Дакар

     Это географическое название не говорило мне абсолютно ничего. В нем лишь смутно ощущался привкус экватора и запах пустыни. Таких названий на карте множество и все они абстрактны и безлики, пока ты что-нибудь о них не узнаешь. Дакар никак не входил в круг точек на карте, так или иначе привлекающих мое внимание. Ездить по миру стало довольно бессмысленно, после того как был утолен первый голод путешествий, искусственно сформированный  политикой железного занавеса. В сущности, везде одно и то же. Одна часть населения живет трудно или очень трудно или вообще никак, другая благополучно или весьма благополучно. Это противоречие нашей жизни, как клеймо, как крест, повсеместно и лицезрение его раз за разом не доставляет ни удовольствия, ни интереса. Человечество эту проблему не решает и решить не может. Сочетание блеска и нищеты присутствует даже в самых сытых странах и можно сказать прямо – это общее место на земле. По-настоящему интересна природа, обычаи, люди, национальная кухня, животный мир, причем в первозданном виде, а не заботливо причесанном, разжеванном и коммерциализованном для туристов. Неизменно интересны остатки исторических событий и древних цивилизаций, без которых жизнь людей на Земле была бы подобна растущей траве. Ассирия, Вавилон, Египет, Цивилизации Америки, Китая, Монголии. Все это важно уже потому, что это часть и основа нашей культуры, кем бы вы ни родились: чехом, русским или американцем. Поэтому бездумное мотание по земле в поисках релаксации в какой-то момент становится бессмысленно и даже пошло. Особенно эту бессмысленность ощущаешь, когда осознаешь свое чудовищное невежество относительно своей Родины, занимающей, между прочим, одну пятую земной суши. Не хватит жизни, чтобы узнать и посмотреть все у себя дома от Калининграда, где я не был, до Сахалина, где я тоже пока не был. Поэтому Дакар никак не должен был появиться в моей жизни – слишком мало там интересного и слишком далеко от Москвы. Но судьба распорядилась иначе, и мне довелось побывать там два раза и может, доведется еще.

     Мои молодые годы прошли на КАМАЗе в Татарии. В те времена это была великая стройка коммунизма. Огромный завод и огромный город должны были появиться в татарских степях в течение нескольких лет. На это были брошены огромные ресурсы нашей тогда нехилой Родины. Такие стройки для молодых людей, вроде меня, в те времена были уникальной возможностью круто изменить свою жизнь, сделать карьеру, вырваться из заколдованного круга обыденности, увидеть новые земли, новых людей. Поэтому на КАМАЗе в то время собрался весь цвет подвижной, еще молодой части населения нашей огромной страны. Как пассионарный толчок, КАМАЗ заставил сдвинуться с насиженных мест самых предприимчивых, авантюрных и активных людей. В этом огромном котле варились тысячи судеб, происходили взлеты и падения чьих-то карьер, стремительных и невероятных; происходили конфликты и альянсы по самым невероятным поводам. Каждый этап великой стройки, как на войне, освещался в прессе, отмечался тысячами правительственных наград. Этот период для очевидцев незабываем истинным драматизмом, постоянным напряжением и высокой насыщенностью событиями в единицу времени. За год, казалось, проживалась целая жизнь. И все это в нечеловеческих условиях быта. Я не имею ввиду отсутствие каких-либо объектов быта, медицины и общественного питания, их, конечно, не было; я имею ввиду, что полгода жизнь людей протекала в резиновых сапогах из-за вселенской грязи, покрывающей буквально все, полгода – в валенках из-за нешуточных вьюг и морозов, и в короткий благостный период отсутствия того и другого стройка была погружена в пылевые бури, поскольку, высыхая, эта грязь превращалась в мельчайшую взвесь, готовую взлететь от малейшего дуновения. Например, на свою свадьбу я и невеста ездили в резиновых сапогах, а во дворце бракосочетаний мы переодевались в туфли, а свидетели были босиком, чтобы не оскорбить общий вид торжества на памятных фотографиях. Перед каждым учреждением или магазином, как неотъемлемый элемент самобытной культуры, стоял образчик местного дизайна – железный ящик с водой, решеткой для ног и метелками или помазками для мытья сапог.

