Письма из санатория

Письмо первое

Проживающей в трудах N.
от страждущего покоя О.

Санатория стоит на высоком холме. Внизу озеро. Вокруг хвойный лес.
На озере белые лебеди. Четырнадцать особей – семь счастливых пар. Их кормят дети. Они берут с рук.
В роще березы водят хороводы, а многочисленные пернатые общим хором исполняют песню о счастье.
К фабрике здоровья ведут семь дорог.
Вверх поднимаются адепты, страждущие обрести здоровье. Опущенные плечи, потухшие взгляды, взволнованные речи.
Вниз спускаются пышущие здоровьем человеки. Счастливые лица. Глаза, горящие желанием жить.
Комбинация дикой природы и дизайнерского ландшафта.
Над озером чайки: пируэты, резкие крики, падения и взлёты.
На водной глади утки-нырки с синими носами и белыми боками. Приводняются на хвост. Ныряют за мелкой рыбёшкой. Зачинают утят. На ухоженных газонах замерли зубры с зубрятами. Вместо шерсти – мох.
Пруды с рыбками, ажурные мостики с перильцами, тенистые беседки. Выложенные двуцветной плиткой тропинки, разбегаются в разные концы территории.
В центре Фонтанка - площадь с фонтаном.
Справа градирня, вырабатывающая морской воздух. Лабиринт стен, заполненных берёзовыми ветками. Сквозь них каплями стекает вода, испаряясь и дробясь, сверкая на солнце.
Дорожки Кнейпа. Резервуары с горячей и холодной водой. Ковёр природного рельефа из камня разной крупности и цветности, и травы.   
Всё залито солнечным светом, заполнено свежим воздухом. Рай на отдельно взятой территории. Терра санаториум.
До скорого!
 
Письмо второе

Проживающей в заботах N.
от обретающего покой О.

Комната в номере супериор.
Стены в нежных тонах: персик, беж и пятьдесят оттенков серого. Панорамное окно открыто. Полировка стола блестит на солнце.
Полуденная тишина, пение птиц. Разрезая теплый воздух комнаты пропеллером крыльев, влетела оса. Крупная.
Сверкая золотым брюшком с чёрными полосками, «геликоптер» завис над нагретой полировкой и направился в глубь комнаты.
— Оса! Здоровая! Влетела.
— Где?
— К тебе полетела.
— Выгони её!
— Как?
— Возьми мою футболку.
Оса не хотела покидать не изученный ею объект. Делала вид что не понимает, что от неё хотят.
Натыкалась на раму, штору, влетела в складки тюлевой занавески. Издавая звуки — от ярости до отвращения и злости.
Точный мах футболки потоком воздуха швырнул её в оконный проём.
Сделав кульбит, «геликоптер» блеснул на прощание полосатым золотом брюшка. Спикировал в нужном направлении. Подхвачен заоконным восходящим потоком.
На столике недопитый стакан с янтарной жидкостью. Фрукты.
Смятые белоснежные простыни широкой постели. Две пары ног. У одной свежий педикюр кораллового цвета.
Блаженная истома и послеобеденная полудрема.
- Какие у нас планы?
- Никаких планов! свободное парение между желанием и его удовлетворением.
- А процедуры?
- Никто не умирал от нарушения режима. Это здесь даже приветствуется.
Солнце бесцеремонно проникло в нашу обитель на двенадцатом этаже и заполнило её священное пространство.
До скорого!

Письмо третье

Проживающей в трудах и заботах N.
от обретающего благоденствие О.

Грязелечебница
 
Лазер, магнит, ультразвук, СВЧ,
Знак группы крови на правом плече -
Словно солдат из стройбата в загул,
Я в процедурный иду в караул.
(«Санаторные манёвры» О. Томский)

Большие города с шумом и суетой остались позади.
Яркое солнце. Чистое небо. Майская сочная зелень. Пена цветущих кустов и деревьев. 
Омытая утром природа свежестью вливается в душу.
Листья, потревоженные легким порывом ветра, шелестели. Тени шевелились беззвучно на дорожке ведущей к лечебному корпусу.
Лабиринт коридоров. Пронизанных солнцем переходов из корпуса в корпус. На стенах картины Густава Климта. Знаковые работы. Копии, конечно. Хорошие. Лет десять назад одна из его картин была куплена в Нью-Йорке за 135 миллионов долларов. 
Из лабиринта коридоров попадаю в отсек. Предбанник с гнилостным запахом.
Заходя в грязелечебницу, оказываюсь на болоте. Невидимом, но реальном. Только лягушки не квакают.
На стенах надписи шершавым языком плаката: ты записался на грязь; свинья грязи найдёт; лезь в грязь — будешь князь!
На удобных болотистых кочках расположились страждущие адепты.
Каждый получает свою порцию пахучего илистого здоровья. На колени, на локти, на плечи и поясницу...
Юркая карлица с волшебным горшочком разносит пахучую грязь. Накладывает липкую, чёрную жижу на больные суставы.
— Ой, горячо, — взвизгивает кто-то.
— Ничего, ничего — тёпленькое, — раздаётся с соседней кочки.
Быстрыми руками жаркие весталки заворачивают оберточную ткань, пеленают простынями и закутывают одеялами.
Процесс пошёл.
Десять минут наблюдаю как медленно истекает песочное время. Потягиваясь с наслаждением, жмурюсь на яркое голубое небо.
Следы процедуры смываются упругой струёй из лейки душа.
Потоки отработанной грязи стекают с колен по икрам, лодыжкам, ступням, по белой плитке и исчезают в воронке, засасывающей черные ручьи в своё подземное лоно.
До скорого!

