Развевающийся на ветру орхимжо 4 глава

4 глава ДАГБА-ЛАМА

Проснулся около двенадцати дня. Голову будто стянуло стальным обручем, во рту до сих пор запах свежего алкоголя, словно только что выпил стакан водки. Ощущения, прямо скажем, не из самых приятных.

Дома никого не было. Занавески на окнах были ещё задёрнуты. «Родители ушли на работу, оставили окна закрытыми, чтобы подольше поспал», - подумал я. Встал и попил холодной воды – стало намного легче. Во дворе залаял Трезор. Вышел посмотреть – на улице стоит уазик Бато.

За рулём сидел Бато. Лицо у него было непривычно бледного оттенка.
- Здорово, ты какой-то бледный сегодня, что-то случилось? – спросил я.
- Этот Сокто чуть не умер, - сдавленным голосом ответил Бато. - Нас вызывают в милицию на допрос.

- Мы-то тут причём? Его же отпинали те парни.
- Об этом никто пока не знает, - говорит Бато, - я же в машине уснул тогда. Проснулся утром от сильного запаха крови. Смотрю, сзади лежит тот борец весь в крови и не дышит вроде. Вся машина залита кровью. Решил, что он умер. Поехал к Баирке на Подгорную. Разбудил его и говорю: «В машине труп. Что делать будем?». Он развернулся и ушёл. Я подумал - пошёл отцу говорить – он же у него мент, майор. Баирка вернулся минут через десять с двумя лопатами и говорит: «Пока рано и все спят, давай увезём в лес и закопаем». Я ему: «Ты чё? Совсем офигел што ли? Предлагаешь совершить уголовное преступление? Мы же с тобой в тюрьму пойдем вместе!». А он говорит: «Так это не ты што ли его прикончил?». Я ему рассказал, как всё было, и в это время труп ожил, замычал. Баирка закинул свои лопаты обратно во двор и помог увезти борца в больничку.

- Ни хрена себе даёт Баирка! Решил соучастником убийства стать! 
- Он же нас, одноклассников, любит! Готов даже пойти на зону!
- Во даёте с Баиркой. Чуть живого человека не закопали!

- Врачи о пострадавшем сразу сообщили в милицию. Теперь следователь требует прийти на допрос мне, тебе и Дугару. Через час должны быть там.
- Так пусть разбираются с теми парнями! Мы-то тут причём?
- Видишь ли, Тимур. Если мы про Петрова и Номоконова расскажем, то они стопроцентно пойдут на зону.
- Так ты узнал их?

- Я с ними вырос на одной улице. С чего не узнаю? – удивился Бато. -Они потому и убежали, что сами узнали меня. Оба на три года нас младше.

- Ничего себе!
           - Ментам лишь бы раскрыть преступление и поставить галочку, – продолжил Бато. - Они нанесли тяжкие телесные повреждения. Человек в тяжелом состоянии находится в больнице. Выживет или нет - непонятно. Но ты сам вчера видел, что за человек этот Сокто. Возможно, он получил по заслугам. Про ребят ментам лучше не говорить. Сами потом с ними потолкуем…
Следователем оказался небольшого роста вертлявый парень с какими-то женскими манерами. На двери его кабинета висела обшарпанная табличка с надписью след. Милгодаев С. Б. Следователь заводил нас в кабинет по одному и допрашивал  примерно по два часа каждого.

- Фамилия, имя, отчество?
- Дамбаев Тимур Итигилович.
- Год рождения?
- У вас в руке мой паспорт.
- Отвечайте, как положено. Вдруг я читать не умею или плохо вижу.
- Наверно читать не умеете.

- Вы пока идёте как свидетель, но если будете так себя вести, то очень скоро пойдёте как обвиняемый! И никакие связи вам не помогут! Золотая молодёжь посёлка! Что творите, а? Расскажите подробно, как избили ни в чём не повинного Хобракова Сокто Николаевича!

