Неизвестное дело Пуаро - часть 2

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1.

Приехав в город сразу после захода солнца, Моран первым делом отправился в «Королевский сэндвич». Бармен этого заведения мистер Карнстон хорошо знал лейтенанта: Моран нередко бывал здесь по долгу службы, а иногда заглядывал, бывало, перекусить с дороги или выпить кофе.
    Да, подтвердил Карнстон  –  приходил такой молодой человек, ещё до полуночи появился. Неужели это Томми Уилкинс? Как вырос! И не признать стало. Он встретил здесь парочку приятелей, и просидели они вместе часа полтора. Нет, никуда не выходили, заказывали себе понемножку уэльские вина да громко хохотали, вспоминая школьные проказы.
   Хозяйка «Трилистника» миссис Эванс в свою очередь показала, что Уилкинс появился в её заведении около половины второго. Пришёл он со знакомой девицей Оливией  –  его одноклассницей, уверенно заявила она, потому что много лет знала и его, и её. Миссис Эванс не могла ошибиться, даже увидев Тома через десяток лет. Когда минуло около часа после их прихода, заглянула сюда весёлая компания, из которой кое-кто был знаком Тому, и вскоре они все пошли провожать девицу. После этого, судя по разговорам, молодые люди намеревались направиться в «Кампанеллу»  –  кто-то сказал, что там, мол, подают сегодня деликатесы   –  грибной соус и мусс из голубики.
Осталось Морану заглянуть в «Кампанеллу». Держателем заведения оказался пожилой итальянец сеньор Карпаччио с отвисшими брылями, похожий на собаку-боксёра. Он не знал ранее Томаса, поскольку открыл этот бар недавно. Но сказал, что человек с такими приметами действительно был здесь минувшей ночью с подвыпившими товарищами и пробыл около часа. На вопрос Морана: почему он из всех парней запомнил Томаса?  –   Карпаччио ответил, что под конец, будучи навеселе, Томас разбил салатницу, но они тут же уладили дело, и нарушитель спокойствия заплатил сполна.
Всё подтверждается! Уилкинс постоянно был на людях, у него не нашлось бы и двадцати минут, чтобы тайком отлучиться куда-либо. Хотя, если уж доводить дело до конца, то не помешает потом опросить и его дружков. А не замешана ли тут Оливия?..
Моран собрался уже уходить из «Кампанеллы», когда из-за соседнего столика поднялся маленького роста усатый человек в светлом костюме, лицо которого показалось Морану знакомым. Человек, как видно, только что окончил трапезу и, расплатившись, уходил.
«Где же я его видел? Не задержать ли, пока не ушёл?»  – подумал Моран, силясь вспомнить это лицо. Колючий взгляд, лысина и большие чёрные усы, завивающиеся в стороны…  Но тот, проходя мимо лейтенанта немного суетливой походкой, остановился рядом, кивнул Морану головой и заговорил сам:
– Приветствую представителя исполнительной власти!
– Простите, я не мог вас видеть совсем недавно?  –  спросил Моран.
– У меня такое же ощущение, –  с хитрецой отвечал тот.  –  Вспомните: утренняя дорога, а на ней доска с гвоздями...
 – Ах, да! Конечно, сэр. Вы нас здорово выручили утром! Я ведь ехал по важному вызову,   –  тут Моран спохватился и прикусил язык. Но его собеседник уже ухватился за эту обмолвку:
– Что-то случилось в этом районе?
– Так, небольшое дельце,  – осторожно ответил  Моран. Он вдруг почувствовал опаску по отношению к этому человеку, похожему теперь на собаку, учуявшую дичь и навострившую уши.
– Что-нибудь серьёзное? Грабёж, убийство?  –  продолжал допытываться толстячок.
–  Неужели вы испугались, сэр? Вот это уже лишнее! Мы своё дело знаем,–  Моран снисходительно улыбнулся, пытаясь свести дело к шутке.
–  Видите ли, я вообще неравнодушен к разного рода преступлениям. И даже делал некоторые успехи в их раскрытии. Моя профессия  –  сыщик, и зовут меня Эркюль Пуаро. 
– О-о! –  вскинулся Моран.  –  Конечно, я знаю ваше имя, мистер… месье Пуаро! Слышал, читал о ваших потрясающих успехах. Кевин Моран, младший лейтенант полиции. Для меня большая честь познакомиться с вами, месье Пуаро!
   Лейтенант вспомнил описания Гастингсом внешности своего друга-бельгийца: действительно  –  большая, почти безволосая голова, сам невысокий, но зато пышные усы, гордость и любовь их носителя. Да, это тот легендарный человек, которым Моран не раз восхищался, читая заметки, рассказы и очерки, посвященные блестящим расследованиям Пуаро.
– Я давний поклонник вашего таланта, месье!  Следствие у нас действительно зашло в тупик. Для вас, именно для вас я готов отступиться от инструкций и поведать вкратце суть дела. Может быть, вы сможете помочь хотя бы советом?
 –  Разумеется, я готов! – немедленно ответил Пуаро.
 –  И если уж на то пошло… не смею просить об одолжении… не проедете ли вы со мной на место преступления?
–  Вот это, пожалуй, вряд ли, –  безапелляционно отрезал Пуаро.
–  Ну, а всё-таки,  –  Моран решил попробовать во что бы то ни стало уговорить детектива помочь, иначе не видать ему повышения.  –  Я готов даже оплатить расследование по вашей таксе, хоть жалованье моё и невелико!
– Видите ли, сэр Моран,  – замялся Пуаро,  –  я сейчас направляюсь в Турин по срочному телеграфному вызову министра внутренних дел Турции. Дело государственной важности! В планы мои не очень-то входило задерживаться здесь.
 –  Что ж делать, извините… раз так, то конечно. Но тогда хотя бы выслушайте!
   Моран тут же отругал себя за то, что проявил слабость и так быстро отступился   –   видимо, сработало почтительное отношение к словосочетанию «государственной важности».
– Ладно, валяйте! Играете на моей слабости к происшествиям. Ну-с, выкладывайте, что там у вас? 
– Уж вам-то, месье,  я готов рассказать всё! Сегодняшней ночью убита одна знатная леди…
   Они присели за дальний столик, и Моран вкратце рассказал то, что было известно ему на этот час.
 –  А знаете, лейтенант, вы меня весьма и весьма заинтриговали! – бодро сказал Пуаро, когда Моран закончил. – По вашему рассказу нельзя сделать однозначный вывод. Мне нужно осмотреть место... Пожалуй, министр подождёт денёк-другой. Я еду с вами!
Беспредельно обрадованный Моран тут же предложил спутнику отправляться немедленно. Но для начала они съездили на служебной машине в гостиницу, где остановился Пуаро, за его вещами, а затем Моран на пять минут заскочил в приземистое здание полиции, чтобы позвонить в Лондонское управление и доложить о ходе расследования. В маленьком городке всё находится рядом, поэтому вскоре они уже ехали по знакомой дороге в «Три пихты».
–   А теперь поведайте мне, мой друг, ещё раз ваше туманное дело. И, как говорят в таких случаях, постарайтесь ничего не упустить!  –   откидываясь на сиденье рядом с Мораном и шумно отдуваясь сквозь усы после сытного ужина, потребовал Пуаро.


