Топор племени Меря. 12. Лундонга развлекается

 Шел дождь, уже неделю мелко моросило, земля  напиталась влагой и  трава буйно шла в рост. Витя сидел на подоконнике в коридоре, это было единственное окно, в которое был виден угол дома, в котором жила Ингирь, и даже кусочек, как он предполагал, её окна. Через мелкий дождь и струи на окне он вглядывался и вглядывался в темное пространство за окном. Любое движение в окне заставляло сжиматься его сердце, он думал, что вот-вот  она подойдет к окну и может закроет форточку, а может откроет окно, чтобы вдохнуть влажный запах буйно цветущей сирени. И это ожидание заставляло замирать его сердце, но одновременно в нем, где-то глубоко, росло чувство протеста, как у ребенка, которому не дают любимую игрушку. Сзади подошла Наташка, закурила тоненькую сигарету.
-Караулишь? Понимаю. А Стас сейчас у неё, не обидно? -  подзуживала Наташка.
Но Виктор был слишком поглощен своей болью, что бы реагировать на что-либо. Он слез с окна и бросив на ходу обидное: «Передаю пост», - поплелся в свою комнату этажом выше, по пути обдумывая, как ему установить контакт с Ингирь. После случая на кухне он понимал, что он  вряд ли вызовет у неё радостные чувства. Она как из другого теста, другие девчонки все бы давно обсудили в сетях, где у Виктора была репутация дамского угодника и мажора, где все и женское население студгородка обсуждало  на  ком, наконец, успокоится столь завидный жених. А её в сетях не было, и в друзьях у Стаса не было, если он, конечно не создал другой аккаунт только для неё. Фердос он древний, у него даже телефон кнопочный, вряд ли  он тусит в соцсетях. Все эти мысли прокручивались в его голове круглосуточно. Витя правильно решил, что стоит отвлечься и пойти на дискотеку.
  Стас действительно был в квартире, где жила Ингирь, но все чаще он зависал в кабинете у Фердоса, а Ингирь терпеливо ждала его, развлекаясь в соцсетях, под ником «Мурка из Саратова», 55 лет от роду, город проживания Галич. Вместо фото черная кошка. Подружек у нее  не было, но это и не надо было, через гаджеты она постигала все новые и новые грани этого мира. Это же скоро кончится, она просто знала, что кончится её путешествие в этот мир и она вернется в свою землянку. И всё уйдет. Пришло сообщение от Лундонги, просится в друзья, она обычно отклоняла всякие предложения дружбы. Но имя, Лундонга. Не может быть, мама? Она ответила на звонок из соцсети.
-Мама, это ты?
-Я, дорогая.
-Как? Ты?
-Ну, ты в кого такая умная? В меня. Только Фердосу не проговорись, я тут в Мантурово с тайной миссией, наблюдаю за Шистомом. Все как с ума сошли, и Фердос за ним наблюдает и я, нашли тоже злодея, думают, что в исчезновении членов братства он виноват, а он даже колдовать как следует  не умеет. Скукота, поэтому я развлекаюсь, как могу. И мне не до Шистома. Любви хочу, проголодалась.
-Ой, мама я тут попала в переделку с парнем…
-А с этого места  подробнее.
И Ингирь в красках описала все события той злосчастной вечеринки.
-И что? Ты посмотрела ему в глаза?
-Да.
-Ну, так он будет выполнять все, что ты ему скажешь. Скажешь исчезнуть, исчезнет. Терзаться будет, с ума сойдет, может застрелится. Ох, из-за меня…
-Мама, - перебила её Ингирь, мне не хочется ему делать больно, он просто глупый.
-Хорошо, отдай его мне.
-Как это отдай?
-Просто посмотри ему в глаза и скажи, что ты на днях к нему сама придешь.
В это время послышалось движение за дверью, и они спешно попрощались. Постучался в дверь Стас.
-Я бы предложил прогулку, но там дождь.
-А тебя еще не научили дождь заговаривать?
-Пока нет, но он, по-моему, и так кончается. Пойдем, потанцуем.
