Топор племени Меря. 4. Еще одна дочь

  Там, в прошлом, за несколько  лет до того как родилась Ингирь по огромной избе в Заболотье ползала серая с лиловыми прожилками змейка, еще одна дочь Лундонги. Настала пора устраиваться на зимовку, а матери все не было, найти какой либо теплый угол с сеном или шкурами  в доме ей не удавалось. Все углы были чисто выметены, все вещи уложены в сундуки. Змейка думала: «Забыла, забыла она обо мне, думает, не обойдусь без нее, не выживу. Как больно, мать называется». Обиженная долгим отсутствием Лундонги, убежавшей куда-то в другие времена к своему очередному любовнику, покинула она  дом  и по болоту, служившему истоком многочисленных речек, пробралась к берегу одной межени*. Стоял теплый-теплый  сентябрь – бабье лето, так его теперь называют. Она понежилась в траве на угорье и нырнула в нору оставленную лисой. Там было тепло и сухо, она зарылась в листву и траву на дне норы так и перезимовала свою первую зиму в лесу. А в начале лета она,  замечтавшись и залюбовавшись переливом перьев пигалицы  и потеряв бдительность, почувствовала на своей шее жесткую рогатину. Это местный Карт** из расположенной недалеко черемисской деревушки охотился на змей, яд которых был нужен ему для изготовления снадобий. Вместе с другими пленницами она попала в клетку, сплетенную из прочных ивовых прутьев, и принесена была в избу Карта.  Изба его представляла собой полуземлянку, расположенную на угорье над рекой. Топилась она по черному, а чтобы дым от очага не опускался вниз на уровне нижней спелеги*** были устроены полки, не дающие дыму опускаться ниже и поддерживающие тепло под крышей.  Покатая крыша была покрыта берестой  и дранкой, тепло она держала хорошо. По центру избы располагался очаг, над которым висел котел, прикрепленный к самому верху крыши.  Карт поставил клетку со змеями, накрыл её рогожей, в этот момент кто-то в дверь постучал.
-Приветствую тебя  Карт. Хочу напомнить тебе о нашем давнем разговоре о братсве Белого Керра.
-Да, конечно, помню. Не поверил я, что вернемся мы  к этому разговору.
-Время настало, я хочу свести счеты за обиды и унижения. Ты мне нужен, потому что меня там все знают. Нужен новый человек, а я тебе нужен, что бы справится с колдунами. С какими–нибудь лешими и домовыми ты и сам разберешься, а вот если что посерьезнее…
-Ты недооцениваешь меня.
-Время покажет.
-Ну что ж, хорошо, только мне идти  надо обряд совершать,  пойдем по дороге поговорим.
Они вышли, и установилась тишина. Дочь Лундонги вслушивалась в разговор и понимала, что грозит членам братства гибель. Где-то она слышала этот голос, и шаги эти она тоже узнала, но чьи они припомнить не может. Как не напрягала она свои извилины, никак не могла вспомнить. В это время в  дверь  избы беззвучно отворилась и в помещение проскользнула  девушка. Она сдернула рогожу с клетки и отшатнулась. Тонка, черноглаза, красива.  Юбок на ней было одето бессчетное множество, она задрала подол верхней из них и, опасливо поглядывая в сторону клетки со змеями, стала шустро собирать все ценное, что попадалось ей на глаза. Удовлетворив свою алчность, она также тихонько выскользнула обратно. Дочь Лундонги, наблюдавшая за этим, подумала, что если бы она, как её мать, попробовала сменить змеиную кожу на человечью, то легко бы смогла выбраться из прочной ивовой клетки. Что если бы стать похожей на эту красивую девушку. Желание, непреодолимое желание –основа всякого колдовства,  ивовые прутья не выдержали напора молодого тела девушки, и клетка разлетелась. Вместе с ней на земляном полу оказались около десятка змей, пойманных вместе  с дочерью Лундонги. Девушка с интересом  ощущала свое новое тело, медленно ходила по комнате, перебирала всякие безделушки и амулеты на многочисленных полках у стены. За этим занятием её и застал Карт. Недолго думая, он неслышно подошел сзади к стройной девичьей фигурке, явно не из их села - черемиски так не одевались, закинул ворох её юбок ей на голову, крепко сжал в объятиях;  на этом бы и закончилась еще одна  девичья жизнь и началась женская, если бы одна из змей, принесенных из весеннего леса не впилась Карту в ягодицу. Карт застыл, парализованный ядом змеи, что дало возможность дочери Лундонги освободиться из его объятий и заглянуть в его похотливые остекленевшие на несколько мгновений глаза.  Она удивленно рассматривала через зрачки  содержимое его черепной коробки, плотно нашпигованной древними колдовскими тайнами, рунами и текстами   и поняла, что змеиного яда он не боится, оживет, через минуту другую. Дочь Лундонги, пока Карт не пришел в себя, плюнула в его глаза и с достоинством медлено, как и та девушка, на которую она теперь как две капли воды была похожа, выскользнула из его избы. Никем не замеченная, она пробежала до реки тихим березовым перелеском и остановилась, заслышав чьи-то торопливые шаги. На берегу реки стоял черноглазый красивый парень и своей необыкновенно белозубой улыбкой улыбался девушке, той самой, которая несколько минут назад обчистила жилище Карта. Вот будет смешно, если она сейчас выйдет из кустов, подумала дочь Лудонги, но мысль эту она оставила, любопытство взяло верх.  Рядом с влюбленными стоял верный навьюченный конь, видно было, что собрались они в дальний путь.
