Я выбираю себя

   Жуткие вопли раздирали сумерки. Возвышаясь надо мной, с заснеженной крыши невысокого сарая орал большой чёрный кот. Он смотрел без малейшей симпатии. Мне он тоже совсем не нравился. Вдруг кот стал расти: туловище раздулось и удлинилось. Кошачий ор перерос в рычание. Отвернулась и понеслась прочь от чудовища. Но спиной я чувствовала животное дыхание с похрапыванием, присвистом — неужели, меня преследовали? Хотелось разогнаться так, чтобы оказаться в недосягаемой дали, но оглянулась, чтобы оценить опасность. Кот стоял на летящей ко мне туче. Зелёные глаза метали изумрудные молнии, чёрные лапы напряглись и готовились к прыжку. Раскрытая пасть чудовища надвинулась, клыки чуть не вонзились в моё плечо.
— Ааааа! — я закричала и помчалась ещё быстрее.
   Моё сердце колотилось, словно сумасшедшее. Все мышцы напряглись, пока я не сообразила, что уже проснулась и бежать больше не надо. Схватила чашку с водой, опустошила её жадно, до капельки.
   Этот сон приводил в отчаяние, врываясь в меня по ночам. Это была моя вина — чёрный кот замёрз той зимой.
   Вообще-то кот не мой, а сына. В начале зимы его соседи по общей кухне возмутились, что от кота жуткие запахи, и срочно потребовали убрать из квартиры. Сын снимал комнату в двухкомнатной квартире, поэтому требование хозяина стало законом.
   Однажды я видела, как сын пришёл с работы. Он открыл дверь, сделал пару шагов, распахнул руки и замер. Кот с разбегу прыгнул на него, взбежал по одежде на плечи, обвился вокруг головы и ластился, ластился — квартира наполнилась громким довольным мурчаньем. Расстаться им казалось невозможным. Но это предстояло пережить.
   Несомненно, я стала первой жертвой — к кому же идти кроме детям? Сын принёс мне кота вечером, сказал, что если мы с ним не поладим, то завтра его заберёт. Не смогла ни слова сказать в ответ, опомнилась, когда сын уже ушёл.
   Кот освоился сразу. Ходил по дому: оглядывал, обнюхивал свои владения. Огромный, толстый, с лоснящейся гладкой шерстью. Он чувствовал мою слабину, и вёл себя не только как хозяин жизни вообще, но и меня лично. Это он шествовал, как хотел, а я осторожно смотрела под ноги, чтобы не наступить ему на лапу, не толкнуть или не помешать ещё чем-то. Пока убирала в кухне, он забрался в шкаф на одежду и возлежал там. Вежливо попыталась его убрать, а он зашипел, как... В общем, я отступила, а он остался на ночь там. Ночью я проснулась от смрадного запаха, дыхание перехватило. Открыла глаза... пасть кота, из которой несло недавно переваренной пищей возвышалась над лицом, зелёные глаза смотрели на меня надменно, лапы кота чувствительно топтались по моей груди — он самоутверждался, наслаждаясь своей силой.
   Людей обмануть можно, а вот животных... Как-то на улице голубь медленно перешёл мне дорогу, на всякий случай кося глазом, но уверенный, что не трону его. И он был прав: обрадовавшись, что птица доверяет мне, я осторожно обошла её. Только сейчас я не уверена, что все животные правильно понимают людское сострадание, а не принимают его за слабость. Бродячие собаки — так те таким презрением меня обдавали, проходя мимо. За мой страх перед ними. А уж когда они выгуливались стаей возле здания, где работала, то я вообще останавливалась и замирала, не зная, как пройти к заветному входу. Но ведь об этом никому не расскажешь. Вот и кот сейчас обнаглел.
— Брысь. Пошёл вон.
   Кот мне не поверил. Прошёлся по мне несколько раз туда-сюда и улёгся на постели в ногах.
   Я сидела на одеяле  с раскрытым ртом, судорожно хватая воздух, спазм не давал сделать вдох, внутри хрипело, а кашель заставлял всё клокотать, лёгкие словно были наполнены кипяще-булькающей жидкостью. Счастье, что ингалятор под рукой. Наконец, постепенно в меня проник глоток воздуха. Как это здорово — дышать. После приступа слабость обрушила последние силы, сознанию стали безразличны мои переживание с котом и я погрузилась в сон. До утра.