- Ни я, ни мои знакомые не избивали ни в чём не повинного Хобракова.
- Он сам себя избил? Между прочим, находится в тяжелом состоянии и в этом виноваты без сомнения вы!
В таком духе допрос продолжался два часа.

Бато вполне культурно отвечал на вопросы следователя, а Дугар оказался нервным человеком. В присутствии других милиционеров стал предлагать следователю взятку.
- Бог знает, в чём меня обвиняете! Я пальцем никого не тронул в жизни! Наверно, хотите от меня взятку, но денег у меня нет.  Единственное, что я могу вам предложить – запчасти от уазика. Хотя бэушные, но очень хорошие. Кардан, бензонасос, защита картера, ещё две резиновые камеры могу добавить. Возьмите, я их сейчас привезу. Сами продадите, и будут вам деньги.

Следователь аж подпрыгнул на своём стуле и стал весь зелёный от злости. Перегнувшись через стол, прошипел:
- Вы мне взятку в присутствии свидетелей предлагаете?
- Вы же сами вешаете на меня дело, хотя знаете, что я никого не бил! Выбиваете с меня деньги!

- Я хоть раз сказал в этом кабинете слово деньги?
- Не сказали, но намекали!
- Идите отсюда! Вон!
- С удовольствием! До свидания!

Наконец, он вроде отпустил нас - из больницы приехал милиционер с бумажкой, где Сокто лично написал, что претензий к нам не имеет…

Два насыщенных событиями выходных прошли, и я вышел на смену. В шесть утра пришёл на хлебозавод и быстро загрузил будку ГАЗ-53 горячим хлебом – трудом пекарей ночной смены. С ребятами ночной смены я уже давно познакомился. Они обычно стояли и курили возле проходной, когда я приходил с утра на работу. Сегодня тоже двоих видел. Они как на подбор крепкие ребята - им приходится постоянно таскать  мешки с мукой.

Работая, испытывал настоящее удовольствие. Полностью отключился от воспоминаний о дискотеке, последовавшей за ней глупой драке, непонятном вызове в милицию. Приятная усталость, как лекарство, разливалась постепенно по всему телу. После разгрузки в центральной булочной поехали по предприятиям общепита и мелким продуктовым магазинам. Водителем сегодня был эвенк, сын героя Великой Отечественной войны, снайпера, которому местные активисты в родной деревне поставили бюст. Это был небольшого роста смуглый человек с приятным тихим голосом. С ним было комфортно ездить, он никогда не возмущался качеством дорог, поведением на дороге других водителей, плохой погодой и так далее. Были водители, которые трещали без умолку, в основном, на эти заезженные темы.

Когда развезли по магазинам и столовым большую часть хлеба, Николай Сергеевич спросил:
- В Нарасун поедем?
- Поехали, у нас ещё лотков десять осталось.

Водители не любят ездить в Нарасун: дорога туда плохая, даже в самую сухую погоду в лесу всегда грязь,  запросто можно посадить машину в трясину, и расстояние туда немаленькое, тратится много горючего. Николай Сергеевич и Малыш не отказываются ездить, а остальные два водителя, Курочкин и  Соёлмаев начинают скандалить, когда им показываешь наряд-задание в Нарасун: «Пошли они на..уй, эти жители Нарасуна, я их там не селил! Пусть на мотоциклах в посёлок за хлебом приезжают!». Мне нравится  приезжать в Нарасун: все жители  и продавщица небольшого магазина радуются приезду хлебовозки, благодарят нас, просят их в следующий раз не забывать.

Вот и сегодня едва мы кое-как добрались до хутора, заехали на его главную и единственную улицу, как люди сразу, завидев хлебовозку, уже  потянулись в магазин, в том числе и продавщица. У них, вообще, заведено так: если кому что надо в магазине, то продавщица тётя Дулма даёт ключ от магазина хуторянину. Он сам идёт и берёт, что ему нужно на прилавках, потом возвращается к тёте Дулме, отдает ключ и рассчитывается. Если приходят чужие, то продавщица, конечно, сама идёт в магазин.