2.

Пока машина, фырча и выпуская фиолетовые клубы дыма, преодолевала небольшие взгорки и повороты трассы, Моран снова рассказывал эту историю.
–  …Врач установил по окоченению трупа, что задушена леди была не позднее двух часов ночи. Дворецкий, если верить ему, видел её живой около полуночи. Значит, убийство произошло именно в этих временных рамках! Кто-то набросил сзади удавку. От тела до окна было не более двух футов. Подозрение падает, как я уже говорил, на дворецкого Уильямса Тэрриджера, воспитанницу Элизабет Литтл, секретаря Роджера Боттерилла, экономку Филис Рэтлифф, садовника Билла Хорса … –  перечислял Моран.
Пуаро слушал молча, прикрыв веки, как бы в дремоте. Он, казалось, нимало не воспринимает слышимое. Лишь один раз, когда Моран перешёл к своим допросам и рассказывал о том, что мисс Элизабет, со слов кухарки, выходила ночью в сад, Пуаро вдруг спросил попутчика:
–  А не приходила ли вам в голову мысль, что это хоть и было действительно настоящее платье мисс Литтл, в него оделся некто иной, дабы поводить вас за нос и запутать следствие?
–  Признаться, я об этом не подумал, – ответил Моран, досадуя на свою недогадливость,  – но допускал обратное: это могло быть что-то похожее на её платье по расцветке  – мужская рубашка, например.
–  Вряд ли преступник стал бы рисковать! Если нужно навести подозрения на мисс Литтл, то ему потребовалось именно её платье.
Срывалась одна из версий. Похоже, Элиза может оказаться и в самом деле ни при чём! Моран чувствовал, что его раздражение против неё начинает остывать.
Подъехали к воротам. Шныряющие глазки Пуаро осматривали всё кругом. И хотя уже стемнело, Пуаро тотчас же потребовал подвести его к окну, за которым была удушена леди Соммерслейн. Он предпочитал расследовать по горячим следам. Для того, чтобы в точности восстановить картину, в том числе и положение тела, пришлось послать за секретарём, утренним очевидцем. И хотя в душе Морана ещё оставался малоприятный осадок от допроса Боттерилла, он всё же решил, что может, пользуясь случаем, понаблюдать за поведением секретаря в присутствии Пуаро и, возможно, кое-что для себя выяснить.
Когда Боттерилл оказал необходимую помощь, Пуаро попросил у Лейба рулетку и, вручив ему один конец, измерил расстояние от крайней точки предполагаемого тела до окна и от стены под окном до противоположного края дорожки, а затем от ограды вновь до окна кабинета леди Соммерслейн, после чего принялся за соседние с ним окна, тщательно промерив ширину простенков между ними. Массивный фонарь, освещавший всю эту процедуру, попеременно переходил от Морана к Боттериллу и обратно, поскольку долго держать его поднятым уставали руки. Действия сыщика очень интриговали ассистировавшего ему Лейба.
Пуаро прижимал конец рулетки к стене, а Лейб, разматывая её, отходил к траве у края дорожки. Вдруг сержант вскрикнул, опустив ленту:
–  Что это? Смотрите!  –  он поднял из травы кусок проволоки длиною в четыре-пять футов, со свежим косым срезом на одном из концов.
–  Ну-ка, ну-ка, дайте сюда!  –  нетерпеливо сказал Пуаро и через носовой платок осторожно взял обрезок за среднюю часть.
–  Ржавчина повсюду,  –  проговорил он медленно, – да и пролежала в траве эта вещь, почитай, сутки.
–  Выходит, что даму задушили вовсе не верёвкой? – воскликнул Моран.
–  Именно так! В дедуктивном мышлении вам не откажешь. Где-нибудь в усадьбе есть ещё такая проволока?
–  Есть! В сарае, –   ответил за Морана секретарь. –  Там её целые мотки.
–  Я порекомендовал бы вам без промедления сравнить срез на этом куске с проволокой, которая хранится в сарае. Если и там имеется такой же косой срез   –  значит, ясно, откуда она взята!


3.

