Эссе о воде

КПЗ. Пластиковые засиженные мухами окна, грязные ржавые решетки, старый красный
кирпич. Высоко над землей в стене виднеется труба, из которой день и ночь течет вода.
Капает на бетонный козырек. Летом и зимой, в дождливую и ясную погоду, на завтрак, на
обед и даже на ужин. Только одна вода. Капля за каплей, секунда за секундой. Все та же
музыка, тот же ритм, тот же смысл. Кап-кап-кап. Откуда она берется? Кто-то не закрыл
кран? – Но так вытечет вся вода в городе! Это труба канализации? – Но где тогда запах?
Это сток с крыши? – Но на небе ни облачка. Что это за труба? Почему это не
прекращается? Может сходить к начальнику КПЗ и попросить наконец прекратить это
безобразие? А если там даже и не знают об этой трубе? Конечно, не знают. Зачем? Это
труба не в их ведомстве. Это компетенция «Горводоканала». Вот они пусть и разбираются
– почему вода течет, когда на небе солнце. Ведь обычно, в солнечную погоду вода не
должна течь просто так. На все у всех должно быть разрешение. Даже у воды. И у нее
особенно. Ведь от нее многое зависит. Взять хотя бы обычный суп. Ведь суп без воды не
приготовишь. Ну, скажите, какой без воды суп? Это уже не суп, а какая-то каша. Обычная
каша. Овсянка там, или перловка. Значит, получается, что без воды суп не сварить. Она
необходима. Даже в рецептах вот пишут – «200 грамм, или стакан, воды». А тут труба. И
из нее вот так запросто, без соответствующего разрешения, течет вода. Откуда и куда, а
главное, – по какому такому праву?! И никто не даст ответа.

***

КПЗ. Четыре этажа, несколько десятков камер, сотни человек, и только одна мысль –
свобода.
На втором этаже, в угловой камере, где под окном свалена большая куча мусора, по
стеклу ползала черная муха. Она в который раз исследовала здесь каждый миллиметр,
каждую трещинку, пытаясь что-то отыскать. Она не могла найти одного – выход. Как
выбраться из этой камеры и оказаться на той пьянящей куче, что так манит там внизу. И еще она хотела пить…

***

В той же камере, на засаленных нарах сидел Костик. Он не должен был оказаться здесь.
Это не его камера. У него ведь двухкомнатная квартира на проспекте в панельной
девятиэтажке, рядом с рыночком, там, где бабульки торгуют подсоленными семечками. У него мягкий диван-малютка. Хоть и старый уже, зато его собственный. И на нем можно лежать и смотреть в потолок. Из окна – вид на озеро. Ну и пусть видно только берег. Зато это берег озера, где он летними вечерами пьет холодное пиво на разлив. В холодильнике – вчерашний суп. Ну и пусть пересоленный. Зато, если в него набросать сухарей и думать о чем-то, все равно о чем, то его можно есть. В плеере – любимая музыка. Да, в нем давно сели батарейки. Но если купить новые, то можно снова слушать музыку. А что здесь?
Штаны прилипают к нарам, в желудке остатки краденого пирожка, в голове – до сих пор звон от ударов дубинки.
Еще эта свихнувшаяся муха орет и бьется в стекло. Невыносимо – каждый ее удар
отзывается болью в висках. И так хочется пить.
***

Она не спеша шла по темному туннелю. Поворот, еще один. Четырнадцатый, кажется. А
выхода все нет. Тесно, почему-то холодно и сыро. Слишком долго. Пора бы, наконец,
прийти. Скучно. Еще несколько дней назад она сознавала себя частью моря. Соленый
бриз, мягкий солнечный свет, горячий белый песок. Ей обещали стабильность,
цивилизацию, положение в обществе. А что получила взамен? – Едкий запах тухлятины, постоянная темень и скользкая грязь. Она огорчилась. Снова поворот. Ну, наконец-то!
Впереди показался слабый свет. Она побежала быстрее, с каждым шагом увеличивая
скорость. Выход все ближе.
С шумом вода вылетела из трубы и полетела вниз. Через секунду она стала частью
бетонного козырька.

***

…Костик с удовольствием отдирал с потертого рукава куртки трупик раздавленной им
мухи. Он улыбался – не зачем жужжать в моей камере.
Сзади тяжело отворилась дверь. Скрипнуло радостное «на выход». Внизу Костика ждала супруга. Она заплатила штраф за украденный пирожок. А еще она принесла воды…