   Когда вечером пришёл сын, я категорически заявила:
— Вот только кота мне под астму и не хватало. Мало что шерсть, а его еда, лоток — никакой ингалятор не спасёт. В квартире может жить кто-то один: или я — или кот.
   Но сын снова уговаривал:
— Я буду чаще приходить, навещать кота.
Ему, наверное, это казалось весомым аргументом. Внутри всё сжалась. Сын даже не понял, как обидел сейчас словами. Я не хотела, чтобы меня ценили за содержание кота. Неужели я недостойна, чтобы любили просто меня?
   В душе закипел протест. Он же не видел меня этой ночью. А я помнила, что мимоходом, скосив глаза, узрела в зеркале. Не представляла, что выгляжу таким страшилищем: растрёпанная, даже лохматая, лицо отёчное, глаза выпячены и слезятся при каждом новом приступе кашля, который лишь случайно не перешёл в рвоту. Сама себе противна — ещё, вроде, не совсем старая, а уже никакая. Такую нельзя любить.
Сын по-прежнему уговаривал меня. Значит, жизни моя и кота оказались на одних весах? Неужели чаша весов с котом перевесит меня окончательно?
   Я была непреклонна. Отказала. Ещё раз напомнила об астме. Только одного сыну не сказала. Я боялась чёрного кота.
   Сын жутко обиделся. Мы обзвонили всех знакомых. В пожарном порядке приятельница уговорила соседку Ефимовну взять к себе славного котика, пообещав, что тот переловит ей всех мышей. Приятельница на своей машине сына туда и отвезла. У кота появился новый дом.
   А когда сын поехал его проведать, то застал того на морозе. Выбросила его Ефимовна из дома, потому что кот пометил все углы. Жил он теперь в сарае. Это сын рассказал мне, как кот взобрался на крышу сарая и кричал до хрипоты, провожая его.
   Голос сына вибрировал, губы подрагивали, руки старались незаметно утереть слезу. Мамы все меня поймут, каково это доставлять ребёнку боль своим решением. Сердце зажималось, щемило, но я прятала боль, твёрдо решив защитить свою жизнь. Я могла бы её отдать за жизнь любимого. Но животное — не входило в этот круг людей. Жертвовать собой ради него? Что за глупость! Я злилась, потому что считала — безнравственно ставить передо мной такой выбор. Но понимала, что кроме меня сыну пойти не к кому.
   А когда сын приехал к тому дому в следующий раз, кота уже нигде не было. Ефимовна сказала, что в гости приезжала дочка и забрала его с собой. Сын не поверил. Он помнил раздираемый душу кошачий крик на снежной крыше сарая, последовавшие вскоре морозы, и был уверен, что кот замёрз.
   Мы случайно пересеклись на улице. Сын рассказывал, а в глазах плескалась обида, что я его подвела. Позвонила приятельнице. Та была чем-то занята, поэтому поговорили кратко, она подтвердила:
— Да. К Ефимовне приезжала дочка из Подмосковья. Внучка в ветлечебнице работает. Ей кот понравился, забрали они его с собой.
   Но сын их словам не верил, поэтому и я сильно сомневалась. Хотя оставляла малюсенькую щелочку надежды, что кот живой. Понимая, что в большей части это делаю, чтобы не растравлять ни свою боль, ни вину.
   Видеться с сыном мы стали редко — он почти не приезжал, изредка только забегал по делам.
   Как жалко, что я не смогла уберечь его от этой трагедии в жизни. Но он же должен был подумать, заводя животное, что живёт в коммунальной квартире и должен нести ответственность сам, а не спихивать на меня. Не могла же я выбрать жизнь кота, а не свою?
   А ведь мне привычно от себя отказываться. Получается, я даже приучила всех к этому. Словно у меня нет никаких прав ни на личную жизнь, ни на просто жизнь. Но жить теперь с этим трудно.
   Сон с чёрным чудовищем стал посещать меня регулярно.

   ***
   Психолог долго вынимал из меня подробности происшедшего, о котором я хотела забыть, перемалывал их и, наконец, сказал:
— Сделанного не вернуть. Нельзя возвратиться во вчера. Воспоминания людям даются не для того, чтобы каждый день себя казнить, а чтобы знать на будущее, как поступить в следующий раз.