Четверо мужчин пошли в сарай. На стене его висели рядами мотки такой же ржавой проволоки, слабо темневшие в полумраке.
– Диаметр на глаз одинаковый, что-то около одной пятнадцатой дюйма,  –  сказал Лейб в надежде, что его наблюдательность будет оценена.
– Посмотрите-ка, сержант, все ли мотки целы или на каком-то есть свежий срез? – велел Пуаро.
Пока он освещал стену всё тем же фонариком, Лейб старательно осматривал моток за мотком.
–  Проволока была взята вот из этих мотков в углу,  –  Лейб вовсю пытался тоже участвовать в экспертизе,  –  на ней та же степень ржавчины.
–  Тогда и начните оттуда.
Наконец Лейб крикнул:
–  Нашёл! Вот он!
На одном из концов слабо сверкнул такой же косой срез, как и на найденном обрезке.
Моток принесли в дом, где Пуаро рассмотрел этот срез уже под более ярким светом. Он оказался таким же недавним и ещё блестящим.
– Как видим, оба угла совпадают, –  заявил Пуаро, приложив друг к другу концы.
– Действовали, скорее всего, плоскогубцами, –  сказал Моран. 
– Итак, картина в общих чертах ясна, –  констатировал Пуаро. –  Кто-то проникает в сарай и откусывает кусок проволоки. Затем делает из неё петлю, крадётся к окну и набрасывает её на жертву. После чего затягивает и держит, пока та не испускает дух. При известной ловкости это не составит труда, хватило бы хладнокровия! При этом сидящая не может выдавить ни звука, что и требуется преступнику.
– Вы гений, мистер Пуаро! – тут же восторженно провозгласил Лейб.
– Я знаю, –  спокойно ответил сыщик. – Но сейчас мы должны думать не о моих исключительных способностях, а вот о чём: если проволока была взята из сарая  –  значит, убийца знал, где она хранится. О чём это говорит?  Всего лишь о том, что убил кто-то из своих!
– Их тех, кто знал о существовании проволоки, – уточнил Моран.
– А кто мог знать о ней? –  спросил Пуаро.
– Конечно, прежде всего садовник… ну, и воспитанница, которая тоже иногда ею пользовалась.
– Не могла не знать и экономка, приобретавшая эти запасы, – вставил Боттерилл.
– Словом, всё тот же замкнутый круг подозреваемых, – заключил Моран.
– Но в первую очередь  –  садовник!  –  снова воскликнул Лейб.  –  Недаром он приложился ещё утром, так что я едва его добудился. Может быть, хотел забыться после совершённого!
– Видно, что слабый человек, – сказал Моран.  – Нажать посильнее  –  он и расколется!
А Пуаро, сосредоточенный на своих мыслях, неторопливо произнёс, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Хотелось бы узнать вот что: есть ли занавески в коридоре, по которому шла кухарка, когда увидела из окна мисс Литтл?
– Да, есть, – снова ответил Боттерилл.
– Хорошо бы рассмотреть внимательно, какой они расцветки. И ещё – задёрнуты ли они были в ту ночь?
– Это можно сделать, – сказал удивлённый Моран.
– А также, – продолжал Пуаро, – меня интересует, где та перьевая ручка, которой леди писала свои последние письма?
– Сейчас я возьму её, месье Пуаро!
Вертя в руках не без труда найденную на столе среди вороха бумаг серебряную ручку, Пуаро пробормотал:
– В каком, интересно, графстве Англии производят такие чернила?..
– Это будет выяснить потруднее, –  сказал Моран, стараясь ничему не удивляться. – Но мы попробуем! Боттерилл, благодарю за помощь, можете идти спать.
 – Спасибо, господин лейтенант! Можно вас на минутку?
Когда они отошли в сторону, секретарь тихо спросил Морана:
– Неужели это сам Эркюль Пуаро, знаменитый сыщик?
– Именно он! – с гордостью ответил Моран.
– А не допускаете ли вы, лейтенант, мысли, что месье Пуаро не всегда может оказаться прав?  –  огорошил его неожиданным вопросом Боттерилл.
Моран помолчал и с досадой отчеканил:
– Он всегда прав!
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно! А вы бы на месте месье Пуаро действовали по-другому?  – с подковыркой спросил Моран.
– Разумеется!
– Вы что же, уважаемый, хотите сказать, что Эркюль Пуаро способен на ошибочные действия? Слышал бы он сам…
– Именно это я и хочу сказать!  –  не сумев больше сдерживаться, выпалил Боттерилл.  – Вы не находите его методы расследования непрофессиональными?
– Что вы имеете в виду?
– То, что он ищет не там, где подсказывает здравый смысл. Все его странные слова и действия  –  это же ни в какие ворота не лезет! Самый мелкий коп из захудалой деревеньки вёл бы это дело более грамотно.
  Морана покоробило. Теперь он пожалел, что не отослал секретаря сразу, до начала измерений рулеткой. Но он собрался с волей и постарался остаться вежливым, а потому сказал примирительным тоном:
– Возможно, месье Пуаро что-то задумал. Не исключено, что он сознательно утаивает от нас свои истинные помыслы, это вполне в его стиле,  –  говоря, Моран одновременно прикидывал в уме, зачем Боттериллу понадобилось критиковать следствие и уводить его в сторону. –  Я слышал, у него собственная метода расследования, поэтому слова и действия его бывают иногда парадоксальными. 
– Не знаю, что он там задумал! Я всего лишь высказываю вам свою точку зрения. Не советовал бы я вам слишком доверять его выводам! Вы же, лейтенант, человек умный.
– Я поразмыслю своим умом над вашими словами, –   Моран с иронией, но пристально смотрел на секретаря, который кратко ответил, не приняв юмора:
– Надеюсь. До свидания!
– И вам спокойной ночи! 


4.

Моран вернулся и спросил Лейба:
–  У вас появилось для меня что-нибудь новенькое, сержант?
–  Появилось, сэр! –  с готовностью ответил Лейб. –  Пока вы были в городе, и пока я искал мисс Литтл…
–  Вы нашли её?
–  Да, нашёл! Встретил по пути к дому. Она, оказывается, была на берегу озера, сидела на скамейке! Говорит, что готова снова побеседовать с вами, если надо.
– Хорошо, я тоже готов. Но сейчас уже поздно, пусть приходит утром!
  (Теперь-то, когда рядом Пуаро, Моран чувствовал себя куда более уверенно).
  А Лейб продолжал, пытаясь быть скромным:
–  Так вот, пока я разыскивал мисс Литтл, я попутно нашёл ещё кое-что.
–  И что же?
–  Вот, полюбуйтесь!
Моран взял протянутый ему искусственный цветок пиона из белой атласной материи, каковые обыкновенно молодые франты вставляют в петлицу и закрепляют на отвороте куртки или пиджака.
  –  Заглянул за сарай  –  а там эта вещица,  –  рассказывал Лейб. – И похоже, оборонили недавно! Ещё не успела помяться.
  –  Любопытная штучка!  –  взяв в правую руку лупу, Пуаро повертел в левой цветок, внимательно разглядывая его со всех сторон.
  –  Мы, конечно, не можем утверждать,  –  продолжал сержант,  –  что эта штучка имеет отношение к тому, что произошло. Но найти владельца всё же не помешает, верно?
 –  Разумеется, мы это сделаем, –  поспешил заверить Моран. – Завтра же начнём опрос! А сейчас мы не должны быть негостеприимными. Месье Пуаро нужен отдых с дороги!
–  Я распоряжусь, чтобы ему выделили гостевую комнату со всем необходимым,  –  и Лейб поспешил вверх по лестнице.
–  А может быть, я поторопился, – спохватился Моран, повернувшись к сыщику,  –  и у вас есть, месье, ещё какие-то планы относительно сегодняшнего вечера и ночи?
–  Вы знаете мой метод,  –  отвечал Пуаро. – Прежде всего это  –  размышление. А размышлять я могу и в саду, сидя на ветке яблони, и у себя в постели. В постели, честно говоря, это делать удобнее, посему я удаляюсь. До завтра!


