Повесть Бога. Глава II

Глава II

В тёмном пространстве не может быть ничего. Чрезмерная пустота. Так думал Уриил, даже пытался себя уверить в этом, каждый раз, когда он видел и чувствовал её. Пустота, холодная, но живая, всегда тёрлась рядом с его душой, бок о бок. после каждого пробуждения от путешествия грудь делилась по ощущениям напополам: левая её сторона была ледяной, правая — тёплой. Странно, ведь слева стучало сердце, но его биение поначалу всегда казалось стуком чужих шагов, нарушающих благодатную тишину. Сладкую тишину. Ужасно желаемое спокойствие.
Уриил качнул головой немного влево, и прикреплённые к нему провода потянулись за ним, будто интересующиеся его состоянием. Но это так, просто похоже на то…
Сердце почему-то стучит, но внутри всё ещё гуляет ледяной вакуум.
Но вдруг он почувствовал тепло, нечто тёплое, осторожно прикоснувшееся к его груди. Неужели эта страшная и бесконечная темнота всё-таки имеет в себе частицу того, что Уриилу так не хватает?..
Мариаш тихо и терпеливо корпела над коконом и всеми подключенными к нему устройствами, где лежал Уриил. Он пока что ничего не видел и не слышал, но артериальное давление постепенно приходило в норму, нервные клетки реагировали на прикосновение, и значит он скоро полностью придёт в сознание.
Женщина время от времени заглядывала в его лицо, гладила по голове и шептала ласковые слова. Она волновалась, всякий раз, когда кто-то из детей уходил или возвращался из ноосферы, всегда контролировала процессы сама, потому что она прекрасно знала, что испытываешь, погружаясь и выходя из совершенно непривычного организму состояния.
Хоть это и происходило уже далеко не впервые, быть беспечным и витать в облаках было запрещено — если пропустишь один-единственный сигнал, команду, цифру… Сознание уже не вернётся, никогда. Ведь бесконечная темнота не любила отдавать.
Мариаш смотрела в одну точку, в неосвещённую темноту, и ей вспомнился тот самый сон между сознанием и бессознательным, когда она летела сквозь пространство среди неведомых звезд. Да, когда погружаешься в свою глубину и забываешь о теле, ты сам — внутренний, возвращаешься в давно забытые душами места космоса, где есть всё и ничего. Там было очень много звёзд, и некоторые были ярче и ближе других. Но Мариаш не помнила, была ли она близка к ним. Она пролетела дальше, в темнеющее пространство, но, к сожалению, опять не туда, куда надо…
Женщина снова обратила свой взгляд на Уриила и негромко сказала:
— Я хотела бы быть там же, где ты сейчас, да, именно сейчас, где ты летишь. Там нет ни-че-го, и это самое лучшее, что можем мы иметь. Представляешь, ничего определенного. Статичный хаос. А ты стремишься сквозь него в такое далёкое и обреченное на вечную жизнь место, в наш тихий и тёплый дом, всего лишь временное пристанище в череде наших рождений.
— Уриил, моя лапушка, — продолжала она, гладя его по кудрявым волосам и любуясь красивыми чертами лица. — Будто сам космос на своих ладонях принёс тебя к нам. Кто бы ещё мог столько раз таскаться из одного его уголка в другой, да и ещё сохранив самого себя, — Мариаш тоскливо вздохнула, поправила провода и ещё тише добавила: — Я бы давно свихнулась. Если бы не вы все.
На пороге этой тусклой лаборатории появилась светлая фигура.
— Ты всё сидишь.
Мариаш сонно повернулась к говорящему, кем оказался Мардук. Он стоял в коридоре и не входил в комнату.
— Ты что, опять путешествуешь? А я думала, он спит.
— У Рудольфа были серьёзные проблемы, нужно было их посетить. Иначе ещё один человек был бы взломан.
Мариаш снова вздохнула, включила маленькую лампу и взялась продолжать отложенное шитьё.
— Я немножко поругаю тебя, но потом. Сейчас я вся в Урииле. Ты попробуй хотя бы поспать, а то я скоро тоже захочу отдохнуть. Хорошо?
Мардук кивнул. Теперь он был спокоен как за дом, так и за друзей. Его белая фигура направилась обратно в тёмный коридор, где на полу и под потолком медленно сновали сгустки сознаний — бывших когда-то живыми. Они подхватывали свет от Мардука и светились им, но недолго. Благоговение и удивление при виде него, в человеческом образе — тогда как они сами уже не могли вернуть прежние очертания, — их чувства постепенно угасали, как и подаренное на время свечение.
Мардук поднялся в спальню и вернулся в своё тело.

