IV Дедушка абай

Серия рассказов из книги «Къадар» (Судьба), написанных из воспоминаний отца автора). Через сложную линию жизни главного героя – своего отца - автор стремится передать дух трагедии, перенесенной карачаевским народом в 40-е годы XX столетия, и суть происходивших в то время процессов.

----------------------

Помню случай - прохожу как-то мимо небольшой юрты, а рядом в загоне вижу целое стадо овец. Подошел поближе, смотрю на чудесных ягнят и мечтаю, вот бы и мне заиметь таких. Я бы их пас, поил, кормил, было бы у нас и молоко, и мясо. Смотрю на них, как голодный волчонок, а они бегают, играют, сосут молоко матери. Вспомнил нашу отару черных барашек карачаевской породы в Карт-Джурте; мой отец Узеир приделывал колёсики к их курдюкам, так как они были больших размеров, и барашкам было трудно передвигаться. Бывало, курдюк перевешивал барашку, и она невольно становилась на дыбы.
Вдруг из юрты вышел пожилой мужчина, сутулясь, направился в мою сторону. Подойдя поближе, говорит мне по-казахски:
 - Эй, бала, ты что стоишь, проходи, помоги мне.
- Что надо сделать? - спросил я.
Надо было отделить ягнят от взрослых барашек, один он с этим делом не мог справиться. Я бегал вокруг стада, как собачка-пастушок, хватая ягнят. Мы отделили молодняк от взрослого стада, и старик стал доить в загоне окотившихся овечек. Надоенное молоко собирал в большое ведро, которое было подвешено на крючке. Когда он закончил дойку, я пригнал ягнят, и они с блеяньем кинулись к своим мамам. Мне показалось, что я здорово помог старику, и он был доволен мной. Мы зашли в юрту, он показал палкой на войлочный коврик и сказал:
 - Торга олтур (садись на почётное место – Авт.).
- Бу кииз уй (это войлочный дом – Авт.), - продолжал он
 - Сен конак (ты гость – Авт.), - сказал он и развернул другой коврик, который заменял ему стол. Затем достал свой сверток и положил его на этот войлочный стол. Сам сел напротив меня, скрестив свои ноги, и предложил поесть. Старик продолжал рассказывать какие-то истории, хотя я его практически не понимал. В его речи звучали знакомые слова, но было много непонятных выражений. То, что я говорил, мне казалось, он понимал полностью, ведь наши языки родственные. Я рассказал ему о себе, и мы с ним познакомились. Он представился Абаем. Мое имя он уже знал, так как спросил его еще при встрече. По-моему, он слышал про наш народ, про его нелегкую судьбу, поэтому, наверное, и решил, помочь мне:
 - Къыдыр (Хызыр) - бала, ты будешь со мной работать, пасти ягнят? - спросил он меня.
Я согласился, долго не раздумывая, но при этом сообщил, что постоянно работать у меня не получится, так как хожу в школу. Он улыбнулся и ответил, что график нашей работы мы как-нибудь отрегулируем. В знак согласия мы пожали друг другу руки. Потом старик Абай, прищурившись, говорит:
 - Ну, давай, тогда я тебя завтра жду после школы, приходи и начинай работать, посмотрим, на что ты способен.
Он угостил меня хлебом и кусковым сахаром, и я радостный побежал домой, спеша угостить своих подопечных.
Старик Абай мне показался очень открытым, весёлым и добрым человеком. Мне захотелось с ним дружить и помогать ему. Даже было такое ощущение, будто он мне ближе моих родственников, у которых мы жили. Одновременно он выглядел очень смешным стариком, не похожим на моих дедов. У него была редкая длинная седая бородка, круглое гладкое желтоватое лицо и узкие хитровато-лукавые глаза. Когда старик Абай смотрел, казалось, что он постоянно улыбается, излучая обворожительно-добрый свет, согревающий собеседника своим нежным теплом.
В тот день я вернулся домой окрылённый и радостный, полный радужных планов на будущее. Так началась моя трудовая жизнь с профессии помощника пастуха. Ягнят, обычно, я пас ночью. Чтобы не уснуть и не потерять их, я привязывал одного из ягнят за ногу длинной бечёвкой, а другой конец - к своей руке. Как только стадо начинало уходить, и запас бечёвки иссякал, ягнёнок невольно дёргал за бечёвку, и я немедленно просыпался от дрёмы.
Так продолжалось до утра. После того, как старик Абай подоит барашек, я с тёплым молочком бежал домой, кормил своих малышей, а потом шёл в школу.
Мы со стариком Абаем очень сдружились. У него были родственники, дочь, внуки, но он меня любил, как родного сына. Его жена давно умерла, а дочь со своей семьей жила в другом населённом пункте. Он всю жизнь работал пастухом и очень любил животных, особенно верблюдов, лошадей. В молодости Абай был табунщиком, он часто рассказывал мне, как лихо справлялся с необученными лошадьми, как и многие казахи, он любил играть в самую излюбленную конно-спортивную игру среднеазиатских народов Кёкпар.
Кто бы мог тогда подумать, что, когда я вырасту, стану одним из самых знаменитых игроков в Кёкпар среди работников сельского хозяйства Южно-Казахстанской области. И, что даже казахи, киргизы и все те, кто играл традиционно в эту азартную, опасную и мужественную игру, будут боятся моего участия в этой игре, видя во мне сильного соперника. Позже я стал  абсолютным победителем скачек на приз первого секретаря Райкома Партии.
Но все это будет позже.