5.

Пошли вторые сутки с момента совершения преступления. Спозаранку 22 июля Моран более часа провёл в кабинете леди Соммерслейн. Он прочёл десятки деловых бумаг и её переписку с мужем. Никакого намёка! Только в одном письме баронета из Франции, где тот пребывал две недели по общественным делам, Моран отыскал такую фразу: «Пускай он худо-бедно, но ухаживает за растениями. Ведь я обязан Биллу по гроб жизни за его услугу! Потому и держу его, позволяя, быть может, больше, чем прочим».
Вероятно, это был ответ на жалобу супруги, где она сетовала на Хорса.
Чем же знатный баронет был обязан простому садовнику? Не рассчитывал ли Хорс на что-нибудь? Неужели под личиной недалёкого пропойцы прятал своё истинное лицо хищный и расчётливый убийца?
А не течёт ли в Хорсе голубая кровь? Об этом надо разузнать.
Что же из улик, если это вообще улики, мы имеем на сегодня? Кусок проволоки, искусственный цветок, мелькнувшее в ночи платье и…  всё! Не густо. И домочадцы, если судить по допросам, тоже все, как один, ни при чём. Беседы с ними ничего не прояснили.
Вся надежда теперь у Морана была на Эркюля Пуаро, которого устроили на ночь в лучшую комнату для почётных гостей замка, и который теперь не очень-то спешил просыпаться.
Как хорошо, что Моран вчера уговорил его приехать! Рассказывают, что этот уникальный человек творит чудеса… Лейтенант замечтался, вспоминая прочитанные им заметки о необыкновенных расследованиях Пуаро.
Из кабинета Моран перешёл в зал. С полчаса он одиноко сидел за столом и задумчиво перелистывал бумаги. Папка с «Делом № 126 об убийстве Клементины Марии-Терезы Соммерслейн, вдовы  Реймонда Соммерслейна, бывшего члена палаты общин»  пополнилась теперь, помимо протоколов допросов, ещё и описанием вещественных доказательств, ничего по сути не прояснявших.
Спустившийся в зал Лейб тоже приступил к своим обязанностям  –  вынув содержимое папки, он подписывал бланки предстоящих допросов и  раскладывал их на стопки. Моран тем временем молча глядел на обложку.    
«…Реймонда Соммерслейна, бывшего члена палаты общин».
А не здесь ли таится подоплёка преступления? Нельзя полностью исключить вариант, что это убийство совершено по политическим мотивам. Может быть, преступникам нужны были какие-то государственные бумаги? Конечно, эта версия выглядит надуманной  –  слишком много воды утекло со смерти лорда, а в политике надо действовать оперативно. Да и врагов у баронета как будто не было, он занимал в парламенте весьма умеренные позиции. К тому же Боттерилл заверил вчера, что ничего из документов не пропало, а секретарь в бумагах человек аккуратный!
    Большие часы в холле за стеной пробили одиннадцать  –  время, когда в замке подавался завтрак. Только сейчас Моран вспомнил о еде.
В дверях появился Тэрриджер:
– Не желают ли господа перекусить?
– Пожалуй, –  согласился Моран.
– Завтрак буден подан через пять минут!  –  важно провозгласил дворецкий.
В это время по лестнице не спеша спустился Пуаро.
– Доброе утро, господа полицейские! – поприветствовал он Морана с Лейбом, входя в зал.  – Чем вы так усердно заняты?
– Как раз думали о вас, месье. Как вам спалось?
– Замечательно!  Вам уже подавали завтрак?
– Нет, месье, мы ждали вас! Сейчас прикажу и вам принести.
Появилась яичница с беконом и кофе. Сидя за столом, Пуаро произнёс, собираясь отправить в рот очередной кусок:
–  Мало информации. Надо ещё раз поговорить со всеми персонами!
Моран не привык разговаривать за трапезой, тем более о делах, но для Пуаро он готов был во всём делать исключения. А потому незамедлительно ответил:
 – Что ж, я готов вызвать свидетелей. Начнём беседы по новому кругу!
    Окончив завтрак, все разместились для допросов, на этот раз с участием Пуаро.
Моран расположился на своём месте у центрального стола, Лейб сел по левую руку от него с пером наготове. Пуаро скромно примостился на стуле у стены, скрытый тенью гардины, чтобы не смущать своим видом приходящих.


6.

