Однажды в Энске. Быль

        Смутное время. Середина 90 – х. Время развала и разграбления Империи Советов. Волчьи стаи кожаных курток, малиновых пиджаков и ложной свободы. По трассе Екатеринбург – Серов, в потоке замызганых ноябрьской жижей авто, сильно торопилась «девятка мокрый асфальт». Водитель модного болида, упитанный лицом и телом, периодически тёр набухшие от усталости веки. Скрёб затылок. Шлёпал себя по багровым щекам. Багажник и салон бряцал на кочках «кордильерами» автозапчастей. После трёхдневных экзерсисов по столице Урала усталость накрыла его в согревающем салоне автомобиля. На плечи тяжелым грузом лёг мешок картошки. Всего ломало и ломило. Недужило. 
Лёха от жизни хотел много и сразу: денег, баб, повелевать и регулярно. Собственно это было в «тренде», только слов таких тогда ещё не знали.  Карма настигла его в небольшом городке, где-то в предгорьях Урала,  въезд куда возможен только по спецпропуску. Таинственные поселения, упрятанные в недрах уральской тайги кодировались аббревиатурой ЗАТО (закрытое административно - территориальное образование). В них где – то на уровне покоев Хозяйки Медной Горы производят «веялки и сеялки с вертикальным взлётом». Дома ждал бизнес с головняками. Жена и трое детей. В загадочном Энске он был владельцем единственного автосервиса, человеком нужным всем и уважаемым по определению. Потому «девятка»  упрямо торопилась подшипниками, наматывая километры к цели. В боксах ждали больные железные пациенты.
Когда гружёное «зубило» миновало КПП, с небес лавиной рухнул мощный снежный шквал. Крадясь по городским улочкам через мечущиеся снеговые протуберанцы, Алексей  напряжённо  вглядывался в метель. Сознание пропадало на границе между сном и явью. В башке катались жернова. В грудь толкал паровой молот. Наконец,тольяттинский шедевр  ткнулся бампером в изрядный сугроб перед автосервисом. Противно скрипнула калитка ворот бокса. В проёме образовалась вихрастая голова, следом остальное. Размахивая узловатыми пролетарскими клешнями, прикрываясь от порывов ветра промасленным рукавом спецовки, к машине ответственно трусил верный персонал. Усталый Лёха выдохнул лишь: «Вот. Всё. На склад. Нежно!» 

