Рамушево. Горлышко из кувшина-9

Фрагмент рассказа «Рамушево. Горлышко из кувшина»
Рассказ номинант национального литературного конкурса
«Георгиевская лента»

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Рамушево-Демянск.
Февраль 1943 года.

          ...Отдых, кормежка и сон для взводного были, конечно же, в последнюю очередь. Ночью обессилевшие бойцы спали богатырским сном, некоторые проваливались в бессознательное забытье. Это когда глаза, вроде бы окрыты, а сознание отключено напрочь. Но такое промежуточное состояние – ерунда. Гораздо хуже, когда солдат засыпал на марше, на ходу: валился навзничь с «мукомольно»-бледным лицом и что с ним скажете поделать? Приходилось вправлять мозги через боль – пинками или того хуже – через оскорбления матом. Смотря на что обессиленная натура реагировала. Здесь проще – «отруб» до первого выстрела из мосинки над ухом.
          У меня была личная святая обязанность. При свете коптилки в блиндаже надо было оформлять похоронки. После заполнения бланков следовало разбудить спящего без задних ног ротного и подписать документы старшим офицером. Поутру требовалось отправить письма вестовым в штаб полка.  После сортировки и проверки цензорами полевая почта обязана была доставить послание по назначению без замедления.
          После подсчёта убытков, в ответ надо было ждать, а то и требовать в батальоне очередного пополнения новобранцев.
          Писать уведомления о смерти – достаточно простая процедура. Соответсвующие графы обычно заполнялись сухо и просто: дата, фамилия, место захоронения, адрес, лаконичная запись: «Погиб смертью храбрых…» Безусловная уставная обязанность командира уведомлять домочадцев о судьбе их родственника, а свое непосредственное начальство о боевых потерях, убытии по причине смерти. Но в любом случае, торопиться надобно. Никто за меня эту непривлекательную работу не сделает. Неприятная процедура, даже штабные писари нос воротят: на себя чужую беду, видимо, примеряют. Не накаркать бы. Когда жара в батальной срубке превышает градус, оголтелый командир может бросить в пекло последний резерв: штабников всех формаций, хозобслугу и даже легкораненых. Страх божий. А потом и списки личного состава могут затеряться, ежели со мною что приключится. Опять же спаси и сохрани.
          При мерцающем свете коптящего фитиля из сплющенной вверху снарядной гильзы в командирской земляной норе был виден грубо сколоченный стол из досок от ящиков для минометных боезарядов. На столешнице рядком лежали солдатские жетоны. Кто-то не брал их в бой по суеверию. У кого-то металлическую бляху искромсало осколками вместе с телом. Многих однополчан так и не могли опознать. По  адресам пропавших без вести солдат, неопознанным трупам похоронки не отправляли, отсылалось извещение, а в нём короткая запись, что пропал без вести.
          В таком случае до самой смерти будет ждать родная мать своего сыночка из боя, вдруг вернется, родимый. Однажды к вечеру автобус из района придет. Совершенно неожиданно кровинушка родная объявится на задворках. Сынуля. Как в тумане увидится образ. Тут как тут вырастет из ниоткуда защитник родины, словно из-под земли появится его иконостас. Зайдет во двор, витязь без страха и упрёка, поправит ремень, смахнет пыль с гимнастерки, расправит свои широкие плечи и шикарно улыбнётся. А что, имеет полное право: на родимую сторонку вернулся парень. Не задержится за ним, не заржавеет. Вояка скажет громогласно, эхо прокатится троекратно на всю деревенскую округу:
          – Собирай-ка, друзей, соседей, маманя. Накрывай на стол. Я насовсем с войны прибыл. Честь имею!
          От радости соседские собаки взлают в ожидании кормёжки с праздничного стола, гомон людской до полуночи не утихнет – радоваться сельский люд будет. Как же, знамо дело – фронтовик до дому живым вернулся…
          Однако в реальной жизни никто не сможет нарушить тишину крестьянского двора. Оставшуюся жизнь мать так и будет тешить себя иллюзиями, рассказывать товаркам с соседней молочно-товарной фермы:
          – Слышь, а слышь Матрёна. Поговаривают, что в рядошном селе через год вернулся солдатик после черепно-мозговой раны. Говорят, в беспамятстве был. Вот и моя кровинушка, наверное, тоже на излечении по госпиталям туды-сюды  ходит-колобродит. Неприкаянный. Сыночка просто подзабыл родну дорожку до отчего края. Он сильный, справится. Переборет лихоманку. Выдюжит.
          Может быть, так легче жить материнскому сердцу: с надеждой на всю оставшуюся жизнь до самой смертоньки. Очень жаль, но при таких раскладах немногим кому удастся вертаться до своей мамочки. Не судьба…