- Здравствуйте, тётя Дулма, - приветствовал я продавщицу.
- Здравствуй, здравствуй Тимур! Спасибо вам с Николаем Сергеевичем, что приехали, не забываете нас! Заходи, пожалуйста!
Я занёс все десять лотков хлеба.

- Вам не будет слишком много десять? – спросил продавщицу.
- Нет! Нет! Берём все. Сейчас ко многим приехали гости на лето. Раскупят всё.
Тётя Дулма ловко разложила булки по прилавкам. В магазине уже собрались покупатели: двое детей, мальчик и девочка, и седой старик в бурятском дэгэле. Старик с ободряющей тёплой улыбкой посмотрел на меня и сказал:
- Заа, буян хэжэ ябаhан хYбYYн, мэндэ! [Приветствую тебя, юноша, творящий благие дела!]

- Мэндээ! [Здравствуйте!]
- По закону буддийского учения кормить людей, привозить людям горячий вкусный хлеб – это, несомненно, большой буян [благое дело], - сказал дедушка. - Тем более хлеб – это самая благоприятная для буддиста пища, полученная путём взращивания злаков, без лишения жизни живых существ. С молодых лет, юноша, делаете людям добро, это обязательно отразится на вашей дальнейшей судьбе. Люди вас будут уважать, дела ваши будут решаться благоприятно, вы заведёте хорошую семью.

- Спасибо за хорошие слова! Я только на лето устроился на эту работу.
- За лето совершите много хороших дел и в любое время года приносите людям пользу и делайте добро. Вижу, там в машине сын моего фронтового друга сидит, пойду к нему, - сказал старик и взяв булку хлеба пошёл к Николаю Сергеевичу.
- Это Дагба – лама, - сказала тетя Дулма. - Он приехал в гости к нашим соседям. Его все знают в Бурятии и Аге. Он хранитель Учения, известный лекарь и астролог в Иволгинском дацане. Прошёл всю войну, был тяжело ранен, но выжил во фронтовом госпитале. Сейчас помогает людям. Принимает в дацане больных, страдающих различными недугами и болезнями, к нему приезжают отовсюду, даже из таких далёких городов, как Москва и Ленинград.

- Я понял. Как вы думаете, можно мне у него спросить что-то свое?
- Конечно, Тимур, спроси. Он никому не отказывает. Всегда старается помочь.
Я вынес пустые лотки на улицу и закинул в кузов хлебовозки. Дагба – лама стоял возле машины и о чем-то беседовал с Николаем Сергеевичем. Шофер открыл капот и не спеша протирал тряпкой и без того сверкающие детали двигателя. Весь вид моего водителя говорил о том, что он никуда не торопится.

- Дагба – ламбгай, можно с вами поговорить по одному очень важному для меня вопросу?
- О, молодой человек, конечно, можешь задавать любой вопрос. Давай отойдем в сторонку. Не будем мешать человеку работать.
Мы отошли на несколько метров от машины, чтобы никто нам не мешал. Дагба – лама приготовился меня внимательно выслушать.

- Ламбгай, мне в последнее время постоянно снится мой погибший друг. Это хорошо или плохо?
- Хорошего тут мало, - помолчав некоторое время, промолвил задумчиво Дагба-лама. – Он бурят?
- Да, мой одноклассник. Погиб три года назад - разбился на мотоцикле с девушкой.
- Если бурят, все обряды захоронения должны быть соблюдены правильно и его дух не должен вас, юноша, тревожить.

