Клематис благородного происхождения

Каждый новый день, путешествующей во Вселенной константой, которую не в силах изменить ни одной поколение человечества, дарит новые миры осмыслений и открытий. Бескорыстно и безвозвратно. Дарит снова и снова изо дня в день, не требуя ничего взамен, но и не повторяя однажды подаренное.

Мои каждодневные шаги по одним и тем же дорожками и тропинкам не обещали мне ничего-ничего несбыточного, ничего нового и ненайденного. Они просто существовали и делали свою работу, перенося меня из одной точки площади дачного участка в другую. Все остальное должно было сделать моё мироощущение.

Совсем недалеко от дома, в тех самых двух шагах, которые ничего не обещали, под короткой полуденной тенью, спускающейся с крыши первыми минутами начала жаркого дня, расцвел широкополыми, как шляпа, соцветиями слегка выгоревшего на солнце чернильного цвета писательских миров и забытых строчек - Клематис. Он был так строг и неприступен, что на первый взгляд был похож на иностранца благородного происхождения. И я, находясь в ежедневной близости от него, долгое время не решалась подойти и поближе с ним познакомиться. Одно его имя, "Клематис", звучавшее на некий древнегреческий манер, не давало мне полной свободы перемещения с моими к нему намерениями.
Кем же он был таким, Клематис, с гордым и высокомерным выражением своей наружности, похожей и на горца тоже... Клематис рос узким кустом по незамысловатой лестнице к крыше, которую, если мне не изменяет память, он так и не смог достичь. Всю свою жизнь от весны до осени он пытался это сделать. После каждого своего цветения он всегда становился возмужавшим: листва его раздавалась вширь, наращивая все больше и больше черноту своего зеленоватого оттенка. А вот тонкий и молодой носик стебелька, похожий на искусный хирургический инструмент, полз все выше и выше к крыше, но так и не мог добиться успеха в этом предприятии. Как он ни старался, а удача всегда обходила его стороной, закружившись вместе с ветром в каком-то безальтернативном вальсе.

Ему всегда не хватало каких-то пяти сантиметров. И осенью Клематис снимали, как маленькую обезьянку, с лестницы, обрезали старые ветки, накрывали ельником и оставляли засыпать до следующей весны. Зимой он строил планы возмездия, просчитывая каждый день и сантиметр своего роста, сверял хитроумную калькуляцию и засыпал снова. Ему непременно нужно было дорасти до крыши! Каждый год, как в первый раз. Но предательские несколько сантиметров всегда разбивали вдребезги его мечту, осколки которой зимой, во сне, каким-то чудесным образом срастались между собой. И к весне мечта дорасти до крыши снова будоражила его сознание.

В этом году Клематис еще зимой, вместе с корнями, начал продумывать свой очередной план наступления на крышу. И надо отдать ему должное: его рост увеличил свою скорость в несколько раз. И сейчас, к началу цветения, его длина уже была больше двух метров. А ведь лето только совсем недавно запустило свой июньский месяц, как ракету в космос...

Клематис зацвел, и меня очень удивило, насколько снисходительно он разрешил мне к себе подойти. Его взгляд был добрым, но достойным; а еле заметная улыбка лишь подчеркивала его аристократическую выдержку. Я подошла, и он, продолжая устремлять свой взгляд к небу, будто не замечая меня, слегка развернул свои чернильно-синеватые соцветия ко мне так, чтобы я смогла получше рассмотреть их в свою фотографическую коробочку.

Клематис не цвел, он гордился своими широко распустившимися цветами. Они полновластно раскрыли все свои лепестки, будто крылья взрослые ласточки, приготовившиеся совершить свой акробатический полет.
Удивительны были мои наблюдения за ним: насколько два цветка могут синхронно распуститься и быть столь же неотличимыми друг от друга, как виртуозы-пловцы – дельфины в морской воде, плавающие и подныривающие друг под друга, не задумываясь над сложностью и опасностью своего действия. Они просто это делали. И им это нравилось.

Цветы Клематиса, элегантно расположившись на лиане строго на своих местах, точно по номерам купленных билетов, совсем не мешали друг другу незаметно наблюдать за происходящим вокруг. Их тысячи, а может, и миллионы тычинок в серединах цветков были похожи на роскошные, завитые горячим ветром песка верблюжьи ресницы, придающие их обладателям вид умиротворения, покоя и мудрости.

Клематис молчал, лишь изредка поглядывая в объектив моей маленькой коробочки светозаписи. Мне же было даже в какой-то мере не по себе от его высокомерного взгляда – цветка, который знает свою немалую цену. При этом гордый и полный амбиций Клематис непрерывно продолжал вынашивать грандиозные планы по покорению своей невзятой вершины. И кто знает, возможно когда-нибудь строгий на первый взгляд и похожий на иностранца цветок, с отголосками Древней Греции в имени, Клематис сможет осуществить свою мечту и дорасти-таки до крыши дома, около которого он растет столько лет, чтобы его соцветия смогли, расправив лепестки цветков, как крылья, взлететь в небо, точно виртуозные ласточки, столь похожие на дельфинов в далеком море...