Не грусти. Скоро увидимся

Первую открытку из ниоткуда я получила на свое одиннадцатилетие. Жила я уже с бабушкой. Родители к тому моменту почти год как погибли.
Сморщенная набожная старуха. Наказывала меня за малейшую провинность. Нет, не била. Руками. Она могла ударить словом. Это больно.

Дни рождения Раиса Семеновна не воспринимала как праздник, то ли дело именины. Поэтому в школу я отправилась в обычной одежде. Без конфет и кока-колы. По возвращении грандиозный ужин также не планировался, так что особо не спешила.
В этот раз шла одна - мой извечный компаньон и сосед Пашка позвонил еще вчера и сообщил, что болеет.

На коврике у входной двери лежал цветной прямоугольник. На нем смешной белый медвежонок тянулся носом к звезде. Умка, кажется. Подписи не было. Я бережно положила открытку в сумку и зашла в квартиру.

На следующий день, как всегда опаздывала, поэтому к трамвайной остановке бежала через двор, а не по дорожке. В самом его центре стояла скамейка в форме гриба, а на ней - огромный белый плюшевый медведь. С ленточкой. А на ленте имя «Света». Мое.

Я замерла. А потом бросилась к нему. Что-то лепетала, обнимала. И эти объятья казались такими теплыми. Знакомыми. Притащила добычу домой. Как бабка не заметила - до сих пор удивляюсь. Потом ей сказала, что в школе скинулись на подарок.
Вечером меня ждал Пашка. Я взахлеб рассказывала ему о том, что родители подарили мне мягкую игрушку, что они помнят, заботятся, передают приветы. Его лицо сначала выразило отвращение, а потом чистый неприкрытый гнев:
- Ты что, чумная? Ты с призраками говоришь? Дура! Не подходи ко мне больше!
Я решила, что он позавидовал.

Назавтра весь класс только и говорил о том, что ко мне приходят зомби. Правда, это быстро забылось. А Пашка так мириться и не пришел. Пересел за другую парту, смотрел недовольно и называл не иначе как Чумной. Потом в течение года названивал вечерами, то завывал в трубку, то просил кого-нибудь из призраков к телефону.
Так первый подарок отнял у меня одного из немногих близких людей. Мы дружили шесть лет. Это для взрослых не срок. А тогда - считай, половина жизни вместе.

***
На двенадцатый день рождения Пашка разумеется позвонил, но не для того, чтобы поздравить. И почему я его не заблокировала?
Загробным голосом он провыл: «Ну что, Вий в городе? В этот год презент получила?» Я молча дала отбой. Получила.

Несмотря на последствия прошлого «контакта», домой из школы я летела как на крыльях. Чем бы оно ни было, это весточка. А я тосковала.
На открытке красовался черно-белый пушистый котенок. Вместо глаз - опаленные дырки. От сигареты, наверное. Неровные края провалов уродовали мордочку неимоверно. Но мне не было страшно. Мне было обидно. За что? Что я сделала такого, чтобы получить от близких этот подарок.

В ту ночь я почти не спала. Долго ворочалась в постели, перебирала в голове все возможные проступки. Потом подскочила, стала писать родителям письмо, чередуя извинения со словами «скучаю» и «приснитесь». Попросила другую открытку, без котенка. Зачеркнула. Я испугалась, что эта непрочная ниточка, едва уловимая связь, может оборваться, стоит проявить малейшее недовольство. Заменила строчку на «спасибо» и уже под утро легла спать с твердым намерением отправить это письмо. Меня не смущало, что адресата не будет - на почте разберутся.

Но настоящий подарок ждал меня по пробуждении. Нет, подарочек. На левой глухой половине окна висела куколка. Даже не настоящая - сплетенная из травы и цветов. Подвешена она была за голову. Появилось отвратительное скользкое чувство, что в мою жизнь вторгается нечто. Тогда думала, то оцепенение, ужас, которые я испытала - это предел отчаяния. Я ошиблась. На крики прибежала бабушка. При виде тотемчика ее чуть не хватил удар. В считанные минуты она собрала необходимые вещи - свои, мои, и умотала к подруге - такой же карге, на то время, пока квартира будет «чиститься». Вроде бы даже поп приходил, как я подслушала.

В течение двух дней старухи пытали меня на предмет нечестивости. Ну, как же - куколка была в моей комнате. А бог, как известно, шельму метит. В конце концов я сломалась, давясь слезами и соплями каялась в тех грехах, которые они же мне хором надиктовывали. Вроде бы очистилась. От веры так точно.

По возвращении домой в моей комнате был проведен обыск. В ящике письменного стола баба Рая нашла зажигалку. Мне было двенадцать. Я не курила. Просто как-то нашла на улице. Чирк - работает. Вот как сорока и притащила домой. Бросила и забыла. А она нашла. Теперь дверь в мою комнату никогда не закрывалась. Нарушение этого запрета было чревато.
Всего этого мне хватило с головой, чтобы больше никаких подарков не ждать. Ни от кого.

***
Следующие два года открытки приходили все так же исправно. Но я поклялась себе, что даже не взгляну на них. Отворачивалась и брезгливо отпинывала листки к соседской двери. Наутро они исчезали.
После этого презентов не было. Жизнь устаканивалась. Да и со смертью родителей как-то примирилась. Теперь любые воспоминания о них превращались в комок грязи, из которого торчала в разные стороны колкая трава. Я больше не ждала их, не скучала. Мне кажется, даже не любила. Пашка тоже испарился. Почти сразу после моего двенадцатого дня рождения он вместе с родителями переехал  в другой район и пошел в новую школу. А я начинала учиться жить, как живут нормальные люди.

