реализуемые реформы, преобразования служат интересам народных масс. Вместе с тем, и это естественно, социальный патернализм, а тем более, авторитаризм (и это также бывало многократно в истории) вполне могут предлагать и осуществлять реформы, служащие подлинным интересам масс.

В идентичном смысле Ленин использовал термин "демократический" для обозначения реформ в той или иной отдельной сфере общества,осуществляемых в интересах народных масс и для характеристики (и это еще один аспект) способа решения общественных проблем,прежде всего экономических, особо выделяя, по известным причинам, способ решения аграрного вопроса в России. В последнем случае демократическим (революционно-демократическим) Ленин считал как непосредственный стихийный захват земель крестьянами(261), так и аграрные преобразования, осуществляемые, согласно его мнению, в интересах крестьянства(262),которые вместе с тем по форме, как правило, должны быть радикальными, революционными, связанными с прямым спонтанным действием масс.

И, наконец, основоположник большевизма в давних традициях радикализма и самого марксизма использовал термин "демократический" для обозначения того или иного социального слоя, выступающего от имени народа, со своим пониманием демократии и собственной программой реформ в интересах народа.

"Выступать от имени народа, - отмечал он, - это и значит выступать в качестве демократа. Всякий демократ (и в том числе буржуазный демократ) имеет право выступать от имени народа, но он имеет это право лишь постольку, поскольку он последовательно, решительно и до конца проводит демократизм"(263).

А в работе "К вопросу об общенациональной революции”, продолжая развивать процитированную мысль, Ленин вполне справедливо (в том числе в отношении самого себя и своих коллег) указывал: << ...во имя демократии выступают все: и пролетариат, и крестьянство вместе с городскими мелкобуржуазными элементами, и либеральные буржуа вместе с либеральными помещиками. Лишь в ходе... более или менее продолжительном историческом развитии революции вскрывается разное понимание этой "демократии" разными классами. Мало  того: вскрывается глубокая пропасть между интересами различных классов, требующими различных экономических и политических мероприятий во имя одной и той же "демократии">>(264).

В этом смысле Ленин писал и о "пролетарской демократии", и о "мелкобуржуазной",или "крестьянской", и об "интеллигентной" демократии, и о "революционно-буржуазной", и о "либерально-буржуазной” демократии, и просто о "революционной демократии(265) в свою очередь, также подразделящейся на буржуазную, мелкобуржуазную и пролетарскую(266).

Таким образом, в текстах В.И.Ленина мы сталкиваемся с проблемой многозначности термина "демократия" и производных от него определений (основное - "демократический"), а также адекватной их интерпретации.

Объяснение этому феномену кроется не только в лингвистических традициях политического левого радикализма и классического марксизма или в особенностях самого большевизма, но и в устоявшихся политических словосочетаниях русского языка: традиционное использование терминов "демократическая реформа", "демократические преобразования", хотя логичнее и правильнее было бы употреблять термины "народная реформа", "народные преобразования", что, однако, непривычно и режет слух.

СУММИРУЯ СКАЗАННОЕ, можно констатировать, что Ленин использовал термин "демократия" и производное от него определение "демократический" в 5 основных значениях:

      1)как политическая демократия (уже в молодые годы вкладывая в смысл этого термина своеобразное - сочетание классического и радикального - содержание);

      2)как демократическое общественное устройство (имплицитно) и как демократические преобразования всей общественной жизни в целом (в абстрактной постановке) в пределах капиталистических отношений;

      3)как демократические преобразования, реформы отельной области общества, отрасли экономики в интересах части или всего народа (конкретная постановка) в пределах капиталистических отношений. Частным, но важнейшим случаем данного терминологического употребления в политической доктрине большевизма является обозначение преобразований в интересах народа, осуществляемых в ходе прямых выступлений самих народных масс ("революционно-демократические");

       4)взаимосвязан с пунктом 3 - как массовые движения, выступления, революционные действия народных масс во имя осуществления преобразований в собственных интересах. Частный случай - стихийные прямые действия народных масс.

       5)как социальный слой, политическое движение, выступающее от имени народа с программой преобразований в интересах народа.

Бросается в глаза, что выделенные нами три последних значения (особенно пункты 3 и 4) термина "демократия", использованных Лениным, частично совпадают по своему содержанию.

Тем не менее есть все основания выделять их в отдельные пункты, так как Ленин часто акцентировал внимание то на одной, то на другой стороне политического и общественного явления [в нашем случае: борьба за народные интересы, народная борьба за свои интересы и политическая партия (широкий смысл) во главе части народных масс в борьбе за свои интересы] что соответственно выражалось и в значении, используемых в том или ином контексте терминов.

Другое дело, насколько было правильным, корректным со стороны Ленина использовать термин "демократия" (с точки зрения его ключевого значения - народовластие) в последних трех значениях, не говоря уже о том, что в научных исследованиях полисемантизм вообще противопоказан.

Мы можем только бегло коснуться этого сюжета, так как лингвистические изыскания не входят в нашу задачу. Рассмотрим по порядку использованные Лениным критерии отнесения к демократии.

Первый из них - интересы народа - абстрактен и сам нуждается в конкретизации, в нахождении критерия, определяющего, какие преобразования служат интересам народа, а какие - ему во вред.

Вместо одной проблемы после отсылки - "в интересах народа" возникает другая: каким образом можно проверить "народность" тех или иных предлагаемых экономических и политических преобразований, реформ?

Известны два варианта ответа: первый, a priori - волеизъявление самого народа, свободно решающего, какие преобразования соответствует его интересам (то ли прямо, то ли через выборы политиков,предлагающих наиболее приемлемую программу) и второй, a posteriori - проверка практикой, опытом, жизнью, временем предлагаемых мер.

Второй вариант, несомненно, эффективнее, но в политической деятельности, борьбе зачастую неудовлетворителен, ибо ответ нужен "сегодня, а не завтра".

Демократический способ определения народного интереса,в свою очередь, не дает значительных гарантий: народ может просто ошибаться - по незнанию, под влиянием страстей, конъюнктурных, мимолетных соображений, настроений, им можно манипулировать, наконец, принципиально изначально не все конкретные интересы можно - в динамике общественного развития - правильно "вычислить".

И тем не менее лишь в этом случае реформа, та или иная программа мер могут быть названы демократическими (по способу выявлении интереса, согласия и реализации,а не по политическим целям) и, хотя нечасто, их демократичность может совпасть с народностью.

Однако содержание реформы, преобразования в интересах народа можно "вычислить" и без участия народа, а главное, их можно успешно осуществить - во благо народа - и авторитарными методами,а если это благо обнаружится не сразу, то, с большой долей вероятности,- только авторитарными методами и политической демагогией.

Но суть проблемы тождественности (нетождественности) терминов "народность" и "демократичность" вовсе не заключается в лингвистических традициях русского языка, а намного глубже и восходит к руссоистской традиции в понимании демократии, заложившей основы идентитарной теории демократии(267).

Отождествление Лениным "народности" и "демократичности" преобразований является прежде всего индикатором того, что большевистская концепция демократии и опосредственно (через классический марксизм и якобинство), и непосредственно сформировалась в значительной степени под воздействием политического руссоизма, что и предопределило ее превращение в разновидность идентнтарной теории демократии, характеризующейся следующими ключевыми идеями:

народ - в конкретных своих интересах – однороден,гомогенен в силу чего существуют a priori единое всеобщее благо народа и единая всеобщая воля народа, которая не сводится к сумме воль отдельных представителей народа (дилемма общей воли и воли всех) и не может быть представлена ни как результирующая сумма частных конфликтующих интересов,ни вообще в принципе быть представленной ("волю народа нельзя представлять"). 

Следствием этих ключевых идей, имплицитно содержащихся в политической теории марксизма и большевизма, являются положения о том, что, во-первых, между правителями/управляющими (партийной элитой, партией) и управляемыми (пролетариатом) существует идентичность коренных интересов, в результате чего, во-вторых, социал-демократическая партия, "вычислившая" в тех или иных случаях,благодаря своему единственно истинному учению,народное (пролетарское) благо и народный (пролетарский) интерес, в принципе не нуждается в одобрении и проверке своей правоты через демократический механизм, и именно поэтому народность тождественна демократичности.

Наглядным подтверждением сказанного является не только ленинская концепция авангардной партии "нового типа", но и его рассуждения в работе "Две тактики социал-демократии в демократической революции" о существовании "единой воли" пролетариата и крестьянства в вопросах демократизма и в борьбе за республику в России(268).

Могут возразить, что совпадение интересов крестьянства и пролетариата в решении общедемократических проблем является вполне естественным.Но все дело в том, что Ленин ведь не пишет о гипотетически возможном единстве воли по данному вопросу у пролетариата с крестьянством как результате компромисса различных слоев пролетариата и мелкой буржуазии, которое (единство воли) еще должно быть подтверждено, а умозрительно, a priori утверждает о единой воле пролетариата и крестьянства как о реально существующем, точно установленном целостном феномене, не являющемся результатом компромисса и не нуждающемся в опытной проверке.