   Элиза плавно вошла своим неслышным шагом. Она выглядела спокойнее, чем вчера. Чёрное платье облегало её, придавая хрупкой фигурке торжественность и строгость. На её лице уже не было следов слёз, оставались лишь припухшие веки.
 – Здравствуйте, мисс Литтл. Это месье Пуаро из Бельгии, наш неофициальный помощник.
   На этот раз Моран постарался придать своему голосу твёрдость:
– Я снова был вынужден вызвать вас, мисс Литтл. По свидетельствам очевидцев вчера в полночь вас видели в саду. Что вы на это скажете?
   Элиза потупилась.
 – Отвечайте же! Что вы делали там?
Она вскинула глаза на Морана и тихо проговорила:
 – Я шла, чтобы…. чтобы опрыскать розы из пульверизатора.
 – Опрыскать розы? В такой час?
 – Да… это надо делать как можно позже, когда спадёт жара! Лучше всего ночью, в прохладе, особенно если стоит сухая погода.
 – В темноте?
 – Я хожу со свечой, –  она говорила всё уверенней, хотя предательский румянец быстро покрывал её щёки. – Но она мне и не нужна, я знаю тут все пути наощупь!
–  Вы специально просыпаетесь для этого?
–  Мне всё равно не спалось… было жарко. Вот и решила сходить!
–  Хорошо, я принимаю пока ваше объяснение, мисс Литтл. Скажите, а вы не встречали в это время или чуть позже мистера Тэрриджера? Как стало известно, он тоже находился в то время на улице, проверял окна.
 – Нет, Тэрриджера я не видела. Но слышала его шаги.
 – Во сколько это было?
 – Примерно в начале первого.
 – Он освещал путь фонарём?
 – Обыкновенно он ходит с электрическим фонариком, осматривает дом. У меня такого нет, да и свеча мне больше нравится! Но тогда отсветов от фонарика я не увидела.
– Скажите, мисс Литтл, – осторожно спросил лейтенант. –  Если вы имеете дело с растениями, то наверно, иногда вам приходится и натягивать проволоку для них? Случалось ли вам откусывать куски проволоки, используя для этого пассатижи? Как-то не вяжется это с вашими нежными ручками.
 – Мои руки не такие нежные, как вам кажется. Откусывать проволоку я, конечно, умею! Для этого не требуется много усилий. Но я…
 – Вам знаком этот предмет, мисс Литтл?   –  несколько бесцеремонно встрял в диалог Пуаро.
    Элиза в ответ машинально приподняла руку, чтобы взять протянутый ей цветок. Едва она увидела его, как рука её остановилась, глаза на секунду расширились, а на щеках вновь вспыхнул румянец, не оставшийся незамеченным для остальных. Но Элиза быстро совладала с собой и прошептала: 
–  Н-нет.
Возникла некоторая пауза. А затем Моран, внимательно взглянув на неё, преувеличенно бодрым тоном промолвил:
–   Ну, что же!..  Вы свободны, мисс Литтл. Всего хорошего! И позовите, пожалуйста, мистера Тэрриджера.
–  Вы подозреваете её?  –  спросил Лейб, когда за Элизой закрылась дверь.
–  Мне пока ясно лишь одно: она чего-то недоговаривает.


7.

– Расскажите ещё раз, мистер Тэрриджер, возможно более подробно, желательно по минутам, о том злополучном вечере  –  точнее, ночи. Во сколько вы пришли к госпоже?
– В двенадцать ровно.
– А вышли?
– Вышел очень скоро… да, часы на стене показывали самое начало первого. Пять минут.
– Леди сидела по-прежнему у окна?
– Да, я пожелал ей доброй ночи и ушёл.
– Она ответила?
– Ответила, как обычно: «И вам того же!»
– Где вы были после того, как ушли от леди Соммерслейн?
– Обошёл дом вокруг по огибающей дорожке. Обыкновенно я так делаю перед сном  –  проверяю, закрыты ли все двери и ставни. Это занимает пять-семь минут.
– Вы никуда не сворачивали с дорожки? Например, к сараю?
– Нет, только обошёл здание и вернулся.
– Значит, вы вернулись в дом в десять-пятнадцать минут первого, не позднее. Так?
– Именно так, сэр.
– Вам знаком этот цветок?
– Впервые вижу.
– Мы нашли его вчера за сараем.
– Выходит, он появился там не раньше, чем прошлой ночью. За час до прихода к госпоже, царство ей небесное, я обошёл сарай и теплицы  –  всё было чисто. Только подстриженная травка!
– И последнее. В одном из писем к жене покойный лорд Соммерслейн упоминает о какой-то услуге, которую Билл Хорс оказал ему в своё время. Вы не знаете, о чём это он?
– Что-то не припомню ничего такого.
– Ну что ж,  придётся спросить об этом самого Хорса!


8.

Садовник на сей раз выглядел куда лучше вчерашнего. Только морщинки, опутавшие лицо бурой сетью, делали его уставшим от жизни старым холостяком. Был он трезв.
    Держа в руках один из мотков проволоки, висевших ранее в сарае, Моран сказал:
 – Мистер Хорс, я бы хотел продолжить наш вчерашний разговор. Вам знакома эта проволока?
 – Ну ещё бы, сэры дорогие! Такими штуковинами пользуюсь всё время!
 – Как именно пользуетесь?
 – Подвязываю кусты, а то и фасоль иногда. Так-то оно надёжнее, нежели верёвочками всякими.
 – Чем вы отрезаете проволоку от мотка?
 – А вот инструментик у меня завсегда с собой, – Хорс вытащил из засаленного кармана видавшие виды проскогубцы.
 – Вы позволите?   –  Моран взял инструмент в руки и попытался отрезать от проволоки небольшой кусок. Вышло у него неловко и не сразу, края скуса получились с зазубринами.
–  Да, тут сноровка нужна, – подытожил Лейб.  – Кстати, такие же проскогубцы лежат на полке в сарае. Тот, другой, как видно, посноровистее был!
    Тут вновь неожиданным образом вмешался Пуаро:
–  Мистер Хорс, вам знаком этот цветок?
–  Красивая штуковина… Для богатеньких! Нет, не видал прежде.
Пуаро снова умолк, отодвинувшись в тень, и Моран продолжил разговор:
–  А теперь, Хорс, я попросил бы вас помочь нам узнать одну вещь. Ваш бывший хозяин упоминает об услуге, которую вы ему якобы оказали, и за которую он вам обязан по гроб жизни. Вы не могли бы прояснить этот вопрос?
 – Много всякого бывало...  Теперь уж и не припомню, о чём это он.
 – Не припомните?
 – Нет, сударь.
 – Ладно, идите.

9.