***
Четыре месяца назад пришла последняя пятая открытка. Она действительно была последней.
В этот раз проигнорировать сюрприз я не могла - карточка была воткнута в щель между  входной дверью и косяком.
Ничего особенного - белый прямоугольник с каллиграфией, даже приятный на ощупь - бархатистый. И всего две невинные на первый взгляд строчки. «Не грусти» и «Скоро увидимся». Шрифт совсем не готический, а какой-то... дружелюбный. Только сердечек и бантиков не хватало.

После этого из дома я не выходила два дня. На нервной почве поднялась температура, по квартире передвигалась, держась за стены. При каждом прикосновении к прохладным обоям чувствовалась их пульсация. Разумеется, это моя собственная кровь билась в подушечки пальцев. Но про стены было думать приятнее - как про живые. Представлять, что ты в брюхе у гигантского животного, которое не даст в обиду.

На третий день бабушка стала настойчиво задавать вопросы о моей возможной беременности. Я поняла, что нужно выходить. Чудовищ, получается, боялась меньше.
Ровно в 7:30 с сумкой учебников я стояла у подъездного крыльца. Решила далеко от дома не отдаляться, а сесть под грибком и выждать время хотя бы пяти уроков. Сделать успела всего несколько шагов, как услышала сзади глуховатый надтреснутый голос: «Света? Стой!»

Я остановилась. Но не потому, что хотела подчиняться. Просто ноги не шли.Когда склонила голову, отросшая челка упала на глаза, а я даже не могла ее убрать - руки стали как чужие. Стояла и слушала, как приближаются торопливые шаги. Боковым зрением заметила, что силуэт разворачивается ко мне. Подняла глаза. И увидела неуверенно улыбающегося Пашку. А взгляд такой добрый-добрый. Мне стало очень легко. Думала упаду в обморок, а вместо этого засмеялась и заплакала.

А он:
- Светка! Свет... Это я. В смысле, я Пашка...и я с открытками. Просто, ты тогда такая потерянная была, одинокая.  Ну, после родителей. Мне так хотелось сделать для тебя что-то настоящее, хорошее, понимаешь? Я пять месяцев копил. Помнишь, Светка, я смеялся над тобой. Говорил, что в столовке одно говно продают, а ты это ешь? Сам ничего не брал. И в школу, со школы пешком ходили - не потому что приключения. Я проездной на трамвай не покупал. Светка... И все равно не хватало. У матери стырил. Она не заметила.

И уже с медведем этим чертовым.... Как я его от родителей прятал. Как тащил с утра. Посадил. В кустах спрятался. А ты, Светка, смеялась! Танцевала вокруг него. И я смеялся. В кулак. Чтобы ты не услышала. Как ты не услышала, Светка?!
А потом ты сказала, что тебе его мертвецы подарили. И я так растерялся - столько сил, столько надежд. И сразу стало стыдно признаваться и вообще за поступок свой стыдно. Обиделся! Ну, дети же. От любви до ненависти... И я тебя ненавидел. И злобу затаил. Целый год думал, как отомстить. Чтобы тебе так же плохо было, как и мне. Хотела страшилку - на, получай куклу. Отомстил. Не помогло. Хотя, вроде как по совести в ноль вышел - один подарок в плюс, другой в минус.

А как переехали, отпустило. Отсиживался, отсиживался  и понял, что скучаю. Ну, тугодум. Решил все в шутку перевести, чтобы без скандала. Ты вспомни, Светка, что эта, что прошлогодняя открытки - они же добрые были!  Помнишь, как нас в саду на утренник родители зайцами нарядили? Одинаковыми. Ты еще истерику устроила и выступать отказалась. Сказала, что на мальчика похожа. Я фотку эту нашел, где ты зареванная и я надутый. Оба зайцы. Ну и подбросил.  Думал, ты вспомнишь, поймешь. А потом мы в Кишенев уехали - тетка помирала. Обещала за визит долю в наследстве. Ну мы и мотанули.

Я тебя тогда ВКонтакте нашел. У нас столько общего! И музыка, и вообще... Написать хотел. Но думал, ты высмеешь, переписку кому-нибудь покажешь...Гордость.
Вот вернулся и сразу к тебе с запиской, решил, что ты оттаяла уже, посмеешься. А вчера Серого встретил. Он сказал, что ты после  каждого дня рождения как чумная ходила. Ну, в смысле. Я не... Ай. Прости... Ну, дурак же. Хочешь, на колени встану? Я правда встану! Свет! Свет...Ну?

***
Конечно любви у нас не получилось. Дружбы тоже. Сейчас я поступила в колледж: новые знакомства, новые интересы. А Пашка навсегда ушел из моей жизни. Но урок, который он невольно преподал, остался.
Зло не нужно искать по ту сторону. Оно здесь. В нас. В нашей трусости. Во всякой невысказанности. И каждый однажды недопонятый будет сапогом в себя заталкивать все самое светлое и настоящее, что в нем есть. Лишь бы не уличили, что тебе не все равно. Очень не все равно.