Рождение истории Руси

Историческое повествование в стихах

Посвящается памяти
Пахомова Д.Д. – отца,
гражданина, сельского
интеллигента и поэта.

Пролог

Порог двенадцатого века –
Русь в княжьих смутах.
                Русь в огне.
Как тут увидеть человека,
Когда весь мир погряз в войне.
Когда брат брата вряд ли слышит
Сквозь звон мечей, забыв любовь,
Когда тут злобою всё дышит,
И как водица льётся кровь.
Но есть поместье Берестово*,
Что разрослось и вглубь, и вширь,
А рядом с ним по вере новой
Возник Печерский монастырь*
С уставом строгим и суровым,
Печерским инокам подстать.
Ему духовной быть основой,
Где первым словом –
                Божье слово,
Судьбой начертано, видать…
Он рядом с Киевом. Однако
Он вне столичной суеты.
Ему положено из мрака
Нам к свету проложить пути.
Чтоб в душах радуга сияла,
И в будущее ясен путь –
Всему народу предстояло
Назад, в прошедшее взглянуть.
Откуда есть пошла Русь наша,
Кто князем первым был у нас? –
Вопрос вставал, дух будоража,
У древних русичей не раз.
Вопрос вставал и ждал ответа,
Но, не дождавшись, гас в глуши
На век иль два – кто скажет это? –
Чтоб вновь со временем ожить.
Вопрос был явно риторичен,
Как риторичен стал ответ…
Но, впрочем, это всё вторично –
Всегда первичен  только свет:
Свет солнца, звёзд, луны туманной,
Костра ночного огонёк;
Ума свет – вечно первозданный –
Для всех философов конёк.
Свет истины – всегда манящий,
Он разрывает мрак веков,
Как цепи тяжкие оков.
Всё потому, что настоящий!

            Летописание
                1
И вот один монах смиренный,
Решив свет истины открыть,
Игуменом благословленный,
Стал «Повесть»* первую творить.
Не просто «Повесть» – временную,
Истекших лет подробный сказ:
Что, как и где, при ком минуло…
Когда, зачем, в который час…
В князья кто метил, но споткнулся
Да и с разбега – прямо в грязь!
А кто под случай подвернулся,
Глядишь – уже удельный князь.
Кто был епископом первейшим,
Кто грады ставил по Днепру,
Кто воеводой был знатнейшим,
А кто – врагом наиглавнейшим,
Кому Русь-мать не по нутру…
Кто нёс народу светоч веры,
А кто – измену и вражду…
Кто власть любил без всякой меры,
А кто терпел всегда нужду…
Чтоб все потомки точно знали
Откуда Русь и весь народ,
И чтоб в потемках не блуждали
И зрили корень свой и род.
В келейке тесной пред свечами,
Уединясь от суеты,
Писал он днями и ночами
Великой «Повести» листы.
Ложились буквы на пергамент,
В заглавных – густо киноварь*…
А за стеною нудно гаммы
Играл метелистый январь.
А за стеной мороз и стужа –
Без них и Русь-то ведь не Русь,
Они веками с нею дружат,
Порой исправно службу служат,
Порою, кажется, – нет хуже…
Но ты пиши, монах, не трусь.

2
И чтоб была та «Повесть» верной –
Всем путеводною звездой –
С полсотни манускриптов древних
Имел наш инок пред собой.
А кроме них – труды эллинов*,
Что сшиты в толстый фолиант*;
Ещё рассказы и былины –
Народа русского талант.
Имел он также и дощечки* –
Достались храмам от волхвов*…
Но не прочесть в них ни словечка:
Не знал рез* инок, и каков
В них заключался смысл не ведал,
И тайну их постичь не мог,
Хотя и слышал он про Веды*,
Что будто русам дал Сварог*–
Бог древний их, единый с родом,
Что по дремучей темноте
Творцом считался у народа…
В ответ – сварожичами* те.

3
Но что нам резы, что нам руны* –
Поры языческой оплот,
Когда и Влесы, и Перуны*
Низвергнуты в пучину вод.
А их поганые капища*
Разорены, в прах сожжены.
Над ними ныне ветер свищет,
Возможно, волк голодный рыщет
Да в мхи врастают валуны.
Что нам Сварог с брадою длинной –
Давно исчерпанный вопрос,
Когда есть Бог, Бог триединый.
И этот Бог – Иисус Христос.
К тому ж язычников ученья
Предать забвенью есть приказ…
Раз есть приказ – так есть забвенье.
И в этом рвенье – так у нас!
И потому наш инок строгий,
Знаток античных языков*,
Дощечки даже те не трогал:
Без них творилось нелегко…
Да и откуда знать монашку,
Что в тех дощечках – знаний клад,
Что в них – история вся наша
За десять тысяч лет подряд.
Ему б немного от обетов
И догм церковных отойти,
Тогда б, возможно, он и сведал,
Что в тех дощечках… Но пусты
Мечтанья наши и желанья –
Вспять время нам не повернуть –
Не пожелал раскрыть он знанья
И не шагнул на сложный путь.
Хотя, конечно, был пытливым,
И, может, резы мог прочесть –
Такое мненье тоже есть…
Хулить не станем торопливо –
Знать, не про инока та честь.
К тому ж –
           опять скрывать не вправе –
Монах по размышленью здраву,
Наверно, взвесил всё не раз –
Ему от князя был заказ.
И если князю не по нраву
Придется «Повесть» – в  тот же час
Беде быть грозной непременно
(Бессилен и игумен тут)
Глава слетит в одно мгновенье:
Князь на расправу быстр и крут.
Ведь он из Рюрикова рода*,
В шестом колене. Святополк*.
Любим не очень он народом,
Зато в интригах знает толк.

4
Вот и приходится монаху,
Махнув на древности рукой,
Писать с оглядкою и страхом,
Что Рюрик* первый был герой.
Что он впервые государство
Из многих родов и племён
В единое возвёл уж царство,
И был великим князем он.
Что вслед за ним его потомки,
Пример имея пред собой,
Страны Хазарии* обломки
Могучей, твёрдою рукой
К Руси Великой год за годом
Всё прибавляли там и тут.
И стали все одним народом,
Что ныне русским уж зовут.
Что нет древлян уже в помине,
Как нет дулебов и полян*,
Что на огромнейшей равнине
Одна есть Русская земля!
От вод варяжских до понтийских,
От Ра-реки* и до Днестра –
Все Русь одна. В соседях близких
Ей Византия, как сестра,
Ещё Моравия и Польша,
А также Угры* у Карпат.
Она со всеми ладит больше,
Когда в ладах те жить хотят.
Но если кто-то жаждет брани,
Она готова и на брань:
Под стяги княжеские встанет
Переяславль, Тмутаракань*,
А также Киев и Чернигов,
Смоленск и Курск, еще Ростов.
И Новгород сберётся мигом,
И Муром к рати уж готов.
Поддержат князя волыняне,
Вооружатся псковичи,
Забыв обиды, полочане*
Готовы брать врага на щит.
И задрожит Константинополь,
И Рим притихнет в тот же миг.
Да что там Рим – и вся Европа
В огромных городах своих.
Все знают: русы крепки в рати,
И их мечи всегда остры.
Все знают это очень кстати,
А потому на мир быстры.

5
Хотя, конечно, есть иные
Соседи у Руси пока:
То – все наездники лихие,
То – волки, коршуны степные,
Которых, что в реке песка.
Немало горя их набеги
Славянам, русам принесли.
Сначала были печенеги,
За ними половцы пришли.
Меж ними торки и ковуи*,
Клобуков черных – тоже тьма.
У Приднепровья все зимуют,
То уживаясь, то лютуя,
Ведь все воинственны весьма.

6
Но нет коварных печенегов –
Их Мудрый Ярослав* разбил;
Они нам больше не помеха –
Растаяли все вешним снегом
И утеряли прежний пыл.
А их наследники – клобуки,
Чтоб не исчезнуть навсегда,
Отдались в княжеские руки –
По Роси строят города.
Недалеки от них и торки,
У них столица Торчевск-град.
Ручными стали эти волки,
Хотя порою норовят
Куснуть хозяина. Но толку
Уже от тех укусов нет.
Повоют малость – и умолкнут
На пять, а то и десять лет.
Другим врагам своим – ковуям
Великий князь вдруг от щедрот
Посулье дал. Теперь кочует
В верховьях Сулы этот род,
И если Русь уж с кем воюет –
Народ сей с русскими идёт.
Порой встречает общей ратью –
Уж так, друзья, устроен мир –
Своих единокровных братьев,
Кровавый уготовив пир.

7
И нет ещё одной тревоги:
От войн и стычек подустав,
Притихли храбрые косоги*,
Прибрал к рукам их
                князь Мстислав*.
Вождя их главного, Редедю,
В единоборстве победил –
Благодаря лишь той победе,
От новых бед Русь оградил.
За это прозван был Удалым,
А также Храбрым на Руси.
Но жаль –
      Мстислав покняжил  мало:
Ведь умер он в расцвете сил.
И нет еще одних злодеев,
Но есть надежные друзья –
К Руси прибились берендеи*
И служат русским уж князьям.
Деянья эти были свежи,
Они не превратились в прах,
Когда у Дона и Днепра
Чужие появились вежи* –
Вновь нерусь* жадная пришла.
То были половцы, конечно,
Потомки древних агарян*,
Которых Степь толкала вечно
На Русь из прочих дальних стран.
И озарилась ночь кострами,
И тех костров никак не счесть,
Знать, долгой быть военной драме –
Хотя и скажем между нами –
Зачем Руси такая «честь»!
Степные всадники суровы,
Но Русь суровостью не взять,
Она, конечно же, готова
За род и веру постоять.
Вот плохо то, что нет основы,
Единства нет уж в сих «друзьях»,
У этих, чьи власа – полова*,
Куда ни плюнь – одни князья,
Точнее, ханы. И коварства
Им всем никак не занимать.
Нет в ханах капли постоянства,
С такими трудно воевать
Или дружить:
             с тем мир заключишь –
Другой пускается в набег.
Его отловишь и проучишь –
Ещё один, как летний снег…
Куда как проще, когда царство –
С ним воевать, дружить с руки!
Но не имеют государства
Лихие вои – степняки.
Они вольны, как волен ветер
Вдруг обежать степной простор;
Они скитаний вечных – дети;
Их дом – шатёр, очаг – костёр.
…Однако мы в своем стремленье
Картину времени раскрыть,
Об иноке в сем отступленье
Забыли снова говорить.

8
Судить его не будем строго,
Ведь инок сделал всё, что смог.
И в наше время очень много,
Кто ищет не прямых дорог,
А жаждет больше лишь зигзагов,
Кривых тропинок и путей,
И чтоб на цыпочках, не шагом
По ним идти… но чтоб скорей!
Кому советчики – лукавство,
А лучший друг –  подхалимаж,
И лесть – от всех невзгод лекарство,
Чего не купишь, но продашь.
Кто сильным дарит дифирамбы,
А при нужде – целует зад,
Кто служит им, как раб из лампы –
Хулит, однако, за глаза.
Кто слабых – ни во что не ставит.
В погоне ж за златым тельцом
Из-за наживы мать удавит
И то же сделает с отцом.

                9
И пишет инок непременно,
Что первым князем Рюрик был –
Его призвали все словены,
Чтоб он порядок урядил.
Так как страна хоть благодатна,
Да потеряла лад и ряд
Из-за мужей всё больше знатных,
Враждующих пять лет подряд:
Мол, кто главней, кто старше родом
Или знатней, или храбрей…
Страдать приходится народу
Из-за вражды своих вождей*.

                10
И Рюрик был совсем не трусом –
Все это знают хорошо –
С Трувором он и Синеусом*
По зову сразу же пришёл.
Еще привёл с собой дружину –
В те годы славный аргумент –
Дружина прикрывала спину,
Ломала ворогам хребтину –
Не маловажный элемент,
Когда учесть нам тот момент.
Всё оглядел он свежим глазом,
К порядку склочников призвал,
Ряд урядил единым разом,
А недовольных покарал.
Он был, друзья,
                из тех варангов*,
Что раньше русью там звались.
Со временем они в варягов
Из-за изгойства нареклись
И, присягнув чужому стягу,
Дерзки бывали, словно рысь.
Был Рюрик невелик по рангу,
Зато душою рвался ввысь.
К заветным
           царственным престолам,
Каких не много в эти дни,
К которым труден путь и долог –
А Русь, возьми –
                и подвернись!
Как упустить такого куса?!.
Никак нельзя, никак нельзя!
И вот уж у славян и русов
В вождях есть новые князья.

                11
Но мы от сути, друг милейший,
Вновь удалились, в раж войдя,
Пора об иноке с келейкой
Уже писать – не о вождях.
Чтоб вновь узреть его в сутане
И запах ладана вдохнуть,
Услышать тихое: «Осанна!»*,
А следом наше: «Будь, что будь…».
Ведь был он русским, а не греком,
Хоть их немало к нам рвалось,
Но грех за русским человеком:
Во всех веках его «авось!»
Будь он хоть в рубище едином
Или в порфире золотой,
В суконной рясе, как наш инок,
В боярской шубе очень длинной,
Или в сермяжине простой.

                12
Спина согбенна, 
                взгляд прищурен,
Скрипит гусиное перо…
Казалось, пращуры и щуры*
Парят незримо вкруг него:
Возможно, жаждут бестелесны
Ему помочь, ему шепнуть,
О том, что им давно известно,
О том, каков у русов путь.
Но нет у призраков той силы,
Что раньше в пращурах была,
Что их к богам превозносила,
Что их на подвиги звала.
С годами силу утеряли.
Да и чего дивиться тут –
Богов ведь древних поменяли…
Теперь в кручине и печали
Они на помощь не придут.
Ослабли боги Руси Древней
Без славословия в их честь,
Без почестей и без молений…
Не пригодятся и на месть.