-Ну, мне собраться - только подпоясаться, - ответила Ингирь и нырнула в набитый доверху гардероб.
-Ага, - ответил Стас, у меня, так понимаю, полчаса есть. И он углубился в чтение рукописи, которую ему Фердос сбросил на почту. Через полчаса они шли  темной весенней аллеей по звездному пути из тысячи светлячков, круживших возле фонарей.
-Наши парни девчонки сейчас хороводы хороводят вокруг костров, -  с грустью сказала Ингирь.
- Мне понравилось у вас… ну, в смысле, когда ты мне приснилась. Или ты не приснилась?
-Сок березовый, если дать постоять, он забродит. А если его выпить, то словно пьяная от него делаешься и веселая.
-А ты мне приснилась?
-Нет, это Фердос тебя вызвал, но ты на медведя полез, чуть не убился. Ведуны предупреждали Фердоса, что этой весной для тебя опасности какие-то будут,- она остановилась и, прильнув к Стасу, надела на его шею шнурок с маленькой медной подвеской виде змейки.
-Что это? – спросил Стас.
-Оберег, я сама его заговаривала и сама отливала из меди.
На дискотеке было шумно и темно. Виктор скучал, его не развлекали извивающиеся вокруг него девицы. Он был трезв, после той злосчастной ночи он и капли в рот не брал. Все спиртное и любое курево вызывало у него отторжение и  тошнотворное состояние, но анализировать, что с ним происходит, он был не в силах, как и взяться за учебу. Похоже он был пьян без вина, отвечал невпопад, ходил не замечая окружающих, как в прострации. Его знобило, только его мозг, угнетенный сомнениями, беспокойством и страданием, был болен, и, казалось, пылал. К нему подошла девушка с его курса, задала какой-то вопрос, но этот момент он увидел Ингирь, входящую в дверь за руку со Стасом. Даже если бы она была окружена спецназом или драконами, он бы все равно ринулся к ней. У Виктора помутнело в глазах. Единственным желанием было смести Стаса, перемолоть его кости, чтобы он не смел приближаться к его обожаемой Ингирь. Он уже было занес кулачище, но из-за спины Стаса вынырнула Ингирь в умопомрачительно короткой юбчонке и топике.
-Витя, - она взяла его за руку,- сейчас иди домой, и жди меня там каждое утро. Я приду, обязательно приду, на днях. Она улыбнулась ему, ощутив его дыхание и дрожь его губ   на своих пальцах.
  Он ждал её день, два. К черту лекции и вся учеба. Ждать – его единственное занятие. На двери писал записку: «Сейчас приду», -  даже отлучаясь в буфет на пять минут, расположенный тут же на этаже. И вот, наконец, он увидел её в конце коридора, в странном наряде. Длинное  платье, поясок и куча подвесок на нем. На голове ремешок и височные кольца. А глаза, они улыбаются ему. Что-то в них не то, не знакомое, не её.
Она подошла быстро и, не дав опомниться, поцеловала его,  для чего ей пришлось встать на цыпочки и уцепиться за его шею, так он был высок по сравнению с ней. Наташка,  выходящая из комнаты, застыла в изумлении, и в следующую секунду изчезла за мобильным, чтобы запечатлеть эту сцену.
Но парочка и не думала размыкать объятия, словно позируя для Наташкиной  фотосессии. Затем разгоряченный и совсем обалдевший Виктор втащил свою подружку в комнату. От них искрило, и по комнате носились знойные смерчи из песков пустыни, смываемые волнами цунами, способными  утопить всю Японию разом. Очнулись они где-то на полу  среди разбросанной в беспорядке одежды, от которой мало, что сталось.
-Теперь как истинный джентльмен, ты обязан на мне жениться, – воскликнула девушка, чем вызвала очередную бурю, не такую не истовую, но продолжавшуюся намного дольше.
Наташка, стоя за дверью, прислушивалась к стонам и воплям, и, записывая их на телефон. Как же было интересно, посмотреть хоть одним глазком. Но она встрепенулась и побежала отсылать Стасу, нащелканные ей улики, которые она лихо собрала  в ролик, сопроводив их звуками страстной любви.