             ****
    
      В мерцающем свете уставшей люминесцентной лампы бокса, хозяин заведения с креном на правый борт рухнул в пропуканое, в разрывах дермантина, древнее кресло.  На подъёмнике подстреленным птеродактилем висел видавший виды «Мерин». Верстак щетинился его извлечёнными внутренностями. Лёха почти бредил. «Домой надо! Ох, домой!» - уговаривал себя он, - а то,  этта, не ровён час, ннаа…!» Перед ним как в мираже появились преданные пролетарии. Они вглядывались в босса, шевелили бровями, делали озабоченность и участие на своих чумазых лицах. «Ляксей!? Батькович! Ты кажись хворый что ль?! Он чо! Как помидор горишь! Мож домой проводить?!» Лёха из - под набрякших бровей силился сфокусировать себя и мысли. «А мож лекарства тебе принять? Ну, чтоб, бациллу каку в сЕмью не занесть? А?» Алкоголь был им любим перманентно и вкушать он умел с чувством и удовольствием. Но говорить сейчас мешал отчего – то распухший язык. В горле скребло абразивом. И он таки кивнул. Типа «Неси!» Заботливый «нянька», понятливо улыбаясь,  немедля нырнул под верстак. «Во! От благодарных клиентов! «Белый аист» летиииит! Гы - гы!» Посверкивая фиксами,  «нянька» торжествующе поднял над головой изящный флянец коньяка «Белый Аист». В  глубинах кренящегося босса  вяло протестовала гимназистка Совесть: «А может лучше домой! Ну его. Аиста. К бесам! Семья ждёт!» Но уже «чпокнула» пробка и в кресле мигом образовался «горнист». Буль – буль. Пауза. Выдох. Кхе-ааамммбляяя. Буль – буль. Опорожнённая в один всос, пустая тара звякнула на пол и покатилась в мусор. Феерически ароматная, жгучая река хлынула водопадом в иссушённый лёхин организм, согревая и расслабляя. «Хххаааррраааашшшааааа!» - протяжно выдохнул и икнул по всему начинающий выздоравливать. Ручейки и реченьки уже радостно журчали по всем его чреслам. Хорошело. «Оооо! Нуууу! Фффуууу! Эттаа жешшшь! Бляяя!» - сыпал витиевато пациент. И уже расправил плечи. И грудь вперёд. Глазья гонного лося навыпучку. Дланями упёрся в коленки, сверля взглядом в головах коллектива буровые скважины.
 - Иииии? Штааа? Совсем, понимашь, ......., тут без меня!!?? - сурово вопрошал к замершим от чудесных метаморфоз босса подчинённым. Мужики, уже знакомые со стремительностью процессов в организме начальника после всоса первого флянца, нервно сучили стоптанными ботами. В воздухе потянуло весельем. Лёха, продолжая уничтожать взглядом стоящих перед ним, медленно прорычал: «Сказали Аааа! Мычите Бээ! Нууу!? Только на поправочку пошёл! Окаменели тут!» С угасающей надеждой и одновременно обречённо, подавший «первый снаряд», робко заметил, - Алексей, свет, Батькович! А мож домой?! Устали, полечились. И домой! А?
«Батькович», аж ушами зашевелил, - Штааааа?! Хтаа тут блеет?! Хтааа тут папкааа? Доставай микстурру, женщина падшая, а не то огорчу страшно! «Заряжающий» обречённо пал на колени аки истово молящийся прихожанин опять под верстак. Безнадёжная неотвратимость грядущих событий материализовалась в виде второй поллитры «Белого Аиста».  Второй флянец влетел в Лёху ласточкой. Без перекура. Бульк! И шар в лузе!
 «Фуууууууу! Поправляюсь я! Нуууу, порадовали папкуу! Литр «конины» и к доктору не ходи! Аааагггыы-гггыыы! – начинал каламбурить командующий. – Гармонь несиии, рвать буду! И поднялся уже бодро. Восстал. Пошевелил плечами. – Ээээххх! Пойду. В глаз кому дать? Аааагггыыгыы! Не ссыте. Вольнааа. Солдат дитёнка не обидит! Пошатываясь, мимо скукоженных в печали мастеров, он вывалился в морозную свежесть. Вьюга стихла. Полный штиль. Небо переливалось бриллиантами в антраците. Прибывающая Луна разливала серебро на спящий город. Воитель шумно потянул ноздрями. Прицелился с хитрым прищуром. Хмыкнул. И захрумкал по сугробам в сторону своей многоэтажки. В тишину летело бравурно  «Наверх о товарищи все по местам, последний парад наступааааетт…»
 