- Сонакай, любовь моя, ты готова покинуть табор и бежать со мной, скажи. А может быть, ты выйдешь замуж за этого бородача. Он богат, а я беден.
- Нет, я убегу с тобой, но сначала нас должна поженить эта древняя роща, чтобы моя мать не смогла меня отдать этому старику, если даже они настигнут нас. Пусть убъют, но женой я его не буду.
Она обвила шею парня и слилась с ним в едином поцелуе. Потом она развязала опоясывающую  её красивую шаль и постелила её в высокой траве. Пели птицы, и ветер разносил по лесу жаркие слова любви, произнесенные на теперь уже понятном для дочери змеи языке.  Через некоторое время, молодые сели в седло лошади  и ускакали, перед тем опоясав шалью свидетельницу их любви - березу.  Наблюдавшая за ними дочь Лундонги  стояла как парализованная, по щекам её текли слезы. Так трогательна и полна любви была сцена, нечаянной свидетельницей которой она оказалась. Трудно им будет, может их поймают. Желание помочь овладело всем существом дочери Лундонги. Она  услышала крики, доносившиеся с опушки - очевидно, искали беглецов,  и она пошла навстречу людям, чтобы отвести погоню от влюбленных.
-Сонакай, негодница, где тебя носит. Уже костры горят, и жарится ягненок, а ты еще не одета, сегодня твоя свадьба.
-Да, конечно, иду матушка.
-Наконец то ты назвала меня матушкой, неблагодарная, я столько сил вложила в тебя, оборвыш без отца и матери. Кем бы ты была без меня? А сейчас тебя выдают замуж за почтенного человека, брата бурмистра****. И пусть он стар, он обещал мне богатый выкуп,  кибитка приготовленная для вас вся в золоте. В роскоши будешь жить, девочка моя.
И с этими словами  женщина потащила к табору  дочь змеи, получившую с этого момента новое имя - Сонакай.
Её долго одевали, мыли и натирали какими-то маслами, одевали украшения и шелка. Названная мать её все время перебирала в руках какие-то картонки и бросала кости, сидя в глубине кибитки, лицо её почему-то радости не выражало, карты счастья не обещали . Она встала, и решила, что требовать выкуп надо сейчас, а не после обряда и подтверждения невинности невесты. С этими мыслями она вышла из кибитки. Свадебный обряд по древнему обычаю племени начался с того, что молодоженам  подали   глиняный горшок. На сколько кусков горшок разобьется, на такой срок заключается брак. Но горшок брошенный молодыми на землю, к удивлению собравшихся, не разбился. Подняли они горшок и с силой бросили его на землю еще раз и горшок не разбился и в этот раз. Названная мать Сонакай громко закричала: « Боги все видят, этот брак заключен навечно». Старые цыганки воротили нос и говорили, что такого они не помнят, чтобы горшок не разбился. Но рот им быстро заткнули монеты, брошенные им на их пестрые юбки, и они громко закричали: « Быть этому браку вечно».  Гуляли долго и весело, наконец, молодоженов отвели в отдельно стоящую кибитку. Табор затих, говорили только звезды, да лошади фыркали на досаждающих комаров.
Утром с первыми лучами солнца  женщина, та, которая назвалась матерью, зашла в кибитку и застала мертвого зятя и Сонакай спящую рядом. Она растолкала молодую жену.
-Ну-ка скажи, что произошло.
-Ничего, я просто его поцеловала. Он был противным и мне не нравился. Он взял да умер.