     Безусловно, люди были самой главной и ярчайшей составляющей этих лет. Они были совершенно разными по возрасту, темпераменту, национальностям и образованности, но они никогда не были пресными. Как Запорожская Сеча или казачество постепенно превратились из разношерстного отчаянного сброда в эффективно функционирующие организмы, так и на КАМАЗе, как в гигантском автоклаве, из очень разношерстной публики постепенно сформировался свой особый тип человека, напористого, креативного, с весьма широким для совка кругозором. Я тоже, пройдя путь от рядового архитектора до главного архитектора КАМАЗа, создал в этих диких краях своеобразный очаг творчества, архитектуры и дизайна, который оказал безусловное влияние на профессиональный уровень, и сегодня весьма высокий, не только города, но и республики. Однако рухнул социализм, рухнула идея и великий завод, подобно многим в то время, начал понемногу разваливаться. В то время не могли выжить многие предприятия. Для КАМАЗа выжить было практически нереально, поскольку это был узкоспециализированный завод-гигант, завод-комплекс с городом и всей инфраструктурой, да еще множеством нерешенных проблем. Люди бедствовали, обреченность ощущалась буквально во всем. Молодой процветающий город старел на глазах.
 
     Именно в это время один из руководителей научно-технического центра Семен Якубов задался целью создать спортивную камазовскую команду грузовиков. В то время участие в ралли Париж-Дакар наравне с Мерседесами, Волво, Татрой и другими прославленными марками казалось всем не столько нереально, сколько наивно и даже смешно. Первые попытки это подтвердили в полной мере. Наши автомобили тогда просто не смогли дойти до финиша. Но не таков был Семен Якубов. Как истинный пассионарий, талантливый инженер и гениальный организатор, он добивался своего и сделал невозможное. Спортивная команда Камазовцев стала побеждать прославленные марки. В начале этот факт в средствах массовой информации воспринимался как недоразумение или случайность, но «КАМАЗ-мастер» к тому времени уже стал опытной и дружной командой, а спортивные автомобили, благодаря неустанным модернизациям, объективно стали конкурентноспособными. Расчет Семена был правилен и прост: «никому не дано справляться с бездорожьем лучше русских». Это наш крест, но в этом и наша сила. Изнеженный Запад, привыкший к комфорту и не привыкший лезть в машину без механика, не может тягаться с нами ни в силе духа, ни в изобретательности и выносливости с нашими людьми, для которых бездорожье и ремонт автомобиля в дорожных условиях – привычное дело. Как только наши парни адаптировались к специфике африканской пустыни, их уже нельзя было удержать. Сегодня этот всемирно прославленный автомарафон французского разлива является ареной и полигоном для испытания самых выносливых видов мотоциклов, автомобилей и грузовиков, какие только могут создать люди. Но самое главное, конечно же, это испытание на прочность людей. А уж в этом  наши парни очень даже конкурентноспособоны. Наши пилоты Владимир Чагин и Фирдаус Кабиров – прославленные мастера вождения экстра-класса. Жаль, что у нас почему-то какого-нибудь Шумахера знают лучше, чем их, своих и родных, хотя их талант ни в чем им не уступает. Во всяком случае, вождение Чагина уже несколько лет неизменно приносило золото нашей команде и его пилотирование многотонного автомобиля по пустыне со скоростью 160 км/час пока вне какой-либо конкуренции. Факт такого лидерства русских, конечно, оскорбляет национальные чувства устроителей ралли, но который год они с этим ничего не могут поделать. Каждый год в Европе на пресс-конференциях накануне ралли претендентами произносятся заявления о том, что лидерству русских они положат конец, но каждый раз они приходят третьими или четвертыми в лучшем случае. Первое и второе места, как правило, держат за собой русские. Феноменальность этого факта трудно переоценить. Фактически победы на Дакаре возродили завод, дали людям надежду и мощный положительный импульс и, конечно, заказы, особенно из арабских стран, живущих в условиях пустыни. А видели бы Вы, с каким остервенением на финише орут совершенно разные люди, туристы и спортсмены: русские, украинцы и прибалты, когда лидируют Камазовцы на фоне нечеловеческих страстей, аварий и борьбы за первое место. Их всех, наследников великой рухнувшей империи в этот момент объединяет победа русского духа и упоительный глоток причастности к Великой стране.
 
     Поскольку Семен Якубов – умница, веселый, обаятельный человек, а его жена Оля – дизайнер, с которой я вместе работал на КАМАЗе, мы дружны много лет и я, как бывший камазовец, патриот и болельщик нашей команды, много лет непременно встречаю их на финише, где бы он ни был. Поэтому и в Дакаре пришлось побывать дважды и может быть придется еще.
 