           ****

Последние потуги градостроительства в городе Энске закончились в 1988г. На улице имени вождя мирового пролетариата возвели четыре «башни близнеца». О двенадцати этажах Г – образной планировки. Табличек с указанием номера строения и наименования улицы не было в принципе. То ли, по причине спешки, то ли, кончилось финансирование, а скорее просто было уже просто «монопенисуально». Империя умирала. Система билась в предсмертной агонии. А чо. Городишко длиной  на плевок. Все работают на одной и той же «фабрике». Хрен ли ещё им таблички. И так не заблудятся. И да. Вскоре привыкли.
Лёха пёр в снегу ледоколом по идеально прямой траектории.  Горячими гейзерами в нём радовался «Белый аист». И было ему уже озорно. Душа просила праздника. Дублёнка нараспашку, пузо вперёд, норковая шапка на затылке. «…пощааадыы никтооонежелаааает». Лунные блики льдинками мерцали в коньячных озёрах его зрачков. Шальная кошка вылетевшая из подвального окна под ноги, получила вслед пинок ускорения и канула с воем во тьму. Город спал. Привычно преодолел три ступени крыльца. Ткнул замусоленную кнопку лифта с цифрой пять. И грохоча раскрывшимися створками ступил на площадку этажа. Двери квартир, по сложившейся традиции, также не имели нумерации. Подошёл привычно к своей. Упс! Идол острова Пасхи случился с человеком. Лёха уронил челюсть на грудь. «Это ни *** се, дядя Лёша вернулся из командировки! Добро, сука, пожаловать значить! – волнуясь, он всегда переходил на монолог от третьего лица. – Три дня не был дома! И уже успела дверь поменять! Ззззммея! И замкииии! Нууууу! Всёёёёё! Молитесь!!!
Здесь необходимо пояснить, что с женой Алексий жил «по- бразильски», страстями не шуточными. Летали уже в окно и телевизоры, и стиральные машинки, и чемоданы с одеждой и посуда разная…. Бились влюблённые порой на смерть. По взрослому. До первой крови. Потом, правда, всегда замирялись в итоге бурным и изобретательным сексом. Холерики что ж. Жена по причине долгих отлучек по командировкам,  постоянно подозревала благоверного в адюльтере, хождении к падшим женщинам и всякое такое. Он страдал тем же недугом паталогического недоверия к подруге дней своих... Как залетит в него змий зелёный, всё, занавес. «Ночь длинных ножей» обеспечена. Соседи уже привыкли. Относились с пониманием. Большая любовь. Страсть. Только позавидовать людям.
Однако, в эту ночь в Лёхе образовался совсем уж немыслимый и взрывоопасный коктейль. Усталость, болезнь – хворь, висящие по бизнесу разборки, и всё это обильно сдобренное литром коньяка. Пока шёл. Растряс. Забродило. Бесы шептали в ухо «Возмездие! Возмездие!» И вот, кажется, только было затихший паровой молот, пошёл в разнос. В подъезде гулко прозвучал какой-то даже не его голос: «Ну! Родная! Бля! Держись!» Иииии, хрясь ножищей аккурат в центр двери. Кранк- кранк, сказала сломанная пополам дверь. Брызнули щепки, вырвало замок, половина двери влетела внутрь помещения в облаке пыли. Вторая повисла на одной петле. «Каменный гость» шагнул во тьму жилища. Привычным шлепком правой руки по косяку включил освещение. И опять «стоп-кадр». Замер в полнейшем и абсолютном ахуе. Теперь это называется «когнитивный диссонанс». «Чо эт -та за е –ла –бу - га?! - слагал слова Терминатор, - и обои уже поменяла, и мебель, и посуду, и дверрррии….всёёёёё! Снюхалась значить! Нннну эттттаа аааагггааа…. Этому альфа – самцу обязательно произведу вдутие. Но потом. По самые выкрутасы!» Крещендо! Бесы ударили в литавры. Вступили габои с валторнами. Тяжелым гулом врезали барабаны. И перебродивший коктейль, рвущийся на свободу, прорвал шлюзы. Межкомнатные двери вырывались с «мясом», звенело стекло, трещали обои, шкаф – сервант полный разнообразной посуды разлетелся в щепы, брызнув осколками стекла. Бесы дико блажили в ухо «Ай ли айлюли, раздаются *издюли….» Вторили балалайки «Барыня, барыня…!» На исходе третьей минуты «Варфоломеевской ночи», что – то больно вонзилось в правую лёхину ступню. Кость черепа зачесалось изнутри. Весь в пыли и щепках он тупо уставился на ногу. На голову упал кусок штукатурки. Из кроссовки меж шнурков торчал окровавленный гвоздь. По паркету расплывалось «бордо». «Уууууаааамммбляяяшшооозззз!» - рычал непонимающий. Из вывороченного дверного косяка торчали гвозди. «Опппааа!!Сотточкаа!» - процедил измерение буйный. И как бы сразу осел. Охолонул. Что – то было тут не совсем чтобы ах, какой – то разрыв логической цепочки. Сполз спиной по стене. Задумался. Встал. Подошёл к окну. В голове ангелы объединились с бесами и перешли на Фрэнка Синатру «Strangers in the Night! «Во бля! Дядя Лёша! Это ж не наш двор! Качелей нет! И двух скамеек! Ооооооо! Уууууу! Мдаааааа!» Обернувшись он увидел плоды своих «трудов». Антуражу не было. То есть вообще. Мебели не осталось. Стены в пробоинах.. От люстры осталась половина. Случись здесь командированный Азазелло, обзавидовался бы к чертям.
В ступне саднило. Пар вышел. Ангелы с бесами ушли на антракт. «Ну нах! Подышать надо!» Прихрамывая и метя пол кровавыми следами, вышел на заснеженное крыльцо. Поднял к звёздам «забрало». Выдохнул облако. Стало тоскливо. Праздник прошёл. Спустился по горбатым ступенькам и впечатал разгорячённый свой организм в пушистый сугроб на скамейке. Отпускало. Мыслей не было. Продырявленную ступню холодило. Луна с укоризной смотрела на него свысока.