И Ленин ничуть не сомневался, что его понимание демократического (в данном контексте - в смысле цели: установление политической демократии) интереса пролетариата и крестьянства совпадает с объективно существующими разнородными интересами этих социальных классов. А его попытка обвинить меньшевиков в абстрактном, метафизическом толковании понятия "единой воли" голословно,ничем не аргументировано и, пожалуй, может относиться лишь к нему самому(269).

Второй критерий демократичности, используемый Лениным,- массовые действия трудящихся - же столь ясен, как это может показаться на первый взгляд. Проблему, ставшую перед нами, можно было бы сформулировать так: каковы критерии определения демократичности широких, прямых выступлений трудящихся масс - как стихийных, незаконных, так и организованных,законных? Становится понятным, что в расчет должны приниматься по крайней мере два взаимосвязанных параметра: масштаб участия, доля вовлеченных (от общей численности) трудящихся,народных масс в прямые действия и характер предъявленных ими требований, осуществляемых преобразований.

Прежде всего зададимся вопросом: имеет ли вообще смысл определять масштаб участия масс, оценивая их по шкале демократичности,вне связи с характером выдвигаемых требований?

Отвечая на него, мы первоначально придем к выводу, что не имеет, что степень участия народных масс в прямых действиях, как убеждает исторический опыт, не находится в прямой или обратной зависимости от содержания выдвигаемых требований и поэтому не имеет никакого значения для определения, демократичны ли эти народные выступления или нет: ведь если программа, с которой выступает меньшинство, имеет целью установление политической демократии, то это меньшинство, естественно,демократично, но если большинство ратует за автократию, отрицает равноправие или объективно способствует (отдавая себе в этом отчет, хотя, как правило, случается обратное) установлению недемократического строя, то оно столь же естественно не может быть названо демократическим,хотя и составляет большинство.

А ведь, казалось бы, решения, принятые с согласия большинства, выражающие мнение большинства, должны быть названы демократическими, а массовые прямые действия народа как раз и являются более чем убедительным выражением народного мнения.

Однако внимательный читатель, чуть поразмыслив, обнаружит, что незаметно мы в конце своих рассуждений совершили подмену понятий - вначале термин "демократия" использовался в одном значении (содержание требований большинства), а затем - в другом (определяющая роль большинства в процессе принятия решений в условиях демократии).

Поэтому первоначальный вывод является некорректным, так как он учитывает только один аспект сложного содержания понятия "демократия" - содержание лозунгов, задач, целей движения большинства. И, исходя из этого, прямые выступления большинства народа, проходящие под недемократическими лозунгами, должны бить однозначно, сами по себе оценены только как недемократические. Но существует и второй аспект - определяющая роль, которую должно играть большинство в процессе принятия решения в масштабе всего общества. И тут выясняется, что под этим углом зрения, мнение, по своему содержанию недемократическое, выраженное большинством народа (если только точно установлено, что это именно большинство, и ясно определено содержание его мнения), должно обусловить содержание принятого в обществе решения.

Таким образом, для определения второго ленинского критерия демократичности необходимо все же брать в расчет оба параметра: как масштаб участия масс, так и содержание выдвигаемых ими требований.

 

А)ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ

 Здесь мы в своем анализе подошли к ситуации (отмеченной еше античными политическими мыслителями), которую можно назвать ПЕРВЫМ ПАРАДОКСОМ ДЕМОКРАТИИ и в идеальном виде описать следующим образом:

большинство народа (хотя бы и подавляющее) реально обладающее в данный момент властью (пусть и кратковременно) или по крайней мере решающим образом влияющее на принятие решений, что в конечном счете одно и тоже, активно выступает с антидемократическими лозунгами,отдавая себе в этом отчет, требует антидемократических преобразований и своими прямыми действиями способствует установлению автократии, деспотизма, осуществлению антинародных реформ, преобразований.

Первый парадокс можно переформулировать и в виде дилеммы: если демократия - воля большинства - не ограничена в принятии решения в отношении самой себя (режима, при котором большинство принимает решение), то большинство может (способно оно такое решение принять или  нет, и реализуется такая возможность или нет, и при каких условиях - другой вопрос) принять решение, упраздняющее власть самой себя, демократии. Но если демократия, воля большинства ограничена,несвободна в принятии своего решения, то установлена ли тогда вообще власть большинства, демократия, полновластна ли воля большинства?

В связи с первым виртуальным (принципиально возможным) парадоксом демократии возникают две проблемы: одна терминологическая,казалось бы, неразрешимая проблема обозначения описанного феномена, а вторая - политико-практическая, проблема стабильности демократического режима.

Действительно, первый парадокс однозначно невозможно обозначить по шкале демократичности, ибо он выражает виртуальную имманентную противоречивость самого феномена демократии,сложную структуру понятия "демократия": с одной стороны, решение, выражающее свободную волю большинства народа, является демократическим, но одновременно, с другой стороны, решение, упраздняющее демократию, нельзя назвать демократическим.

Однако эта проблема снимается, если расщепить термин "демократия" (учитывая сложную структуру понятия) на два с тем, чтобы первый обозначал процесс принятия решения, адекватно выражающий волю большинства народа, вне зависимости от содержания волеизъявления, а второй - содержание принятого решения.

В результате проделанной умозрительной операции устоявшийся стереотип восприятия будет разрушен, и нам придется смириться с тем, что одно и то же явление - принятое решение  -  в одном смысле может быть демократическим, а в другом  -  недемократическим.

Но то, что можно безболезненно проделать и допустимо в понятийно-терминологической сфере (расщепление содержания понятия сложного политического явления), недопустимо (хотя и возможно) в политической практике, и здесь мы касаемся проблемы стабильности демократического режима.

В связи с первым парадоксом демократии решающее значение для функционирования демократии приобретает ее стабильность, зависящая от ряда внутренних (как по отношению к субъекту власти - тип политической культуры, нравственный потенциал, характер ментальности,психологической установки и т.д., - так и по отношению к институциональным структурам, встроенным в политическую систему) и внешних (уровень экономического развития, материального благосостояния,социальная структура, в частности доля средних слоев, и т.д.) факторов.

И все же, хотя терминологическо-понятийная проблема в связи с первым парадоксом снимается, а политико-практическая решается в ходе поступательного развития человеческого общества,при достижении им определенного состояния, тем не менее сам первый парадокс демократии концептуально в принципе неустраним как возможность, без наложения дополнительных (внешних или внутренних) ограничений на свободу принятия решений большинством в условиях демократии(270).

Ведь политическая демократия как власть большинства предполагает, что большинство суверенно в принятии любого решения, в том числе того, которое упраздняет саму власть большинства, демократию.Но эта возможность, имеющаяся у большинства, отнюдь не обязательно должна реализоваться в действительность. Для этого или должны наступить чрезвычайные условия в жизни общества, или же само большинство (если только оно действительно суверенно) должно быть изначально лишено чувства самосохранения.

Далее углубляться в анализ парадокса мы не будем. Отметим лишь, что из прошлого опыта и современности известны случаи, когда демократия в чрезвычайных условиях (заранее определенных в законе) временно ограничивалась (может ограничиваться) или упразднялась (может упраздняться) с тем, чтобы после нормализации обстановки вновь воссоздаться.

Но в широком смысле демократия, конечно, в этих случаях не упразднялась, ибо продолжали существовать и демократическая политическая культура, и большинство народа, готовое и желающее воссоздать демократию и в ней нуждающееся, и демократическая конституция, и демократические политические институты, временно, до известного уже в принципе срока, лишь приостановившие свое функционирование.

Первый виртуальный парадокс демократии (парадокс политического самоубийства, самоубийственной метаморфозы политической формы): власть большинства свободно принимает решение, упраздняющее самое себя, - следует отличать от ВТОРОГО ВИРТУАЛЬНОГО ПАРАДОКСА ДЕМОКРАТИИ, деспотии большинства в условиях демократии (также в общих чертах отмеченного античными философами): власть большинства,оставаясь самой собой, подавляет "чужое" меньшинство, вне "своего” большинства, и - как один из вариантов - одновременно каждого отдельного индивидуума и отклоняющееся (от мнения большинства) меньшинство из своего большинства.

Конечно, второй виртуальный парадокс нуждается в пространном комментарии. Мы ограничимся лишь тем, что, во-первых, укажем, что в данном случае речь идет о деспотизме социального,этнического и т.д. большинства, т.е. о более или менее устойчивой общественной группе, слое, а не о подвижном, динамичном процедурном большинстве, возникающем и меняющееся при принятии решения по тому или иному вопросу (хотя эти понятия могут и пересекаться,и совпадать); во-вторых,становится понятным, что реализация упомянутого во втором парадоксе варианта возможна лишь в случае, когда большинство не является социально структурированной общностью (не упоминая другие обстоятельства); и, наконец, в-третьих, для предохранения от деспотии, диктатуры большинства еще с античных времен были предложены, а затем развита и объективированы политические идеи: правление права (закона), конституционализм, система свобод и прав человека, - или же стихийно сформировались в жизни общества обстоятельства,предохраняющие, или, в крайнем случае, затрудняющие деспотию большинства.