Женщина достала откуда-то из широких юбок кинжал и, разрезав себе руку, окропила постель молодых своей кровью.
-О горе мне, любимый зять, не выдержал страсти моей красавицы и умер после ночи любви,- заголосила она.
- Что ты говоришь, как это умер? – запричитал весь табор.
-Говорила ему, ты ведь старик, зачем тебе молодая кровь! Вот и сгорел, - рыдала  старуха, да так натурально и надрывно, что на  лице  Сонакай отразилось истинное горе и скорбь молодой вдовы, - хорошо хоть молодая жена теперь богата,  будет на что воспитать и вырастить сына.

   Сонакай прожила у старухи месяца два, научилась у старой цыганской ведьмы колдовству, гаданию на картах и костях, а еще, та в благодарность, что сделала Сонакай  её теперь богачкой, открыла ей древние тайны кочевого народа не первое тысячелетие колесивших по дорогам планеты. Она научила её переходить в параллельное пространство. Старая гадалка не раз применяла это умение, что бы обворовывать незадачливых богатеев, растворяясь в склейках параллельных миров,  так что воровку ни разу не смогли поймать. Главное в том, другом мире, не сделать ни одного шага, а захочешь вернуться, когда затихнет переполох и поиски воровки, надо сделать шаг назад.  Богатеев-простачков в этой северной  стране, пускавших себе в дом гадалку, что бы узнать у судьбы, что им уготовила жизнь, было немерено.
  И вот как-то утром Сонакай вылезла из теплых овчин, устилающих кибитку, закуталась в теплую шаль от утреннего холода - природа повернула на зиму; и пошла к осеннему лесу, теряющему свои последние одежды.
«Ах, как бы было хорошо, если бы сейчас была весна» - подумала она. Она следила за восходом солнца. И вдруг солнце стало бегать по небу как заведенное, а когда девушка опустила глаза, вокруг её сапог пробивалась нежная весенняя трава. «Вот как, оказывается, мать путешествует по времени», - подумала она и оглянулась. Табор исчез, он давно уже колесил по южным дорогам, где не так морозно и холодно длинными ночами. С наступлением весны табор  опять подастся вместе с птицами в северные края, что бы обчистить кошели доверчивых Меричей. "Как интересно, я могу не только в весну перенестись, а и на десятки лет вперед". - Солнце по её велению еще не раз  повторило свою бешеную пляску.
Она смотрела на расцветшие под её ногами цветы и вдруг вспомнила разговор, подслушанный у Карта. Вот и отлично, я докажу матери, что я чего-то стою и она с уверенностью направилась в сторону черемисской деревеньки. Карт после её плевка стал близорук настолько, что проходя мимо,  не узнал её, он её бы и от старухи не отличил, если бы она была чуть подальше. «Куда это он отправляется»? - Сонакай, стараясь быть незамеченной, пошла за Картом по лесной тропинке. А направлялся Карт в капище в священной роще над берегом реки Межи, где поклялся  извести всех  от домового до главного колдуна Белого Керра. Долго молился, просил помощи, и обещал, что забудут люди веру свою и возносить молитвы будут только ему,  Кермету.  Сонакай терпеливо ждала, когда Карт кончит свои ритуалы, и обернувшись змеёй тихо проползла в Картово жилище.   Там она, свесившись с потолка из-за спины Карта, читала все рукописи, в которых рылся Карт. Готовил он снадобье, что бы извести лесных духов. Надумал он дудочку вымочить в отваре ядовитых трав. Тот, кто в неё подует, отравится сразу и на век превратится в поганку. Еще он ловушку в лесу поставил, на тропке в глухом лесу около болота. Да кто там ходит-то? Веревку натянул так, что, если споткнутся об неё стрела ядовитая вылетает. Занимался этим Карт целый месяц, и месяц за ним попятам следовала Сонакай. А еще ей надо было насобирать в лесу паутины с росой, только из нее с заговором  и можно было сплести те сетки, наступив на которые, согласно знаниям, в которые её посвятила старуха из табора, можно было из этого мира попасть в параллельное пространство. Таким способом она решила спасать жертв Карта от смерти. Нелегкая задача, но Сонакай была горда - это было самое настоящее колдовское дело, маме будет доказано, что она – Сонакай, настоящая колдунья. Однажды утром, гуляя по лесу и собирая паутину по кустам, подошла Санакай к берегу болота,  а там дед сидит болотный и на дудочке собирается играть. И как это она не уследила, когда Карт дудку деду отдал?