   Вкрадчиво, одновременно негодуя, я то ли прошептала, то ли прошипела:
— Но я и в следующий раз поступила бы также, — увидела недоумевающий взгляд психолога, голос вырос от возмущения его непониманием. —  Мало того, что я сама себя не люблю и не уважаю, я ещё терплю все обвинения, признаю свою вину мыслимую и нет. Но я не имею право умереть из-за чьего-то каприза. Сын сейчас занят своей  семьёй, но пока жива я, у него будет тыл, — силы вдруг пропали, голос стал тихим и ровным. — Я должна о себе думать. Просто о выживании. А рядом с котом мне было бы сложно прожить. Даже зная всё, что случилось — я бы снова отказалась его взять. Но мне от сознания своей вины плохо.

   ***
   Прошло почти полгода. В разговоре с приятельницей осторожно затронула ту историю.
— Вы мне даже не сказали, что кот не кастрирован, тот Ефимовне весь дом пометил — ужас. А заодно кот всех окрестных кошек оприходовал. Такой хоровод вокруг него был.
— Подожди, сын сказал, что тот на улице жил.
— Не жил, а гулял. Это в городе коты дома сидят, а у нас в любую погоду на улицу бегают. Мне неловко, что я недосмотрела и вас не предупредила, что надо в лечебницу кота отвезти. Ефимовна разозлилась на кота за помеченный дом, выбросила на улицу, а вечером впустила, привязалась уже к нему. А тут внучка Ефимовны так котика полюбила, что расставаться не захотела — всех нас выручила. В Подмосковье в ветлечебнице кота обработали.
   Кот жив? Жив... Как я полюбила свою приятельницу в этот момент. Раньше не верила её словам. Считала, что не хочет меня огорчать. А сейчас маленькая деталь из жизни, сказанная невзначай, подарила мне веру, что кот жив. Уничтожающая меня вина немного сникла.
   Надо срочно сказать сыну, он ведь, наверное, до сих пор страдает, считает, что не справился с проверкой на дружбу. Решил, что кот на улице жил. Говорим все на одном языке, а друг друга не понимаем. Сын не решился спросить Ефимовну прямо в лоб, выгнала ли та кота? Домыслил сам. Что же удивляться, что всё не так. Задним-то умом мы все крепки.
   Позвонила сыну.  Кажется, он поверил. Надеюсь, нам обоим станет легче жить. Я же не спрашивала и не знаю, какие сны снились ему это время.
Проблема с котом изменила нас обоих. Три дня назад сын зашёл, слив в ванной прочистил. Кажется, он начал понимать, что мамы когда-то становятся беспомощными, как дети.
   А я... Вчера я возвращалась из магазина, несла два пакета с продуктами. А навстречу собака, по виду мирная, прямо рядом со мной прошла. Я на всякий случай обернулась, а собака обошла меня за спиной, повернулась и пошла следом, к пакетам принюхивается. Я приостановилась, стала к зверю боком, в глаза животине не смотрю, на пасти приоткрытой сосредоточилась, зубища ещё те. Собралась и очень серьёзно говорю:
— Уходи.
   Мы с собакой на несколько секунд так зависли, а потом я отвернулась и пошла. А собака за мной вслед не отправилась.
   Какая же я дура. Кошки, собаки, голуби – с какой стати я должна терпеть их высокомерие? А по другому не бывает: они или слабее или сильнее человека – равноправия природой не предусмотрено. Исключение в этом – любовь. С чего я думала, что в этой жизни надо быть доброй всегда?

       ***
     Чёрный кот с зелёными глазами возлежит на зелёной лужайке. Вокруг него бегает десяток разноцветных котят в чёрную крапинку. Вот крапинки отделяются от котят и бабочками летят вслед солнечным зайчикам. В момент их столкновения слышится лёгкий «Пуфф!», и по поляне уже порхают радужные блики. Солнце прячется за тучу, а по траве бегают котята с разноцветными крапинками.
    Чёрный кот лениво встаёт, подходит ко мне и трётся о ногу. Я его больше не боюсь, по крайней мере – во сне.