К последним относится, например, чрезвычайно важный для развития демократии общественный феномен внутренне структурированного гражданского общества, отделенного от государства, политической системы. А в сфере политической теории в конечном счете второй парадокс был окончательно разрешен лишь созданием симбиозной концепции либеральной демократии.

Но В.И.Ленин, естественно, имел в виду не идеальную модель первого парадокса демократии (имманентное противоречие, могущее возникнуть в момент осуществления власти народа, его большинства), а ситуацию, когда наряду с реально функционирующими (хотя и ослабленными) властвующими структурами господствующих классов возникают прямые народные движения, спонтанные выступления народных масс, организованные или стихийные (а в реальности сочетание, наложение тех или других) революционные акции.

Но даже и в этом случае по отношению к выступлению народного большинства (взятого самодостаточно, самого по себе и в себе) актуален первый парадокс, хотя и в модифицированном виде, причем в двух вариантах: 1) сознательно действующее (по крайней мере в большинстве своем отдающее отчет в своих действиях) народное движение под антидемократическими лозунгами и 2) спонтанные прямые выступления движимых страстями и т.д., не отдающих себе отчета (как правило, в большинстве своем) в подлинных последствиях своего действия, явно манипулируемых незначительным меньшинством масс, зачастую сопровождающиеся насилием и кровопролитием, целеустремленно направленные,как правило, против конкретных социальных врагов (реальных или мнимых) и по своим лозунгам антидемократические. В обоих случаях речь идет о нелегальных, незаконных массовых народных движениях.

Но в любом - первом или втором - случае вопрос может быть поставлен и следующим образом: несмотря на то, что движения, революционные акции по своим лозунгам и объективным последствиям антидемократичны, и несмотря на то, что они нелегальны, тем не менее в них участвует и выражает тем самым свое мнение большинство народа, и с точки зрения демократического процесса принятия решения учет мнения этого антидемократического большинства демократичен. И в  этом смысле Ленин пытался использовать свой второй критерий,отвергая недемократичность лозунгов, задач, целей.

Но имеются еще два момента, которые дополнительно в значительной мере затрудняют возможность рассматриваемому критерию служить мерилом демократии: первый - крайняя сложность (а иногда и невозможность в принципе) точного определения масштаба участия масс в ходе стихийных прямых выступлений по "горячим следам", второй - массы, спонтанно действующие, зачастую лишены определенной позитивной программы, они часто действуют contra, а не pro.

Когда массовые выступления уже начались, определить "на глазок", участвует ли в этих действиях большинство или меньшинство, и точно так же установить, если выступления политически разнородные, какая из программ доминирует и каков ее "удельный вес", крайне сложно. Ведь уже в силу спонтанности заранее, как правило, можно предвидеть лишь "точку кипения",рубеж в настроениях масс (а иногда и его не уловить), за которым могут начаться стихийные выступления, но масштабы и характер их, степень вовлеченности масс предсказать практически невозможно. 

Организованные выступления первоначально "измерить" легче, но затем в случае, если их начинают поддерживать неорганизованные слои, вспыхивает стихия, возникает та же ситуация.

Подытожим сказанное по поводу ленинского второго критерия демократичности.

Во-первых, для определения характера народного движения, революционных выступлений необходимо прежде всего определить содержание выдвигаемых требований. Только демократическая (с точки зрения классического демократизма) программа действий позволяет назвать подобные движения демократическими. Это элементарное положение приходится напоминать потому, что Ленин фактически (хотя формально он старается свое убеждение не афишировать) игнорирует эту сторону вопроса.

Первостепенное внимание он уделяет самому факту антипомещичьих, антиправительственных крестьянских, пролетарских, народных выступлений, особо не утруждая себя вопросами: осознают ли их участники свой подлинный коренной интерес, содержание лозунгов,последствия своих выступлений, или ими движут только (или в основном) ненависть, массовый психоз разрушительства, инстинкты,низменные страсти? Казалось бы, перенос теоретически не столь существенен. Однако на практике этот теоретический нюанс имел в России трагические последствия.

Во-вторых, конечно же, важно определить и масштаб участия масс в революционных акциях, прямых народных действиях. Понятно,что сделать это крайне затруднительно, хотя экстремальные случаи - явное меньшинство или подавляющее большинство - определить можно.Намного сложнее "вычислить" просто большинство, особенно если происходят спонтанные незаконные выступления(271).

Ленин, по сути дела, не особо был озабочен проблемой вычисления масштаба участия народных масс в прямых действиях. Подсчеты он, конечно, делал и при случае старался преувеличить размах революционных выступлений. Но его принципиальная позиция состояла в том, что ему и его соратникам, большевикам, подлинные, коренные интересы народа уже известны и масштаб участия народа в этой связи важен лишь постольку, поскольку позволяет осуществить главное предназначение массовых прямых действий - разрушение старого строя, властвующих структур и передачу власти от прежней политической элиты к лучшим "знатокам" народных интересов - элите большевиков.

И, наконец,в-третьих, если предположить, что в массовых прямых антиправительственных, антипомещичьих и т.д. движениях участвует все же большинство народа, то демократический процесс принятия решения как будто обязывает принять последнее согласно требованию выступающих.

Революционные действия пролетариата и крестьянства в этом случае являются своеобразным аналогом референдума, только еще более впечатляющего, и осуществление требований участников прямых действий будет демократическим движением.

Здесь также может возникнуть (и многократно возникала) ситуация, равнозначная первому парадоксу демократии при соблюдении формально-демократических процедур: если даже массовые прямые действия большинства осуществляются под недемократическими лозунгами, то и тогда все равно сохраняется необходимость реализации недемократических требований революционных акций, насильственных и кровопролитных, и даже при этих условиях процесс принятия недемократических решений будет в буквальном смысле демократическим актом.

И все же только что изложенная позиция некорректна. Суть дела в том, что демократический процесс принятия решений вовсе не ограничивается только обязательным и определяющим учетом мнения большинства, а учитывает и то, при каких общественных условиях эти мнения высказаны, в каком состоянии пребывает субъект волеизъявления, а главное предполагает наличие необходимых и достаточных условий для проведения свободного всенародного волеизъявления, без наличия которых происходит в лучшем случае  лишь неискаженное выявление страстей, эмоций, фобий, предрассудков участников референдума,выборов и т.д., а в худшем - искаженное их воспроизведение. Еще в большей степени это относится к стихийным революционным прямым действиям. Именно поэтому при анализе и оценке решающее значение имеет изучение комплекса сопутствующих революционным выступлениям обстоятельств, причин и поводов.

Позиция вождя большевизма по данному вопросу весьма проста и примитивна: массовые прямые действия пролетариата, народа демократичны ("революционно-демократичны"), причем в подлинном смысле,а не формально-демократическом, потому что явственнее, действеннее,эффективнее, нагляднее выражают волю значительной или большей часта народа, его мнение, интересы. В условиях же "эксплуататорского общества" посредством формально-демократической процедуры это сделать принципиально невозможно. К последнему выводу Ленин пришел не сразу, но придя к нему, придерживался его до конца своих дней(272). (В дальнейшем мы проанализируем детальнее затронутый вопрос).

При этом Ленин, сторонник идентитарного и одновременно примитивного понимания демократии, совсем (как и раньше) не задается вопросами: а какая доля участвующих в массовых прямых действиях: а) отдает отчет в последствиях своих действий?; б) осознает задачи выступления?; в) осознает свой интерес? и т.д., и вообще - движима разумом, а не страстями, стихией толпы?

Таким образом, обнаруживается, что Ленин объективно "воспевает" массовые прямые действия (иногда даже вне зависимости от  выдвигаемых лозунгов и объективного значения революционных выступлений), путь разгула стихии, насилия, кровопролития, разрушения общественных структур и институтов и его позиция сродни точке зрения анархизма, народничества. Именно за это родоначальник большевизма был неоднократно критикуем меньшевиками, вполне справедливо называвшими его теоретическую позицию "бунтарско-заговорщической".Выступления П.Б.Аксельрода, А.С.Мартынова, Г.В.Плеханова на IV объединительном съезде - наглядное тому подтверждение(273).

Однако подобный вывод, хотя на первый взгляд и правилен,все же односторонен, неполон (что затрудняет адекватную интерпретацию политических взглядов Ленина), так как не принимает во внимание другие концепции вождя (взаимосвязанные с его оценкой и пониманием массовых прямых, действий): авангардной партии "нового типа", неограниченной сущности революционной власти, идентитарной и вместе с тем примитивной теории демократии. Лишь в связи с этими идеями выявляется подлинное отношение Ленина к стихийным прямым массовым действиям: инициировать, провоцировать, вдохновлять, раздувать их с тем, чтобы затем организовать и подчинить своей партии, своей теории, самому себе.

Исходя из изложенного, массовые прямые действия могут служить критерием, индикатором многих общественных явлений (например, мерой угнетения народных масс в условиях диктатуры, невыносимости их социального положения и т.д.), но лишь в последнюю очередь - критерием демократичности в небольшом перечне ситуаций: легальные выступления под демократическими лозунгами, нелегальные прямые действия под демократическими лозунгами в условиях автократии. Причем ключевым индикатором для определения демократичности прямых народных выступлений является именно содержание их лозунгов, задач, целей, а не сам факт их проявления.