***

Иногда это становится совершенно невыносимым. сама жизнь и все проявления действия. Всё это вызывает такой страшный наплыв чувств, что он не поддаётся никакому контролю.

***

— Знаешь, это не так сложно…
— Что?
— Выходить из тела.
— А ты ведь раньше боялся.
— Тогда не было тебя рядом. У тебя так легко получается нарушать эти границы.
— Тебе трудно?
— Да. До сих пор не верится, что меня убивают, и я перерождаюсь который раз. И каждый раз, как в первый.
— Ничего. Я здесь. В этой реальности так сложилось, что мне нужно напомнить тебе твоё прошлое. Хорошо, что ты открыт к пониманию.
— Я чувствую, что многое мне известно, но это всё где-то в глубине. И я чувствую, что мне нужно открыть эти хранилища и дальше их заполнять.
Кхали лежала рядом, прильнув, и её тело, и всё существо внутри чувствовал её вечный Шива.
— Мне кажется, что вся темнота вместе с тобой объяла меня.
— Тебе нравится?
— Да. Я тебя люблю.
Кхали в ответ осторожно поцеловала его плечо. Осторожно, чтобы не спугнуть душу, возвращённую назад, в новое тело.

***

Среди сгустком неясных форм Уриил начал различать расплывчатые очертания. ему всегда был знаком этот неясный свет. Казалось, что шумит тишина, но это были аппараты. Тоже знакомо. Иногда слух беспокоили резкие, но отдаленные скрежетания, будто кто-то небрежно и без настроения разгребает металлические предметы. Так похоже, словно сознание через силу пытается разобраться. как снова встроиться в реальность.
Уриил стал чувствовать, как оживают его нервные клетки. не плавно, от головы и до ног, а точечно. Сперва он почувствовал что-то внутри груди, неясное дыхание. Затем левая рука, где-то стала слышна пульсация вен. Тело оживало островками — Уриилу хотелось хоть на немного приподняться или сдвинуться, но не всё ещё работало так, как надо.
Усталость накрывала с каждой попыткой жить, но сладкое отдохновение было достойной наградой за пока что тщетные, но настырные движения.
Я здесь. Я вынужден двигаться. Я этого хочу.
Наконец-то, гул аппаратов слышен чётче, и он уже не раздражает слух. Уриил чувствовал всё тело, но и боль в суставах и мышцах, которые опутывали единственным в этом мире искусственный скелет.
Кто-то склонился над ним, и не было пределу радости — он проснулся, ожил… Вот так, поправим подушку и одеяла, провода уложены хорошо, так будет удобнее… Я так рада… Я тебя люблю.
Кажется, это Мариаш… Это мама.
Мама. Освободи меня от проводов.

