Услышь нас, Господи!

Татьяна всегда помнила народное предупреждение «Что осудишь, там и побудешь». Она не осуждала. Казалось, ей не было и дела до этой молодой женщины.  Наверное, они никогда бы и не обратили внимания друг на друга. Но год назад они стали соседями.  Светлана была запойной пьянчужкой. Это было морально опустившееся существо, казалось, даже н намёка на совесть здесь не было и веры в неизбежное Божье правосудие. Её лицо было бледненьким и сморщенным, как у старой мартышки, глазки постоянно опущены или испуганно бегали, а руки дрожали и теребили обветшалый свитерок. Порой Татьяна  её жалела, ведь известно, что пьянство это «мягкий «суицид». Ну а если человек добровольно хочет расстаться с жизнью, ему трудно помешать. И не стоит тратить своё время и силы на того, кто стремиться к разрушению, кто потерял честь и разум. Их конец – это наказанье Божье, и вмешиваться в это,  другому человеку опасно. Так думала Татьяна.
По ночам у  Светланы веселись гости. А она кричала страшным криком, словно её истязали. Пару раз Татьяна вызывали милицию для наведения порядка. После чего они при встрече с молчаливой брезгливостью смотрели друг на друга: «Ну зачем милицию, просто бы сказала….», «Пьянь неопрятная, ещё глазищами зыркает!».
Мать Светланы использовала разные способы, чтобы не излечить дочь, – об этом уже никто и не мечтал, –  а хотя бы на некоторое время усмирить её. Мать-пенсионерка старалась неразлучно быть с дочерью, забросив мужа и сына, кодировала, пугала психиатрической больницей. Но всё напрасно, Светлана каким то образом находила с кем и где выпить. Она была всегда неопрятно одета, и от неё исходил запах мочи и тяжёлый  смрад немытого тела. Татьяна при встрече брезгливо морщила нос и демонстративно отворачивалась.
Однажды Татьяна всё же подошла к Светлане, скорбно сидящей на скамейке во дворе. Было видно, что та отходит от очередного запоя. Увидев соседку, женщина ещё больше съёжилась и трясущими руками стала приглаживать взлохмоченные космы. «Послушай, Светлана, как ты можешь? Что ты творишь? Не жалко себя, пожалей хоть мать, ведь в гроб её загоняешь! Или тебе нравится такая жизнь?» «Нравится!» – ответила Светлана дерзко и стала цедить пиво с пластиковой двухлитровой бутылки, показывая всем своим видом, что ей наплевать на стенания соседки.
После этого случая Татьяна стала замечать, что  увидев  Светлану, её сердце заполняется гордостью за себя и благодарности Всевышнему за то, что такая беда обошла стороной всю её семью. Но тут же вспоминались призыв Христа «Не судите и не судимы будете!». «Я не сужу, – успокаивала себя Татьяна, –  просто мне нет до неё никакого дела! Как велика милость Божья, если он терпит таких недостойных людей!».
Сегодня, после очередной бессонной ночи, обуреваемая праведным гневом, Татьяна отправилась к соседке. Дверь соседней квартиры была приоткрыта. С квартиры тянуло запахом грязи, безмерного горя и ледяным холодом.
Светлана стояла на коленях перед иконой Божией Матери   «Неупеваемая чаша» и плакала, тонко подвывая, как защемившейся щенок.
Её душа словно обнажилась перед Чашей с благословляющим Богомладенцемем, перед этой чашей Причащения, источающей  обратившимся к ней с верою,  благословение.
Светлана падала ниц на грязный пол, простираясь перед вселюбящей Матерью Божией. Она молила о помиловании как уже наказанная, балансируя на грани безумия и надежды. И в этих рыданиях были и безжалостная ненависть к себе падшей, и горячее желание освободится от алкогольного безумия и изменить свою жизнь. Она рыдала, думая, что никто не видит этого отчаяния, этих слёз, скорее всего приносящих немного облегчения для её озябшей души.
А на иконе Матерь Божия с воздетыми вверх пречистыми руками, как могучий первосвященник, ходатайственно возносила Богу  Жертву — Своего Сына, жертвенника за спасение всего мира. Она молилась за всех грешников, всем просила спасения,  призывала к неиссякаемому источнику духовной радости и утешения. И свидетельствовала, что Неупиваемая чаша небесной помощи и милосердия подготовлена каждому нуждающемуся.
Изумлённая Татьяна вернулась домой и тут поняла, что она ни разу так не каялась, как эта с виду опустившаяся женщина. Татьяна всегда старалась жить в мире со всеми и этот мир был прекрасным. А презираемая всеми Светлана находилась под беспощадным гнётом  своей болезни, мучаясь и страдая. Татьяна опустилась на колени перед домашней иконой и стала горячо просить Господа простить её все вольные и невольные обиды, причиненные Светлане, понимая,  что горький плач пьяницы Светланы больше принимается Богом, чем вся её мнимая праведность.