                13
…Сочатся запахи елея*,
Лампадка теплится в углу,
Свечи огарок еле тлеет,
Но всё ж рассеивает мглу.
С икон взирают грозно лики –
Следят святые за писцом –
И пишет инок труд великий,
Пока не зная сам о том.

Сродни духовный подвиг
                с битвой –
И неизвестно, что трудней –
Он начинает труд с молитвой
Да и заканчивает с ней.
Он крест кладёт
              на грудь двуперстный –
Так все крестились на Руси,
Кто во Христе – давно известно –
Любого ты о том спроси.
Где светоч истины Христовой
Над миром праведным пролит,
Там крест является основой,
Как символ веры и любви.

                14
Но тени пращуров не дремлют –
Всё шепчут, шепчут на ушко…
Не хочет инок – всё же внемлет
И в «Повесть» впишет он тишком,
Что был до Рюрика Кий князем,
Который строил Киев-град…
Но тут же с оговоркой фраза –
Что так, де, сказки говорят.
И тут же сразу, между прочим,
Он Кия братьев назовёт
Ещё сестру. Но снова строчка,
Что так, де, сказка наша врёт.
И вновь укажет мимоходом,
Что шурин Рюрика, Олег*,
На Киев-град ходил походом,
Где Дира и Аскольда* сверг –
Князей полян, избранных вечем,
Князей ходивших на Царьград.
Те пали оба в краткой сечи,
Поверив в сладостные речи,
Что пел Олег, рекомый Вещим,
Когда стоял у градских врат.
А вместо них на стол великий
Младенца Игоря* возвёл,
Но правил сам. Как повиликой
Слова наш инок тут оплёл.
Но вот Олег уходит в Ирий –
По-современному, так в рай –
Стал Игорь
        главным в русском мире,
Мечом расширил русский край.
Но погубила князя жадность,
Есть в том сподвижников вина…
Княгиня Ольга правит ладно,
Древлянам отомстив сполна.
Древлянам горя не измерить,
Тому лишь киевлянин рад…
А Ольга уж в христовой вере –
Не зря же плавала в Царьград!
…И снова смотрят грозно лики,
Лампадки трепетные блики,
Спина согбенна, в книгах стол,
А в думах всё князья, престол.
Не может инок наш иначе –
Игумен* с князем не поймут.
Пред ним иная ведь задача
Давно поставлена. И тут
Словцо не бросишь наудачу,
Чтоб не пошёл насмарку труд.

                15
Однако мы должны, читатель,
Оставить инока сейчас,
Чтоб повести за этим, кстати,
О новом времени рассказ.
Но перед тем как удалиться
Нам в век иной, в иную суть,
Должны мы с вами поделиться,
Чтоб не забыть вдруг как-нибудь,
Секретом малым и чудесным,
А проще – именем писца,
Того, кто в той келейке тесной
Великий труд для нас писал.
Да, это Нестор* был, конечно –
Руси Святой простой монах.
Пусть имя это будет вечно
У нас в сердцах и на устах!
Его судить не будем строго,
Возможно, сделал, что не так:
Мы всё же люди. Даже боги* –
И те сбиваются с дороги
И попадают вдруг впросак!

                16
   – А кто ж игумен был? –
                подобный
Возникнет вдруг вопрос у вас.
   – Так Феодосий* преподобный, –
Ответим мы. – В тот давний час
Ему случилось провиденьем
Благословенье дать на труд
Монаху Нестору. Моленьем
И неусыпным ока бденьем
Стать иноку подспорьем тут.

Был Феодосий мужем русским –
Аскет с возвышенной душой.
Давным-давно
                с обозом курским
В пещерки к Киеву пришел,
Бежав от матери суровой,
Вдовы судьи и тиуна*:
Никак привыкнуть к вере новой
Всё не могла в душе она.
Хотя, как все, порой крестилась
И не ленилась на поклон,
Хотя, как все, она постилась,
Как требовал того закон,
Но сердцем к вере не присохла,
Не возлюбила божий храм…
Таких тогда случалось много,
Кто в том не видел стыд и срам,
Молясь Иисусу по утрам,
Ну а Сварогу – по ночам.
Грех человеческий так сладок,
А человек к грехам так падок.
Хотя заметим: понемногу,
Через моленья и посты
Мать беглеца придёт всё ж к Богу,
Уйдя под старость в монастырь.

                17
А Феодосий – славный отрок –
Всем сердцем веру возлюбил.
И ощущал её так остро,
Как будто с нею вечно жил.
Он для убогих и для сирых,
Что с «златом» вечно «на мели»,
Бесплатно пёк в печи просвиры,
Чтоб причаститься те могли
Христовым телом в полной мере –
Не абы как и впопыхах –
Чтоб укрепились в новой вере,
В её догматах и делах.
И с курским причтом*
                в курских храмах –
Чего не можем ныне мы –
На клирос* встав
                (для мамы драма),
С восторгом воспевал псалмы.
Имея к людям состраданье –
Как проповедовал Христос –
В полях работал со стараньем
С людьми,
        что были в рабском званье,
Хоть дома ждал его разнос,
Побои мамы, реки слёз…
Так как считалося позорным
Свободным с челядью дружить,
Так как считалося зазорным
Работу чёрную творить.
А потому не раз бывало –
Мать сына не могла понять.
И, не сумев растолковать,
Того, что видеть в нём желала,
Она в сердцах его бивала,
Хотя должна была ласкать:
Ведь не чужая всё же – Мать!

                18
По просьбе матери наместник* –
Для Курска главный властелин –
Счёл для себя вполне уместным
Беседу с отроком.
                – Мой сын, –
Сказал он юноше серьёзно, –
Прекрасен к вере твой порыв.
Но мать твоя просила слёзно,
Чтобы молитву сотворив,
Ты б в жизнь шагал стезей героя,
А не стезёю чернеца.
Я вижу, друг, ты ладно скроен,
А, значит, быть тебе средь воев
Или судьей вместо отца *.
Тогда к чему твоё упрямство?
И тяга к церкви?… Не пойму!
Во всём должно быть постоянство,
Порядок, справа… Посему
Ты должен позабыть вериги*,
Что тайно носишь на себе,
Меч опоясать, бросить книги
И не противиться судьбе:
Стать знатным мужем – не изгоем,
Чтоб не позорить отчий дом.
Почетно княжеским быть воем –
Их уважают все кругом.
Носи приличные одежды –
Лохмотья ж сбрось с себя долой,
Будь матери во всем надеждой,
Опорой в юдоли* земной.
Оставь мечтанья эти ложны –
Тебе иной начертан путь,
Любить всех,
            друг мой, невозможно –
Так мир устроен… в этом суть.
И знать тебе не будет лишним,
Чтоб не испытывать судьбы –
Так предначертано Всевышним,
Что есть князья со свитой пышной,
Но есть и смерды*, и рабы.
Одни богаты и всесильны,
Другие слабы и наги…
Одним – плоды с полей обильных,
Солёный пот и труд – другим…
Одни, как мы, живут в хоромах
И на полатях сладко спят,
Другие – в избах на соломе.
И то спасибо говорят,
Что кров имеют над главою:
Ведь не у всех есть этот кров…
И сыты многие… травою,
А нас воротит с пирогов!
А потому, мой отрок славный,
Чего же нарушать покой
И бой вести с самим собой?..
Запомни вывод ты тут главный:
Мир не хороший, не плохой,
Каков он есть – прими  такой!
Его менять не нам с тобой!
В ладоши хлопнул тут наместник,
   – Эй, слуги! – зычно произнёс, –
Одежды отроку! – Кудесник*
Одежд бы лучших не принёс,
Какие слуги тут в хоромы
С поклоном низким принесли.
   – Носи на зависть всех знакомых,
Носи и мать свою не зли.

                19
Взял Феодосий те одежды,
А как, скажите, их не взять?
Ведь не был отрок наш невеждой,
Не смел он старших оскорблять
Отказом глупым и ненужным,
Гордыней, что сродни греху,
Был отрок наш
              во всём послушным –
Скажу о том, как на духу.
Однако же совсем немного
В одеждах светлых тех ходил –
Калекам нищим и убогим
Без сожаленья раздарил.
А сам надел от них лохмотья,
Как проповедовал Христос.
Так возвышался он над плотью
И в вере креп, и духом рос.

                20
Был Феодосий в Курске первым,
Кто внял учению Христа,
Кто в мир шагал уж
                с новой верой,
С любовью к ближним на устах.
И эта вера подтолкнула
Его покинуть отчий дом.
Когда семья и мать уснули,
Бежал из дома он тайком.
Но долго будет позже сниться
Посад над Тускарью-рекой,
Забрала курского детинца*
И неба купол голубой…
Ещё окрестные дубравы
И рощи светлые берёз,
Высокий берег Сейма правый,
На левом –
       степь в ковыльных травах,
Соминый омут,  тихий плёс,
Закат над городом багряный
Да запах трав медово-пряный,
Что лишь бывает в сенокос.
Ещё не раз ему приснится
И город Курск, и первый храм,
Восхода яркие зарницы,
Рожок пастуший по утрам,
Напевы тихие свирели –
То в одиночку, то вдвоём…
Ещё в ночи весенней трели
Волшебных курских соловьёв.
Ему порою будет мниться,
Что снова мальчик он босой,
Что вновь бежит воды напиться
В «Святом колодце»* под горой.
Но не простой воды – живой.
…И было отроку в ту пору
Всего лишь двадцать три годка,
Но уж была ему опорой
В те дни Господняя рука.

                21
Его приветил там Антоний*,
Пещерник первый и монах,
Не раз бывавший на Афоне*,
В намоленых святых местах.
По всей Руси Святой уж слава
О нём бежала вдаль тогда.
То было время Ярослава*,
Его заветные года.
Весь мир с надеждой и тревогой
На Русь могучую взирал,
А Русь, повенчанная с Богом,
Шагала в мир своей дорогой,
И вместе с ней народ шагал.

                22
Пещерку ту впервые вырыл
Святой отец Иларион*,
В духовники был князем выбран…
Затем – в митрополитах он.
И потому-то не по сану
В пещерке прозябать ему –
В Софии киевской «Осанну»
Князьям поёт уже сей муж.
Для люда «чёрного» и знати,
Чтоб речь всех проняла до слёз,
Он о Законе, Благодати,
Амвон покинув,
                встав на паперть*,
Велико Слово* произнёс.

                23
Пещерку ж возлюбил Антоний,
Чтоб ближе к Богу с нею быть,
Чтоб без возни и благовоний
Молитвы чистые творить.
И вот сюда уже под осень,
Под крик печальный журавлей
Пришёл из Курска Феодосий
И тоже поселился в ней.
Пещерка стала тесноватой,
Но не для духа – для телес.
С молитвой взялись за лопаты –
И вот уже почти «палаты»
Земля скрывает, ещё лес.
А вскоре новая тут прибыль –
Простер Господь
                над ними длань:
В пещерку
         святый Никон* прибыл,
Покинув град Тмутаракань.
Был Никон знатным иереем*,
И вот уж Феодосий им
Пострижен в иноки*. Елеем
На путь святой благословим.
И предначертанной стезёю,
Какой никак не миновать,
Шагнёт он, не кривя душою,
Слезой умывшись, как росою…
И будет долго так шагать.

                24
Тот путь, друзья,
                не будет в розах –
Скорее будет весь в шипах.
С молитвой встретит он угрозы,
Что скажет князь ему в сердцах –
Потомок славный Ярослава,
Его сын старший Изяслав*,
Что правил в Киеве со славой,
От славы той слегка устав.
Но, не тая в душе обиды
(Всяк грешен – даже господин),
Наш Феодосий в оны дни
За князя вступится один,
Когда воочию увидит,
Как незаслуженно был тот
Меньшими братьями своими
Стола лишён. И изгнан ими
С семьёй скитаться на чужбине,
Закона Русского в обход.

                25
Он Святославу прямо скажет,
Что узурпатор тот и вор,
В благословении откажет
И не пойдёт на княжий двор,
Что не случалось до сих пор.
А княжий пир – на нём хотели
С ним примириться без хлопот,
Чтоб лишних не было забот –
Он трапезой Иезавели*,
Отвергнув резко, назовёт.
В посланье ж строгом и суровом,
Каких князьям никто не слал,
Ветхозаветным твёрдым словом
Он Святославу указал,
Что даром не пройдёт сей случай,
Что злой поступок – сущий яд:
Его, де, совесть будет мучить
Как кровь Авеля*, вопия
И к справедливости взывая.
Ещё в посланье говорил,
Что жизнь окончил плохо Каин*,
Который Авеля убил.
Взбешён был Святослав посланьем
И, несмотря на сан и чин,
Грозил то карой, то изгнаньем,
А то – в застенок заточить,
Чтоб он народ не смел мутить
И князя светлого учить.

                26
Что мужу божьему гоненья –
Наш Феодосий правдой жил
И делу правому служил.
   – Я рад жизнь провести в моленьях,

В изгнанье или в заточенье,
Чем жить в неправде
                и сомненьях, –
Не раз он пастве говорил
И снова с ангельским смиреньем
Молитву Господу творил.
Но вынужден, друзья, смириться
Был Святослав, в конце концов.
Решил гордыней поступиться,
Чем быть в раздоре с чернецом,
Точнее, со святым отцом.

                27
…А годы шли. И жизни осень
Уже подкралась, как мизгирь*.
Игуменом был Феодосий,
Печерский строил монастырь,
Когда к нему в святое место
Юнцом совсем, в семнадцать лет,
Пришёл с одной котомкой Нестор,
Чтоб навсегда оставить след
В истории страны великой,
Что Русью нежно мы зовём.
…И снова келья, свечи, блики,
С икон взирающие лики,
Согбенный мних за поставцом…
И наша речь теперь о нём.