Томас проснулся поздно. Как и вчера, он заснул только под утро. Но на этот раз не от распутной жизни, а от вчерашних волнений. Эдит принесла ему в комнату кашу с тыквой нового урожая и кофе, что было более, чем кстати, ибо измученный Томас сильно проголодался.
В дверь постучался Лейб и сказал, что сэра Уилкинса вызывает к себе лейтенант Моран. Томас судорожно сглотнул остатки кофе и, заметно нервничая, отправился на первый этаж. Нижняя губа его слегка подрагивала.
 –  Сэр Уилкинс, знакомьтесь, это месье Эркюль Пуаро, – начал Моран,  –  он помогает нам в расследовании
   Пуаро церемонно поклонился Томасу  –  может быть, даже несколько ниже, чем того требовали приличия.
 –  Очень приятно,  –  вяло ответил Томас, тоже слегка поклонившись. Популярное имя, похоже, не вызвало у Томаса никаких ассоциаций. И немудрено, подумал Моран: ведя в Штатах бурную жизнь, Уилкинс вряд ли удосуживался читать английскую периодику и беллетристику.
 –  Хорошо ли вам спалось в колыбели детства?  –  спросил Пуаро, пытаясь первым делом расположить к себе собеседника.
 –  Да как тут будешь спокойно спать, когда такое происходит… – безучастно ответил Томас. – Правда, часа на два мне всё же удалось вздремнуть.
 –  Вы готовы продолжать отвечать на вопросы?  –  Моран расположился поудобнее за столом.
 –  Вполне.
 –  Тогда начнём. Когда вы уехали в Америку?
 –  В 1927 году, то есть девять лет назад, ещё до начала Великой депрессии.
 –  У вас были с собой какие-то сбережения?
 –  Некоторой суммой на первое время, порядка двадцати тысяч, снабдила меня тётушка, хоть и была против этой моей затеи с учёбой в академии. По приезде я положил их в банк, надеясь сберечь на чёрный день, но они быстро растаяли. Сами понимаете  –  Америка, кругом сплошные соблазны. Словом, постепенно я промотался. Вот и решил вернуться в Старый Свет.
–  На что вы здесь рассчитывали?
–  Хотел открыть свою фирму и надеялся, что тётя снабдит начальным капиталом.
–   Как нам стало известно, ваша тётушка собиралась оставить завещание, по которому её состояние отходило мисс Литтл.
Томас на мгновение смутился, что не укрылось от внимательного взгляда Пуаро, но тут же овладел собой:
–  Да, я знал об этом! Честно говоря, именно потому и приехал. Я хотел попросить тётю подождать! Надеялся, что мы станем компаньонами и быстро увеличим капитал.
–  А откуда у вас такие сведения о готовящемся завещании? – живо отозвался Моран.
   Решив, что ему это ничем не грозит, а напротив  –  отведёт подозрения, Томас вынул письмо, полученное им в Америке.
  –   Отсюда, из последнего тётушкиного письма.
  Моран внимательно перечёл послание. Пуаро тем временем настороженно разглядывал Томаса, который сидел в неудобной позе, опершись о сиденье стула обеими руками и потупив глаза в пол. Прочтя, Моран передал письмо Пуаро. Тот бегло и даже как будто несколько рассеянно пробежал его глазами сверху донизу.
  –  Почему же вы не показали это вчера?
  –  Считал, что всё равно уже поздно, – сказал Томас извиняющимся тоном. – Тёти нет. Да и письмо это, в общем-то, личное. Но раз уж вам стала известна эта информация, мне нечего больше скрывать.
  –  Письмо будьте любезны оставить у нас до окончания необходимых формальностей. Теперь оно является важным свидетельством.
     Молчавший всё это время после своего вопроса о «колыбели детства» Пуаро опять вклинился в беседу:
–  Сэр Уилкинс, вам знаком этот предмет? – он протянул матерчатый пион.
   «С такой настойчивостью он что-нибудь да раскопает!» – подумалось Лейбу.
–  Совершенно незнаком,  –  ответил Томас, глядя на цветок. –  Подобных украшений не имею. Человек я военный, а эта безделушка  –  вещь сугубо гражданского характера.
– Вы не знаете, зачем мисс Литтл скрывалась вчера на берегу озера?
– А почему вы думаете, что у неё была цель скрываться?  –  спокойно удивился Томас. – Она и в былые времена всегда приходила к берегу, когда была чем-то расстроена.
–  Вот оно что!   –  воскликнул Лейб. – Тосковать уходила к водичке! А я-то избегался.
–  В тоске чего только не сделаешь…  –  загадочно оборонил Пуаро.
   Моран вскользь подивился этому странному замечанию. Но его занимало другое: сейчас предстоит встреча с секретарём, вызванным на половину второго,  –  этим, по мнению экономки, вздорным зазнайкой. Моран заранее напрягся, предчувствуя непростой разговор.


10.

Появление секретаря не сняло этой напряжённости. Напротив, в воздухе явственно запахло конфликтом. Роджер Боттерилл вошёл нервной, угловатой походкой. С первого взгляда на него было понятно, что он настроен крайне враждебно.
    Желая разрядить обстановку, а заодно пытаясь копировать поведение Пуаро, лейтенант первым протянул секретарю найденный Лейбом в траве цветок пиона из белой ткани:
–  Мистер Боттерилл, вам знаком этот предмет?
–  Никогда не носил таких. Пижонство!
–  Вам известно, что в конце июня леди посылала в Америку письмо племяннику?
–  Ещё бы! Я сам отвозил это письмо на почту, когда ехал по делам в город. Но считал неэтичным первым сообщать вам о нём. 
–  Вы знали о его содержании?
–  Безусловно, госпожа делилась со мной соображениями о наследстве. Её беспокоили юридические  формальности, в которых она не очень-то была компетентна. Зато была крайне пунктуальна и законопослушна. Она желала, чтобы всё было сделано по форме, поэтому намеревалась отослать черновой вариант знакомому нотариусу сэру Пинчеллу, чтобы он внёс необходимые поправки, если возникнет надобность. Вряд ли она успела это провернуть, да ещё минуя меня!
–  Вы каким-нибудь образом выражали своё мнение по поводу её решения?
–  Я всегда предпочитал не вмешиваться в семейные дела Соммерслейнов. Но говоря откровенно, если бы сэр Уилкинс остался ни с чем, ему это пошло бы на пользу!
Моран сразу заметил, что и Пуаро после вчерашнего вечера держится в присутствии секретаря настороженно, словно чуя опасность. Весь разговор сыщик сидел молча, глядя вбок. Но когда речь зашла о Томасе, Пуаро оживился и стал вслушиваться. А потом рубанул с плеча:
–  Скажите, Боттерилл, почему вы накидываете сеть на сэра Уилкинса?
–  Извечный вопрос: кому это выгодно?  –  секретарь не слишком почтительно развернулся боком к сыщику.  –  Я уже имел вчера удовольствие говорить об этом.
–  Но у него есть неоспоримые доказательства, – возразил Моран,  –  что во время убийства он провёл половину ночи в барах Хайбруша с друзьями, со своими одноклассниками. И я это проверил!
–  Эту неоспоримость можно и оспорить! – возразил Боттерилл. –  Не был ли Уилкинс в сговоре с этими так называемыми одноклассниками? А точнее, с одним из них, который и убил?
–  Зачем же так усложнять? И на что вы намекаете? –  настороженно спросил Пуаро.
–  На то, что вы, премногоуважаемый детектив,   –  взвился Боттерилл, –  копаете не там, где надо! Дёргаете ни в чём не повинных людей:  дворецкого, кухарку, садовника, мисс Литтл и меня, например.
–  Опрос свидетелей служит всего лишь поиску истины, – возразил Пуаро, желая сгладить взрыв эмоций, – я пытаюсь прояснить дело. 
–  А ваша рулетка? И цвет занавесок? И чернила в перьевой ручке  –   тоже для прояснения? Это же чушь собачья!
–  Вы что же, не верите в мои методы?  –  как можно более угрожающе спросил Пуаро.
–  Не верю!  –  с вызовом вскрикнул Боттерилл, и на сей раз эмоции его хлынули водопадом.  – В поисках истины вы, мистер Великий Сыщик, бродите по ложным тропинкам!
–  Позвольте, мистер Боттерилл,  –  вмешался Моран сухим официальным тоном.  –  Вы проходите по делу как свидетель, и не более того! А уж кого допрашивать и как действовать  –  это наша компетенция.
Этот тощий, ершистый воображала в очках позволяет себе дерзость критиковать прямо в глаза  –  и кого? –  самого Эркюля Пуаро! Моран был возмущён.
Но сам Пуаро, как видно, мудро решил не спорить и лишь спокойно ответил:
  –  В данном случае, мистер, я совершенно согласен с господином лейтенантом. Алиби сэра Уилкинса бесспорно!
   Боттерилл круто развернулся в сторону Пуаро и бросил ему в лицо:
  –  В данном случае, сэр, это всего лишь ваше частное мнение! Я могу идти, госпожа Исполнительная Власть? – повернулся он к Морану.
 –  Да, идите.
 –  Удачи вам в поисках! – бросил секретарь, поднялся и стремительно вышел.
 –  Какой нахал!  – удивлённо сказал Моран, когда захлопнулась дверь. – А кстати, у самого-то у него такое уж безупречное алиби?
 – Это надо ещё раз проверить, – мысли Пуаро, казалось, блуждали вдалеке.


