Арифметика

Умение считать, равно, как и писать - основополагающие компоненты грамотности. Без этих знаний нельзя было обойтись в стародавние, предревние времена, что уж говорить про нынешние. Сейчас закорючку свою приходиться ставить чуть ли не каждый день. Множество к нашему времени бумажек служебных придумали всякого толка. И важных, и простеньких, а как не погляди, документ! Можно же, скажете вы, обойтись крестиком. Крестик, это конечно не плохо, но индивидуальность все же должна присутствовать. Чем докажешь, что это твой крестик или наоборот, что не ты его ставил? Вот! Поэтому следует свою фамилию вписать, да как-нибудь замысловато, по своему, чтоб никто другой не мог так залихватски, с задоринкой поставить собственный автограф. А уметь считать, так вообще необходимо. Без этого любой прохвост тебя по миру пустит. Считать приходится по нашей то спешной жизни гораздо чаще, нежели подписываться. Даже в простых делах счет необходим. Например, шаги свои сосчитаешь и знаешь, какой дорогой пройти короче, а стало быть, и быстрее.


Случилась как-то нужда у Игната Макарыча почтовое отделение посетить. Накопившиеся почтовые дела, требовали разрешения. Что-то отправить, что-то получить, марок, конвертов прикупить. И вот как-то после службы он, наконец-то, решился сделать крюк и посетить-таки отделение связи. По дороге Макарыч тщательно планировал, как побыстрее покончить с этой незадачей. Куда наперед обратиться, куда после. И вот, уже почти закончив все дела, он подошел к окошку, где следовало расплатиться. Сидевшая в окошке неприметная серая барышня что-то читала, считала, записывала, не обращая на Макарыча никакого внимания. Он стал внимательнее наблюдать за ней, а точнее рассматривать ее с точки зрения дотошного наблюдателя, чтобы, в случае надобности, без затруднения описать ее внешность.

Волосы тонкие, вьющиеся. Каштановые с рыжинкой. Связаны в пучок на макушке. Лоб узок. Брови короткие. Нос курнос. Редкие веснушки. Глаза черные, ядовитые. Щеки пухлые, на скуле прыщ. Губы надутые, напомажены ярко-красным, на переходе к оранжевому, цветом. Подбородок маленький круглый. Шея короткая. Воротничок белый ажурный. Сине-черная униформа.

Макарыч, не опуская ни малейшей детали, досконально все записывал в свой служебный блокнот. Закончив, он деловито его закрыл, а убирать в карман нужды не было, поскольку блокнот был воображаемый. Это было одно из его развлечений в минуты нудного ожидания.

Барышня продолжала ворошить свои бумажки, не замечая Макарыча. Хотя не заметить было сложно. Сначала его оскорбило ее невнимание, как мужчину. Вот он такой весь симпатичный, если не сказать большего, вполне не старый еще мужчина стоит перед ней во весь свой рост. Прилежно одет и чисто выбрит. Но, да ладно этого. Он же еще и клиент! А она и бровью не ведет и носом не чует. Ожидание затягивалось.
Макарыч кашлянул. Она нехотя жеманно подняла свой безразличный взгляд.

- Какой номер? - с неохотой произнесла барышня.

Он назвал и протянул ей жетон с номером.

- С Вас один рубль семьдесят четыре копейки.

Макарыч протянул два рубля. Она брезгливо взяла деньги и начала копаться в мелочи. В этот момент к ней подошла другая сотрудница рангом повыше и запросила у барышни энную сумму денег из кассы. Та машинально положила перед Макарычем три гривенника, уже лежавшие в ее кулачке и принялась с усердием исполнять распоряжение старшей сотрудницы. Наш герой опять был вынужден окунуться в бездну ожидания.

Наконец все было отсчитано и выдано. Барышня лениво взглянула на Макарыча, как-будто что-то вспоминая. Затем понажимала кнопочки на аппарате и выдала ему чек. Он удивленно посмотрел на нее.

- Простите, сколько я Вам был должен? - спросил Макарыч.

Она куда-то  посмотрела и ответила - Рубь семьдесять четыре.

- Вы сдачу мне не додали! - и он показал ей три гривенника на своей ладошке.

- Ой, простите, отвлеклась. Начальство, знаете ли. А я не хочу потерять свое место, - бормотала она и выдала ему шесть копеек.

Рассерженый Макарыч вышел на улицу. Всю дорогу до дома его не покидали мрачные мысли: "Взяли манеру! Причем тут начальство?! Я клиент! В первую очередь должны обслужить клиента. Клиент всегда прав! Она же, наверняка, из деревни. А они, деревенские, нас ненавидят хотя бы за то, что мы есть. Выучилась, поди, кое-как, а воспитанию взяться неоткуда! Вот и подлизывается к начальству, в душе и его ненавидя. А должны ходить по струнке и улыбаться! Кто из нас обслуживающий персонал? Надо было пойти к ейному начальнику и рассказать о хитрой финансовой, продуманной заранее до мелочей, незаконной операции. Отдаем пол сдачи, отвлекаемся на что-нибудь, а про остаток, невзначай, забываем. Да, и клиент не всегда вспомнит. Налицо безналоговое обогащение. Тогда посмотрели бы на нее. Как бы она запела тогда! Учить их надо, дабы неповадно было!!!"