            ****

      Дежурный по городу майор милиции Пилипенко увлечённо резался в «дурака» с двумя коллегами. Привычно. Знакомо. Неторопливо. Сигареты, чай. Всё как обычно. И тут! Ну, совсем некстати! Противно затренькал эбонитовый телефон. Пилипенко перекосило как от зубной боли, - Нууу! Кому ж не спится в ночь глуххууюю!??. И лениво в трубу: «Дежурный по городу майор Пилипенко!» На его лице ожили признаки жизнедеятельности..«И? Где? Кто? И что? Никто не вышел посмотреть? Ну? А сейчас?! Да! Ясно. Ладно. Отправляю дежурку!». Секунду в нём ворочалось и собиралось. «Тааак. Мужики. Товарисчи мыллиционэры! Така херня! В ружьё, мать вашу! Наигрались. Аааатсставвить чай, покурить! Едем в адрес. «Первая безымянная. Первый подъезд. Пятый этаж! Похоже кража со взломом!»
Когда Лёха, протаивая собой горячим сугроб, уже начал благостно посапывать от навалившейся неги, из –за угла, грохоча и потетенькивая «ведром с болтами» вылетел милицейский «уазик» и ткнулся в снег у подъезда.. Лёха приоткрыл один глаз. «О! МусорА!» - констатировал, пуская пузыри. Шевелиться не было никаких сил. Из крашенного в кувырнадцать слоёв «уаза» оживлённо выпростались «органы» и направились в подъезд. Узрев отдыхающего Лёху, старшОй грозно спросил: «Эй, мужик, чо у Вас тут за шум? Живой, нет? Мужииик?!» Лёха невероятным усилием приоткрыл зрение, и выговорил по слогам «Под –ни - миттте мне векккки! От –ды –ха -ем мы! Тут!» И уронил голову. Майор Пилипенко устало махнул рукой: «Пошли, не до этого щас!» И покряхтели «в адрес». Разбуженный  стражами вздохнул устало, помотал опухшим «от трудов» балабасом, икнул: «Ааа, ттля! Пошли домой, дядя Лёша! Не дойдём никак!» И пошёл, постанывая. Теперь уже понимая куда.