- А девушка кем вам приходилась?- спросил лама.
- Она мне нравилась, но любила другого, - пришлось мне признаться.
- А-а, вот в чем дело. Значит все дело в вас самих. Люди прожили отмерянный им короткий срок в этой жизни и переродились в других людей или живых существ, а вы живете трагическими событиями их прошлой жизни. Мучаетесь воспоминаниями, которые наносят вам душевную боль, с которыми  вы ничего не можете поделать. Так бывает…

Дагба-лама задумчиво посмотрел куда-то вдаль и продолжил:
- Если вы любили эту девушку, а парень был вашим другом, то должны сами перенести, вынести в себе эту боль. Это лучший путь. Это поможет вам вырасти. Это также, как народ не получает свободу без пролития крови - юноша не становится мужчиной без невзгод и трудностей. Пройдет немного времени, и вас не будут беспокоить трагические события прошлого. Отпустят они вас. Я сам тоже долго не мог оправиться после ранения на фронте, все снились немецкие самолеты, сбрасывающие на наши головы бомбы. Эти бомбы, помню, падали с таким  ужасным свистом. Но, сейчас, как видите, жив - здоров, хожу, покупаю привезенный вами с Николаем хлеб!

Старик бодро улыбнулся и вопросительно на меня посмотрел, будто хотел удостовериться: доволен ли я  ответом на свой вопрос.
Я решил задать еще один вопрос про сны, которые не так сильно беспокоили меня, но все равно тревожили:

- Дагба-лама. За последние дни мне дважды приснилось, что я стал ламой. В одном сне я летаю над Гималаями, во втором сне демон кидает в меня нож, но его отражает мое орхимжо. Эти сны меня тоже немного тревожат.
- Были ли у вас какие-нибудь события до этого, связанные с буддийской верой.
- Да не было. Разве что отец моего друга посоветовал нам с его сыном ехать учиться на лам в Монголию.

- Но это очень серьезное событие. Что вы об этом думаете?
- Честно говоря, я ничего об этом не думаю. Я сразу отказал ему, потому что считаю, что дорога священника не для меня.
- Ну, об этом говорит только ваша внешняя оболочка, которая общается с внешним миром, а внутренняя пока молчит. Возможно, внутренняя оболочка пока только во сне заявляет о своем.
- А что такое внутренняя оболочка?

- Смотри, конечно, это не совсем точный пример, но все равно  приблизительно так, - дед показал мне булку хлеба, которую только что купил в магазине, - В булке снаружи внешняя оболочка, а внутри внутренняя среда. Человек устроен также, как эта булка. Наружняя оболочка крепко защищает булку от внешних воздействий, она прочная и крепкая. Через свою наружнюю оболочку человек осуществляет связь с внешним миром: кушает, пьет воду, дышит. А внутренняя оболочка человека от нас скрыта, она является нашей сущностью, основным, чем мы являемся на самом деле. Она связана с Кармой. В этой булке внутреннее тоже составляет основу хлеба, хотя корочка тоже важна. Некоторые корочку очень любят, также, как многие слушают только свою внешнюю оболочку и гоняются за материальным благополучием и удовольствиями. Хотя, в вашем возрасте, молодой человек должен испытать свою долю удовольствий и наслаждений.

- Что же со мной будет?
- Вы еще долго будете искать свой путь, и, в конце концов, найдете его. Поиски пути иногда важнее самого пути. Даже иногда поиски пути это и есть сам путь.
- То есть я долго буду путаться и ошибаться?

- Нет, вы все будете делать верно, и правильно, соответственно своему возрасту и развитию. Когда придет время, откроете новые двери и войдете туда спокойно. Но до этого многое узнаете и увидите.

- Понял, Дагба - ламбгай! Как я могу вас отблагодарить?
- Не надо никак благодарить! Беседа с вами мне доставила истинное удовольствие. Заа, баяртай!

Дагба – лама, повернулся и зашагал в сторону деревенской улицы. Походка у него была легкая и свободная. Он будто парил над зеленой травкой, не касаясь ее своими черными кожаными  монгольскими сапогами.
- Баяртай! – попрощался я с ним. Старик лама, не поворачиваясь, кивнул и, задумавшись о чем – то своем, продолжил свой путь.