                28
Был месяц май и день субботний –
На колокольне скорбный звон –
Ушел в мир вечный Преподобный
В тот час, что предсказал сам он*.
И было инокам виденье,
Возможно, то судьбы каприз
Или от Господа был приз:
Вдруг столб огня* над погребеньем
Взметнулся к небу и завис!
Завис, искрясь! Потом растаял,
Как будто не было его…
И только птиц вспорхнувших стая,
Над золотом церквей летая,
Напоминала про него.
Всё чудо длилось лишь мгновенье –
А результат-то был каков!
На годы слава, песнопенья,
Печерской братии моленья
И память на века веков!

                29
Но эстафету Никон принял
От Феодосия в тот час.
Его пусть будет светлым имя
Среди потомков, среди нас.
Ведь в историческом вопросе –
Лукавить нам тут не с руки –
Велик он был, как Феодосий,
Да и в духовном был таким.
К тому ж, друзья,
                он первым книги
Стал в переплёты одевать.
За ним последовали мнихи;
Они учились, сняв вериги,
Их нитью прочно шнуровать.
К тому ж опять не раз бывало –
Сей истины не утаить:
Чтоб в дело то
                внести труд малый –
Сучил сам Феодосий нить*.

                30
С тех пор в Руси
                обычным стало
Погодну летопись вести.
И Нестор преуспел немало
На этом праведном пути.
Как Феодосий, он за сирых
В «лоб» не вступался, страх тая,
Зато о том «кричал» он миру
В своих бессмертных «Житиях».
Зато о том суровым словом
Он в текстах «Повести» писал,
К любви и миру, что основа
Всему благому, призывал,
Хоть не всегда преуспевал…
Но время подошло, и место
Пришлось другому уступить –
Настал черёд тут для Сильвестра*
Историю Руси творить.

                31
А время было то уж новым,
И новым был его подход…
Он «Повесть» Нестора в основу,
Конечно же, друзья, берёт,
Но, исходя из конъюнктуры,
Чтя политический момент,
Выводит новые фигуры
На авансцену. Главный центр –
Владимир Мономах* отныне,
Внук Ярослава, славный князь.
Он не скитался на чужбине,
Как брат Олег, за жизнь борясь.
Зато был воином умелым
И полководцем – поискать!
Сражался с половцами смело,
Мог за Отчизну постоять!
Но только он
            по «Русской Правде»*,
Что Ярослав Руси-то дал,
Неправдой
            главным князем стал:
Престол великий не по праву –
В обход других, себе достал.
По старшинству ведь
                на престоле
Был Святославичам черёд:
Давыду и Олегу что ли…
Все это знали наперёд.
Но миновала их та доля,
Оставив их в густой тени –
Судьба шутить вот так изволит:
Когда к кому благоволит,
К другим молчание хранит.
И чтобы сгладить неприглядный,
В княженье Мономаха факт,
Пришлось Сильвестру
                тут изрядно
«Подправить» «Повесть»*.
                Только так
Соблюл лояльность он и такт.

                32
Подчас Сильвестра проклиная,
Вдруг скажет скептик:
«Не к лицу…
                Его задача ведь иная –
К чему подвох такой творцу?..»
Тогда ответим мы на это:
   – Друзья, тут дело было в том –
Ни для кого здесь нет секрета –
Сильвестр дружил с его отцом,
Когда был только чернецом
В Выдубецком монастыре,
Что на Михайловской горе.
И в память дружбы той 
                он «вынет»,
Чтоб не «ударить в грязь лицом»,
Из «Повести» с пяток листов,
Которых нет теперь в помине…
А вместо них хитрец сей вставит
Совсем другой, друзья, рассказ –
Потомков это позабавит
Или рассердит. И не раз!
А чтобы не было сомненья
У вас от выводов таких,
Друзья, вчитайтесь в «Поученья»*
Вы Мономаха. Для своих
Детей писал сей князь творенье…
Но видим в летописи мы их!

                33
Но рассуждать нам тут лукаво
Не повернётся наш язык.
Был Мономах в князьях велик –
При нём Русь вновь
                сияла славой,
Как ранее при Ярославе,
Когда казала грозный лик
Врагам своим. Она едина.
Она могуча и сильна.
Такую славную картину
Вновь представляет Русь-страна.
Боясь разгневать Мономаха,
Князья уже не жаждут смут,
А половцы, забыв отвагу,
Не раз им битые, со страхом
К горам Кавказским уж бегут
И тихо там себя ведут.
Не до набегов хищным волкам –
Свою бы шкуру тут спасти…
Удел их – злиться втихомолку
Да о былом своем грустить.

                34
С тех пор традициею станет
«Поправки» в летопись вносить.
Ведь перед «сильным мира» тянет
Слегка «пилюлю» подсластить,
Чтоб было легче проглотить!
Царям, конечно, не потомкам –
Потомки правды ведь хотят,
Пусть и не славной,
                и не громкой,
Пусть скромной, грустной –
                только ёмкой…
Какая есть. И им претят
Тут полуправды и уловки –
Следы позднейшей «полировки».
А их, как маленьких кутят,
В который раз вновь норовят
Вкруг пальца обвести…
                и ловко!
Но только хватит ли сноровки?!.
Про то молчат, не говорят
Веков с десяток так подряд
Те, кто любил головоломки.

                35
И вновь нас время то достанет:
Келейка, свечки, поставец,
Сухарик чёрствый и чернец
Согбенный вечно да в сутане
Или подряснике – не суть.
Тут суть в другом – они несут
Нам символ времени, эпохи,
Картину славную того,
Что летопись вели не боги,
А люди слабые всего…
Что людям свойственны ошибки,
Ещё пристрастья, личный взгляд…
Воспримем это мы с улыбкой,
Оставив скептицизма яд.
Не нам, далёким их потомкам,
Судить подвижников Руси.
Наоборот, открыто, громко
Мы их должны превозносить,
За то, что в горькие годины
И в лихолетья войн и смут
Они истории картины
Через века к нам донесут.
Что будут «жечь
                сердца глаголом»
И Русь к единству призывать,
Когда Отчизне под монголом
Придется гибнуть и страдать.
Что средь вселенской этой драмы,
Средь океана скорби, зла,
Когда огромными кострами
Вокруг пылали церкви, храмы –
Источник знаний и добра –
Они спасти спешили часто
Не слитки злата, серебра,
А книги летописей. К счастью
Им удавался иногда
Сей подвиг. Но при том немало
В огне их свечками сгорало –
России вечная беда.
Мы не узнаем никогда
Имен их и различных санов –
Лишь удостоить их «Осанной!»
Мы все должны, читатель мой,
Сказать «спасибо!» непременно
За то, что в годы под Литвой
Они несли самозабвенно
Сей крест тяжелый, непростой.
Чтобы потомки точно знали
О скорби той, о той печали,
Что вновь нависла над страной
С такою сложною судьбой –
Неправде объявляю бой.

                36
Пусть нет в Отечестве пророков –
В чём убеждались мы не раз –
Монахи не смирились с роком
И летопись вели для нас,
Чтоб мы, прочтя простые строки
Или бесхитростный рассказ
О прошлом нашем, о далеком,
С восторгом и сияньем глаз
Учли б истории уроки…
Чтоб не прошли вдруг ненароком,
Они впустую, как не раз
Среди бесчисленных пороков,
Не слыша праведников глас…


             Историография
                1
Давно прошли века седые –
Век восемнадцатый царит.
В нём тут сказители иные,
Иной, поверьте, колорит.
Слывёт он
           просвещённым в мире –
И кто из русских тут не рад?
Учёным друг, товарищ лире,
И даже музе Клио* брат.
Век этот был,
                конечно, длинным,
Как век, который шёл за ним…
Ах! Век Петра, Екатерины!..
В тебя вселились исполины –
Как будто ожили былины,
Дождём пролившись золотым.
Век восемнадцатый, век силы
(В грядущем будет или нет)…
Век самый громкий для России –
Её размах, её рассвет!
При нём  пришли иные лица,
Сменив подрясник на мундир,
Забыв вериги, власяницы*,
Они истории страницы
Вновь пишут, удивляя мир.

                2
Средь них Татищев* –
                сын Петровых
Реформ, гнезда Петра птенец.
Он не из старых, он из новых…
И новой жизни он творец.
Он инженером был учёным
И любознательным к тому ж.
Судьбой России увлечённый
На склоне лет своих сей муж
Задумал царственному роду,
По зову сердца своего,
А также русскому народу
В дар дать историю его.
Всё – не для почестей и славы:
На склоне лет и слава – дым…
Историю своей державы
Знать надо людям молодым.
Знать надо тем,
                кто флаг державный
По миру гордо понесёт.
Знать надо тем,
            кто труд сей славный,
А для Татищева – и главный –
Гордясь Россиею, прочтёт.
Он «Повесть» Нестора в основу
Тут положил – и был в том прав –
А к ней исследований новых
Ещё добавил, подсобрав.
Ведь не стояла жизнь на месте,
А с нею мысль. Рвались вперёд.
Со всех сторон текли к нам вести,
Кружили знанья хоровод.
В исканьях был неутомимым –
Неистребим познаний зуд –
Епископа Иоакима*
Он отыскал забытый труд.
Другие же судьбой гонимы
Или не столь душой ранимы,
Спокойно проходили мимо,
Но не прошёл Татищев тут.
Из забытья веков, из мрака
На божий свет, стряхнувши пыль,
Извлек Татищев, сам заплакав,
Иоакимовскую быль.
А в ней епископ новгородский,
Владыка первый в граде том,
Писал, как род возник
                наш росский
И что случилось с ним потом.

                3
И видим мы потомков Ноя,
Которых Нестор пропустил:
Словен и Скиф* теперь в героях,
Словен при этом старшим был.
В те незапамятные годы,
Что в Лету канули давно
(Сказать иначе: в мир иной),
На Запад шли они походом
Со всем своим могучим родом
Путём-дорогою степной.
При этом царство не одно
Им покорилось мимоходом.
Вот их в Иллирии* мы видим,
А также в Фракии* их зрим…
Словенов сын,
            Бастарн* –  правитель
На землях этих. Те под ним.
От гор Карпатских и от Тисы,
Не возжелав Дунайских вод,
Князь Скиф
         вдоль Понта к Меотисе*
Свой род воинственный ведёт.
«И быть здесь Скифии Великой*,
Всегда готовой на разбой», –
Епископ начертал на свитке
Своею собственной рукой.
Ну, а Татищев в примечанье,
Чтоб знали мы, что тут к чему –
Добавил факты со стараньем
О Малой Скифии* в Крыму.
Крым звался в те века Тавридой
Или же Таврией – кто как…
Там жили тавры* и элита
Всех скифов – это тоже факт.
Известно в мире племя тавров –
Степных наездников лихих.
Для греков – все они кентавры,
И китоврасы* – для самих.
Ведь конь и скиф – неразделимы,
Как будто вместе рождены!
Богами древними хранимы
Степей бескрайнейших сыны.

                4
Понятно сразу, что от Скифа
Берут начало племена –
Те, что эллины в древних мифах
Назвали скифами. Страна
Их необъятна и вольна.
Она проходит по равнинам,
Она проходит по холмам
Над нею – неба купол синий,
И солнце – Коло* – вечно там.
В ней рек – не счесть,
                но есть и горы –
Вершины белы от снегов;
Степей великие просторы
Сменялись дебрями лесов.
Её поля златы от жита,
В лесах не считано зверья,
Озера рыбою забиты,
И птицей – разные края.
В лугах – стада от трав жиреют,
В степях пасутся табуны,
На холмах овцы мирно блеют
И в теплых «шубах» тихо млеют,
Жалея, что не скакуны,
Которые, как ветр, вольны.

                5
В краях воистину обильных,
В краях, не знавших берегов,
Живёт народ красивый, сильный,
Главы не гнущий пред врагом.
Народ, мечтающий о славе,
А слава та – как вещий зов…
Народ, себя считавший вправе
Быть внуками своих богов.
Он никогда не ведал рабства,
Предпочитая плену смерть.
Народ, не знавший государства,
Был стоек, как земная твердь.
Ему от самой колыбели,
На всем пути, пока он рос,
Всегда метели песни пели,
Всегда воспитывал мороз,
Чтобы не нежился в постели,
Чтоб меньше знал соленость слёз.
Народ, продубленный ветрами,
Пропахший горечью костров,
Был вспыльчив и горяч, как пламя,
И на отпор всегда готов.
Он был как воск в руках –
                с друзьями,
Как ужас смерти – для врагов.
Таким он славился веками
Среди туманных тех веков.
А предков Скифа, что у Дона
Остались в древние века,
«Окрестят» греки в алазонов* –
У греков легкая рука…
И с ними будут в кровных узах
(Такой сложился тут союз)
Лихие вои: предки русов,
И вождь их первый –
                храбрый Рус*.

                6
Вот князь Словен, оставив сына
В земле Фракийской навсегда,
Забыв Карпатские теснины,
Спешит с другими на равнину,
Чтоб там построить города
И дать свои им имена,
Посеяв русов семена.
Вот так у озера лесного,
Что ныне Ильменем зовут,
Возник Словенск*.
                Он стал основой
Родам славянским сразу тут.
Потомок славного Словена,
Века спустя,
              здесь князь Вандал*
(Он был из пятого колена)
Великий город вновь создал.
А по соседству, чуть не рядом,
Для сыновей уже своих
Избора, Влада, Столпосвята*
Построил новые он грады
И также «окрестил» в честь их.
Затем в пятнадцатом колене
(Что за Вандалом шли подряд)
На месте древнего Словенска
Теперь ильменские словены
Укоренили Новоград.
Стал град сей вовсе не безликим –
О том преданья говорят –
Веками звался он Великим.
Скажите, кто тому не рад?!!