          ****

    Ночной дозор, оказавшись на месте преступления изумлялся несказанно. Служебный долг не припоминал таких баталий в городе Энске. Служба шла скучно и однообразно, без происшествий. За колючей проволокой и бетонным забором граждане шалили редко. На режимном объекте не забалуешь! А тут прям таки диарама Куликовской битвы. Мамай с Атиллой «погостили». Отследить цепочку кровавых кроссовок как «два пальца об асфальт».  И уже выскочив на улицу, они быстро смекнули, что сонный бухарик на скамейке и есть фигурант погрома. Ищейки, азартно подпрыгивая по сугробам, ринулись по кровяному следу  «подранка».Не судьба была этой ночью попасть Лёхе в лоно семьи. Не в этот раз.Спеленали его у лифта.Заломили ласты на спину.Заковали в кандалы.И потащили лягающегося супостата в транспорт.Сопротивлялся он яростно, отчаянно. Здоров был как медведь. Запихнуть в «уазик» пленника никак не получалось. Он бодался, пинался, матерился и раскатисто пердел на весь спящий город.Отдел УВД города Энска ожидала сегодня интересная и полная увлекательных событий ночь.
Вспотевшие от борьбы сотрудники, по прибытии в отдел, не без трудов запихнули неугомонного пленника в давно пустующее узилище цокольного этажа. Клацнул замок.Арестант обвёл взглядом «новоселье». Воняло мышами, мочой и влажной вселенской тоской. В квадрате  маленького окошка плыла разлинованная в клеточку Луна. В хлам умотанный вояка, постанывая, опустился на шконку. Почесал небритый подбородок. И плавно завалился на бок, засыпая в полёте.

            ****

     Проснулся он от невообразимого сушняка. Язык раздулся в шершавый огурец. В затылок тумкало. Чесалась раненная ступня. И он заорал протяжно: «Водыыыы! Водыыыы! Пиииить! Сатрааааппппыыы!» Прислушивался и опять начинал камлания. Время остановилось. Наконец в тяжёлой стальной двери заворочался замок, мяукнули не знакомые со смазкой петли, и в камеру шагнул тщедушного калибра ментёнок. О двух лычках на погоне. Он смело постукивал по сапогу резиновым «демократизатором». И сразу начал обидно. «Чо орёшь?! Мурло пьяное! Натворил дел? Орёт он! А ну закрыл отверстие, а не то обласкаю щас!» Лёха немедленно и глубоко осерчал от таких текстов в адрес своей многоуважаемой личности. Отчего подозрительно ласково молвил стражнику: «Ты, лапа, позвони – ка лучше полковнику Поднебесному, Альберту Борисычу! Про меня шепни! Пока не поздно!» У ментёнка от такого хамства при исполнении, аж фуражка вспотела. – Чегооо! Рожа! А может сразу тааарищу Андропову?!» И необдуманно начал сокращать интервал, играясь своим дубинатором. «Смотри, гад, сам напросился! И уже начал совершать замах. Дурик. Узник, окончательно взбодрённый адреналином, молниеносно выбросил впер;д правую клешню и зацепил младшОго за галстук. Рванул стражника на себя, да и выхватил из детских грабок инструмент правосудия. Далее пошла совсем уж интересная карусель. Пленник перекрыв отступление рыцарю Ордена Дрына, занялся его обрабатывать его же орудием. Со знанием дела. Входя во вкус. Ментёнок метался белкой по помещению. Скакал по шконке. Прыгал на стены, получая всё больше по костлявому заду. А  раззадоренный Лёха, приговаривал: «Гляко – ся! Боец Кунг Фу! Джеки Чан, хренов! Я те закрою щас, все отверстия! Какие найду! Верткий гад! Ну точно Брюс Ли!». Не прекращая совершать кульбиты по периметру, страж порядка набирал громкость:«Аааааааааа! Пааааммммааааагггииитееее! Ууууубббииввваааюююттт!» В паузах слышны были звуки выбиваемого матраса. Шлёпппс! Бумссс. Дуч. Бых!!!
Подмога подоспела, конечно. В арестантскую шумно вломились сразу три крепких «органа». Лёху заломали, заломили ласты на спину, наваляли по бокам и печени. «Пальцы в кольцы» - бишь в кандалы, ноги стреножили аки дикому вепрю. И ещё к шконке примотали верёвкой. А в довершение обидного ещё и спокойной ночи пожелали. Падлы! Спелёнатый и  неугомонный арестант впал в скорбный ступор. Всё стихло. В углу шебуршала мышь. Тоже падла!

