Неюная ромашка

На обратном пути к дому, когда уже несешь в себе какие-то впечатления, мысли, врезанные в память вспышки мгновений, которые беспокоят сомнениями и тревогой, или наоборот, умиротворяют, даруя ту толику долгожданного покоя, которая так неуловима, но вполне ощутима, когда никуда не спешишь, а ощущаешь приятную тяжесть найденного груза желаемого, тогда… Смотря себе под ноги и делая неспешный шаг, я вдруг заметила, как что-то промелькнуло у меня перед глазами. Я оглянулась и ничего не увидела. Через секунду, когда я задумала сделать следующий шаг, мелькание повторилось, но уже с легким касанием моего колена. "Что же это?" – подумала я, опустив глаза от яркого вечернего солнца. Ромашка?

Среди густой листвы молодого лилейника, который только готовился к своему зацветанию, передо мной стояла уже не юная, одинокая ромашка. Она была совсем не дикая, с большим соцветием, и было трудно понять, как она попала в эти края, ведь ее сородичей в округе не было и в помине. Было видно, что цветет она здесь уже не первый день: желтая серединка уже была увеличена, да и лепестки были не так пышны, как в дни ее полного распускания, и начали покрываться какими-то пятнами. Я думаю, она прекрасно понимала сама, что ее век недолог. День, два, и кто вспомнит, что здесь цвела ромашка? А ей так не хотелось быть забытой... Она смотрела мне прямо в глаза своей желтой, выпуклой с пупырышками серединкой, прижимая свои немолодые лепестки к стеблю, как ушки. Смотрела заискивающе, чего-то ожидая, и молчала...

Я хотела сделать новый шаг в сторону, потом я просто переставила ноги, развернувшись вполоборота, чтобы рассмотреть новую находку неподалеку. Как вдруг, буквально через секунду, я почувствовала, как какой-то еле уловимый ветерок, которого еще секунду назад не было рядом, слегка ударил ромашку о мое колено так, чтобы мое внимание снова к ней вернулось. Или не ветер это был, а сама ромашка каким-то неведомым образом дотронулась до меня, я уже не знаю. Мы снова встретились с ней взглядом. Теперь она как бы чуть-чуть отстранилась от своего места к дорожке, нагнувшись к моим ногам, как будто преграждая мне путь. И оттуда, откуда-то снизу, продолжала на меня смотреть. В ее взгляде было что-то умоляющее и просящее. Она была готова отдать львиную долю часов своего цветения, отведенных ей последними днями ее жизни, лишь бы я сорвала ее и поставила в стеклянную банку с водой в свою комнату, только чтобы не доживать в одиночестве свой век, который с каждым часом становился короче и страшнее.

Кто такая ромашка без своего цветка? Разве ее можно узнать среди прочей листвы? Обычная травинка, не более. Она это прекрасно понимала и была готова гораздо раньше отведенного ей века завянуть в той самой стеклянной банке, лишь бы быть узнанной и незабытой. Я же... Я осталась к ней равнодушной.

Я пошла по дорожке дальше, не забирая львиную долю часов ее жизни. Я оставила все, как есть, с надеждой, что на следующее лето моя одинокая ромашка будет снова на этом самом месте цвести в свою полную силу среди молодой листвы оранжевого лилейника. И будет цвести далеко не одна...