     Дакар действительно мало что из себя представляет с точки зрения достопримечательностей. Благодаря периоду колонизации французами, местами он вполне цивилизован, как обычный европейский город, но в разрывах городской ткани неожиданно открываются лачуги из мусора, свалки и импровизированные рынки, сплошь заполненные скотом, в основном баранами местной породы, поджарыми и длинноухими, которые, по-видимому, являются главным богатством и валютой у сенегальцев, не считая, конечно, всякой зелени, половина из которой нам неизвестна.  Сенегал интересен чисто африканскими достопримечательностями: жирафами, баобабами, носорогами. А люди – сенегальцы – просто очаровательны. Видимо этот чернокожий народ – бывшие охотники саванны, поэтому грация, статность, легкость походки, а также улыбчивость и кокетливость тамошних женщин просто великолепны. Они так хороши, что невольно чувствуешь свою неполноценность, не смотря на то, что они просты и нецивилизованны, зато грациозны и непосредственны, как дети природы. Этих детей природы, как сельдей в бочках, не более полутора веков назад тысячами вывозили из Дакара в Америку работорговцы. Их вывозили, как скот, с плановой статистикой десятипроцентной смертности за время путешествия из-за жуткой скученности и болезней. Мы видели старинные чертежи кораблей со схемами укладки фигур рабов для максимальной вместительности. Схемы меркантильно деловиты и скрупулезны – так перевозят, наверное, скот. Не знаю, как их потомки чувствуют себя в Америке, но, как всякий народ, у себя дома они раскованы и великолепны.
 
     Они прекрасные умельцы и прирожденные дизайнеры. Их маски, традиционно покупаемые туристами, изумительны по своей изобретательности, остроумию, стилизации и особой зачаровывающей загадочности. Всевозможные изделия из дерева, ткани, кожи или металла великолепны, как образчики изобретательной самобытности и неповторимого очарования экваториальной Африки.

     В дизайне одежды они также весьма находчивы. Она ярка, не стесняет движения, нарядна и не имеет ничего общего с европейскими стереотипами. Вообще замечательно видеть и здесь неизменную женскую потребность нравиться, быть привлекательной, но совсем непохоже на наши современные стереотипы обольщения. Черная кожа, непокорные волосы, тщательнейшим образом заплетенные в сотни тонких аккуратных косичек, высветленные до цвета кофе с молоком – все это в сочетании с фарфоровыми белками черных глаз, по-африкански пухлыми губами, чертами лица, чуть-чуть облагороженными примесью европейцев со времен колонизации Сенегала; в походке то ли охотницы, то ли исполнительницы африканских танцев, в доброжелательной белозубой улыбке таится настоящая красота, жизнь и непосредственность.
 
     А баобабы – они, как истинный символ Африки, мощны, скульптурны и огромны. Их характерные ветви своими скрюченными пальцами как бы с немым вопросом обращены в небо. На каждом гиганте, как на планете, кипит своя жизнь из дремлющих грифов и множества всяких птичек и обезьян. Носороги, меланхолично подпускающие к себе человека, похожи на дизайнерское произведение неизвестного кутюрье, так они скульптурны, мускулисты и выразительны. Только глаза маленькие, дикие и непредсказуемые. Жирафы, как марсиане, не похожи ни на что земное, но при этом милые и обаятельные, как детские игрушки. Ландшафт выжжен солнцем, как и положено саванне. В колючем кустарнике как будто совсем нет жизни, но это обманчиво – жизнь кипит. Различного вида антилопы, размером с небольшую лошадь, практически незаметны из-за защитной окраски, а уж всякой мелочи просо множество, но на первый взгляд все пусто и безжизненно. Толпы сенегальцев перемещаются по стране на замызганных донельзя микроавтобусах, свисая с них, как гроздья винограда. В деревнях грязь и нищета, но что характерно, это не мешает им оставаться жизнерадостными и веселыми той неподдельной веселостью людей, находящихся у себя дома на своей земле, и, честное слово, иногда кажется, что наш мир мог бы быть гораздо лучше, оставайся он гармоничной частью дикой природы, с естественными проблемами и такими же радостями.
 
     Марк Аврелий две тысячи лет назад высказал гениальную мысль, верность которой стала за две тысячи лет только тверже и вернее: «Земля больна человеком». Конечно, он имел ввиду человеческую цивилизацию, которая развивается, сметая все со своего пути, все, что создавалось природой.

Дакар, 2005 г.