Слово нам дано

Кому ж неизвестны разговоры в вагоне поезда? Разговоры обо всём и не о чем. Но сегодня я в купе одна. За окном  встает рассвет. Золотые блики солнца касаются окна, освещая всё купе. Поезд мчится сквозь мерцающие  золотые кружева и на душе становится тихо и спокойно. С начала вагона доносятся тихие звуки гитары. Еще больше хочется с кем   нибудь поговорить. На одной из станций в купе заходит женщина и, не проявив ко мне никакого интереса,  размещается на краю полки у самой двери. Древний мудрец сказал: счастье это не совсем то, что вокруг нас, счастье –внутри нас.  Моя попутчица была несчастна. Это было видно по её безжизненным глазам, по  скорбно лежащим на груди рукам. И эта бездна несчастья вдруг разлилась по всему купе. Даже солнечные зайчики исчезли враз, а колеса поезда натужно застонали: «Ох, ах! Ох, ах!»  Тревога? Нет, я ощутила страдания  такой силы, что  сердце забилось большой птицей. И от этой невидимой силы я сжалась в комочек и закрыла глаза, желая отгородиться от  чего-то неизвестного, но уже страшного.
«Я всегда хотела сына, а рождались дочери. Все дочери да дочери! В последнюю беременность я смеялась, что если у меня родится ещё одна дочь, я её убью, я задушу её!»- заговорила женщина,  не открывая глаза. Родилась девочка, капелька в капельку на меня похожая. Утешение мое. Смеясь, мы с мужем часто вспоминали, как я готова была задушить девочку. Бывали случаи, когда она набедокурит, а я в сердцах я воскликну: «Не задушила при рождении, задушу сейчас!» Всё это со смехом, любя. А как часто я проговаривала «Пропади ты пропадом, баловница этакая!» Но совсем без злости, так для пущей убедительности. А теперь моя девочка в онкологическом диспансере на лечении  и тает, тает…пропадает. Чем больше я  оживляю в памяти мои неосторожно брошенные слова, тем больше умираю сама. Ухожу от звуков, от весеннего света за окном, умираю для мира, для своих дочек. Говорят, когда умный зверь чувствует наступление смерти,  то сразу  старается уйти из дома. Так и я… Это не  дочь моя умирает, это я умираю.
Волнуемая горем, страхом и отчаянием, она даже не плакала. Мне казалось, что бедная женщина и впрямь уже не жива.
Кто я такая, чтобы оценивать чью-то жизнь, осуждать или восхвалять чьи-то поступки? Я просто человек,  со своими радостями и бедами. Ах, как надо быть осторожным в употреблении слов! Особенно матери о своих детях.
Недаром же апостол Христов умолял верующих:  «Братия моя возлюбленная, да будет всяк человек скор услышати, и косен глаголати, косен во гневе» (Иак.1.19)
Все проходит. Реки не высыхают они просто уходят под землю или люди заковывают их в трубы. Но они  оживают в другом месте. Человек может вытерпеть все и ожить, как река. Думается мне, что и моя несчастная попутчица найдет силы, чтобы жить, жить для своих дочерей, которые рядом с ней, а ещё более для той, которая так  рано заканчивает свой земной путь.