Топор
Жена Виктора работала клепальщицей на заводе: весь день в руках пОддержка или пневматический молоток, похожий на топор-чекан только значением слова «молоток». В ушах – беруши. Грохот, вибрация, профессиональная глухота, громогласная речь, и руки всегда мозжат.
После работы – дети. Их трое. Дочка ходит в начальную школу. Умненькая, ласковая и заботливая. Сынок – помоложе. И еще маленький – Мишутка, как в сказке про медведей. Оба сына – сорванцы. После садика дома они шалят и играют в больницу с соседской девочкой - дочкой врача.
Чтобы прокормить семью, Виктор работал на стройке, выполняя простую топорную работу: полы, рамы, двери обычных хрущевских квартир. Но ремесло свое, что кормит, и поит, и спину не тянет, он любил и по плотницкому делу был, что виртуоз Паганини на скрипке. Николо никогда не расставался со своим инструментом, скрипкой в футляре. И Виктор всюду носил в топорне свой именной с широкой лопастью и с острым носком плотницкий топор!
После стройки обычно Виктора звали как древодела туда, где свои мужики с поделкой не справлялись. Глядя, как работает Виктор, у простых плотников тряслись руки. Вот где появлялось тонкое аргунное мастерство Виктора, любовь к профессии и душа артиста. Обходясь одним топором, как одной струной легендарный скрипач, Владимирский мастер Виктор удивлял людей своими филигранными деревянными изделиями.
После плотницкого аншлага Виктора, вместо аплодисментов и цветов, заказчики нового изделия проявляли свою благодарность и признание. Они по доброму русскому обычаю от души угощали водочкой безотказного и безответного плотника. После позднего застолья, где часто было так, что хоть топор вешай, изрядно груженый, на шатающихся в разные стороны, непослушных ногах, Виктор плелся домой, еле волоча свой инструмент, который в эти минуты становился тяжелым, как топор у мясника.
Отец семейства тихонько в одних носках, чтобы не разбудить детей и соседей, пробирался в общую кухню-стрелку, где в эти минуты его нервно дожидалась «бестолковая» жена, замотанная от домашних забот и оглохшая от производства самолетов. Ужин супругов, если до него доходило дело, напоминал криминальную бандитскую разборку.
Развязка наступала быстро и всегда по одному либретто: жена привычным клепальным голосом корила мужа, а Виктор молчал, но недолго. Он брал в руки свой универсальный топор, который мог превратиться в боевое тактическое оружие пешего воина: алебард или бердыш, и шел в атаку с матерными лозунгами: «Ах, ты-ы, су-ука приблатненая! Ты, сте-ерва, изменяешь мне на своей до-олбанной работе!» Жена быстро убегала в туалет и запиралась на крючок, а муж колотил своим топором-протазаном дверь: «Ну, ты мадоНа, выйди из-за двери! Открой, мандаво-ошка несно-осная, зарублю-ю на щепки!..»
Затем по сценарию, выработанному годами, выходил коммунальный авторитет – сосед-врач. Про него, хорошего медицинского работника, писали даже в областной газете. А печатному слову тогда народ верил, и Виктор безгранично доверял газетным репортажам. А уважаемый эскулап спокойно, без приемов рукопашного боя и без звука со стороны Виктора легко перекладывал топорище в свои сильные хирургические руки и уносил топор.
Сдав, как бы на хранение, свой любимый инструмент, безоружный Виктор, чтобы, хоть немного сохранить свою гордость непобежденного воина, отчаянно заявлял: «Все! Иду на железную дорогу: лягу на рельсы!..»
Но через два часа, продрогший и несчастный, он тихо возвращался в свою комнату и одетый ложился спать прямо на полу. Он мгновенно засыпал и жестоко храпел до утра в своей уриновой лужице.
А, натруженный за день, плотницкий топор тоже лежал на полу в соседской комнате, под той самой кроватью, где днем дочка врача-миротворца, играя в больницу, ставила соседскому Мишутке "клизму".
Топор почти всегда ночевал без хозяина, становясь простой вещью. Плотницкий топор не причинил никому зла, и ему никогда, спасибо Богу и соседу, не пришлось стать криминальной уликой в руках следователя. Топору-работяге никогда не было стыдно за свои поступки, как тому жестокому, тупому и грубому топору, который однажды ночевал рядом под кроватью…
Это было в тот вечер, когда на лестничной площадке кричала женщина: «Помоги-ите!». Ее муж и деверь гуляли по случаю какого-то семейного праздника. Мгновенно прибежавший на крик, врач-спасатель увидел в руках испуганного деверя большой топор. У мужа свисала рассеченная верхняя губа, и сильно из раны лилась кровь. Брат на брата – с топором...
Вид у мужа был жалкий и несчастный. Обоим братьям в эти роковые пьяные минуты нужна была помощь. Врач по привычке «обезоружил» нападавшего, который благодарно сдал топор. У деверя теперь была уважительная причина: ему нечем было продолжать воевать...
Врач сопроводил раненого в соседний травмпункт, что находился в 200 метрах от дома пострадавшего. А там были знакомые хирурги. Они знали, что делать.
Только утром, отобранный реквизит – преступный топор, вернули женщине из соседней квартиры. Ну, как же в доме без топора?!
А где оставался топор Виктора, мизансцена с бурной ночной изменилась на утреннюю, тихую и деловую: на коммунальной кухне дружно завтракала плотницкая семья. За столом выше всех восседал Мишутка на своем красивом детском троне, сработанным папой Витей. Малыш кушал хорошо, но чем-то не удовлетворял отца, который то и дело шлепал сына ложкой. Но Мишутка всегда молча сносил отцовское наказание и продолжал кушать…
А отдохнувший топор хлеба не просил. Он у порога квартиры уже давно поджидал своего умелого хозяина Виктора и готов был снова служить ему верно весь день. Он очень торопится на свое законное место: в кольцо на поясе, сзади. И Виктор рвался на свою любимую плотницкую работу.
Фото из Интернета. Спасибо автору!
Свидетельство о публикации №219082700760
на продолжение
Вам спасибо!
Василий Овчинников 06.01.2020 17:16 Заявить о нарушении