            ****

Феерические события ночи на улице «Безымянных высоток» утром сдетонировали повышенной активностью в отделении УВД. Отделение стояло «в ружьё».
В кабинете начальника УВД молча швыркали «Индийским» сразу три «важняка» по списку: Главный местный «гэбэшник». Главный, почему – то огнеборец. И сам хозяин кабинета полковник Поднебесный. А Бэ. Целых три «полкана».Такой представительный «симпозиум» за десятилетие случался или на рыбалке, или охоте или на 23 февраля, уж и не помнил никто. Один раз. Приоткрылась дверь и в створе появилась вопрошающая голова старшего лейтенанта. А Бэ устало кивнул в дверь, мол, «Веди давай!» Важняки переглянулись многозначительно. Открылась дверь. И в кабинет, сопровождаемый дюжим сержантом, вхромал «Ужас Летящий на Крыльях Ночи». На дублёнке отсутствовал рукав. Один глаз заплыл лиловым. Со штанины свисал лоскут оторванной материи. От него дивно смердело.   
- Даааа! - пробасил «гэбэшный» полковник, - Алексей. Выглядишь не comme il faut! Я б сказал, говённо выглядишь!
 Пленённый дебошир стоял повесив голову сопя. - Ты присядь! Присядь! Мы тут надолго, чаю у Альберта Борисовича, что у тебя приключений!
 Лёха хмуро шевелил лицом, пытаясь думать. - Как теперь разруливать - то будешь? Данный ситуасьон?! Уважаемый?! - гэбэшник очень любил сдабривать свою речь «высокоштильем",- То же мне, Команданте! Патрио, твою мать, о муэртэ! В больной лёхиной голове метались мускулистые тараканы, больно топоча лапками по кости черепа. «Ээээээмммммддааааээээттаа» - силился он разбрасывать камни и разговаривать с ними. Главный пожарник, мужчина с добрейшим лицом ведущего телеперадачи «В мире животных» Дроздова, бархатным баритоном пропел, - Понимаешь, Алёшенька. Человек, хату которого ты поставил раком, уважаемый и очень ценный сотрудник для нашего комбината! Его не просто так сюда отписали. Квартиру выделили! Он там ремонт сделал! МебелЯ закупил и тэдэ. Он, родной, сегодня ночью жену с детишками в аэропорту встречал на новоселье!
      В повисшей паузе,  тараща в стол кровавые глазья,  Лёха шумно затянулся предложенной сигаретой. «*уясе!» – выдохнул он дымом. А пожарник закончил, - Ага! Именно! Встретил и привёз! Радость показать радостную! Семейству! Пожарник тоже закурил. - Ну что? Дальше развивать успех повествования? – Следом к увертюре старым габоем вступил А Бэ, - Значит смотри, Алексей, - задумчиво грызя дужку очков, - Мы все, конечно, тебя знаем. Ценим. Без тебя здесь как тачки обслуживать? Но! Очень уж кучеряво ты сегодня против ворса прошёлся! Уже вся «епархия» в курсе. Даже собаки с кошками и те по – штучно улыбаются. Как думаешь раны зализывать?! Ну, день, два мы общественное мнение придержим! А потом, не обессудь, всё пойдёт выше! Если не залижешь факты посильно! А там вплоть до УК! Всасываешь суть? 
      Лёха наливался багровым, сигаретный дым пошёл уже из ушей. Он скрёб небритое. Чесал заплывшее. И раскачивался как неваляшка.

