Мимолетно

    Он шел с сыном из садика привычной дорогой. В этом районе прошло и его детство, он вырос в этом квартале в доме неподалеку – стандартной пяти - этажке, как тогда говорили -«хрущевке». По этим улицам он когда – то ходил в школу, потом – на работу,  именно здесь шумная компания дворовых ребят, рядом с которыми он вырос, кричала ему вслед: « Дембель неизбежен, как крах капитализма!» Он улыбнулся, вспоминая то время, те далекие дни, дни ушедшей юности. « А, вот здесь была лавочка.» Малыш остановился, не поняв, что там тихо проговорил его взрослый и умный папка. «Что здесь было?»
- Лавочка, сынок. Такая деревянная, с двумя бетонными ножками – тумбами. Мы ее вчетвером еле – еле вон из того сквера сюда перетащили. Ночью, чтоб никто не видел, представляешь!
- А зачем вы ее сюда тащили, папа? Такую тяжелую лавку.
- Ну, понимаешь, в скверике нельзя было по вечерам сидеть компанией и шуметь. Приходили дяди – милиционеры и ругали за это. А здесь место такое уютное, незаметное, вот мы ее сюда и перетащили. Она тут долго стояла, много лет.
- А, теперь понял.  И вы тут собирались и шумели и вас никто не видел.
- Да, сынуля, типа того. Собирались и шумели.
Он вспомнил, сколько стеклотары оставалось после очередных «шумных»  ночных посиделок и снова улыбнулся. « Да – а, именно здесь все и было.» Сейчас на том месте, где когда – то стояла лавочка, выросла рябинка, ее спелые грозди, предвещая конец лета, тяжело клонились к земле. Окружающие кусты были вырублены и вокруг уложен асфальт. Серый, ровный и равнодушный. Цивилизация.
- А как вы шумели, папа? Громко?
-Ой, громко, сынок. У дяди Валеры была гитара и мы пели разные песни, и под это дело выпивали…э – э, лимонад.
- Лимонад, это вкусно! Но мороженка вкуснее, особенно – клубничная, правда? А какие у вас были песни, веселые?
- Разные. Были грустные, всякие песни – дядя Валера и дядя Вова их много знали, они пели и играли на гитаре, а мы так – подтягивали и …открывали лимонад.
- А про что были песни? Ну, пап, ну расскажи!
- Ну, это…сейчас вспомню, подожди. Была песня про клен, который шумит, про звездочку ясную, про синий иней. Потом еще эту часто пели, как ее – про сиреневый туман.
- А разве туман сиреневый, пап? Он серый, или белый, не бывает сиреневых!
- Сынок, это же песня, автор где – то увидел и сочинил. Песня, кстати, вообще – классная была.
Он замолчал, остановившись возле рябины, глядя на красные ягоды и пытаясь оживить в своей памяти то время, те лица, те песни. « А здорово Валерка лабал «Шизгару», ох и здорово! Вмажем по стакану молдавского портвешка, он так небрежно ногу на ногу заложит и сходу – «Ам ю файр, ат ю дизайр – шисгарен!» Ничего ж не понимали, но цепляло по - полной. Вставали вокруг лавки и давай  плясать, кто как умел. А потом еще по стакашку, на закуску банка кильки в томате и пол – булки хлеба. Зажуешь бутербродик, а Володя, пока Валерка курит, свое вдарит. «Смок он зе ватер»… и проигрыш этот знаменитый: та – та, бам, та – та, бам - бам! А, если девчонки знакомые приходили посидеть, то в ход шла лирика. Все эти
«Где же ты была?», « У беды глаза зеленые» и эта, особенно: «Я помню, плыли в вышине и, вдруг, погасли две звезды». Мда.
Сын увлекся созерцанием муравья, озабоченно тащившего по асфальту какую – то только ему нужную тростинку, а он, закрыв глаза, будто снова увидел это место тогда, давно. Очень давно.
«Ребята, эх вы, «ребята с нашего двора», где вы? Он знал, где они. Все. Из той большой и веселой компании. Когда жизнь летела радостным поездом, все было весело и здорово и казалось, что так и будет всегда. Они будут слушать, как Валерка выдает «Шизгару», на земле возле лавки в сетке – авоське будут позвякивать бутылки, а на газетке заботливо разложены ломти черного хлеба вокруг открытой банки консервов. И рядом надорванная пачка сигарет «Прима» с коробкой спичек. «Надо же, как все быстро…пролетело. Раз – два и нету. Никого. Ни Валерки, ни Вовки, ни всех остальных.»
Лишь он, уцелев по какой – то прихоти, капризу Судьбы, стоит здесь и глядя, как его маленький сын увлеченно следит за муравьем, вспоминает, что здесь было когда – то. Лавочка, люди, песни. Наступило другое время, другие люди спешили мимо него и у них были уже другие песни. Непонятные ему по смыслу и звуковому стилю. Он слышал их звуки из приоткрытых окон проносившихся машин. «Вот, так, батенька. Диалектика бытия. Все в этом мире – иллюзия. Мимолетная и невесомая.»
Живешь, суетишься, мечтаешь о чем – то. А ветерок налетел, дунул и все…»Выходи строиться!»
    Он тряхнул головой, отгоняя наваждение и посторонние мысли. « Сынуль, пошли домой, смотри, тучи набежали, как бы дождя не было, а мы зонтик не взяли!» Малыш подбежал к нему, доверчиво протянул маленькую ладошку: «Пойдем, папа, я там просто муравью немного помог. Он, наверное, заблудился, а я помог.» И они покинули место, где когда – то была лавочка.

  Ну, что ж, грустить и смеяться - судьба.
  Любить, встречать, расставаться - беда.
  Незрима тень мечты - недотроги, поймай!
  Тропы не видно, не скажут боги - шагай!
  Казаться будет, что оглянуться - пустяк,
  Все в прошлом канет, назад вернуться - никак.