Лундонга, а это была именно она, закурила сигарету и свысока посмотрела на потерявшего все силы Виктора.
-Расскажи мне о себе,- попросила она.
-Что тебе рассказать, Ингирь?
-Давай ты меня будешь называть Лу, хорошо?
-Хорошо, а почему Лу?
-Ну, ты же меня лубишь? – засмеялась она.
-Папа в правительстве области, но по-тихому построил мебельную фабрику недалеко, в Георгиевском,  я кончу универ, он меня директором поставит.
-Как интересно, познакомь с папой.
-С папой? Да, как-нибудь.
-Сейчас, я хочу сейчас.
-Ну, хорошо, поехали, у меня тачка за углом стоит.
 Через полчаса Лундонга, одетая в Витину рубаху, которая доходила ей почти до колен, мчалась в оранжевом Родстере с откинутым верхом, ловя руками встречные потоки прохладного воздуха. В особняк красного кирпича они приехали  через час - традиция строить себе особняки из красного кирпича возродилась лет пятьдесят  назад и удачно продолжала традицию дореволюционных построек этой местности. На крыльцо вышел высокий господин далеко за центнер веса.
-Пап, это Лу, моя девушка. Она племянница нашего историка.
Лундонга подняла на него свои зеленые глаза. Трепетная, волнующую тень, отбрасываемая на них длинными черными ресницами, сразила папика наповал. Она протянула для поцелуя руку совершенной красоты, и чиновник, в обычай поведения которого, таких ритуалов приветствия не встречалось – только деловые рукопожатия и небрежные поклоны знакомым женщинам - с благоговением впился жирными губами в руку Лундонги, обнажив свою лысину с редким хохолком.
-Жена, крикнул он,- не отпуская тонкой  руки из своих жирных лап, - у нас гости!
Из-за спины показался такой же центнер живого веса в домашнем китайском шелковом  халате нараспашку и безразмерных майке и штанах.
-Собери на стол,- распорядился хозяин, - А ты, оболтус, помоги матери.
Он увлек Лундонгу в полутемную гостиную, сверху донизу увешанную картинами  сомнительной ценности и уставленную мебелью под ампир. Она  увидела, как он изменился в лице, и поняла, что мужчина окончательно потерял голову.  Внезапно он притянул её к себе и стал покрывать смачными поцелуями ее  грудь. А когда понял, что кроме мешковатой  рубашки на ней ничего нет, лысина покрылась крупными каплями пота.  Витя открыл дверь гостиной, что бы мать внесла туда огромный поднос с чаем, и застал отца целующимся с его Лу, причем её нога согласно обвивала его круп, а руки бычью шею.
-Ах ты, старый козел! – и в мужа полетел поднос вместе со всем содержимым, а сын бросился на отца с кулаками, но был с легкостью отброшен в дальний угол, как щенок, налетевший на матерого бульдога. Центнер в халате, расшитом драконами тихо рыдал в углу гостиной.
-Я развожусь с тобой, старая вешалка, давно надо было. А ты, дурень, нифига от меня не получишь, и обучение твое я оплачивать не собираюсь.
-Ха, а на кого имущество записано?
-Что, ты на кого пасть раззявил? Ты с завтрашнего дня, нет, с сегодняшнего, не учишься. Ты работаешь у меня на складе  или катишься на все четыре стороны без гроша.  Посмотрим, как ты справишься. Или ты забыл, что у меня пачка чистых листов с твоей подписью лежит, сопляк. Я вот завтра все на неё перепишу,- показал он в сторону Лундонги, - И ты ничего не докажешь, а она здесь королевой будет. Моей королевой.
Лундонга с улыбкой наблюдала за семейной сварой из кресла поодаль, куда она благоразумно ретировалась.
-Фу, интеллигенция, даже не поубивали друг друга, мельчают мужики, - разочарованно подумала она, хотя за мальчиком я еще вернусь. Здесь ей уже было не интересно, и Лундонга тихо уползла в прошлое, оставив семью разбираться в своих взаимоотношениях.