Третий критерий демократичности, используемый Лениным, традиционен: обозначать термином "демократия" те социальные слои и соответственно термином "демократ" - тех их политических представителей, которые выступают от имени народа и предлагают программу демократических преобразований. Ленин даже (что он делает редко) формулирует нечто наподобие определения демократа (уже процитированного нами ранее), в котором ключевым признаком последнего называет последовательное и полное проведение демократизма.

С таким определением можно было бы согласиться, если бы Ленин одновременно дал определение понятию "демократизм", признаваемому всеми. Однако он этого не делает. Но если следовать контексту ленинского определения демократа в работе <<Земская кампания и план "Искры"(конец 1904 г.), то можно прийти к выводу, что вождь большевизма признавал наличие единого смыслового ядра понятия "демократия" и полагал, что различные по социальному происхождению демократы (в данном конкретном случае речь у него идет о "буржуазных” и "рабочих" демократах) отличаются друг от друга лишь мерой полноты и решительности в практической реализации демократии>>(274).

Однако и подобной позиции Ленина придерживается не вполне последовательно. Во-первых, он смешивает содержание понятия "демократия" с мерой практической материализации последней в зависимости от своеобразия объективных и субъективных условий, ибо "нерешительность" и "половинчатость", которые инкриминируются им "буржуазным демократам", свидетельствуют только об этом, а не о том, что "буржуазная демократия" как политический идеал плоха, а "рабочая" - хороша. Во- вторых, согласно мнению Ленина, при полной демократии должки отсутствовать постоянное войско и бюрократия. А подобная трактовка (о чем мы уже писали) отлична уже и по теоретической модели от либерально-демократической (правда, сохраняя с последней значительное число общих черт).

В дальнейшем, после революции 1905 г., позиция Ленина претерпела эволюцию. Теперь он сам указывает (как, например, в приведенном нами выше тексте из работы "К вопросу об общенациональной революции"- середина 1907 г.) на недостаточность данного им определения,поясняя, что разные социальные слои вкладывают в одно и то же понятие "демократия" различное содержание и считают демократическими разные экономические и политические преобразования.

Таким образом, Ленин постулирует идею релятивистско-многозначного понятия "демократия", отрицая уже на теоретическом, а не только на практическом уровне универсальную значимость либерально-демократической модели демократии.

Но и эта идея в политико-теоретической эволюции Ленина занимала промежуточное место. Ей предназначалась роль "свергнуть" либерально-демократическую модель как классовую, буржуазную,девальвировать ее общечеловеческую значимость и, исчерпав тем самым предназначенную ей роль, кануть в Лету.

Логическим следствием из ленинской идеи релятивистской многозначности понятия "демократия" является утверждение о том, что право на существование имеют во времени разные модели демократии в зависимости от того, какой класс находится у власти и кто и в чьих интересах осуществляет преобразования. А раз так, то эти модели носят только классовый характер, идеологичны, ценностны, и к ним не применимы критерии,строгой объективности, надклассовости, общечеловеческой универсальности. Поэтому в указанном смысле они относительно равнозначны в зависимости от исторической эпохи.

Но в таком случае (и вместе с тем) - и Ленин делает завершающий шаг в эволюции своих взглядов, - конкретно-исторические в эпоху капитализма, они не равнозначны, как не равнозначны по своему статусу и исторической миссии классы, так как объективная логика развития капитализма обусловливает всемирно-историческую миссию пролетариата как могильщика капитализма и творца нового общества и, следовательно, в революционную эпоху перехода от старого общества к новому первостепенную значимость приобретает только пролетарская демократия.

Тем самым Ленин окончательно и бесповоротно становится на путь конструирования модели особой пролетарской демократии, принципиально отличной от буржуазной, и буржуазные демократы теперь от пролетарских отличаются не только половинчатостью и нерешительностью в проведении все же одной и той же базовой модели демократии, при некоторых различиях, но и приверженностью принципиально различным базовым моделям. К этому сюжету мы еще вернемся.

Теперь же после того, как мы рассмотрели пять основных значений термина "демократия", используемых вождем большевизма,очевидна некорректность суждения (прозвучавшего недавно в специальной литературе) , в котором утверждается, что "уже в годы первой русской революции у Ленина сформировалось весьма странное понимание демократии и демократических преобразований, которые он сводил к чисто экономическим факторам, в частности, к решению аграрного вопроса”(275).

Приведенное утверждение не выдерживает даже легкого дуновения критики,ибо, как мы уже убедились, Ленин очень часто оперировал понятием "демократия” в значении политической демократии. Кроме того, он проводил, как правило, различия между демократией в политической сфере и демократией в экономике, аграрном секторе (отвлекаясь от вкладываемого смысла). Другое дело, что Ленин порой перескакивал с одного значения термина "демократия" на другое или специфично понимал те или иные демократические экономические преобразования.

3.В связи с эволюцией политических воззрений Ленина под влиянием революционных событий 1905 г., отчасти выборов в Государственную думу (1906-I9I2) зримо меняется и его оценка демократической республики, институтов политической общегражданской демократии.

В конце 90-х – начале 900-х гг. у Ленина в его публицистике,выступлениях в партийной среде в отношении к демократической республике,политической демократии преобладала положительная оценка их как политических институтов, создающих благоприятные условия для развития рабочего движения(276).

Такая позиция (как мы уже отмечали) была естественной для всей российской социал-демократии, провозгласившей,а затем и зафиксировавшей в своей программе в качестве ближайшей политической цели установление демократической республики.

Более того, в 1899 г. в работе "Понятное направление в русской социал-демократии" Ленин высказывает мысль, явно перекликающуюся с политическими идеями позднего Ф.Энгельса, о том, что политическая демократия может служить средством "завоевания политической власти пролетариатом и устройства им социалистического общества"(277). Но подобная завышенная оценка политической демократии даже в этот ранний период является для Ленина не правилом, а исключением. И он ее в дальнейшем почти не развивает, а на единичных случаях ее модификации мы еще остановимся.

Вместе с тем основоположник большевизма систематически указывал и на неполноту воплощения демократических принципов в реально существующих в начале века демократических республиках, на формальный характер политической демократии(278).

После первой российской революции относительный баланс положительных и отрицательных моментов в ленинской оценке демократической республики, политической демократии был нарушен в сторону негативизма, порой одностороннего. Ленин теперь не только критикует неполноту реально существующих демократических режимов,но и указывает на  их принципиально неустранимую недостаточность и ограниченность(279).О положительных - для пролетариата - моментах политической демократии после революции 1905 г. он пишет крайне редко(280).

В это же время у него постепенно формируется теоретическая позиция (связанная с таким же его постепенным переходом от модифицированной - примитивным и идентитарным пониманием - либерально-демократической модели демократии к особой пролетарской модели),окончательно и в завершенной, "чистой” форме сложившаяся уже после разгона Учредительного собрания (в январе 1918 г.), составным элементом которой был перевод критики с политических аспектов в оценке демократической республики на ухудшающееся (по его мнению, в сравнении с "недемократическим" капитализмом) бедственное социально-экономическое положение пролетариата, других слоев трудящихся, причину которого он видел именно в политической демократии («экономические различия не ослабляются, а усиливаются и обостряются, - однозначно ’'толкует" вождь большевизма в своей работе "Марксизм и ревизионизм", - при свободе "демократического" капитализма»)(281).       

Понятно, что опровергать явную демагогию и теоретическую путаницу не имеет смысла. Но возникает вопрос: разве Ленин не понимал несостоятельности подобных утверждений? Думается, хорошо понимал. Но все это им делалось в популистских целях, рассчитанных на ожидания необразованных и малообразованных, обездоленных, неимущих слушателей и читателей.

Столь же несостоятельно и другое ленинское положение,также из "Марксизма и ревизионизма" (анализируя и оценивая его не столько с позиций сегодняшнего дня, обобщая более чем 80-летний политический опыт истории, сколько с учетом как раз тенденций политической жизни Западной Европы и США начала XX в.), о том, что парламентаризм, помогая просветить и организовать неизмеримо более широкие,чем прежде, массы населения,"подготовляет этим не устранение кризисов и политических революций, а наибольшее обострение гражданской войны во время этих революций"(282).

В качестве доказательства своего ложного тезиса Ленин ссылается на опыт Парижской коммуны и русской революции 1905 г. Но ни первый пример (отвлекаясь от социально-экономических условий, укажем лишь, что ожесточенная классовая борьба в Париже разгорелась в условиях войны с Пруссией, когда войска последней находились в пригороде Парижа, и в этих условиях политическая демократия нормально не могла функционировать), ни второй (отсутствие какой бы то ни было политической демократии, парламентаризма в России) не убедительны. Они как раз могут не доказать искомое, а только опровергнуть голословный ленинский пассаж.