Письмо четвертое

Проживающей в трудах и заботах N.
от обретающего здоровое благоденствие О.

Калейдоскоп процедур
 
Всё отложив, и мангал, и шампур,
Я ухожу по тропе в терренкур,
Пахнет душистой иглой и смолой,
Все нарушения режима долой!
(«Санаторные манёвры» О. Томский)

Прошёл тёплый дождик. Окропил газоны и дорожки. Прибил слетевшую пыльцу соцветий. Зеленовато-желтоватые разводы окрасили серую тротуарную плитку. 
Из мшистого пахучего болота попадаю в долину гейзеров с минеральной водой.
Здесь тысячи искрящихся пузырьков пронизывают телесную наготу. Фонтанчиками, вырывающимися на водную поверхность «голубой лагуны».
Минеральная вода вылетает мелкими брызгами будто из хрустального стакана с нарзаном. Прозрачным облачком парит над бугристой гладью кипящей поверхности.
В искрящийся воздух выбрасываются горячими гейзерами застрявшие в теле невидимые сгустки погасшего гнева, в след за ними блеклые тени изжитых обид и мерцающие флюиды глубинной неудовлетворённости.
Через поры кожи на пустое место вливаются волны безотчетного счастья блаженного соприкосновения с водной стихией. 
Чёрными молниями белый квадрат окна перечёркивают стрижи. Пируэтами расчерчивают синеву бездонного неба в геометрические фигуры.
Треугольник abc подобен треугольнику a—прим, b—прим, c—прим.
Острые верхушки хвойных деревьев дрожа, выпиливают кромку неба, украшенную легкими перистыми облачками.
На стене красками звучит картина Густава Климта «Шуберт за фортепиано».
Спина композитора натянута струной. Четыре девушки в розовом исполняют серенаду в сопровождении автора.
Упругие шарики подводных вулканов яростно массируют чувствительные участки кожи от пяток до кончиков пальцев на руках. Шлифуют подошвы стоп, холодят прогретую поясницу. 
Незаметно вместе с ласточками улетаешь в даль, в синеву неба за острые верхушки деревьев.
Полёт заканчивается. С обнаженного тела стекают следы его слияния с воздушно-водной стихией.
До скорого! 

Письмо пятое (последнее)

Проживающим в трудах и заботах
от обретшего здоровое благоденствие.

На дорожку по дорожке
 
Будет победа над хворью, поверь,
Больше не будет тяжелых потерь,
Будет сиять снова солнце в пруду,
Скоро домой я с манёвров приду!
(«Санаторные манёвры» О. Томский)


Среди реликтовых деревьев и рукотворных тенистых аллей стоит павильон. Необычный.
Домик без окон, без дверей. Белые ступеньки уходят вниз и исчезают в прозрачной воде.
Рядом круглый колодец с ледяной водой. Обувь сброшена.
Первые шаги по ковру из колкой травы свежеостриженного газона. Утренняя роса холодит ступни, оставляя на коже крупные капли.
Едва касаясь хромированного поручня, спускаюсь к воде. Вхожу в ледяную воду.
Шагами аиста меряю пространство. Пять шагов направо, пять налево.
Выхожу наверх. Осторожно ступаю на мелкие розовые камешки. Привыкаю. Острое покалывание становится легким.
Пройдя ещё несколько шагов, перехожу на более крупные белые. Контакт усиливается, острота ощущений нарастает. Боль становится наслаждением.
Ещё более крупные красные камни и наконец на огромные чёрные.
Иду медленно, с трудом преступая, ощущая подошвой ступни целебные уколы каменистого рельефа.
Перед глазами вспыхивают эпизоды «Бетховенского фриза» Густава Климта:
«Тоска по счастью»,
«Враждебные силы»,
«Искусства»
«Хор ангелов Рая» …
Выхожу на дорожку с обычной тротуарной плиткой. Направляюсь к колодцу с ледяной водой.
Теперь – «кофе» Кнейпа: опускаю по локоть руки в ледяной колодец. Шок ступней сменяется триумфом.
Охлаждённые влажные руки быстро высыхают на тёплом воздухе, обдуваемые ветерком.
Сегодня отъезд.
Последний утренний шведский стол. Чемоданы собраны. Восемь колёсиков на прощание ритмично стучат по плиткам дорожки фабрики здоровья.
Несколько минут ожидания и Терра санаториум быстро удаляется в заднем стекле микроавтобуса, увозящего нас по исчезающей под его колёсами дороге в новую жизнь. 
Пока, пока.