             ****

    Инженер Сидоров был обыкновенный и ничем не примечательный инженер. Служил в одном из питерских НИИ. Жизнь проходила мимо. Скучно, бедно и однообразно. Белобрысый от рождения и в очках, ещё в первом классе получил Сидоров от пацанов прозвище «Моль белая». Робкий и неуверенный так дожил до сорока с копейками лет. Жена его постоянно пилила за нищету и полную безнадёгу. Однокомнатная хрущёба. Двое детей с кошкой. И постоянный вакуум в кошельке. Однажды, НИИ получил в разработку секретный проект. Технологический блок задач направили в отдел новаций, где и прозябал инженер «Моль». Как – то сразу он сделал стойку на эту тему. Тянуло от неё бризом прогрессивного.  Он увлёкся. Не замечая вокруг движений мира. Чертил, считал, пересчитывал. И, однажды, ночью ему был Голос. Открылись видать чакры от напряжения. Прибежав рано утром в НИИ, решение ниспосланное «голосом» он ещё раз пересчитал, подготовил чертежи и принципиальные схемы. Набрался духу и записался на приём сразу к директору НИИ, где и доложил обстоятельно о полученных результатах. Как видно взошла сверхновая Сидорова.  Мысль его по этому проекту оказалась так светла, что уже на следующий день его вызвали опять в кабинет к директору, где присутствовал ещё загадочный дядя в сером костюме с полным отсутствием чувств на гладковыбритом лице.
   - Товарищ Сидоров! – сталью зазвучал гладковыбритый. Ваше предложение  мы оценили как перспективное и весьма важное для укрепления обороноспособности нашей страны! Партия считает, что дальнейшая Ваша работа будет максимально результативной непосредственно на профильном производстве. Поэтому партия направляет Вас на Урал. Детали и подробности переезда на новое место работы получите согласно установленному порядку. Благодарю за службу!
   Сидорова распирало эмоциями. Домой он летел не касаясь земли. Он парил. «Хосссподи! Трёх-комнатная! Пятый этаж! Улучшенной планировки! Должность - Руководитель проекта! Зарплата! Лучше не произносить! Ё моё! Вот! Вот! Не зря! Всё не зря» - бормотал горячечно не в силах поверить в случившееся. Возвращавшаяся с дочкой из детсада жена, увидев благоверного, прыгающего через трехметровые лужи, с улыбкой во все очки, подумала скорбно «Вот и всё! Съехал Сидоров! Теперь ещё и шизик!» и капнула слезой на пухлую щеку.

             ****

       Окрылённый свалившимися невероятными чудесами, инженер Сидоров стремглав упаковал чемодан скудными пожитками.  И через двое суток отрапортовал о своём прибытии Директору комбината города Энска. Всё происходило как во сне. К нему никто и никогда не относился с таким пиететом. В этот же день ему вручили ключи от квартиры и на служебной «Волге» доставили к «Безымянным высоткам». Сидоров ощущал второе дыхание. Спать он не мог. Ему нужно было как-то занять себя немедленно. И он немедля себя занял. На полученные подъёмные, оценив потребности нового роскошного, с лоджией в футбольное поле, жилья, окрылённый, он за два дня накупил обоев, краски, привёз мебель, посуды и всякой необходимой семье всячины. Никогда он не тратил таких денег. Не совершал таких дорогих покупок! За следующие два дня Сидоров реактивно поклеил обои, покрасил всё что можно. Вечером присел на новенькую софу перед новеньким «Горизонтом», и выдохнул «Теперь всё! Могу встречать!» Телеграмму жене отправил загодя, ещё позавчера. А ночью за ним заедет служебная машина! О! И в аэропорт. В аэропорт! Встречать семейство! Он начал насвистывать и пошёл в «кувырнадцатый» раз проверять жилище на предмет качества и готовности работ.