Каракурт
Запомнился мне один странный случай той поры.
Как-то я забежал в юрту старика Абая, услышав его сильный испуганный крик. Он обоими руками держался за голень ноги и судорожно говорил:
 - Надо его найти, надо его найти. Эй, балам, курт, курт, курт, ищи его, - продолжал он.
Я упал на четвереньки и стал искать, сам не зная, что ищу. Через некоторое время под войлоком нашёл полураздавленного, смертельно опасного паука каракурта. Только я собрался его палкой придавить, старик Абай говорит:
 - Не убивай, возьми там бечёвку и дай мне.
Я посмотрел по сторонам и дал ему что-то вроде нитки. Он взял её, акку-ратно связал петлю, привязал за ногу полудохлого паука, а другой конец нитки привязал к булавке, и говорит мне:
- Прицепи его вон туда, - и показывает в сторону потолочной части юрты.
Я сделал так, как он сказал. Вижу, старик ослабел, упал на спину и начал стонать,  покрылся потом.  Я выбежал из юрты и начал звать на помощь. Двое мужчин, проходивших мимо, поняв, что дело неладное, быстро кинулись в юрту и начали предпринимать какие-то меры, по-моему, они прижигали рану. Затем один из них побежал за фельдшером. Слава Богу, общими усилиями, старика спасли. К вечеру приехали его родственники, с которыми я познакомился. Когда старик выздоровел и начал ходить, он позвал меня в юрту и показал каракурта, которого я подвесил. Он был уже засохшим.
 - Если бы ты его не подвесил, - сказал старик Абай, -  и я не видел бы, как он мучается, то я бы умер. Так что ты меня спас, Кыдыр – балам. 
Говоря это, он широко и добродушно улыбался мне своей хитровато-лукавой лучезарной улыбкой.
Жизнь шла своим чередом и понемногу налаживалась. Власти чуть смягчили для нас, ссыльных, комендантский режим, хотя до свободы было еще далеко. Я продолжал работать и учиться, закончил четыре класса. Но продолжать учебу и одновременно зарабатывать на жизнь дальше возможности не было. Я решил продолжать работать в ущерб учёбе для того, чтобы кормить и обучать своих младших. Работал день и ночь, где придётся. Таскал на себе большие хлопковые мешки - канары по трапам огромных хлопковых стогов. Работал помощником учетчика полеводческой бригады, затем и сам стал учётчиком. В мои обязанности входил обмер участков на полях, кто и сколько отпахал, посеял или прополол. В соответствии с этим обмером исчислялись трудодни рабочих на поле. В общем, жизнь моя была не малина и не по-детски  тяжёлая. Успокаивало лишь то, что мои младшие сыты, хоть как-то обуты и ходят в школу.  Для меня это было главное.