-Дед, ты где дудочку взял?
-Баской целовецек подарил. Мариец, а добрый?
-А колпак на нем дедушка высокий белый с отворотами и марийский узор на них?
-Ну.
-А кушак на нем атласный, красный с черным.
-Знамот
-Ну-ка дай мне дедушка на дудочку посмотреть.
-А вот фиг тебе, - и глаза деда болотного недобро засверкали зеленым огнем.
Но на то она и дочь змеи, молниеносным броском прыгнула она к деду и вырвала у него из рук пищалку и отбросила её в лужу рядом с болотом.
Только открыл рот дед, что бы обругать её на чем свет стоит, как из лесу выскочила Кикимора.
-Это что же ты дед делаешь? Ты пошто огни болотные переиначил. Внучке домой итить, так вона в трясину ухнеца, а я светлячков по кочкам разклала, и она вцепилась деду в его нечесанную бороду. А дед не будь простаком он её шкуру волка, которую та на голове носила,  нахлобучил её на голову. Быстро её оседлал и ну её палкой отхлестывать. Санакай наблюдала  этот балаган пока оба не устали и не растянулись на траве.
Потом они переглянулись и уставились на Санакай.
-Знамо-т,- сказала Кикимора, - это твоих рук дело.
-А ну-ка посмотри -ка на лужу, -сказала Санакай в доказательство своей невиновности.
А в луже плавали дохлые лягушки с раздутым  пузом. Дед заскрипел как сломанная береза, глаза его стали красными. И поняла Сонакай, что ничего им не докажешь и во всем её винить будут. Её, а не Карта.
-Ах, ты гадкая цыганка, чем тебе лягушки не угодили? Что б  тебе в лесу не появиться, к болоту не подойти. Что б дождь тебя намочил. Верно, я говорю, Кикимора?
Кикимора ухнула, свистнула  и исчезла, только мышка в траве пробежала.
-Внучка–то её  куда пошла?
-Куда, куда? Знамо дело молодое, малиновое. С дролечкой, с лешим своим цалуеца, милуеца. Только ты к ней не подходи, она тебя ошпарит. Да и леший в раже зол – не подходи.
-А где они сейчас?
-Да на опушке за гумном милуюцца, а посля по тропоцке к болоту пойдут, знацца  так кажный день ходют туды-сюды.
Санакай побежала бегом, на ходу вынимая из сумы сетку, которую она сплела  вчера вечером. И прежде чем парочка успела заметить Санакай, им не до чего было - смотрели они друг на друга влюбленными глазами, бросила эту сеть к их ногам. Они вступили на неё, на сетку эту, и оба сразу были втянуты в склейку. И в тот же момент две стрелы,  умело примощенные к березе, выстрелили и со свистом вспороли воздух.  А всего–то надо было встать на тропку и задеть натянутую тонкую веревочку, которую и не заметишь в траве, что бы арбалет, сработанный Картом выстрелил.
-Ах, ты отродье цыганское,  ты куда мою внучку дела, а ну говори, - вцепилась в неё Кикимора.
У Санакай не было желания пререкаться с Кикиморой и она, превратившись в змею, спешно заползла под ближайшую корягу. А зря, объяснить, что произошло на самом деле, ей бы не мешало. Она подумала: « Ладно. Авось на сегодня у Карта больше подлянок нет» . Уже смеркалось, когда она услышала в лесу  кряхтение старухи. Это она перед другими хорахорилась, но застарелый ревматизм уже не поддавался лечению ни настойкой из мухоморов ни травами. Кикимора спускалась к роднику за водой. Ходила она по этой дорожке каждый день и что-то не понравилось Санакай - у родника вся трава пожухла, а этой скандальной старухе разве объяснишь что-то вразумительно после случая с её внучкой. А вдруг Карт и родник отравил? Она бросила под ноги подслеповатой старухе еще одну сетку. Сетка быстро засосала её в параллельное пространство. «Вот и хорошо, - подумала Санакай, - там с внучкой и поговоришь». Она медленно подошла к роднику.  Вроде родник как родник, она поймала лягушку и бросила её в воду. Лягушке  не понравилось – вода холодная, и она с недовольным видом выпрыгнула из воды. Сонакай с печалью подумала: « Эх, зря я старушку спровадила - не отравлен родник. Ну, ладно, бывают ошибки и в нашем деле».


* река с минимальным уровнем воды в осенний период до начала паводков.
**Карт – служитель культа у черемисов.
*** поперечная балка, на которой держится крыша.
****глава табора