                7
И вот (случилось же такое,
Друзья мои, в конце концов)
При князе славном Буревое*,
Что Гостомыслу* был отцом.
Не раз, не два дрожали греки,
Словно не вои, а калеки…
А, может, раньше, при Бравлине*,
Что дедом Буревою был…
Точнее не узнаем ныне –
Давно тех лет уж след простыл.
Мы тут заметим, между прочим,
Чтоб не оставить
                в тексте прочерк
Или ненужных многоточий
На сей странице
                вместо строчек,
Что новгородский князь Бравлин
Походом в Таврию ходил,
И греков грозный паладин
Не раз в унынье приводил.
В его дружине рядом были
Словены, русы, также чудь.
Они Корсунь тогда добыли
И Сурож-град*.
                Ещё б чуть-чуть –
Константинополь бы достали,
Но, к сожалению, устали…
Заставив византийцев гордых
Тогда немало подрожать,
Ушла с добычею на отдых
К Днепру победная та рать.

                8
Но о Бравлине поразмыслив,
Дань уважения отдав,
Мы возвратимся к Гостомыслу,
Чтоб истину тут не поправ
(Её ведь ценим мы, вестимо)
Вновь говорить
                высоким штилем*,
Каким Татищев говорил
Про летопись Иоакима,
Что сам же нам и подарил.
А в сей истории забытой,
Причём, заметим, неспроста,
Той династической элитой,
Где Рюрик первым князем стал,
Прочтем с подтекстом
                и со смыслом,
Не обижая никого,
Что Рюрик – внук-то… 
                Гостомыслов
От средней дочери его!
От той, что звали все Умилой*,
От той, слыла что самой милой –
Вот так судьба распорядилась,
Вот так вопрос  она решила!
Княгиней вендов или ругов*
Она в замужестве была –
Князь Готлиб был её супругом,
Она в Поморье с ним жила*.

                9
И хоть пришёл он от варягов,
Но был он россом по крови,
Не зря ж его признали стяги
Славяне сразу за свои.
Не зря от Киева до Луцка,
Ещё от Пскова и до Курска,
Где жили россов племена,
Земля повсюду звалась Русской,
И Русью – славная страна.
Хоть Рюрик жён имел немало,
Когда на Русь решил идти,
Эфанда* всех любимей стала.
И ей на жизненном пути
Сама судьба предначертала
Нам князя Игоря родить.
К сему добавим без обмана
Всего лишь фразою одной:
Была Эфанда из урманов*,
А князь Олег – ей брат родной.

                10
А также правда не завянет,
Коль мы о временах иных
Заметим, прерывая стих,
Что скифы, русы и славяне –
Потомки ариев степных.
Что прародитель их был Арий*,
И в Семиречье жил тот род…
Он был кочевник и аграрий,
Охотник, воин… И пройдёт
Веков немало под Луною,
Случится много перемен,
Пока дорогою степною
Поскачут Скиф, Рус и Словен.
И долго будут предков славить,
Кто научил их смыслу слов,
Живя в Законе, в Прави, в Яви,
Не забывая и о Нави* –
Субстанции своих богов.
И где пройдут они, там встанут,
Чтоб сохраниться на века,
Как памятники им – курганы.
И даже Времени река,
Разрушив города и страны,
Перед курганами пока
Бессильна. Труд Иоакима
Не проскользнул,
                как видим, мимо
Татищева и нас самих –
Превознесём за это их.
…Благодаря Иоакиму,
Верней, тому, что он сказал,
Тут проясняется картина,
Что Нестор-мних не дописал.

                11
Иоаким заметно шире
И глубже знал, чем Нестор-мних,
О наших предках в древнем мире,
В веках туманных и седых.
Или смелее был в сужденьях,
Когда об истине радел…
Или, откинув прочь сомненья
(Ведь цензоров-то не имел),
Довёл до нас ту точку зренья,
К которой в мыслях прикипел –
Раз создал он сие творенье
Средь прочих очень важных дел.

   – Но почему тогда, – читатель
Задаст вопрос не в бровь, а в глаз, –
Мних Нестор,
               первый наш писатель,
Вдруг опустил такой рассказ
И не довёл его до нас?
Быть может, он трудился раньше,
Чем жил святой Иоаким?
Быть может,
                был намного старше
И оттого не знался с ним?..
Мы это знать сейчас хотим.

                12
И чтоб пресечь вопросы разом,
Расставить точки все над «i»,
Мы призовём на помощь разум
И непременно поясним:
Был Иоаким из той плеяды
Первосвященников Руси,
Что из далекого Царьграда
Владимир-князь*
                на Русь просил
После того как Русь крестил,
Где словом Божьим и крестом,
А где мечом или огнём…
И если вы о том доселе
Не знали точно: что к чему?
Скажу: Добрыня* в этом деле
Да и Путята* – княжий муж –
Как говорят, собаку съели
И даже очень преуспели
По ловле христианских душ.

                13
О том поведал (против воли
Великих киевских князей)
Иоаким. Его же долей
Забвенье стало до тех дней,
Пока ту летопись Татищев
(Ведь обретает тот, кто ищет)
Не отыскал в пыли церквей
И не поведал нам о ней.
А в ней (куда ещё ясней):
Князья в грехах,
                в плену интима,
Что, Боже, нас тут упаси!
И стала летопись гонима,
Как будто не была творима
Святителем Иоакимом –
Такое часто на Руси!
Любого ты о том спроси.
Сейчас судить довольно трудно:
Знал Нестор труд сей…
                иль не знал?
Ведь время то нам не подсудно…
Скорее знал, но промолчал!

                14
И как Татищев отмечал,
Так долго летопись пылилась
В тиши церковных кладовых –
Известная, она забылась
И Нестору не пригодилась
В его творениях святых.
Теперь с него никак не взыщем
За исторический скандал…
Об этом, кстати, сам Татищев
Не раз подробно назидал.
И до сих пор ведь нелюбима
(С тех пор –
         с тех самых первых дней,
Когда узнали вдруг о ней)
История Иоакима
У всех учёнейших мужей.
Хотя прошли уж сотни лет,
А к ней любви всё нет и нет!

                15
Татищев первым из учёных,
Раздвинув времени предел,
Рассказ про Русь вел увлечённо,
Как до него никто не смел.
И русов видел он средь скифов,
Среди сарматов, роксолан*.
Крупицы истины из мифов
Нам находил его талант.
Впервые он в своих работах
Сказанья древних поместил
И указанья Геродота*
О том, кто, где, какого рода
На землях наших прежде жил.
Царю, к примеру, Таргитаю* –
Что первым был из всех царей
В преславной Скифии своей,
Жена родила непростая
Трех сыновей – богатырей:
Старшого звали Липоксаем,
Такой красавец –  поискать!
А средний звался Арпоксаем –
Своею статью был весь в мать.
Меньшого сына Колоксая,
Что значит просто –
                Солнце-царь,
Любил безумно Таргитай.
Здесь вот история какая:
Ведь солнце
             Колом звалось встарь.
И по сказаньям Геродота
(Поверить в это трудно нам)
Взрастали братья беззаботно –
Да не по дням, а по часам.
И занимались все охотой
На туров, львов, иных зверей,
Боролись до седьмого пота,
Чтоб витязями стать скорей.
Лучами солнца умывались,
В дождях купались на заре,
Смеясь, ветрами утирались,
Хоть в сентябре, хоть в декабре.
У них в друзьях степей просторы
И кони борзые – огонь!
У них в друзьях леса и горы,
Улыбка утренней Авроры*,
А храбрость –
               лучшая им бронь!

                16
Когда не стало Таргитая,
Собрались братья тут втроём,
Собрались братья и решают:
Кому же быть из них царём?
И долгим быть меж ними спору,
Но тут вмешался перст судьбы:
Упали с неба в эту пору
С пяток предметов золотых,
Предметов явно непростых.
То были плуг, которым пашут,
И для быков к нему ярмо,
Ещё секира, меч и чаша…
Последняя, чтоб пить вино.
   – Какая славная примета, –
Тут Липоксай вдруг закричал, –
Кто подберет предметы эти,
Тому и царствовать начать.
Да только зря он торопился –
Златых предметов не поднять:
Живым огнём воспламенился
И плуг, и меч –
                попробуй взять!
Пылают чаша и секира,
Златым огнем горит ярмо,
Как будто летнее светило
В них растворилось тут само.
За старшим
                средний наклонился,
Златые вещи чтоб поднять,
Но опыт прежний повторился
Со средним братом. Не хотят
Предметы в руки им даваться –
Им тут бессмысленно стараться:
Судьбой начертано, видать,
Лишь Колоксаю их поднять!
К вещам, подаренным богами,
Подходит смело Колоксай,
И те ему отдались сами…
Вот Колоксай уже и царь,
Он Скифии всей государь.
С веками разрослось то царство
В огромнейшее государство.

                17
А вот и версия другая –
Опять поведал Геродот –
В ней нет, читатель, Таргитая,
В ней о Геракле* речь идёт.
…Случилось как-то раз герою
Стада быков в степях пасти,
Пока он дрых в теньке от зноя,
Пропали кони. Их найти
Геракл наш тут
                в Гелее* тщится,
В стране безлюдной и пустой…
Пещерку видит.
                В дверь стучится
Тут наш расстроенный герой…

                18
А в той пещере монолитной –
Ведь до чего порой обидно,
Что только боги не творят –
Жила проказница Ехидна* –
Полужена, полузмея.
Да, да! Она коней украла,
Когда Геракл наш
                крепко спал,
К себе в пещеру их загнала,
Чтобы герой ей выкуп дал,
Причем, заметим, непростой –
Жить должен с ней он
                как с женой.
Такой, читатель мой, скандал
Геракл никак не ожидал.
Жить одиноко надоело
Ехидне той, обрыдло враз:
Иметь супруга захотела
Как для души, так и для тела –
Такой каприз, такой маразм
Или судьбы мгновенный спазм.

                19
Тут делать нечего. Смирился
Герой наш с участью своей,
И на Ехидне он женился –
Ведь надо выручить коней!
   –Ну, а быки?
                Что стало с ними?
Не разбежались ли быки?
   – Пасутся сами на равнине…
Быки, друзья, не дураки.

С тех пор прошло совсем немало
В пещере той  весёлых дней:
Ехидна каждый год рожала,
Гераклу чудо-сыновей.
И были имена у них:
Гелон, Агафирс, также Скиф*.
Но вот пришла пора расстаться
Гераклу с суженою вдруг.
   – Кому отдать
                прикажешь царство?
Ответь, неверный мой супруг, –
Ехидна мужа вопрошает.
   – А ты отдай его тому, –
Геракл Ехидне отвечает, –
Кто сможет натянуть мой лук. –
И тут же лук с себя снимает,
А, сняв, Ехидне же вручает
Без горечи любовных мук –
Таков итог таких разлук.

Тут нам нетрудно догадаться –
Такое часто на Руси –
Лук Скифу
       только мог поддаться,
Другим же не хватало сил.
И от потомков того Скифа
Пошли все скифские цари –
Так говорят эллинов мифы,
Так Геродот сам говорит.

                20
Сказаньям Плиния Секунды
Нашёл Татищев место тут,
Ещё Страбону; а попутно
Приводит Птолемеев труд…
В других местах вполне умело
Ведёт про русов речь Тацит,
А также Полеконий Мела;
Маврикий тоже не забыт.
Ещё Прокопий Кессарийский,
Багрянородный Константин,
Диакон Лев, Клеарх Солинский,
Святой Георгий Амастридский,
Ибн-Русте
        и Менандр Понтийский*…
Других десяток не один!

И вот в «Истории Российской»
Прапредков россов и славян
Мы видим на земле эллинской –
Стоит под Троею* их стан.
Татищев отыскал примеры
В истории всей мировой,
Что в дни, воспетые Гомером*,
Про русов знали. И порой
Их на подмогу призывали
Враждующие с двух сторон.
И те комонно* прибывали,
Оставив дом, детей и жён.
А там, где стрелы пели тонко
И кони ржали в грозный час,
Летели лавой амазонки –
Подонья дочери. В рассказ
Татищев вплёл весьма умело
(К своим
       высказываниям смелым)
Цитаты древних мудрецов –
Истории большой отцов.
Причем, имея чувство меры,
Великий ум, немалый такт,
Он говорил о прежней вере
Славян и русов. Это факт.
Ещё о том, что был контакт
У предков наших и у греков
Не только в бранях –  и в делах:
В торговле – шла она по рекам, –
В культуре также. Да, была
Культура древняя у русов…
В искусстве –
           свой «звериный стиль»!
Хватало, правда, и конфузов,
Но те конфузы – просто пыль,
Что села на степной ковыль.
Подул ли ветер,
                крапнул  ль дождь –
Её ищи – и не найдёшь!

Ссылаясь на труды Плутарха*,
Татищев прямо говорит,
Что у такого патриарха
Истории    один визит
Философа степей полынных
В Афины к грекам не забыт;
Что сей визит, почти былинный
Над всеми прочими царит;
Что в исторических анналах
Подобных фактов очень мало;
Что он вошёл, в конце концов,
В трактат «О пире мудрецов»*.

                21
И мы за ним совсем немного,
Всего лишь только парой фраз,
Своим незвучным,
                скромным слогом
Без добавлений и прикрас
До вас тот доведём рассказ.

В столицу древнюю Эллады*
В год памятный и непростой –
Сорок восьмой Олимпиады* –
Прибыл из Скифии герой.
Он звался гордо Анахарсис*,
Недаром царских был кровей,
Поклонник Ареса и Марса*,
Искал в Элладе он друзей.
В среде философов великих
Тогда царил колосс Солон*,
Умом пришельца, а не ликом,
Был сей философ поражён.
Он Анахарсиса приветил –
Тот в круг философов вошёл.
Умом был Анахарсис светел
И на остроты не тяжёл.
При этом
            не спешил он «якать»
В кругу философов-друзей,
Хотя легко придумал якорь*
Для лодок… или для ладей.
Круг же философов Эллады
В то время был довольно мал:
В когорте той стояли рядом
Фалес Милетский и Питтака,
Хилон талантами блистал.
Еще Бианта, и Биона,
И Периандр, и Клеобул*
Ходили в славных чемпионах,
Тщась мироздания законы
Познать, в словах не утонув.
И вот на этом пьедестале,
Где гении одни блистали,
Наш Анахарсис также встал
И с ними вместе заблистал,
Чтоб на века, в конце концов,
Войти в семерку мудрецов!