             ****

     Ранним ноябрьским утром, бликуя золотом восходящего солнца, во двор первой «безымянки» неторопливо вкатилась чёрная «Волга». Мягко нырнула капотом. Остановилась. Тут же распахнулась передняя пассажирская дверь, и на припорошенный снежком тротуар выскочил взволнованный Сидоров. Нетерпеливо пританцовывая, аки горячий иноходец, он открыл заднюю дверь и подал руку, помогая жене и детям. Водитель открыл багажник. Выгрузил два объёмистых чемодана. Женщина и дети вертели вверх и по сторонам головами. Улыбались. Их ожидала новая, полная радостных событий жизнь. Жизнь становилась всё лучше и лучше! Поднимаясь в лифте, жена Сидорова благодарно и влюблённо смотрела на мужа. Дети хихикали и толкались от нетерпения. Детская игра «Море волнуется раз. Море волнуется два…..» за ночь и утро получила продолжение теперь уже в исполнении семьи Сидоровых. Только сбрякали за ними закрывающиеся створки лифта, и тут же на площадке этажа образовалась скульптурная композиция «Явление Христа народу». «Чо это Сидоров!?» - дрожащим голосом пропела сидорова жена. «Чо это па?!» - пискнули сидоровы дети. «Чо?!» - эхом вторил Сидоров.

          ****

     Ещё не вышедший из темницы вурдалак Алексий, осознавший весь ужас содеянного им ночью, активно терзал диск, предоставленного ему А Бэ Поднебессным телефонного аппарата. В совершеннейшей экспрессии он то кричал, то ласково уговаривал кого – то: «Короче, братан! Всё как договорились! Но надо быстро! Нет!  Максимум за день! Да не ссы, ты ж меня знаешь! Всё забашляю, не обижу!» Потом опять звонил кому-то. Стучал кулаком по столу.
А уже в 10.00 в отделение УВД пожаловал инженер Сидоров. Без лица. Состояние прострации так и не покинуло его после увиденного. Его понимающе встретили, дали бумагу, ручку. Сел писать заявление. Он никак не мог собрать себя из разобранных запчастей. Руки тряслись. Очки наперекосяк. Потом в кабинет зашёл А Бэ. За ним понурый Лёха. «Товарищ Сидоров! Выыы, вот. Пообщайтесь тут с товарищем! Только, прошу, спокойно! Сержант за дверью!» и сделал страшные глаза «Воину тьмы», «Смотри у меня!».

            ****

     Загадочна душа русского человека. Тайна таинственная. Уже через час после того, как Лёха положил трубку в кабинете начальника, в разорванную на куски квартиру Сидорова вошли трое улыбчивых, азиатского вида мужичка, гружёные разным инструментом. Пребывающее в глубокой прострации семейство, ласково пригласила отдохнуть и откушать с дороги, следом нарисовавшаяся миловидная женщина. «Пойдёмте, пойдёмте! Машина подана!» - ворковала она непонимающим Сидоровым. Их доставили в спрятанный среди живописных заснеженных сосен профилакторий комбината. Окружили теплом и заботой, кормя, поя и развлекая.
Наступила ночь. Плотный событиями день ушёл за горизонт. В сауне при автосервисе, разомлевшие от пара и купаний в ледяной купели, сидели в обнимку в дупель бухие Лёха и инженер Сидоров. Стол ломился закуской и множеством пустых бутылок в широчайшем ассортименте. Лёха размахивал в воздухе ветрилами и путая буквы вещал выспренне: «Да ттттыыыы! Ммммууужжжиккк! Увввааажжжаажжжаю! Тттыымммне каккк бррат -  т –теппп, ик, ерь!» И с трудом попадая в рюмки, орошая стол дорогим алкоголем, опять налил.
     К полудню следующего дня отдохнувшее сидорово семейство, та же улыбчивая женщина, с прибаутками доставила на микроавтобусе к первой безымянной высотке. Выйдя из лифта жена Сидорова и сидоровы дети опять исполнили «Морская фигура замри!». Отливающая глянцем на них смотрела новенькая входная дверь с новенькими же замками. За открытой дверью перед ними замелькали восхитительные цветные слайды. Обои, паркет, мебель и даже телевизор. Всё дышало магазином. А на кухне, багровым фонтаном, благоухал огромный букет свежих роз.

2000г.
г. Набережные Челны.