Здесь же Ленин формулирует вывод, опирающийся на будто бы "открытую" им (но не понимаемую, по его мнению, ревизионистами) имманентную диалектику парламентаризма и буржуазного демократизма и заключающийся в том, что обусловленная ею ("диалектикой") более ожесточенная классовая борьба потребует для своего разрешения еще более "резкого" (термин Ленина.

Его надо, видимо, понимать как "более кровопролитного". - Э.В.-П.) применения массового насилия, поэтому в политической тактике революционной партии надо не идти на съезды, соглашения, блоки с социал-реформистами, что "только притупляет сознание масс", а готовить рабочие массы к победоносному участию в пролетарской революции посредством "принципиально выдержанной пропаганды и агитации", прививая конфронтационную политическую культуру, разжигая классовую ненависть.

В.И.Ленин, сам того не замечая, в "Марксизме и ревизионизме” не опровергает, а подтверждает истинность мнения Э.Бернштейна о том, что парламентаризм, политическая демократия способствуют сглаживанию общественных конфликтов, притупляют конфронтационное политическое сознание масс. Ведь в противном случае он не был бы так озабочен противодействием "притуплению сознания масс". Получается, что Ленин как бы подразумевает (вопреки самому себе), что при парламентаризме острота классовых конфликтов, а значит, и "острота" классового сознания сглаживаются.

И кроме того, противоречие логической конструкции Ленина состоит в том, что, с одной стороны, он утверждает, что при "демократическом" капитализме обостряется экономическое положение трудящихся. Но ведь, с другой стороны, если бы это было так,как он убеждает, то ему не надо было бы заботиться о поддержании в боевом настроении трудящихся масс. Ведь у обездоленных, угнетенных и так было бы к буржуазии отношение враждебное, а не миролюбивое,

В первой главе мы подробно проанализировали вопрос об отношении К.Маркса и Ф.Энгельса к демократической республике,политической общегражданской демократии и пришли к выводу, что классики марксизма (особенно Ф.Энгельс в 90-е гг. XIX в.), не забывая указывать на неполноту осуществления демократического идеала в реально существующих демократических республиках, формальный характер политической демократии, не только отмечали благоприятные политические условия, которые создаст демократическая республика, демократический политический режим, парламентаризм для развертывания классовой борьбы пролетариата, но и предполагали, что при определенных условиях демократическая республика может служить политической формой для диктатуры пролетариата.

Ленин же по сравнению со своими именитыми предшественниками, занимает резко выраженную одностороннюю позицию. Он (в редких случаях) полагает, что максимальная возможность, которую могут предоставить демократическая республика,ее институты, в частности парламент для пролетариата, сводится к созданию более благоприятных условий для развития его классовой борьбы.

А в большинстве своих скороспелых писаний вождь большевизма инкриминирует реально существующей политической демократии, ее отдельным институтам (таким как парламент, политические права и свободы) - фальшь, лицемерие, обман по отношение к пролетариату, другим трудящимся классам.

Подобная позиция в теоретическом плане тем более удивительна, что Ленину, живущему в эмиграции при демократическом капитализме, прекрасно были известны факты - и он сам на себе их чувствовал - реального (а не мнимого, фиктивного) успешного использования пролетариатом Запада благоприятных политических условий, предоставляемых ему демократией.

Могут возразить, что подобная позиция основоположника большевизма была обусловлена реалиями российского самодержавия, задачами пропаганды, агитации.Но теоретическая мысль предполагает определенный уровень интеллектуальной деятельности. В нашем конкретном случае Ленин должен был бы указать на российские обстоятельства времени и места, в рамках которых только и имели значимость те или иные его положения. Но он этого не делает, а, исходя из ситуации в России и выдвигая гипотезы ее развития, высказывает политические идеи , претендующие на универсальную теоретическую ценность.

4.Мы не ставили перед собой цель систематически проанализировать политические взгляды на рассматриваемую проблему в отдельности каждого из соратников вождя большевизма в дооктябрьский период. Но если попытаться дать этим взглядам интегральную характеристику, то можно убедиться, что различия между ними малосущественны.

Даже Л.Троцкий, не входивший, как известно, до лета 1917 г. в большевистскую фракцию, но затем в течение 5 лет занимавший второе место в большевистской иерархии вождей, в своих воззрениях на политическую демократию в дооктябрьский период мало в чем расходился с Лениным и его единомышленниками.Наглядно это можно проиллюстрировать, если сравнить, с одной стороны, политические взгляды по данному вопросу в описываемый период И.Сталина и Л.Троцкого (в будущем постоянных антагонистов, к началу НЭПа ставших самыми "выдающимися" после Ленина вождями большевизма), а с другой стороны, - высказываемые ими политические идеи с положениями В.И.Ленина(283).

У "молодого марксиста" (как он позже сам себя называл) И.Сталина в ранней статье "Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи" (I901) первоочередная цель в политической области сформулирована еще смутно, не развернуто: свержение самодержавия,демократическая конституция, "общественный строй, опирающийся на участие народа в управлении государством, обеспечивающий свободу и учения, и стачек, и слова, и религии, и национальностей, и т.д."(284).

В последующем И.Сталин уточняет свой тактический политический идеал в традиционном социал-демократическом духе: установление демократической республики, самодержавия народа (демократической республики) с традиционным для всех социалистов России, а не только для социал-демократов отличием от реально существующих демократических республик: вместо постоянной армии - всеобщее вооружение народа. Однако второго, типичного для социалистов отличия - замена постоянного чиновничества выбранными народом и ответственными перед ним должностными лицами - мы в сочинениях молодого Сталина не найдем.

И.Сталин в дооктябрьский период неоднократно пишет о необходимости достижения "подлинной демократии", "полного демократизма", о демократической республике как наилучшем "мосте" к социализму,о том, что в ней наилучшим образом и наиболее полно обеспечена политическая свобода, "разумеется, поскольку она вообще может быть обеспечена при капитализме"(285).

Но этим объемом знаний, почерпнутых из его работ в период с 1901 по 1913 г., в общем и целом и ограничивается сталинская концепция демократии. И.Сталин не конкретизирует сколько-нибудь ясно, а тем более исчерпывающе содержание понятий "полная демократия", "подлинная демократия", "демократическая республика”, что дает основание интерпретировать их (и вполне естественно) таким же образом, как и родоначальник большевизма. 

Вместе с тем,сравнивая понимание политической демократии Сталиным с толкованием ее Ленины, волей-неволей приходим к выводу, что первое - бледная и пока еще в основном малооригинальная копия с последнего. К тому же в эволюции своих политических взглядов - от модифицированной либерально-демократической модели демократии к радикальной, классовой, которая в это же время происходила и у основоположника большевизма, - Сталин как бы опаздывает, если опять-таки сопоставлять его с Лениным.В частности, и летом 1906 г. в работе "Анархизм и социализм’' у Сталина не обнаружить того негативизма к классической модели, который к тому времени стал проявляться у Ленина. Хотя, конечно, и Сталин относился к ней вполне критически.

Вместе с тем в политических взглядах "молодого марксиста", в его понимании возможного хода предстоящей избирательной кампании, оценке возможностей всеобщего избирательного права, политических свобод в условиях России, в выявлении "подлинной" воли народных масс явственно проступают идеалистические и романтические моменты,и совсем не в том смысле, как об этом впоследствии будет предупреждать в январе 1946 г. своих читателей "корифей всех наук" в предисловии к первому тому своих сочинений(286).

Речь вдет об одном пассаже в статье И.Сталина "Временное революционное правительство и социал-демократия" (1905).Во втором разделе этой статьи (кстати, опубликованной впервые во второй половине 40-х гг., и лучше было бы "зрелому" марксисту этого не делать) будущий "вождь всех времен и народов” дает оценку критическим высказываниям грузинских меньшевиков, содержащимся в пятом номере нелегальной тифлисской газеты "Социал-демократ" и направленным против резолюций, принятых на III съезде большевиков.

В частности,грузинские меньшевики, характеризуя гипотетически возможные выборы в Учредительное собрание, могущее быть созванным временным революционным правительством в случае победоносного завершения вооруженного восстания, вполне резонно указывали, что "имущие и влиятельные лица имеют столько средств для подтасовки выборов в свою пользу,что разговоры о действительной воле народа совершенно излишни. Для того, чтобы избиратели из неимущих не стали выразителями воли богатых,нужна великая борьба... Даже в Европе, несмотря на долголетнее политическое воспитание,все это не осуществлено"(287).

Как видим, цитата - классическо-марксистская (причем из поздней классики, но об этом чуть ниже) и традиционно социал-демократическая. Да и сам родоначальник большевизма к тому времени стал приближаться (не завершив еще всей эволюции) к высказываниям в подобном же духе(288).

Но И.Сталин, видимо, считая себя обязанным опровергнуть все инвективы оппонентов и в то же время не найдя более весомого аргумента, пишет: "Мы верим, что подкупить и обмануть весь народ не смогут "имущие и влиятельные лица" при свободе предвыборной агитации. Ибо мы их влиянию и золоту противопоставим социал-демократическое правдивое слово... и тем ослабим мошеннические проделки буржуазии"(289).