                22
Иль вот ещё одна страница
Из глубины веков седых
Смогла для нас,
                друзья, открыться,
Ударив словно бы под дых.
На ней сыны Днепра и Дона
По Малой Азии летят.
Мидяне* видят их знамёна.
Мидяне видят – и дрожат.
Дрожат с мидянами семиты*,
Хотя в сраженьях знают толк.
И египтяне тоже биты –
Пред Русом
             голос их вдруг смолк.
Хотя до этого царь Весоз* –
Заносчив был сверх мер и сил –
Взгордившись
           собственным же весом
Иль подстрекаемый
                всё ж бесом,
Войну им первым объявил.
А как увидел пораженье,
То в пятки спряталась душа:
Оставил поле он сраженья
И, бросив армию, бежал.

                23
Проходят годы вереницей,
А коль, хотите – чередой.
Мелькают земли, страны, лица,
Походов грозные зарницы,
Событий разворот иной.
Вот видим мы, как Кир Великий*
Походом в Скифию идёт,
Чтоб покорить народ там «дикий»,
Рабами сделать тот народ.
Не знал, конечно, сей воитель,
Персиды грозный повелитель,
Что он победы не найдёт –
Позор и смерть его там ждёт.

                24
А нам Татищев снова дарит
Ещё страницу тех времён:
В Персиде
        правит славный Дарий*
Просчёты Кира вздумал он
Походом новым враз исправить
И скифов дерзких наказать.
Чтоб имя царское прославить,
С полмиллиона взял он рать –
И в степи Скифии суровой
Пошёл: герой – ни дать, ни взять…
Но только сделал это зря:
Ведь пораженье
                ждёт там снова,
Друзья, и этого царя.
Вновь гибнет рать
               в коротких стычках,
Врагов не ведая своих, –
Так воевать ей непривычно –
Иная тактика и у них.
Отпор агрессорам возглавил
Иданфирс – скифов властелин.
Ещё Скопасис, тот, кто правил
Страной гелонов и будин.
А саков вёл герой Таксакис* –
На персов зуб давно имел
И был к тому же храбр и смел.
А сами саки – крепки в драке.
Царь Дарий верить не хотел –
Из-за чего и «пролетел».

                25
К сему добавить мы тут вправе:
Страна гелонов и будин
Располагалась в нашем крае
Среди любимейших равнин,
В степях Посулья и Посеймья,
В дубравах наших и полях,
Где ныне наше Черноземье,
Где ныне Курская земля.
Они на конях – словно птицы –
Всегда готовые в поход…
А град Гелон у них столица,
Как сообщает Геродот,
Он на реке стоит, на Ворскле,
Он всем убежище, оплот…
Голунью назовётся после,
Когда о готах речь пойдёт.
Тогда Русь звалась Русколанью
Иль Россоланией – кто как…
И под её могучей дланью
Наш край развился. Добрый знак.
Поздней тут жили северяне –
Прапредки русов и славян…
Теперь же мы живем, куряне,
А кто не знает про курян?!!

                26
Но перед тем как появиться
Стране с названьем Русколань,
Весь мир был должен измениться,
Отдав народам прежним дань.
Ведь время не стоит на месте,
У времени есть свой закон.
Менялся мир, а с миром вместе
Менялись люди испокон.
Не слышно более о скифах –
Сошли с арены мировой.
Сошли вдруг незаметно, тихо,
Как будто не был род такой.
От них остались только мифы,
Еще курганы, что легко
Над степью взмыли высоко.
На смену им пришли сарматы –
Таков истории зигзаг.
Сарматы тут не виноваты –
Они очередной лишь шаг
В развитии таких процессов,
Что назовут этногенезом.
К сему добавим для понятья,
Откуда взялся сей народ:
Сарматы скифам были братья –
От Ария их род идёт.
Но только жаркие объятья
Сарматов – скифам страшный рок
Или же древнее проклятье:
В них растворился скифов род,
Отдав преемникам в наследство
Плуг, меч, секиру и ярмо,
А также чашу. Чуть не с детства
Теперь сарматы пьют вино,
Как ни печально, ни смешно!

                27
С момента Ноева потопа,
Который легендарным стал,
Такого мощного потока
Ещё не видела Европа,
Уже познавшая Христа.
И сникли римские когорты –
Над ними Слава не трубит:
Дрожать пришлось
                ромеям гордым.
Какой позор, какой им стыд!
Познать пришлось тут легионам
Панцироносность конных лав*,
Когда земля стонала стоном,
Разламываясь пополам,
И небо падало к ногам!
И от побед хмельны и пьяны
Сарматы прут – за валом вал.
Лишь императору Траяну*
Остановить удастся шквал
Того напора храбрых воев,
Их на других врагов настроив.

По всей Европе половодьем
Разлились эти племена
Звались сарматами народы,
Сарматией  – вся их страна.
Сарматы завели порядки:
У мужа лишь одна жена,
Равны с мужчинами сарматки
В бою и в браке. Жизнь одна –
Им на двоих она дана.
Вот скачет на коне она,
А в ней все мужнины ухватки,
Движенья, навыки, повадки.
На всём скаку вполне умело,
Да так, что зависть лишь берёт,
Она из лука мечет стрелы,
А вот – копейный бой ведёт.
Ещё (наука непростая,
Не каждому дана она)
Клинок в её руке блистает,
Владеет им она сполна.
Вновь возвратились амазонки
Из глубины седых веков.
Сарматки – витязянь потомки –
Всё это виделось без слов!
                28
Но вскоре сами же сарматы,
Разбившись на пяток племен,
Разграбив римские палаты,
Обогатившись чуждым златом,
Растаяли, как ранний сон.
Они ни в чём не виноваты –
Таков истории закон,
Её канон, её покон*.

                29
Зато теперь на свет из тени
Известных сродников своих
Славяне вышли – русов гений
Повёл вперёд к победам их.
Они вольны, как волен ветер,
Они сильны, как бог Сварог;
Над ними ярко солнце светит
И степь вокруг на сто дорог.

Они от скифов и сарматов
Не много взяли для красы,
Чужого русам ведь не надо;
Ведь у самих ума – палата,
Ведь у самих брада – лопатой,
Ведь у самих свои усы.
И улыбнётся здесь читатель –
Иначе тут и не дано –
Читатель наш не предсказатель,
Но ожидает он давно,
Когда мы скажем про ярмо,
Чего рус станет обладатель,
Про чашу, чтобы пить вино,
Да так, чтоб сухо было дно!
Как ни печально, ни смешно!

                30
Четвёртый век давно в разгаре,
Полмира зрит Христову длань,
Константинополь вновь в ударе,
Его соседка – Русколань:
Земля, где русы и славяне,
Перемешавшись там и тут
С другими этноплеменами,
Нащупывают жизни путь.
Они слились в союзах братских –
И крепче нет тех уз и пут –
От Ра-реки* и скал Кавказских
До гор Карпатских все живут.
А чтобы не было тумана
У эры новой – про славян
Трактаты гота Иордана*
Привел Татищев. Иордан
Их поместил средь
                антов* гордых
И почему-то – россоман…
Тогда царили в мире готы*,
Пускаясь часто на обман.
От вод балтийских и варяжских
К понтийским теплым берегам
Они рвались потоком тяжким
К границам римским
                или фряжским,
К своим друзьям,
                к своим врагам,
Чтобы навек остаться там.
Рогаты были их шеломы,
Личины нагоняли страх.
И были готы вероломны
В звериных шкурах на плечах.

                31
И в круговерть того движенья
Славян-венедов племена
Вовлечь удалось без сомненья
Им в тот момент. И та война
Войною русов, антов стала
Бок о бок с готами – судьба.
Хотя Русь-Антия  желала
Всем только мира и добра,
Но не всегда была мудра.

                32
Мы от себя добавить вправе –
Татищев это опустил –
У готов Германарех* правил –
Он королём в то время был.
И вот коварный Германарех,
Себе чтоб царство сотворить,
В своем воинственном угаре
Решил вдруг антов покорить.
И двинулся на них походом,
Желая превратить всё в тлен,
Но анты разметали готов
И короля их взяли в плен!
Победно готы шли от Вислы,
Пока не встретили врага,
Чтоб обломал он им рога
В прямом и переносном смысле.

                33
В том деле отличился Исмар –
Славянский витязь, также князь;
Свою дружину вёл он быстро
К Днепру  почти, друзья, от Истра;
Дружина храбро та дралась.
На помощь антам из Словенска
Ильмерцев двинул князь Словен –
И слово князя было веско,
И праведен его был гнев.
В рядах дружин его стояли
Словены, русы, чудь и весь*.
Глаза отвагою блистали
Под стать клинкам
                из светлой стали.
Звенела боевая песнь.
Чтобы не быть средь покорённых
От остроготов и ясунь*,
Пришли славяне от Гелона,
Который звался уж Голунь.
Пришли кто пеше, кто комонно,
Кто в бронях древних, а кто без…
Сбивались в стройные колонны,
Ну а над ними копий лес.
Чтоб разгромить чужую нежить
И отстоять покой земли,
Шли русичи от Белой Вежи*,
И от Воронежца* пришли.
С Попселья шли и от Посемья,
Где позже будет город Курск –
Прапредки наши тут со всеми
К Днепру держали твёрдо курс.
Они ведь были Руса семя,
А Рус, как знаем, был не трус…
За ними мурома и меря*
Спешили с берегов Оки…
Быть в стороне в такое время
Им, право, было не с руки.
Они сошлись у Борисфена*,
Точнее, у Днепровских круч.
Разбиты были готы, свены*,
Победу празднуют словены,
Их род как никогда могуч.

Так Русь познала иностранцев –
Знать, для того уж вышел срок –
Впервые тут она германцам
Преподнесла такой урок.
(Беда, что не пошел он впрок).

                34
Тогда у антов и у русов
Был вождь единый – князь и царь,
Который звался кратко Бусом*,
Довольно мудрый государь.
Его столица – Кияр Антский*,
Что в Пятигорье на холмах,
Его страна – весь мир славянский –
Такой удел, такой размах.
О мощи этой русов-антов
Молва идёт из края в край,
О ней наслышан Рим, Византий*,
О ней наслышан и Китай.
Не зря ж купцы, что из Китая,
До князя Буса шлют послов,
С ним торговать они желают,
И Бус к тому давно готов.
Чтоб шла торговля без обмана
И не зачахла как-нибудь,
Его дружины под охрану
Давно торговый взяли путь.
Купцы такому делу рады –
Расходов меньше им всем тут –
Коней, как дань и как награду,
На княжий двор они ведут,
Еще дополнят к тому ряду
Динар и солидов под пуд.

                35
Бус был потомком князя Руса
С приставкой славной Белояр.
Князья Сар, Аммий* –
                братья Буса;
В вельможах – семьдесят бояр.
Еще была сестра, что в Эддах*
Зовется ласково – Сунхильд*
Или по-русски емко Лебедь –
Кому какой по нраву стиль.
Она красавица такая,
Что описать не хватит слов
Глаза – как звездочки сверкают,
А губы?!! – В них сама любовь.
Грудь высока и брови тонки,
Почти до пят её коса
И на коне, как амазонка,
Поскачет с ветром вперегонки –
Лишь развиваются власа.
У князя антов, кроме братьев,
Есть сыновья. Средь них Боян*.
Он воин, но ему приятней
Балладой тешить русский стан,
Идя стезею Здатогора* –
Волхва, сказителя, певца –
Что Бусу был во всем опорой
До жизни самого конца.
Но, впрочем,
             выполнил он с честью
И роль посла в тяжёлый год,
Когда в Словенск
                примчался с вестью,
О том, что гот на них идёт.
Да и о том, что надо вместе
Сражаться насмерть за свой род.
Его напутственное слово
Словенск воспринял: он привёл
К Днепру ведь ратников суровых
От многих ильменских племён.
Боян по случаю такому
Напишет позже славный гимн.
В нём антов честь –
                сюжет знакомый,
И в нём осмеяны враги.

                36
И обратились к Бусу готы:
«Прости, князь, нас и короля,
Забудем прежние невзгоды
И будем жить вновь как друзья.
Клянёмся с вами быть в союзе
И не нарушить тот союз».
«Подумаем», – сказали русы,
«Да будет так!» – ответил Бус.
Хоть верил готам он не очень,
Но умножать не стоит зло…
Умом его сверкали очи,
Светилось мужеством чело.
Блистали золотом доспехи,
Мерцал таинственно булат…
Скрывать не станем, что успехам
Был Бус, конечно, очень рад.

                37
И хоть зовёт нас дикарями
Цивильный Запад до сих пор,
Но чтя свободу, вольность, сами
Прапредки наши не в укор
Себе сочли, чтоб и другие
Имели этот божий дар.
Их намерения благие
Благими будут не всегда…
И вот без лишних политесов –
Не знали русы их язык
И не любили «закавык» –
Начались мирные процессы,
И мирный договор возник.
Наш Бус тем готам напрямик
Сказал, что  даже «мир худой»
Намного лучше «добрых войн»,
Как вечер мудренее утра,
Как мудрый муж бежит от ссор –
Так говорила наша мудрость,
Так говорим мы до сих пор.