Придя домой и, улицезрев радушно встречающую его Глафиру Андреевну, а затем, вкусив отменный ужин и напившись душистого чая, он уже вовсе позабыл это злоключении. Мысли Макарыча успокоились. Вечер прошел, как всегда по-семейному, тепло и мило. Супруги, пожелав друг другу покойной ночи, разошлись по спальным комнатам.

По обыкновению перед сном Макарыч взялся за книгу. Сегодня он выбрал что-то из немецких философов. Вскоре пелена неги окутала его с головой своим нежным теплым одеялом.


Он шел по светлой улице. Вокруг все благоухало весной, а чувства наполнялись стремлением к безмятежной радостной жизни. Душа наливалась теплом от взгляда на все вокруг. И природа, и инженерные изыски, и встречающиеся люди вызывали в Макарыче глубокую, светлую любовь.

Мимо пробежал азиатский мальчуган в конусообразной  вьетнамской соломенной шляпе с пачкой газет в большой сумке из конопляного холста.  Он размахивал газетой и что-то кричал на непонятном языке.

Около массивного вида гостиницы сидел на деревянном ящике негритенок, готовый в любую минуту начистить до блеска вашу обувь.

У входа в деревянный трактир сидел, скрестив ноги, индеец в головном уборе из перьев и медленно курил длинную трубку.

На каменном балконе второго этажа готического стиля стояла молодая девушка в светлой одежде, и нежно махала белым шелковым платком вслед удаляющемуся всаднику, на голове которого красовался бархатный пышный берет со страусиными перьями, а на боку висела шпага.

Неожиданно его обогнал велосипед с большим колесом. Управлял им плотный господин в бриджах, с трубкой во рту.

Навстречу бежал вспотевший китайский рикша, волоча за собой двухколесную повозку, в которой сидел важный господин с дочерью европейской наружности.

Где-то вдалеке на балконах толпились люди, они что-то кричали и разбрасывали небольшие бумажки. А внизу ходил дворник в картузе с метлой и сильно ругался.

Из-за поворота выбежал гиппопотам, хитро посмотрел на Макарыча, подмигнул и скрылся за углом. Мимо важно прошел слон. На скамейке мирно беседовали тигр с волками, а шакал бегал вокруг и подбирал окурки. Макаки шныряли тут и там, исполняя немыслимые пируэты. На газоне резались в карты белые кролики.

Сзади что-то сильно ударяло по брусчатке. Оглянувшись, Макарыч увидел скачущего прямо на него кенгуру. В испуге, еле увернувшись, он недоуменно посмотрел вдогонку удаляющемуся австралийскому чуду. Тот обернулся на ходу, свистнул, и ускакал за холмы. Справа парочкой, словно под ручку, неспешащей походкой, как на прогулке, прошли жираф и зебра, а зеленый попугай что-то без устали кричал им вдогонку. Из ветвей, стоящего в палисаднике баобаба, лениво высунул пасть аллигатор и звучно зевнул, сплевывая чешую. По чугунной цепи, навешенной папуасами на баобаб, бродил мейн-кун и орал – «В очередь, сукины дети!». А в небесах гордо реял буревестник черной молнии подобный.

Кругом все почернело, ветер усилился, вздымая и кружа, валяющийся мусор. Все пришло в движение. Все живое зашевелилось и побежало, даже баобаб. Смешались в кучу кони, люди, львы, орлы и куропатки, автомобили, велосипеды и вертолет. Макарыч, спасаясь он неминуемого ненастья, тоже побежал, не оглядываясь со всех ног куда глаза глядят.

Бежал он быстро и долго, удивляясь своим возможностям. Ни усталости, ни одышки. Так добежал он до пустыни, вдруг вспомнил про какой-то десерт, но откинув ненужные мысли, продолжал бежать. Жара и песок мешали быстро двигаться, но он не остановился. Вдруг что-то твердое, круглое подхватило его сзади, и он летел верхом на этом прямо до оазиса. Упал он у пальмы. Около него лежал антикварный графин в серебряной ажурной оплетке. Макарыч очень хотел пить, он взял кувшин, потер его и напился холодным квасом.

И тут из-за куста ананаса выглянула неземной красоты девица. Макарыч смотрел на нее широко раскрытыми глазами и не мог оторваться. Она улыбалась ему в ответ. Улыбка была волшебной. Ровные белоснежные зубы, манящие губы, изящный нос, огромные прекрасные глаза… На ней был необычайной нежности легкий голубой полупрозрачный настоящий палестинский газ. Украшения были немногочисленны и скромны. Только жемчуг и немного золота. Отсутствие малахита и мельхиора придавали ей особую невесомость. Движения были плавны и божественны. Сидя по-турецки она изящно взмахивала руками, как крыльями. И, вдруг, замахав быстрее и быстрее, она стала медленно подниматься вверх. Взлетев на пару метров, красавица остановилась и нежно посмотрела на Макарыча. Тот млел от пережитого и увиденного. С открытым ртом он взирал на космическую прелесть. Все мысли перепутались, перемешались и сгинули прочь. Только ее образ стоял перед ним, только ее он ждал всю жизнь, только она, все остальное пыль вселенская …

И тут она открыла свой небесной красоты ротик и …

Как гром прогремел рык – Два минус рубь семьдесять четыре – двадцать шесть.


Игнат Макарыч лежал клубком в постели и улыбался. ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ! А он получил три гривенника и шесть копеек.


21.08.2019