Понятно, что надо было совсем не знать практики реальных избирательных кампаний в условиях политической демократии на Западе,чтобы так наивно верить во всесилие "социал-демократического правдивого слова".Или же не уважать своих оппонентов, предполагая, что они этого не знают. Но скорее всего дело заключалось как в убеждениях самого И.Сталина, так и в его недостаточно высоком образовательном уровне и отсутствии опыта в пользовании политическими правами и свободами у тех читателей, для кого предназначался в 1905 г, процитированный текст.

С целью некоторого оправдания "молодого марксиста", отметим, что и молодые Ф.Энгельс (чаще) и К.Маркс (реже) идеализировали возможности формально-демократических институтов в завоевании власти пролетариатом, у них также встречаются суждения такого рода. Но одновременно классики марксизма буквально бичевали их за формализм, принципиально неустранимую недостаточность. В первой главе мы уже приводили и анализировали соответствующие тексты.

Но ведь впоследствии классики марксизма почти всецело (за редким исключением - их мы тоже цитировали) избавились от избирательного романтизма. А главное, к моменту написания Сталиным статьи уже имелся поучительный (не столько позитивный, сколько негативный) опыт участия социал-демократических партий в избирательной кампании в Западной Европе.Однако И.Сталин все еще в данном вопросе витает в облаках, и его критика не только бьет мимо цели, но и отчетливо демонстрирует идеализм и романтизм, в то время как его оппоненты, наоборот, показывают политический реализм.

Л.Троцкий в рассматриваемый период высказывает в отношении политической демократии ряд мыслей, близких или тождественных воззрениям В.И.Ленина (и вслед за ним и И.Сталина). В то же время он формулирует политические идеи, отличные от положений раннего большевизма. Указанные различия являются следствием выводов,вытекающих из троцкистской теории перманентной революции и придавших ряду социал-демократических идей весьма оригинальный вид.

Согласно теории перманентной революции, Л.Троцкий самобытно, по-иному, чем обе фракции российской социал-демократии, оценивал характер, движущие силы и перспективы демократической революции в России(290).По его мнению, в результате победы такой революции власть должна будет сразу перейти в руки пролетариата, причем первоначально фактически с опорой на крестьянство (а не в руки пролетариата и крестьянства, согласно мнению большевиков, Ленина, и не в руки буржуазии,согласно позиции меньшевиков), что и будет означать установление “рабочей демократии" (другие термины, используемые Л.Троцким, - "режим рабочей демократии", "пролетарский режим", "рабочее правительство" и, наконец, просто и ясно - "диктатура пролетариата”)(291).

Завоевав власть, пролетариат после осуществления первых неотложных мероприятий - "очистки авгиевых конюшен старого режима и изгнания их обитателей" должен будет, согласно Л.Троцкому, заняться "демократической реорганизацией всех общественных и государственных отношений"(292). 

Комплексного и детального описания и пояснения того, что означает "демократическая реорганизация государственных отношений",Л.Троцкий не дает. Но он перечисляет ряд главнейших преобразований в политической сфере, которые позволяют в общих чертах представить облик рабочей демократии: осуществление чистки армии и администрации,установление "демократического равенства" и (спустя некоторое время, ввиду сложности проблемы) системы "выборного и ответственного чиновничества", "организация народной милиции" (всеобщего вооружения народа), принятие революционного законодательства, учреждение свободного самоуправления(293).

А признание революционной властью всех произведенных крестьянами революционных (т.е. стихийных) захватов земель, по мнению Л.Троцкого, будет способствовать созыву под руководством пролетариата, заручившегося тем самым поддержкой крестьянства,народного представительства, которое явится "не чем иным, как демократическим оформлением господства пролетариата"(294).

Для полноты картины пролетарского режима, по Троцкому, осталось добавить еще два мазка: во-первых, рабочему правительству, согласно его мнению, прядется - "под влиянием непосредственных толчков и запросов  -  вмешаться решительно во все отношения и явления", во-вторых, в конце концов,после воплощения в жизнь социально-экономических преобразований, в ходе непрерывной революции установится "неограниченная диктатура рабочих”, надо полагать, и означающая, что "закончена демократизация политического строя"(295).

Конечно, по первому впечатлению, облик рабочей демократии,схематично сконструированный Л.Троцким в работе "Итоги и перспективы…” оригинальнее (что несомненно) и конкретнее, чем те несколько штрихов, которые нанес И.Сталин на создаваемое им абстрактное и малосодержательное полотно общедемократического политического режима в своих сочинениях на протяжении 13 лет. 

Однако если внимательнее присмотреться, то обнаружим, что, несмотря на то, что В.Ленин и И.Сталин прогнозировали в ходе демократической революции установление революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян, а Л.Троцкий - изначально диктатуру пролетариата, у всех у них предполагаемые демократические политические режимы, могущие установиться после победоносного завершения демократической революции, характеризуются набором общих черт (называемых и другими социалистами России), позаимствованных как из либерально-демократической, так и из революционно-демократической модели: политическое равноправие,демократически избираемый высший представительный орган власти (первая модель), всеобщее вооружение народа вместо постоянной армии,выбираемые и ответственные перед народом вместо назначаемых государственные чиновники всех уровней (вторая модель).

Кроме того, Л.Троцкий в 1906 г. повторяет смысл и даже частично терминологию ленинской стратегической формулы демократизации России еще конца 1897г. ( впрочем, являющейся ввиду своей элементарности очевидной для российской социал-демократии(296)): Ленин - "демократизация политического и общественного строя", Троцкий - "демократическая реорганизация общественных и государственных отношений"(297).

Наконец, и в схеме В.Ленина, и в схеме Л.Троцкого заложено одно и то же имманентное противоречие, правда, в различных версиях (если исходить, конечно, из реально существующего социально-культурно-психически и т.д. разнородного пролетариата, а не однородного класса - массы атомизированных пролетариев): с одной стороны, предполагать целью демократической революции установление политической демократии, демократической республики, с другой стороны, считать необходимым для достижения этой цели (а у Троцкого и в процессе ее достижения) конституирование и функционирование неограниченной и насильственной (диктаторской) революционной власти.

В связи с этим возникает теоретическая и соответственно практическая проблема: в какой мере характер диктаторской революционной власти отразится (может отразиться) на характере демократической республики и политической демократии? В иной форме этот вопрос можно сформулировать и так: не окажется ли деформированным,а в конечном счете и иллюзорным характер установившейся политической демократии, демократической республики под воздействием революционно-демократической диктатуры [различие между В.Лениным и Л.Троцким в данном пункте несущественно: то ли диктатура пролетариата и крестьянства (Ленин), то ли диктатура пролетариата с опорой первоначально на крестьянство (Троцкий), - и в том, и в другом случае диктаторский (насильственный и неограниченный) характер власти будет оставаться неизменным]?

Ни В.Ленин, ни Л.Троцкий (как, впрочем, в свое время и классики марксизма, когда они писали о принципиальной возможности формально-демократического пути революции) эту проблему не только не исследуют, но даже не ставят. Ввиду того, что теоретические схемы революции В.Ленина и Л.Троцкого в годы первой революции разнились, соответственно и указанное противоречие проявлялось в двух формах: явной и однозначно интерпретируемой - у Троцкого и двойственной: завуалированной в одном варианте, резко выраженной в другом - у Ленина.

У Л.Троцкого в явной форме потому, что диктатура пролетариата, согласно его схеме, изначально должна была явиться и рабочей демократией. Первоначально она еще не была бы полной, затем,расширяясь и углубляясь, должна была бы достигнуть полноты.

У В.Ленина адекватная интерпретация рассматриваемого противоречия осложняется запутанностью, неясностью, противоречивостью, незавершенностью самой ленинской концепции революции (ее важнейшего компонента - учения о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую), которая, как и теория перманентной революции Парвуса-Троцкого, генетически была детерминирована теорией перманентной революции Маркса и в то же время формировалась в русле осмысления места России в мировом революционном процесса. 

Трудность анализа в нашем случае обусловлена двойственностью временной связи в схеме Ленина между революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства и политической демократией, демократической республикой: то ли модифицированная демократическая республика, политическая общегражданская демократия установится лишь после прекращения деятельности временного революционного правительства (обеспечившего созыв Учредительного собрания, по воле которого и устанавливалась демократическая республика) и исчерпания тем самым революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян, то ли и после установления демократической республики будет продолжать функционировать революционно-демократическая диктатура рабочих и крестьян. Оба варианта однозначно прочитываются в одной и той же работе В.Ленина - "Две тактики социал-демократии в демократической революции", и об этом будет идти речь еще впереди(298).

Здесь же нас интересует не противоречие текста названной работы Ленина,, а указанное имманентное противоречие самой идеи революционной демократии как политического режима.

Действительно, и согласно схеме Л.Троцкого, и по второй версии схемы Ленина режим классовой политической демократии, а значит, и демократическая республика как институт оказываются иллюзорными,ибо рано или поздно с неизбежностью возникает ситуация, когда неограниченная и насильственная в своей сущности революционная власть будет обращена не только против "эксплуататоров", но и против пролетариата, ограничивая и нарушая его политические права и свободы. Правда, ни для Ленина, ни для Троцкого противоречивость революционной демократии не была очевидной.