                38
И был отпущен Германарех
Под слово честное своё.
Свободу русы готам дарят
И пир справляют в честь неё.
В залог же мира и союза,
Чтобы навеки вместе быть,
Решили готы тут и русы
Союз сей браком закрепить:
Владыку готов с сестрой Буса
Пришло на ум им поженить.
Хоть брак тот был
                неравным браком:
За старца Лебедь замуж шла.
Но спорить тут со старшим братом
Не стала дева. И была
Сквозь слёзы с женихом любезна,
А как иначе должно быть?
Ведь не с лица водицу пить…
А свадьба – родине полезна.
К сему добавим, между прочим,
Что будет, и не раз, Сунхильд
Тайком от «счастья» слёзы лить,
А волхв беду ей напророчит:
Мол, дева-Лебедь замуж хочет,
Но не за гота – отменить
Неплохо было б ту затею –
Её года покрыты тенью…
Сыгравши свадебку на славу,
Ударили все по рукам…
Домой ушли комонны лавы,
Оставив малые заставы –
Их можно видеть тут и там
В степи широкой по холмам.

                39
Лет пять прожили беззаботно –
Держали слово готы всё ж…
Но вот однажды принародно,
Вдруг Германарех, готский вождь,
Точимый ревностью и злобой –
Супругу к сыну ревновал –
Решив, что пусть умрут, мол, оба –
Сунхильд конями разорвал,
А сына – Рандвером* он звался –
В стальные цепи заковал,
А чтоб пример другим остался –
Живым в стене замуровал.

                40
В ответ заволновались русы –
Смерть отомщённой должна быть.
Стал договор теперь обузой…
Чтоб оскорбленье кровью смыть,
Князья Сар, Аммий – братья Буса –
Решили короля убить –
Не должно ведь такому гнусу,
Как Германарех, просто жить.
Чужой прикрывшися личиной,
Чтобы никто не опознал,
Они, тая в душе кручину
(На это были ведь причины)
Прокрались как-то в тронный зал,
Где Германарех пировал.
…Вот в ставке готов
                пир в разгаре –
Пирующих не счесть вельмож.
В хмельном чаду,
                в хмельном угаре
Друзей, врагов не разберёшь…
Подарки любит Германарех –
Хоть меч, хоть кубок –
                даже брошь…
Ему подарки всякий дарит –
Сар, Аммий подарили нож,
Который… в конунга вонзили.
…Они погибли тут, но всё ж
За смерть сестры ведь отомстили.
Пал Германарех. Да со стоном,
С кровавой пеною у губ…
Согласно древнему Закону –
За око – око, зуб за зуб.

                41
Смертельно ранен Германарех,
Однако всё же не убит.
В поход сзывает готов старец –
Войною антам он грозит.
Но анты, русы не дремали,
Готовясь к затяжной войне,
Они дружины собирали
По всей славянской стороне.
И вновь комонно или пеше,
В доспехах скромных, чаще – без
Идут дружины к Белой Веже,
Ведь общий сбор назначен здесь.
И собираются у Дона
На землях славных амазонок
Отряды русов и славян
Опять под Бусовы знамёна,
Опять в единый, общий стан.

                42
Но тут пришли с востока гунны* –
Степной, невиданный народ:
Прошлись они катком чугунным
По готам, кельтам. Этих орд
Европа прежде не видала,
А потому она дрожала –
И не один, пожалуй, год.
И вновь тут завязалась драма,
Хоть было уж немало драм.
У гуннов лица –
                сплошь во шрамах:
Что ни лицо – один лишь шрам.
Хоть на конях они как боги,
Как будто так и рождены,
Но при ходьбе – все колченоги,
Все неуклюжи и… страшны.
Таких страшил
                тот мир подлунный,
Привыкший к многому, не знал,
А потому при слове «гунны!»,
Как лист осиновый дрожал.

                43
Дилемма тут пред Бусом встала:
Куда дружины повернуть?..
Из многих бед довольно малой –
Так мудрость древняя звучала –
Бус выбирает мудрый путь:
Он предлагает гуннам дружбу
И острый меч дружин своих.
Могучи гунны, но все ж нужны
Союзники всегда для них.
А потому навстречу Бусу
С большой охотою идут
И в честь возникшего союза
Лилось вино рекою тут.

                44
Разбиты готы Баламбером* –
Он вождь у гуннов в эти дни.
Воздалось готам той же мерой,
Какой «платили» всем они.
Теперь им стало не до антов –
Им не до русов и славян…
Стал Баламбер
                им всем  «гарантом»,
Насильно приведя в свой стан –
О том поведал нам Боян.
Не вынеся того позора,
Не пережив такой беды,
Покончил Германарех скоро
С собой от горя – знак судьбы.
Не зря же мудрецы иные
Советуют  порой – ей-ей! –
Идя по головы другие,
Не забывай и о своей.

                45
Его приемник – Винитарий*,
Из рода он Амалов был,
Давно проверенный сценарий
Осуществить опять решил.
Хоть сами были подневольны –
Рабами видели других.
Примеров этому довольно
В далёких временах седых.
Тайком от хана Баламбера
Сбирает он на антов рать:
Их независимость примерно
Задумал силой наказать –
Всех русов под себя подмять.
Почти вся Готия в походе –
Дрожи в испуге Русколань,
Продажной бабою под готов
Ложись. И больше уж не встань!
Да только плохо Винитарий
Знал русов и славян – их нрав:
Тут не прошёл его сценарий –
Лишить свободы, воли, прав.
Бус кликнул клич –
                и встали русы
В его дружины как один!
Победу боги дарят Бусу –
Разбил врагов наш паладин.

                46
Опять пощады просят готы,
Опять кричат про дружбу, мир…
Ведь погибать – кому охота?
Куда как лучше, если пир…
И простодушные славяне
Прощают в сотый раз врагов.
…А надо б знать, что враг обманет,
Что в мышеловку их заманит,
Что не сносить им всем голов.

                47
Как только понял Винитарий,
Что провалился прежний план,
Иной готовит он сценарий –
Расчёт теперь тут на обман.
На тинг* собрались эделинги*,
Чтобы решить, как с Бусом быть.
И долго спорили на тинге,
Как лучше Буса им убить.

                48
                Чтоб обезглавить племя русов,
В среду славян внести раздор,
Распять нам надо князя Буса
И приближенных, – дружный ор
Такой повсюду раздавался.
И каждый лепту в этот спор
Свою, как дань, внести старался.
И каждый в том богами клялся,
Среди которых грозный Тор* –
Бог грома, молний и богатства,
А также Один иль Вотан* –
Они приветствуют обман
С присущим им
                к врагам злорадством.
В умах расчётливо-холодных
Коварный зародился план:
На пир созвать князей свободных –
От антов, русов и славян.
И клясться
             в дружбе вечной русам
Одином, Тором и Христом,
Чтоб подозренья снять у Буса,
Ему прислуживать. Потом,
Когда упьются все вином,
Схватить, распять, как Иисуса,
Чтоб не был больше он обузой
И угрожающим перстом.

Решили. Сделали. Созвали
На пир в честь мира всех князей,
Вином поили, восхваляли,
Кто Буса, кто других вождей.
Вот бдительность те утеряли,
Поверив в искренность «друзей»,
А готы этого лишь ждали,
Они толпой  на них напали
Во время пира в тронном зале,
Нарушив клятвенность речей.

                49
Распят князь Бус. Его бояре
Распяты рядом на крестах*…
Ликует злобный Винитарий,
Король, не принявший Христа.
А вместе с ним,
                гордясь коварством –
Тут вероломство ведь в чести –
Всё готское ликует царство,
Зато всё антское – грустит.
Да что грустит –
                стенает стоном
Край антов, русов и славян.
По-над Днепром
                и по-над Доном
Повисло горе, как туман.
Не стало слышно
                звонких гуслей,
Сопель уж песни не поёт,
Костями край усеян густо,
Над ними кружит вороньё.

                50
Когда не стало князя Буса,
Сложила крылья Русколань.
И помнить долго будут русы
Про ту беду, про тот обман.
Ту боль не скроют и столетья,
Что в новых битвах протекут.
Об этом грозном лихолетье
Услышим в «Слове о полку…»*.
И в век двенадцатый набатом,
Предстережением звучит:
«О, русы, помните про антов!
Про то, как Бус их был убит.
Чтоб не быть
              недругом распятым,
Как был распят когда-то Бус,
О, русы, вспомните про антов,
В сердцах своих храните Русь!
О, русы, будьте же едины!
В единстве – сила ваша, мощь!
В единстве – вы непобедимы!
Вражду и рознь гоните прочь.
О, русы! Будьте же едины»!

Но не всегда призыв набатный
До поздних русов доходил.
Особенно до тех, кто знатный,
Кто миг поймав благоприятный,
У нас в стране руководил.
Тому примеров было много –
Не нужно далеко ходить:
Мы вспомним только про один
«В Союзе нам не по дороге», –
Изрек недавно господин
С фамилией вихлястой Ельцин*.
Изрек – и нас разъединил.
Он не блистал умом и сердцем,
Зато при помощи подельцев
За хвост удачу ухватил –
И в Президенты угодил.
А у соседей наших, братьев,
Таких же, как и мы, славян
Свои есть «Ельцины». Проклятье
Мы слышим уж из этих стран.
И вот единства нет меж нами,
Опять проснулась рознь, вражда.
И мы, единые корнями,
Друг другу сделались врагами,
Глядим недобрыми глазами –
В наш общий дом пришла беда.
Не хочется мне стать пророком –
Пророки, знаю, не в чести –
Но я боюсь: по злому року
К войне нас могут привести
Решенья Ельцина и клики –
Такое было ведь не раз…
Но нам пора, забыв улики,
Вернуться снова в мир тот зыбкий,
Чтобы продолжить наш рассказ
О смерти Буса и о готах,
О тех печальных временах,
Где пребывала – и в невзгодах –
Та наша первая страна.

                51
И видим мы, как изуверам
За всё воздалося сполна:
Был Винитарий Баламбером
Убит. Его нашла стрела
В одном сражении у Прута.
Сам Баламбер пустил её.
Возмездие настигло Брута –
Его склевало вороньё.
И готы гуннам покорились
Тогда почти на сотню лет.
И больше уж они не тщились,
Над русами достичь побед.
Самим своих хватало бед.
Несладко было также русам,
Понесшим горестный урон,
Хоть были с гуннами в союзе,
Но задавали гунны тон.

Когда же схлынула жестокость,
Переместившись в край иной,
На берегу реки Этоки
Гранитный памятник* вдовой
Поставлен был герою Бусу
С короткой надписью:
                «Бус – Царь»,
Чтоб знали, мол, потомки русов,
Кто был их первый государь.

Но вот беда – опять недолгой
Та память оказалась в нас:
Забыли Буса мы надолго –
У нас такое всякий раз.

                52
На месте ж Русколани славной
Единства нет уж средь родов.
Днепровский Киев ныне главный
На фоне прочих городов.
Померкла слава Белой Вежи,
Воронежец не слышен стал,
Хотя в преданьях многих свежих
Он в битвах с готами блистал.
Известий нет уж о Голуни –
А раньше было столь вестей –
Его сожгли, возможно, гунны,
Боявшиеся крепостей.
И на просторах Русколани
Теперь с десяток мелких стран,
Средь них бужане и поляне,
Средь них древляне, волыняне,
Ещё потомки северян…
Где Киев-град –
                страна там Скуфья*
С приставкой Киевской теперь.
Всемирный царь творит на кухне
Своей без сна и без потерь.
Со Скуфью рядом «царство» русов,
Его Боруссией* зовут.
И в той стране теперь борусы,
Те, что от Руса род ведут.
Но нет у этих стран единства,
Как нет единства средь родов.
Такое, извините, свинство
Терпеть им было нелегко –
Тем паче, несколько веков.

                53
Нашлась и против гуннов сила…
Каталаунские поля:
Сраженье проиграл Аттила*,
Бич Божий. Вся вокруг земля
Тут с облегчением вздохнула,
И чаша эта не минула
Прапредков наших русколан –
Хоть русов славных, хоть славян…
Да, эта чаша не минула
И Русколанию страну –
Страну, что крылья развернула,
И в ту седую старину
Была предтечею* Руси…
Любого ты о том спроси.

Распалась гуннская держава,
Но нет в природе пустоты:
Вновь за оравою орава
Потоком движется густым
К славянским рощам
                и дубравам,
К лугам и нивам золотым.
Путём проверенным и старым –
Иначе быть и не могло –
От Волги двинулись авары*,
Ещё одно ярмо-тягло.
Они напали на дулебов*,
У коих князь был Мезамир*.
В преданьях выглядит он лепым*
И признанным борцом за мир.
Он слал послов к Юстиниану*,
Сам принимал его послов –
Тогда желали эти страны,
Пресечь вконец меж ними зло,
Да так, чтоб больше не взросло.
Вражда же началась с похода
Хальбудия* в страну славян –
Он римским войском заправлял.
Разбит он был славянским родом,
Пал в битве сам.
                А с ним – весь стан.
И вот у римлян по Дунаю
Не стало больше крепостей –
Славяне там уж обитают,
Став господами из гостей.

