Городок Опустенск и его обитатели

Чертыхаясь, Николай Лимитчиков перепрыгнул траншею. По привычке решив сократить путь до остановки, он совершенно забыл, что местное теплоэнерго разрыло близлежащие дворы. Такое происходило ежегодно: сразу после майских брюшины дворов вспарывались. Зашивались тепловые артерии к первому сентября. Конечно же, логичным было бы раз и навсегда положить нормальные трубы, а не менять шило на мыло, но глава местной теплоцентрали Огневодов-Меднотрубов был одержим идеей найти клад. Впрочем, при действующих расценках на земляные работы Огневодов-Меднотрубов после каждого ремонта теплоцентрали сам мог зарывать клад, и не по один. Игры в кладоискателей причиняли опустенцам кучу неудобств: помимо риска сломать шею среди неогороженных и плохоосвещенных раскопок, все лето в квартирах опустенцов отсутствовала горячая вода, и опустенцы, следуя жизенному принципу Саввы Игнатьича из Покровских ворот, жили не для радости, а для совести... 
Добравшись до остановки с названием "Маслозавод" через окопы войны, перманентно ведущейся энергетиками с жителями, Николай протянул водителю деньги и сел на сиденье в самом конце ПАЗика. От маслозавода осталось лишь название автобусной остановки. Здание управления закрывшегося в 2008 году завода использовали под офисы различные конторы по выдаче микрозаймов, а склад готовой продукции приспособили под шиномонтажку. Сама же территория завода и крыша производственного блока обильно поросли кустарниками. Кое-кто даже утверждал, что видел на крыше свивших гнездо аистов. 
ПАЗик тронулся и тихо покатил по ухабам опустенского проспекта. На остановке "Ткацкая фабрика" зашло ещё несколько человек. На самой фабрике когда-то делали разный детский трикотаж и полотенца. На вопрос, почему закрывают фабрику, не прекращавшую работу ни в дни войны, ни в лихие девяностые, глава Опустенска начал что-то бормотать про китайскую экспансию, ввернув для пущей важности умное слово "глобализация". 
– Забугорные враги виноваты, – поняли работники закрываемой фабрики. 
В отличие от маслозавода, на котором теплилось хоть какое-то подобие жизни, ткацкая фабрика была мертва. Огораживающий ее забор местами обрушился и зайти на территорию фабрики не составляло никакого труда. Дети играли тут в войну и прочие взрослые игры.
Николай прикрыл глаза, намереваясь немного подремать. Но не тут то было: не успел он смежить веки, как услышал радостный крик: 
– Здорово, Колян! Как жизнь молодая? 
– Здорово, Витян! Да нормально все. А ты все точишь? 
– Ага, чем ещё тут заниматься? 
Большинство жителей Опустенска занимались изготовлением сувенирных матрешек. Матрёшки, беременные одна другой, и изумлённо взирающие на иностранцев с полок сувенирных лавок Никольской улицы, делались именно в Опустенске. Технология промысла была незамысловата: срубить липу, ободрать с нее кору, довезти ее до дома, просушить в тени, чтобы на солнце волокна не искривились, распилить дерево на болванки, выточить на станке из болванок фигурки, и наконец, раскрасить безликие фигурки, превратив их в яркие глазастые матрешки. 
Виктор занимался самым ответственным этапом превращения гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Безвылазно стоя в маленькой мастерской, он вытачивал с девяти утра до шести вечера, делая часовой перерыв на обед. Его жена Людмила раскрашивала заготовки. Сдавали их оптовикам за сущие копейки, но других покупателей не было. 
Николаю же стоять всю жизнь в три погибели не улыбалось, к тому же, у него была аллергия на древесную пыль. И Лимитчиков, решив мир посмотреть и себя показать, уехал в столицу. 
Маршрутка подъехала к остановке "Кирпичный завод", владельцами которого являлись выходцы из горной части Северной Нигерии. По официальной версии они там фасовали семечки. Несмотря на нищету Опустенского района, территория кирпичного завода была уставлена дорогими авто. Прикинув суммарную стоимость тачек, Николай сделал вывод, что даже если усеять шелухой толщиной в метр территорию всей Пешковской губернии, то стоимость семечек будет меньше стоимости даже одного авто, потому фасовали горцы все что угодно, но только не семечки..