И тот и другой исходили из идентитарного понимания классовой демократии,а значит,не могли считать естественной ситуацию, при которой часть пролетариата в соответствии со своими интересами может не согласиться с теми или другими решениями пролетарской власти и, пользуясь по праву политической свободой (печати, союзов, стачек и т.д.), будет легально бороться за отмену этих решений. 

В данном случае революционная неограниченная власть, полагая себя правой и не считая нужным согласовывать интересы и идти на компромиссы с "отсталыми" слоями пролетариата, исчерпав методы убеждения, будет поставлена перед дилеммой: или, оставаясь революционной властью, нарушить политические права и свободы части пролетариата, использовав насилие против них, или перестать быть революционной властью, осуществляющей коренные преобразования вопреки убеждениям и интересам части пролетариата, и не нарушать прав к свобод.

Может быть, Л.Троцкий все же предполагал, будучи более последовательным революционером, вероятность такой ситуации и поэтому в отличие от В.Ленина и И.Сталина не называл многократно, как они в отношении революционной демократии, среди черт, присущих рабочей демократии, политические права и свободы.

Позиция же Ленина, наоборот, только усугубляла противоречие: с одной стороны,он многократно (как выяснялось, всего лишь демагогически) разглагольствовал о необходимости установления политических прав и свобод и достижения их полноты, которой нет при самодержавии (и здесь он, естественно, был прав), а с другой стороны, исписал сотни страниц и наговорил десятки тысяч слов для обоснования необходимости неограниченной и насильственной революционной диктатуры.

Поэтому для полноты реконструкции концепции демократии В.Ленина мы в следующем разделе специально рассмотрим большевистскую концепцию революционной власти.

В завершение же нашего сюжета - сопоставления концепций демократии В.Ленина и Л.Троцкого - отметим, что последний явственнее, чем вождь большевизма, обозначил тоталитарную сущность рабочей демократии (диктатуры пролетариата): "вмешиваться во все отношения". Уже в этом как будто бы еще не до конца ясном и неоднозначно интерпретируемом суждении проступают контуры военно-казарменного, тоталитарного коммунизма времен гражданской войны.

Однако эзотерический, сокровенный - вопреки тому, что часто писал и говорил по этому поводу сам В.Ленин - смысл концепции демократии вождя большевизма также состоял в идеологическом обеспечении авторитарного политического режима с тенденцией перерастания его в тоталитарный.

Как мы попытались показать, политические взгляды родоначальника большевизма в рассматриваемый период эволюционировали от модели "буржуазной", общегражданской политической демократии к модели классовой (через пролетарско-крестьянскую как промежуточную форму к чисто пролетарской) и революционной демократии.

В специальной советской литературе различие между "пролетарской" и "революционной" демократиями в концепции Ленина видели лишь в различиях социального субъекта: в первом случае - пролетариат, во втором - полиморфный, гетерогенный социально-классовый союз революционных сил(299).

Но при этом не замечалось, что Ленин, кроме термина "революционная демократия" в описанном значении, использовал также понятие революционной демократии (не обозначая его адекватной терминологией) как отражение особого состояния и характера властвования революционного субъекта (вне зависимости от классового состава субъекта власти): массово-стихийный, непосредственно-действующий характер революционной власти. Для различения обоих смыслов термина "революционная демократия" мы соответственно будем обозначать первый значком "к" -классовый субстрат, а второй - "в" - характер власти. Анализ революционной демократии(в) - власти революционных масс - мы и осуществим в следующем разделе.

ПРИМЕЧАНИЯ

251.Эта работа считалась в коммунистическом мире своего рода "священным писанием" политической доктрины, а в действительности она является, как мы отчасти уже убедились и еще убедимся в дальнейшем, в позитивной своей части в значительной мере утопичной, а в критической - столь же в значительной мере фальсифицированной версией марксизма.

252. Думается, отчасти искренне, ибо в пылу политической борьбы он мог не заметить своей фальсификации марксистской политической доктрины или отхода от нее, отчасти намеренно, переиначивая порой до неузнаваемости, приспосабливая к условиям и ситуации России или просто формулируя, конструируя политические идеи, наиболее адекватные, с его точки зрения, реалиям России, специально не заботясь о мере их адекватности классическому марксистскому наследству, правда, затем как-то обосновывая это необходимостью творческого развития.

253.КПСС в резолюциях... T.I. С.62.

254.Там же.

255.Там же.

256.См.: Ленин В. И. ПСС. Т.2. С.107-108, 455-456.

257.См.: Программы политических партий в России. Вып.1/ Под ред. и пред. И.В.Владиславлева. М.: Книга и жизнь, 1917. С.49,60.

258.Ленин В.И. ПСС. Т.2. С.107-106.

259.См., к примеру, ленинскую работу времен первой российской революции (июль 1905 г.) "Демократические задачи революционного пролетариата”.(Там же. Т.10. С.273).

260.См.: Там же. Т.2. С.450-451; Т.9. С.79-80.

261.См.: Там же. Т.13. С.11-12.

262.См.: Там же. Т.12. С.305; T.I5. С.274-275.

263.Там же. Т.9. С.87.

264.Там же. Т.15. С.277-278.

265См.: Там же. Т.9. С.79-80, 179-189; Т.10. С 147-148 ;Т. 12. С.141, 336.

266.Более детально о взглядах В.И.Ленина на революционную демократию см.: Бочкарев Н. И., Маслин М. А., Федоркин Н. С. Революционная демократия и марксизм: история, методологические исследования и современность. М.: Изд-во МГУ, 1989.- 152 с.

Однако подход авторов к ленинским политическим взглядам,учитывая, видимо, год и место написания труда, является некритическим.В частности, никак нельзя согласиться с тем определением демократии, которое дается авторами на основе ленинских воззрений: "Разъясняя понятие революционной демократии, В.И.Ленин указывал, что демократия прежде всего означает выражение коренных интересов большинства, действие в интересах народных масс. Демократия есть осуществление воли, власти большинства". (Там же. С.27). Объяснение на этот счет мы даем в тексте нашей работы.

267.См.: Что такое демократия? // Полис. 1992. № 3. С.38-39. О руссоистской традиции см. также: Златопольская А.А. Концепция "общей воли" Ж.Ж.Руссо и революционная мысль России ХVIII- XIХ веков // ФН. 1991. № 9. С.16-29.

268.См.: Ленин В.И. ПСС. Т.11. С.73-74.

269.Там же.

270.”Последовательная демократическая конституция, - полагает, к примеру, известный западный мыслитель К.Поппер, - должна исключать только один тип изменений в правовой системе, а именно изменения, угрожающие ее демократическому характеру" (Цит. по: Эйдлин К. Карл Поппер и теория демократии// ФН. 1990. № 5. С.60). По его же мнению, выбор народом демократическим путем тирании не дискредитирует демократию, а только "лишний раз показывает, что не существует еще защитных механизмов от человеческой глупости" (Там же. С.70).

271.Есть, правда, вспомогательный критерий: если активно действуют значительные массы людей - не большинство, но есть все основания предполагать, что количество участвующих того же порядка,- то вполне вероятно, что дополнительно к активнодействующим еще значительное количество людей хотя прямо и не действует, но им сочувствует, придерживается тех же требований, и в этом случае предположительно на стороне участников массовых выступлений поддержка большинства.

272.См., например: Ленин В. И. ПСС. Т.30. С.126-127.

273.См., например: Четвертый (объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М.: Госполитиздат, 1959. С.59, 141, 192-193, 249,255-256 и т.д.

274.См.: Ленин В. И. ПСС. Т.9. С.79-80,87.

275.Ланцов С.А. Политические революции и социальный прогресс. (Критический анализ марксистской концепции). Автореф. дис. ...д-ра полит.наук. Санкт-Петербург: С.-ПбУ, 1991. С.20.

276.См., например: Ленин В.И. ПСС. Т.2. С.106-106,450-451; Т.4. C.I89-I90; Т.6. С.206-207; Т.9. C.I3I-I32; Т.10.С.270,272 и т.д.
 
277.Там же. Т.4. С.248-249.

278.См., например: Там же. Т.2. С.455-456; Т.7. С.134-139 и др.

279.См.,например: Там же. T.I5. С.276-278; Т.17. С.22-23; Т.30. С.126-127.

280.См., например: Там же. Т.15. С.366-367.

281.См., например: Там же. T.I7. С.22-23.

282.Там же.

283.Здесь будет вполне уместно высказаться по поводу одного категорическо-назидательного - не то что спорного, а просто неверного - суждения Д.А.Волкогонова: "Еще не для всех ясно, что онтология марксизма в России имеет три основные ветви: ленинизм, троцкизм и сталинизм. Но все они произросли из общего корня" (Волкогонов Д. А. Троцкий / Политический портрет. Kн.I.M.: Новости, 1992. С.19).