Не хлебом-солью и речами
Кормил аваров Мезамир,
А смертоносными мечами –
Кровавый уготовив пир.
И запросили мир авары
(Прием испытанный давно)
Дулебы ж, не желая свары,
Согласны пить за мир вино.
Славны славяне хлебосольством,
И для аваров – встал черёд.
К ним едет антское посольство,
Его князь Мезамир ведёт.
Он хочет лично с обрским ханом –
Так нам преданья говорят –
Ряд уложить на пире званом –
И чтобы крепким был тот ряд.
Авары, обры – всё едино.
Принять бы с честью господина,
Что к ним явился как посол
И с ним пуститься в хлебосол…
Но волки овцами не станут,
Не превратятся ведь в ягнят…
Авары князя тут обманут
И, обманув его, казнят.
Хотя прекрасно понимали,
Что жизнь священна у посла.
Дулебов покорить желали
Любым путем – гордыня зла.
Хотя заметим, между прочим,
И Рим здесь руку приложил:
Славян любил-то Рим не очень,
На казнь аваров он подбил,
Чтобы тылы свои упрочить.
А заодно – и отомстил
За свой позор
              в «горячих точках»,
Где он победу не добыл
И мир в бесславье заключил.
Так принцип
           «разделяй и властвуй»
На деле был осуществим.
Предела нет, друзья, коварству –
Его поток не истребим.
И «кнут, и пряник» государство
Пускает в ход – назло другим.
И в этом признанном лукавстве
Тон задает «цивильный» Рим.
Политике двойных стандартов
Приверженцем был Рим давно
И проводил её с азартом
Где – умно, где – и не умно.
Вкусить её досталось антам
Как уксус… только не вино.

И с той поры для всех дулебов
И всех доверчивых славян,
Попавшихся на тот обман,
С овчинку показалось небо
И воля – зыбкой, как туман.
Ох, долго длился
                век недобрый,
Кровавый век, век непростой.
Но только сгинули вдруг обры,
Растаяли, как снег весной.
Не стало даже каганата*,
А ведь такой был каганат!
Дулебы тут не виноваты,
Здесь рок один лишь виноват.
А также мировой процесс
С названием этногенез.

Не стало обров, иль аваров,
Но Русколани не вздохнуть,
По их стопам теперь хазары*
В пределы русов держат путь.
Они, как обры, тоже тюрки,
И каждый всадник лют и лих,
К тому ж в торговле очень юрки –
Ведь иудеи среди них.
А эти – торгаши от бога,
В торговле знают смысл и толк.
И вот степным путём-дорогой
В овечьей шубе скачет волк.

А Русколани нет единой –
Распалась ведь на сто племён.
Где лестью хитрой, а где силой
Хазары их берут в полон.
И не успели тут поляне,
И оком пару раз моргнуть,
Как уж хазарам платят дани
И шеи начинают гнуть
Они пред грозными врагами.
А, впрочем, этих скорбных пут
Познали не одни поляне:
Радимичи ведь тоже тут.
Ещё древляне, северяне
И вятичи им дань дают.
И будут властвовать хазары
Не век, не два –  почти что три…
Пока князь Вещий* не ударит
Их за набеги и пожары
И не разрушит изнутри.
А Святослав* – великий воин –
Разгром им полный нанесёт.
Великой славы он достоин
Лишь за один за подвиг тот.

                54
Пока по древности мы рыщем
Среди враждующих племён,
Забыть нельзя нам, что Татищев,
Судьбой России удивлён.
Писал историю как стайер,
Соразмеряя с шагом шаг,
Остались сзади Миллер, Байер*,
Хотя те тоже поспешат
Свой «вклад» внести
                и без зазренья
Про Русь с три короба наврут…
И век спустя, их точку зренья
Норманской школой назовут.
Её осудит часть учёных,
Возможно, лучшая их часть.
Другие будут увлечённо
Её проталкивать. Напасть
Жива окажется, однако,
И доживет до наших дней.
И где «зарыта тут собака»,
Что тянет некоторых к ней?!.
Что заставляет вновь из мрака
Её тащить, смахнувши пыль,
И выдавать все эти враки
За правду нашу и за быль?!.

                55
И тут вставал вал из вопросов
И резюме: «Не может быть»!
Но гласом зычным Ломоносов*
Одергивал брюзжащих: «Цыть!»
И говорил: «У древней Трои,
Её величественных стен,
Среди бесчисленных героев
Пал вождь венетов – Пилемен*.
Он пал в боях, да только племя –
То, что венедами звалось –
Пустило по Европе семя,
Что позже в нас отозвалось.
Часть же венедов с Антенором*
На Адриатики брегах,
Селенья основали. Скоро
У них возникнут города.
Один в честь Трои – станет Троей,
Другой – Венецией в честь них».
Его судьба –  мы тут не скроем –
До наших дней дожить в героях,
Не растворясь в веках седых.

                56
Он мог сказать про Ахиллеса*,
Который греком-то не был.
Богов любимец и повеса –
Из скифов всё ж происходил.
И как укажет Нечволодов*
В век девятнадцатый в трудах:
Жил Ахиллес со славным родом
На Приазовских берегах.
Возможно даже, что у Дона…
Соседом славных амазонок.
Но изгнан был царём оттуда
За ярость в битвах, буйный нрав…
Но Ломоносов это чудо
Оставил в туне, промолчав.

57
Анализ проведя подробный,
Чтоб смело обо всём судить,
Он доказал легко, свободно,
Что летописные нас своды
Не могут  удовлетворить.
Довольно часто мысль такую
Высказывал среди друзей:
«Нам в мировую кладовую –
Сокровищницу всех людей,
Заглядывать почаще надо,
Чтобы познать
                хмельную радость
От знаний, мыслей и идей».
И тут же призывал критично
Чужие принимать слова:
«Чтоб не смешить
                людей публично –
Своя должна быть голова.
Ведь мы не попки-попугаи,
Чтоб чьи-то басни повторять –
А их нам сотни предлагают…
При этом всюду нас корят».

И не откроем мы секрета,
Когда отметим: нелегко
Доказывать идею эту
Ему случалось. Кулаком
Пришлось ученому, поэту
«Трудиться» больше, чем пером,
Чтоб доказать «большому свету» –
«Светлейшей» кучке дураков,
Что ход истории таков:
Что Русь создали не германцы,
Не Скандинавии сыны,
Что русы тут не самозванцы,
А коренной народ они…
Что русам родственны варяги,
Хотя, возможно, только те,
Что в Пруссии подняли стяги,
Свой обозначивши удел…
Что Радегаст, ружанин родом*,
Славянским смелым князем был,
Ходил в Италию походом
И Рим почти что победил…
Что ругом был другой воитель –
Руг всё равно, что славянин –
Аларих* – Рима победитель,
К тому же, право, не один…
И называет муж учёный
Ещё с десяток тут имён.
В ответ: ор стаи огорчённой
(В интригах сбитой и сплочённой) –
Шипение со всех сторон
И лицемерный даже стон.
А, впрочем,
         в множестве вопросов
О корнях россов и славян
Не одинок был Ломоносов –
России слава и талант.
Такое может лишь присниться
Нам всем, друзья,
                в чудесных снах:
Его сама императрица
Поддержит позже в тех делах.
Екатерина – да, Вторая
(Её Великою зовут) –
Привычки немцев попирая,
Сорвёт с истории «хомут».
Одних хулителей одёрнет,
Других же и турнёт взашей –
И меньше будет пятен чёрных
В истории страны моей.
И копий меньше сломят в спорах
О древности земли славян.
Пальмиры северной Аврора
Здесь не потерпит ложь, обман.
В своих «Записках»*, в разговорах
Не раз отметит ведь она,
Причём, заметим мы, с задором,
С умом холодным, пылким взором,
Что Русь – великая страна
Во все века и времена.
Русь защищала непрестанно
Екатерина неспроста…
Почти крылатой фраза станет,
Что скажут раз её уста:
«…А письменность свою славяне
Уже имели до Христа»*.
И пусть у немки по рожденью
Плеяда немцев при дворе,
Но вот такую точку зренья
Она имела о заре
Культуры русской и славянской,
Совсем отдельной от германской.

                Эпилог

Век восемнадцатый был  длинным
И, как мы видим, не пустым…
Ах! Век Петра, Екатерины!..
Ты стал воистину былинным
И для России золотым.
За этим веком вновь век новый,
Как и положено, спешит.
Он девятнадцатый. Суровый.
Из войн кровавых сей век сшит.
Но, впрочем, он при этом снова
Тут музой Клио не забыт…
Она истории основу
В России каждый год творит,
Чтя стародавний, да и новый
Национальный колорит.
Век девятнадцатый – век-воин,
Он – век-поэт, век-властелин…
И в нём истории герои
Иные будут. Вот один:
Великих почестей достоин
Историк наш Н. Карамзин*
Отцом истории российской
Потомки назовут его.
И будут поклоняться низко
Ему они не один год.
За ним придёт других плеяда –
Не перечислить нам их всех –
Погодин, Соловьёв, Шахматов,
Ключевский, Костомаров рядом,
Забелин и Аксаков с братом,
Чичерин тут имел успех.
С теорией чужой, норманской,
Где верховодил Полевой
Успешно спорил Иловайский,
Ведя порой неравный бой.
С ним заодно тут Гедеонов,
Бестужев-Рюмин, ряд других…
Зато противники – Платонов
И Соловьёв, и Карамзин:
Они теории нормандской,
Пожалуй, были не враги.

Что мы из ариев все родом,
Что в них искать нам надо след,
Впервые скажет Нечволодов
В «Сказаньях» о родной земле.
Не сразу версию такую
Другие примут и поймут.
Причины были. И не всуе*
О них указывать нам тут.

Век девятнадцатый был долгим
И очень, очень непростым…
Тогда мы помогали многим,
Считая это своим долгом,
Предначертаньем дорогим.
Свободу сербам и болгарам,
Славянским родичам своим,
Спешили подарить мы даром,
А кто б иной то сделал им –
Одну историю творим!
Но только этот век однажды
Своим годам окончил счёт…
Его сменяет тут отважный
Двадцатый век. Идёт. Течёт.
И как-то вечером ноябрьским,
В промозглый вечер от дождей,
У нас взыграл вдруг
                дух бунтарский –
И нет уж власти больше царской,
И нет династии царей!
Привет, история вождей!

Всё изменилось – и немало –
В идеологии страны,
Не стало прежних идеалов,
Иные были уж нужны.
В главе угла теперь уж классы –
Так скажет главный рулевой –
Историю творили массы,
А не какой-то там герой.
И первыми в рядах тех были
Покровский, Греков, Рыбаков…
Они историю «отмыли»
От пыли множества веков
И указали путь каков.
Вперёд, друзья, без дураков!

Теперь и это изменилось:
Подумав, повернули вспять,
Да так, что и дедам не снилось,
Хотя умели те ломать,
Как, впрочем, строить и пахать!
А также насмерть постоять
За Родину свою родную
В годину злую и лихую!

…Да, не в приватных разговорах,
Не в кулуарной трепотне
Рождаться истине, а в спорах –
От веку и до наших дней.
Да, было многим неуютно
От всех преград,
                препон подспудных…
С любым поспорить я берусь:
История рождалась трудно –
Как и сама Святая Русь!
Вот и теперь совсем не сладко
Истории страны моей:
Опять препоны и нападки –
У нас достаточно «друзей»,
Чтоб врать бессовестно о ней.
Но только это наносное –
Дань моде времени, друзья,
Сойдёт, как рыхлый снег весною –
Ведь правду извратить нельзя.
Я знаю: многие старались,
Да только с фигою остались…
Уйдут неверные акценты,
И пена лжи сойдёт на нет.
Недолго до того момента –
В туннеле тёмном брезжит свет!