11.

Пока Пуаро раздумывал над разгадкой свалившегося на него криминального дела, садовник Билл Хорс в лучах заходящего солнца принялся на другом конце усадьбы копаться в огороде. Промаявшись целый день, вечером Хорс, будучи ещё под впечатлением двух допросов Морана, вчерашнего и сегодняшнего (прежде его никогда не допрашивали), решил на всякий случай поработать. Взяв лопату и заступ, он отправился на плантацию и начал вяло ковырять землю у самого забора. Нельзя же позволить урожаю нынешнего года погибнуть, как погибла нынче хозяйка: тыквы ещё пригодятся другим! Убедившись в полезности этого кушанья, госпожа приучила питаться тыквенной кашей и прочих обитателей замка.
Итак, в редком приступе служебного рвения Хорс принялся окучивать ровные полосы грядок. Занятый работой, он не сразу услышал шаркающие шаги за оградой. Лишь когда чья-то длинная тень упала на его лопату, он поднял глаза.
Возле широкой калитки стоял невысокий пожилой незнакомец с брюшком и пристально смотрел на тщетные потуги Хорса, опираясь на сучковатую палку. У человека была седая бородка, не очень-то шедшая к его круглому добродушному лицу, и проницательные чёрные глазки-дырочки. Одежда на нём, хоть и изрядно потрёпанная, отличалась чистотой, что говорило о гордости опрятного бедняка. Он походил на сельского сквайра прошлых времён из старомодных музыкальных спектаклей, вместо которых теперь стремительно вошли в моду эти бесстыдные ревю.
–  Что, братец   –  вижу, не очень-то дело спорится?  –  спросил незнакомец довольно ясным для его возраста голосом.
–  Ох, и не говорите, мистер! Не в ладах я с ними, с этими растреклятыми плодами.
–  А вы, дорогой мой, не пробовали подкормить эти тыквы? Почва у вас неважнецкая, им бы удобрение не помешало. Очень помогает торф, перемешанный с куриным помётом. Не слыхали о таком?
–  Вот уж никогда не имелось в наших краях торфа! Да и кур не держим. Согласен, такое помогло бы.
–  Да-да, преотличная вещь, надо сказать! А я всегда держу дома эту смесь. Так уж и быть, для вас могу принести завтра. Мне-то всё равно, где прогуливаться!  Можете даже у меня приобрести целый мешок весом в десять фунтов,  –  Хорсу показалось, что говорит старик с лёгким иностранным акцентом, но скорее всего, это из-за бороды, свисавшей клинышком на грудь.
–  Благодарствуйте! Значит тут, неподалёку живёте? Что-то я вас не припомню.
–  А я только на днях приехал в Крэнхойз. Пожить с внуками.
–  Дельные советы вы даёте, мистер …  не знаю вашего имени.
–  Моя фамилия Сидвелл, Бернард Сидвелл. Когда-то, сударь мой,  –  тут говоривший приосанился,  –  служил я в садовниках у самого епископа! 
–  Вот оно как! А я  –  Билл Хорс. Стало быть, вы в нашем садовом деле смекаете, мистер Сидвелл?
–  А как же? Да и вообще, в мои-то годы пора разбираться не только в тыквах и удобрениях, мистер Хорс, а и вообще в жизни, ха-ха!  –  закряхтел-закашлял старик.  –  Так и быть, завтра днём принесу. Не могу видеть запустения…
–  Буду вам признателен, сэр.
–  Тогда ждите меня завтра точнёхонько в это же время. И приготовьте шиллинг!
   Мудрые хитроватые глаза под косматыми седыми бровями подмигнули на прощание Хорсу, и старик исчез за кустами, окаймлявшими ограду.
  Ладно уж, решил Хорс, будет наконец случай сделать приятное Элизе. Хороший урожай не помешает! Она-то, любимица, на пару с хозяйкой к тыквенной кашке привыкла. Да и не пропадать же добру, столько сил положено. Пусть поможет старик, на это дело и шиллинга не жалко! А то и впрямь Томас возьмёт да и даст расчёт. Новая метла по-новому метёт. Что тогда?


12.