***

— Ты видишь звёздную пыль? Нет?
А я — да. повсюду вижу, она мне будто мерещится. Знаешь, как бесцветный песок, хотя иногда он окрашивается под свет. который проходит сквозь него.
Я называю это пылью только потому, что когда-то так было принято. собиралось много людей в группы, но несколько, и они рассказывали друг другу о своих предположениях, каким может быть мир, которого мы не видим или который очень далеко от нас. Эти люди назывались учёными. Они были разными и увлекались разными вещами, они могли увидеть закономерности и схожести вокруг себя, а потом применить это к неизведанному. Потом люди стали изобретать всё новые вещи и аппараты, с помощью которых можно было бы изучать и измерять мир. Среди таких вещей были и телескопы. Да, как наш, который на чердаке, такие были доступны практически всем, но для учёных создавали гигантские телескопы, чтобы их линзы могли охватить всё небо и наблюдать за ним. но и этого оказалось недостаточно, чтобы приблизить к нам космос. Тогда учёные стали запускать ракеты с телескопами на околоземную орбиту, передавать учёным изображения звёзд, планет, туманностей и многого другого. Я тебе показывал очень много фото из космоса.
— Ты был там?
Мардук замолчал. Рази почувствовала, что он о чём-то вспомнил и забыл про неё. Она и отец спали в разных комнатах, этажах, но разговаривали друг с другом даже во сне.
— Ответь сейчас… Ты же опять забудешь наш разговор, когда проснёшься.
Мардук вдруг резко повернулся. от туманного лица. что могла видеть Рази, послышался звонкий, почти мальчишеский голос:
— Я не забываю!
Рази проснулась. Она не сразу поняла, что находится в своей комнате.
свернувшись в одеяло, она сонно потопала к папе. Осторожно открыла дверь — он спал один. Рази, прикрыв дверь обратно, отогнула у своей радио-розы нужный лепесток и тихо проговорила:
— Мама, ты где?
Из микродинамика послышался шорох.
— Я в подвале. а ты почему не спишь?
— Проснулась просто. Можно к тебе?
— Да, приходи.
Нужно будет идти через тёмные коридоры. Рази могла идти и на ощупь, но сейчас ей было немного не по себе. Она вернулась к себе и взяла один шарик с гранёной поверхностью, с ладонь размером. Это был фонарик, ведь вправду похоже. Рази нажала на одну грань, и шарик засветился. Теперь намного лучше.
Иди, а с тобой твоя тень, сопровождает. Она такая важная, выглядит намного серьёзнее тебя, но такое впечатление, будто она всего остерегается. когда ты что-то делаешь, витая в облаках, она вряд ли размышляет так же — она наблюдает, — анализирует и чуть что, застывает в холодной и немой готовности поглотить опасность.
Ведь она привыкла поглощать землю около нас, и предметы, которые мы обделили светом. наша тень с нами заодно. но она знает о наших страхах даже больше, чем мы сами, она встречается с ними сутки напролёт. И наша внезапная настороженность — это её готовность стать стеной и не пропускать через себя материю и энергию страха… Но то, что она имеет дело со всем этим, пугает нас больше всего.
Рази бежала на цыпочках, легко, но её подначивала эта вечно пугливая тень и вечная темнота там, куда не добирается свет. Почти на полпути она остановилась. Сон уже прошёл, но тело теперь было во власти приятной дрожи, будто кто-то нарочно пугает её, ради забавы, и она это знает, просто игра. Она осторожно погасила свой фонарик. Раз это всё понарошку, зачем бояться. Я же просто позволяю себе играть.
Когда глаза привыкли к темноте и тусклому свету впереди, Рази продолжила идти. Сказка ли это? ей всё так хотелось, чтобы кто-то вновь позвал, как тогда, из глубин неизвестных серверов. Эти массивные пластиковые блоки были единственной ниточкой, соединяющей её и далёкий мир, где её сознание жило несколько лет. Там были и остальные — Йофиил, Самуил, мама и папа, Рудольф и Лида, все-все. Там были города, полные разными народами, разными убеждениями и складом жизни. огромные площади и узкие улочки между крохотными домами. Величественные храмы и бесконечные горизонты лесов, полей и морей. сила мысли значила очень много, с её помощью можно было делать всё, что угодно. Почти. Да и давалось это отнюдь не каждому.
А теперь попробуй оставить всё это в прошлом и вновь стать жителем Земли. Здесь всё по-другому. Рази толком не знала её законов, только странные детские воспоминания об очень ярком солнце. В том мире было немногим темнее, хоть и можно было создавать искусственный свет.
Ты любишь темноту? Совсем, без единого свечения? Вот я раньше ненавидела её, а потом начала видеть в ней неясные свечения. Они постоянно ускользали от прямого на них взгляда, но не исчезали насовсем, блуждая вокруг. Кем или чем они были, никто точно не знал. Но родители говорили, что это души, которые живут во всех мирах. Как их много… Я не одна.
Нащупав лестницу вниз, Рази включила фонарик и стала спускаться.
Как хорошо, что здесь я тоже не одна.