Процитированное утверждение неправильно - и это очевидно - по крайней мере в трех отношениях. Во-первых,потому, что одним росчерком пера автор "обрубает" такую действительно проросшую на стволе русского марксизма ветвь, как меньшевизм; во-вторых, потому, что все три названные системы политических взглядов вовсе не являются в отличие от меньшевизма ветвями одного и того же ствола марксизма (правильнее - российской социал-демократии, но только с хронологическим уточнением, о чем дальше), хотя один из корней - наряду с другими - у них действительно общий – марксизм. 

(Заметим, что Д.А.Волкогонов в своей образности элементарно непоследователен и неточен: если имеются три ветви, то у них вначале должен быть, общий ствол (какой?), а лишь потом корни.

В разбираемом же тексте он почему-то, не называя общий ствол, указывает на общий корень). В-третьих, потому, что неясно, о каком периоде деятельности трех вождей российского левого радикализма идет речь.

Если до апреля 1917 г., то можно говорить о принципиальных политических различиях между Лениным и Сталиным, с одной стороны, образующими одну ветвь большевизма российской социал-демократии, и Троцким, с другой,пытавшимся стать над обеими ветвями - большевизмом и меньшевизмом. Но в таком случае схема Волкогонова неадекватно отражает реалии РСДРП.

После же апреля 1917 г. (момента "перевооружения" Ленина, а затем и большевизма и, следовательно, совпадения политических взглядов Ленина и Троцкого по ключевым вопросам) или же августа 1917 г. (момента формального вхождения Л.Троцкого в большевистскую партию на VI съезде) у нас вообще остается только одна (из обозначенных Волкогоновым трех) самостоятельная крупная ветвь - большевизм (правда, из нее произрастают веточки различающихся между собой - в рамках общей доктрины - взглядов большевистских лидеров). 

Лишь после политической, а затем и физической кончины В.И.Ленина ветвь большевизма расщепляется на ветвь политических взглядов сталинского большинства и ветви политических воззрений сменяющих друг друга оппозиций - "троцкистской", "новой”, "объединенной" и "правой".

Но и то каждая из них, как и сталинское большинство, называла именно себя последовательными ленинцами. Так что вначале были две ветви в двух версиях (с использованием терминологии Волкогонова): первая, сталинизм (= ленинизм) и троцкизм и вторая, сталинизм и троцкизм (= ленинизм), а затем три ветви (в трех версиях): сталинизм (= ленинизм, I-я версия),троцкизм-зиновьевизм(= ленинизм, 2-я версия) и бухаринизм (= ленинизм, 3-я версия).

И хотя мы здесь абстрагировались от содержательного анализа соотношения отмеченных терминов, тем не менее ясно одно, что Д.А.Волкогонов и в этом случае не вполне адекватен. Однако все же в одном варианте уместно употребление трех названных терминов - "ленинизм", "сталинизм" и "троцкизм", - но только не для обозначения трех основных ветвей русского марксизма, а для обозначения системы политических воззрений трех вождей вне зависимости от того, в каком отношении они находятся друг с другом и с марксизмом.

284.Сталин И. В. Сочинения. T.I. С.25. Мы, конечно,отдаем себе отчет в том, что версия сталинских трудов в собрании сочинений может быть несколько иной, чем первоначальные газетные публикации (См.: Максименков Л. Еще раз о критике археографических приемов Д.А.Волкогонова // СМ. 1993. № 3. С.46) (что должно быть проверено в каждом отдельном случае), и, следовательно, в строгом смысле слова мы, вполне вероятно, не совсем аутентично реконструируем понимание демократии И.Сталиным. Будем надеяться, что в будущем нам представится возможность текстуально сопоставить обе версии и соответственно - в случае необходимости - откорректировать свою нынешнюю реконструкцию.

285.См.: Там же. Т.1. C.I50-I5I, 253, 268, 343; Т.2.М.: Гос. изд-во полит. литературы, 1946. С.360-362.

286.Там же. T.I. С.XI.

287.Цит по: Там же. C.I52.

288.См., например: Ленин В. И. ПСС. Т.11. C.101. Но уже в 1908 г. в работе "Об оценке текущего момента" эволюция завершилась (Там же. Т.17. С.279), а в работе "О карикатуре на марксизм и об империалистическом экономизме" (1916 г.) получила классическое оформление: "При капитализме обычны, не как отдельные случаи, а как типичное явление, такие условия, когда для угнетенных классов "реализовать" их демократические права невозможно... То же относится к демократической республике: наша программа "провозглашает" ее, как "самодержавие народа", хотя все социал-демократы отлично знают, что при капитализме самая демократическая республика ведет лишь к подкупу чиновников буржуазией и к союзу биржи с правительством". (Там же. Т.30. С.126-127).

289.Сталин И. В. Сочинения. Т.1. С.153.

290.См. об этом классическую работу Л.Д.Троцкого "Итоги и перспективы. Движущие силы революции" // Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. С.80-110.

291.См.: Там же. С.97-99. Тем не менее современный известный российский исследователь политической биографии и деятельности Л.Д.Троцкого и "троцкизма" Н.А.Васецкий замечает, что в схеме "перманентной революции" "...полностью отсутствует анализ взаимоотношений пролетариата с другими революционными силами эпохи, в частности с крестьянством" .(Васецкий Н.А. Троцкий: Опыт политической биографии. М.:Республика,1992.С.42 (Подчеркнуто нами.-Э.В.-П.). И далее он разъясняет: «Оговорки о том, что пролетариат должен "опираться на крестьянство", ничего не меняют и не дополняют к его принципиальной позиции потому, что не подкрепляются конкретными соображениями: как пролетариат должен "опираться", в чем политическое содержание этой “опоры”... » (Там же). 

Прочитав процитированное, приходится не только удивляться, но и поражаться мере адекватности, а точнее - неадекватности такой интерпретации. Во-первых, с формально-логической точки зрения категорически отрицательная оценка: "полностью отсутствует" - все же никак не согласуется с существованием, по признанию самого Н.А.Васецкого, в схеме у Троцкого "оговорок" об опоре пролетариата на крестьянство, пусть они, по мнению критика, и "ничего не меняют". Значит, все же не полностью отсутствует анализ. Во-вторых, и это уже по существу вопроса, Л.Д.Троцкий вопреки тому, что утверждает Н.А.Васецкий, все же анализирует взаимоотношение "пролетариата с другими революционными силами эпохи" и объясняет, в чем состоит политическое содержание этой опоры.

Прежде всего отметим, что власть пролетариата, согласно тексту работы Троцкого "Итоги и перспективы...", "вовсе не исключает вхождения в правительство революционных представителей непролетарских общественных групп", а только означает главное - что именно пролетариат определяет содержание правительственной политики и именно он сплачивает однородное большинство. (См.: Троцкий Л. Д. К истории русской революции. Указ.соч.С.95). 

Далее, по Троцкому, пролетариат "у власти предстает перед крестьянством как класс-освободитель", что среди прочего означает признание всех произведенных крестьянами революционных захватов земель. При таких условиях, отмечает соавтор схемы "перманентной резолюции”, русское крестьянство "будет... не меньше заинтересовано в течение первого, наиболее трудного периода в поддержании пролетарского режима... чем французское крестьянство было заинтересовано в поддержании военного режима Наполеона Бонапарта…”, а  из этого следует, полагает Троцкий, что "пролетариат, опираясь на крестьянство, приведет в движение все силы для повышения культурного уровня в деревне и развития в крестьянстве политического сознания". (Там же. С.97, 99). 

И лишь впоследствии, "чем определеннее и решительнее,- согласно Троцкому,- будет становиться политика пролетариата у власти, тем уже будет под ним "базис", т.е. социальная опора. Рано или поздно, но две "главные части пролетарской политики встретят противодействие со стороны его союзников: это коллективизм и интернационализм". (Там же. C.101), а это, в свою очередь, с неизбежностью приведет к тому, что социалистическая политика рабочего класса в хозяйственных условиях России натолкнется на политическое препятствие гораздо раньше, чем упрется в техническую отсталость страны, так как крестьянство отвернется от него, а в этой ситуации без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. (Там же. С.106). 

Этим и ограничимся. Нет необходимости ни продолжать, ни оценивать в целом схему "перманентной революции". Главного,думается, мы достигли - указали, пусть частично и пунктирно, на несостоятельность интерпретации Н.А.Васецким воззрений Л.Д.Троцкого в вопросе о взаимоотношении пролетариата с крестьянством.

 292.Там же. С.99.

 293.См.: Там же. С.97, 99-100.

 294.Там же. С.98.

 295.См.: Там же. С.99, 106, 114.

296. См., например, выступление Н.Череванина на IV съезде, где используется идентичное выражение: "демократизация политического и общественного строя". - Четвертый (объединительный)съезд.Указ.соч.С.105.

297.Ленин В.И. ПСС. Т.2. С.450; Троцкий Л.Д.Итоги и перспективы. С.99.

298. Достаточно сопоставить между собой три фрагмента из указанной работы: Ленин В.И. ПСС. Т.11. С.45, 102 и 119.

299. См., например: Мухарямов Н. М. Ленинская, концепция революционного демократизма и современность. Казань: Изд-во Казанского университета, 1990. С.91.