В минуты пунцового заката младший лейтенант Кевин Моран вновь напряжённо размышлял наедине с собой. Почти два дня следствие топталось на месте. Никаких зацепок!
Только присутствие Пуаро успокаивало –  однако не настолько, чтобы лейтенант опустил руки и ждал готового ответа, который ему преподнесут на блюдечке.
В голове Морана выстраивались всё новые версии происшедшего и тут же рушились. По-прежнему подозрения падают на каждого, и от каждого же их можно отвести!
Итак, Томас Уилкинс. С одной стороны у него есть безупречное алиби, но с другой  –  смерть госпожи была явно в его интересах.
Интерес же Элизабет Литтл проявляется только в случае оставления завещания на её имя. Было ли оно составлено? И ещё: Элиза находилась ночью в саду. Только ли она опрыскивала розы?
Теперь секретарь. Слишком уж он старательно и активно пытается увести следствие в другую сторону, не боясь  – страшно подумать! – критиковать самого Пуаро. С какой целью?
Садовник Хорс не похож на охотника за богатством.
Экономка дорожит работой у господ.
Опять мы ходим по тому же кругу!..
Кстати, что там говорил Боттерилл насчёт фокусов миссис Рэтлифф с чеками и счетами? Моран вспомнил, что собирался проверить его слова и зашёл в кабинет леди Соммерслейн. Там он открыл один из шкафов, порылся в нужных папках и вынул чеки, по которым  экономка приобретала хозяйственные товары, а также расписки в выдаче необходимых сумм на это. Промаявшись до боли в глазах над ворохом мятых бумажек более часа, лейтенант убедился в правоте секретаря и велел вызвать экономку завтра на два часа дня.
«Дело не такое уж спешное, – рассудил он, – а к тому времени, глядишь, и обнаружится что-то ещё».
– Опять за день ничего конкретного не выяснилось, – пожаловался он, выйдя из кабинета, встретившемуся сыщику.
– Спокойствие! Старина Эркюль Пуаро методично перебирает возможные варианты, которые разъяснили бы все детали этой мутной истории. И внимательно рассматривает каждый из них на просвет. И кажется, – лукаво подмигнул Пуаро, – свет в конце тоннеля уже появляется!
– У вас есть какое-то объяснение?
– На текущий момент я имею в наличии разрозненные факты, которые необходимо связать в цепочку. Покамест цепочка не складывается, но дайте мне ещё совсем немного времени! Поскольку завтра, в крайнем случае послезавтра утром я уеду по важным делам, мне непременно следует прежде разгадать это дело. Вопрос чести!


13.

Шёл восьмой час вечера. Элиза вышла в сад, чтобы развеять малоприятный осадок от разговора с полицейскими, и увидела, как садовник Хорс возится с непокорными тыквами.
–  Что, дядя Билл, опять не ладится?
–  Да уж, милая, не даются они мне.
–  Может, помочь?
–  Не для твоих белых ручек это дело, Лизбет. Ничего, сам справлюсь. Встретил я тут мистера одного, не запомнил имени  –  забавный такой, седой. Завтра днём принесёт мне средства хорошего для этих растреклятых овощей. Да только где взять шиллинг на это дело? – спросил садовник с намёком.  –   Своих-то наперечёт.
–  Подожди, дядя Билл! Я сейчас.
Элиза сбегала домой и принесла шиллинг.
–  Вот, возьми!  –  с готовностью протянула она Биллу монету из тех денег, что хозяйка давала Элизе «на шпильки». 
–  Благодарствую, девочка моя! – растроганно ответил Хорс. – Приходи сюда завтра вечером, глянешь на него. Славный старичок!
Тем временем Моран писал официальный запрос нотариусу:

«Многоуважаемый сэр Н.Пинчелл!  Центральная Хайбрушская полиция расследует дело о насильственной смерти Клементины Марии-Терезы Соммерслейн, вдовы баронета Реймонда Соммерслейна, происшедшей в ночь с 20 на 21 июля сего года. Нам необходимо выяснить, посылала ли она вам предварительный вариант завещания на проверку.
В случае, если это не так   –   прошу вас, подготовьте необходимые документы для передачи после истечения положенного срока состояния Клементины Соммерслейн её наследнику и племяннику Томасу Чарльзу Уилкинсу, включая право пользования счетами и акциями, а также укажите, будьте любезны, их точную сумму после вычета налога.
С уважением, младший лейтенант полиции К. Моран».
 

 –   Мы должны проверить показания Боттерилла относительно суммы на счетах госпожи: действительно ли там менее двухсот тысяч? – изрёк Моран, покорпев над текстом письма целый час.  –  Это поможет нам прояснить, не солгал он нам и не кроется ли тут его интерес. Желательно съездить к нотариусу кому-то из нас, и как можно скорее. Хорошо бы сегодня же!
–   Я готов поехать!  –  тут же отозвался Пуаро.   –   Заодно пошлю с почты телеграмму в Турин. А строить свои умозаключения я смогу и в дороге.
–   Вы очень любезны, месье Пуаро! Сам я не могу более отлучаться, как вчера вечером. В качестве официального лица мне лучше оставаться здесь и следить за подозреваемыми. Как бы не случилось чего-нибудь ещё!
–   Но я не умею водить машину,  –   признался сыщик.
–   Не беда, вас свозит Лейб. Заодно, сержант, передадите в полицейское управление рапорт о проделанной здесь работе.
–   Отлично!  –  выдохнул Пуаро.  –  Выезжаем в ближайшее время. Нотариальная контора уже закрыта, мы посетим её утром, а телеграмму я пошлю сегодня же, да и Лейб ещё успеет в управление. Таким образом, мы убьём за эту вылазку даже не двух, а сразу трёх зайцев!
–   Не надо больше про убийства!  –  неловко пошутил Моран.
–   Не буду, не буду,  –  успокоил его Пуаро.  –  Номер в гостинице остался за мной, там мы и переночуем.
По тому, как охотно вызвался Пуаро на эту прогулку в город, было видно, что он засиделся здесь. Ему хотелось размяться. 
Сборы заняли некоторое время. Моран написал рапорт, что отняло ещё почти час, затем запечатал оба письма и вручил их сержанту.
Уже стемнело. Лейб сел за руль и посигналил, зовя попутчика. Пуаро подбежал откуда-то сбоку, втиснулся в полицейский бьюик, и в десять часов вечера сержант, прорезая тьму фарами, погнал машину в город.




Часть третья: http://www.proza.ru/2019/08/27/1114