ПРИМЕЧАНИЯ – ПОЯСНЕНИЯ

Авары (обры) – союз тюркоязычных племен. В 6-ом веке в бассейне Дуная образовали государство – Аварский каганат.
Авель – библейский персонаж, сын Адама и Евы.
Аврора – в древнегреческой мифологии богиня утренней зари; в славянской мифологии ей соответствует Мерцана или Зарница (Заря-Заряница).
Агаряне – библейское название арабских народов, ведущих свое происхождение от Агари, рабыни Авраама.
Аксаков с братом – имеются ввиду Константин Сергеевич Аксаков (1817 – 1860), писатель, родоначальник славянофильства, автор ряда литературно-критических и исторических статей и драматических произведений; и его брат Иван Сергеевич Аксаков (1828 – 1904), знаменитый публицист и славянофил.
Алазоны – скифские земледельческие племена в бассейне Южного Буга.
Аларих – король вестготов (ок. 370 – 410), возглавил в 410 г. поход готов, славян и др. народов на Рим. М.В. Ломоносов считал его не готом, а славянином.
Алтарь – восточная часть храма, отделенная от общего помещения иконостасом.
Амазонки – женщины-воительницы.
Амвон – возвышенная площадка перед алтарем и иконостасом, с которой произносятся проповеди.
Анахарсис – историческая личность времен древнегреческого мыслителя и законодателя Солона, сын скифского царя Гнура, философ. В Афины прибыл вместе со своим другом Токсарисом. О некоторых обстоятельствах его личности сказано у греческого писателя Диогена Лаэртского, жившего в 3-ем веке новой эры. Анахарсис был убит по возвращению из Афин и Ольвии в Скифию своим братом (по другим источникам – дядей) Савлием во время охоты.
Антенор – легендарный вождь венетов.
Античные языки – буквально древние.
Анты – объединительное название русско-славянских племен у византийских и готских писателей.
Антоний – Антоний Печерский (982 – 1073), уроженец Любеча, до пострижения Антипа. Один из основоположником монашеского общежития на Руси.
А письменность свою славяне… –  цитата из труда императрицы Екатерины Великой «Записки по истории» немного изменена: «Они (славяне) древнее Нестора письменность имели, да оные утрачены или еще не отысканы и потому до нас не дошли. Славяне задолго до Рождества Христова письма имели».
Арий – по ведической литературе прародитель всех арийских (индоевропейских) народов, в том числе русского и славянского.
Аттила – вождь и король гуннов Аттила (? – 453), сын Мундцука. С 435 по 445 правил гуннами вместе с братом Бледой. В 445 г. убивает брата Бледу и правит единолично. Умер в 453 г. во сне после очередной свадьбы – женился на Ильдико, дочери герцога Бургундии.
Афон – Святая гора, узкий гористый полуостров в Эгейском море, центр православной иноческой жизни для греческого Востока.
Ахиллес (Ахилл) – в произведениях Гомера один из греческих вождей, участвовавший в осаде Трои. В соответствии с исследованиями А.Д. Нечволодова Ахиллес не был этническим греком, а был скифом или даже венедом-славянином.
Баламбер (Баламир) – историческое лицо, вождь гуннов во второй половине 4-го века.
Бастарн – легендарный сын Словена, основатель Бастарии – одноименной исторической провинции на Балканском полуострове.
Белая Вежа – по «Книге Велеса» – русколанский город в излучине Дона; при хазарах Саркел, а после их разгрома князем Святославом вновь Белая Вежа до 12 в., пока не был захвачен половцами.
Берендеи – тюркоязычные кочевые племена.
Берестово – личное удельное сельцо и летняя загородная резиденция великих киевских князей, начиная с Владимира Святославича Красное Солнышко. Располагалась рядом с Киевом.
Бестужев-Рюмин – Константин Михайлович Бестужев-Рюмин (1829 – 1897), автор ряда трудов по истории России.
Бианта (Биас), Биона – претенденты на роль одного из семи греческих мудрецов. Жили в 7-ом – 6-ом вв. до н. э.
Боруссия (Борусия) – по «Книге Велеса» и иным источникам» государственное объединение восточных славян после распада Русколани под напором готов и гуннов; некоторые исследователи склонны считать ее прешественницей Пруссии (Порусии).
Борисфен – Днепр у древних греков.
Боян – по А.И. Асову сын князя Буса Белояра, поэт, автор «Боянова гимна» в «Книге Велеса». Жил в середине 4-го века.
Бравлин – легендарный новгородский князь, совершивший поход в Северное Причерноморье и Крым в начале 9-го века.
Буревой – легендарный словенский князь, отец Гостомысла, живший в конце 8-го –начале 9-го веков.
Бус – князь Бус Белояр (ок. 295 – ок. 375, а у А. Асова смерть Буса отнесена к 368 г.), первый из известных по источникам русско-славянский (антский) князь, создавший древнерусское государственное объединение Русколань.
Варанги – одно из прибалтийских племен, известное еще древним франкам, предположительно славянского происхождения согласно версиям А.Г. Кузьмина, С.В. Перевезенцева и др.
Вдова судьи и тиуна – по данным «Жития преподобного Феодосия» его отец был городским судьей или военачальником; тиун – в Древней и Средневековой Руси княжеский слуга, наделенный правом вершить мировой суд, собирать подати, следить за порядком и т.д.
Вдоль Понта к Меотисе – подразумевается поход вдоль берегов Черного моря к морю Азовскому.
Веды – буквально знание, сначала устные, а затем и письменные памятники культуры индоевропейских народов, в основном народов Индии.
Вежи – в данном случае станы кочевников; кроме этого имеется и значение слова как шатры, башни.
Велес (Влес, Волос) – в славянской мифологии бог богатства, мудрости, знаний; еще его называли скотьим богом.
Велико Слово произнес – имеется ввиду «Слово о Законе и Благодати» – памятник древнерусской литературы, возвеличивающий русских князей Владимира Святославича и Ярослава Мудрого.
Вериги – железные цепи, надеваемые на тело религиозными фанатиками для истязания плоти и укрепления духа и веры.
Византий – город Римской империи, переименован в Константинополь; на Руси известен как Царьград – столица Византийской империи.
Винитарий – готский король из рода Амалов (? – 376), в «Книге Велеса» называется Амалом Вендом, что не исключает его венедского, то есть славянского происхождения.
Владимир Мономах – Владимир Всеволодович Мономах (1053 – 19.05.1125), великий киевский князь с 1113 г., внук Ярослава Мудрого.
Власяница – грубая волосяная одежда монаха-аскета.
Волхв – ученый муж, мудрец; языческий жрец.
Воронежец – в «Книге Велеса» русско-славянский город, который, возможно, располагался в районе современного Воронежа.
Время Ярослава – годы великого киевского княжения Ярослава Мудрого – 1019 – 1054.
Всуе – поспешно, необдуманно, легкомысленно.
В тот час, что предсказал же он. – согласно «Жития» Феодосий Печерский умер в тот самый день и час, которые он и предсказал.
Высоким штилем – высоким слогом, стилем.
Гедеонов – Степан Александрович Гедеонов (1815 – 1878), историк и театральный деятель, сначала придерживался нормандской теории, затем стал ее противником. Автор трактата Варяги и Русь».
Гелея – мифическая страна.
Гелон, Агафирс, Скиф – по древнегреческой мифологии дети Геракла и Ехидны, однозвучные с племенами народов, указанными Геродотом и другими античными историками и географами.
Георгий Амастридский – религиозный деятель, автор исторических трактатов.
Геракл – герой греческой мифологии, сын бога Зевса и смертной женщины Алкмены.
Германарех (Германарих) – король остготов с 351 г. из рода из рода Амалов. Согласно данным историка Иордна прожил 110 лет, следовательно, годы жизни ок.263 – ок. 373.
Геродот – Геродот Галикарнасский (ок.490 – 425 гг. до н. э.), древнегреческий историк, прозванный «отцом истории».
Гомер – легендарный древнегреческий слепой поэт-певец, живший около 900 лет до Рождества Христова, автор «Иллиады» и «Одиссеи». Семь древнегреческих городоы оспаривали славу считать его своим земляком: Смирна, Родос, Саламин, Колофонт, Хиос, Аргос и Афины. Некоторые современные ученые считают, что он мог быть этническим киммерийцем, так как его имя созвучно со словом «кимер».
Гостомысл – новгородский князь, живший в первой половине 9-го века. По одним данным умер в 844 г., по другим – в 960 г.
Готлиб – король ругов, вендов и ободритов, историческое лицо. Убит в 808 г. франками. В действительности он вряд ли смог бы быть супругом средней дочери Гостомысла Умилы, судя по возрасту самого Гостомысла.
Готы – объединительное название германских племен.
Гранитный памятник – согласно исследованиям А.И. Асова, В. Демина и др. авторов памятник князю Бусу был воздвигнут его вдовой на одном из холмлв у реки Этоки в окрестностях современного Пятигорска. На нем руническими письменами высечена хвала князю Бусу и его сподвижникам, и Бус назван «саром», т. е. царем. В 1771 г. немецкий путешественник Иоахим Гюльденштедт произвел описание памятника и сделал с него рисунок. В 1823 г. русский канцлер Николай Петрович Румянцев (1754 – 1826) также описал этот памятник в письме к митрополиту Евгению Болховскому. В 1849 г. памятник Бусу был перевезен в Москву и в настоящее время хранится в запасниках Исторического музея. См. В. Демина «Русь летописная» и А. Асова «Священные прародины славян».
Гунны – кочевой народ, сложившийся во 2 – 4 вв. в Приуралье из тюркоязычных хунну, а также местных угров и сарматов.
Давыд и Олег – дети Святослава Ярославича и внуки Ярослава Мудрого.
Давыд (Давид) Святославич (ок. 1053 – 1123), князь черниговский; Олег Святославич (ок. 1055 г. – 1115), автором «Слова о полку Игореве» назван Гориславичем, князь тмутараканский, муромский и черниговский.
Дарий – персидский царь (550 – 485 гг. до н. э.), на престоле с 522 г. до н. э., сын Гестапа.
Дир и Аскольд – легендарные киевские князья, княжившие до 882 г., по приказу Олега Вещего были убиты. По одной из версий – это дружинники Рюрика, по другой – представители самостоятельной княжеской династии полян; по третьей версии – Аскольд является сыном Рюрика от старшей жены, он захватил Киев и принудил прежнего князя Дира разделить княжескую власть с ним. Имеются и иные версии.
Добрыня – дядя князя Владимира Святославича по матери Малуше, боярин, воевода.
Дощечки – подразумеваются специально приготовленные, отполированные и пропитанные воском дощечки для письма на них острым предметом, например, стилом, с начертанными на них текстами.
Дулебы – союз восточных славян на территории Западной Волыни.
Елей – оливковое масло, употребляемое в церковных обрядах.
Ельцин – Борис Николаевич Ельцин (1931 – 2007), Президент России с 1991 по 31.12.1999 гг.
Епископ Иоаким – Иоаким Корсунянин (? – 1030), святитель новгородский с 993 года, прибыл на Русскую землю с митрополитом Михаилом в числе самых первых пяти епископов (новгородского, черниговского, ростовского, владимиро-волынского и белгородского).
Ехидна – в древнегреческой мифологии полудева-полузмея. В переносном значении – злой, коварный человек.
Живя в Законе, Прави, Яви, не забывая и о Нави – у славян Закон, Правь (Право), Явь – это мир живых людей, а Навь – мир духов.
Забелин – Иван Егорович Забелин (1820 – 1908), знаменитый русский историк и археолог.
Забрала курского детинца – подразумевается крепость с ее венрхней защитной стеной – забралом или заборолом.
«Записки» – сокращенное название труда императрицы Екатерины Великой по истории Отечества. Полное название – «Записки касательно русской истории».
Златогор – по А. Асову древнеславянский поэт, ученый волхв.
Зрили – в данном случае видели, знали.
Ибн-Русте арабский ученый и географ начала 9-го века.
Игорь – Игорь Старый (875 – 945), сын Рюрика, князь киевский с 912 г.
Игумен – настоятель православного монастыря.
Иданфирс, Сколопасис, Таксакис – исторические личности, вожди скифских и сакских племен.
Иерей – священник среднего звена в православной церкви.
Избор, Влад, Столпосвят – легендарные потомки князя Словена, сыновья князя Вандала. Только имя Влад – в данном случае употреблено в усеченной форме. Правильно – Владимир.
Изяслав – Изяслав Ярославич (1024 – 1078), второй сын Ярослава Мудрого, великий киевский князь с 1054 по 1078 гг. (с перерывом с 1073 по 1077 гг.).
Из урманов – из норвежцев.

Иларион – бывший духовник князя Ярослава Мудрого в Берестове. С 1051 по 1054/55 гг. первый русский митрополит. Религиозный философ, писатель. Согласно версии академика А.А. Шахматова и его ученика М.Д. Приселкова митрополит Иларион и игумен Никон, умерший в 1088 г. – одно и то же историческое лицо.
Иллирия – земли на Баоканском полуострове, населенные иллирийцами.
Иловайский – Дмитрий Иванович Иловайский (1832 – 1920), знаменитый отечественный историк и публицист. Автор «Истории России», непримиримый противник нормандской теории.
Император Траян – римский император из династии Антонинов (53 – 117), вел войны с дакийцами и сарматами. Не путать с прародителем славян Трояном, века и тропа которого упоминается в «Слове о полку Игореве».
Инок – низший монашеский сан.
Иордан – епископ Кротонский, готский историк 6-го века, автор трактата «О происхождении и деянии гетов».
Исмар – антский князь (по Б.А. Рыбакову), живший в 4-ом веке и бравший в плен короля готов Германареха.
Каин – библейский персонаж, сын Адама и Евы.
Канон, покон – непреложное правило, закон.
Капища – языческие культовые сооружения.
Карамзин – Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826), знаменитый русский литератор, журналист и историк, автор 12-ти томной «Истории государства Российского», «отец отечественной истории». В отличие от В.Н. Татищева и М.В. Ломоносова придерживался нормандской теории.
Киноварь – сульфитный материал, используемый в качестве красителя при написании заглавных букв; способ художественного оформления.
Кир Великий – основатель древнеперсидского государства Ахеменидов (? – ок. 530 г. до н. э.), сын царя Камбиса и Манданы, дочери мидийского царя Астиага. На престоле с 558 г. до н. э. Погиб во время похода на массагетов, родственных скифам, которых возглавила царица Томирис.
Кияр Антский -  по А. Асову столица древней Русколани (Киев), находилась в районе современного Пятигорска.
Клеобул – один из 7 греческих мудрецов (7 – 6 вв. до н. э.)
Клирос – в церкви место для певчих на возвышении по обе стороны перед алтарем.
Клио – в древнегреческой мифологии муза Клио (одна из 9 муз) является покровительницей истории.
Ключевский – Василий Осипович Ключевский (1841 – 1911), знаменитый русский историк. Автор курса лекций по «Истории государства Российского» и других произведений, связанных с историей Отечества и с историей отечественного государства и права.
Князь Вандал – по истории Иоакима легендарный потомок князя Словена.
Князь Вещий – подразумевается Олег Вещий (? – 912), нанесший ощутимый удар по хазарам. Княжил в Новгороде с 879 г. (после смерти Рюрика) и в Киеве с 882 г.
Княгиня вендов или ругов – по некоторым данным дочь Гостомысла Умила была княгиней прибалтийских славян – венедов (вендов), ободритов и ругов.
Коло – у древних славян божество зимнего солнца.
Комонно прибывали – прибывали верхом на конях. (Комонь – конь)
Константин Багрянородный – византийский император с 912 г., годы жизни 905 – 959. Автор научных статей и исторических хроник.
Конунг – военный вождь, король у скандинавов и древнегерманских народов.
Корсунь – славянское название греческого Херсонеса. Город назван так в честь языческого божества солнца Хорса (Корса, Корша).
Косоги (касоги) – древнее название одного из адыгейских племен.
Костомаров – Николай Иванович Костомаров (1817 – 1885), знаменитый русский историк. Автор «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», «Смутного времени Московского государства» и др.
Кудесник – волшебник, чародей.
Лепый – красивый.
Ломоносов – Михаил Васильевич Ломоносов (1711 – 1765), величайший русский ученый, поэт, художник. В вопросах отечественной истории противник Миллера и Шумахера. Автор «Записок по русской истории».
Маврикий – Маврикий Стратег (ок. 539 – 602), византийский император (582 – 602), автор философских и исторических трудов, в том числе «Стратегоника».
Малая Скифия – одно из названий Крыма в древности.
Мезамир – дулебский князь, о котором сообщает Менандр Протиктор в своей «Истории». Казнен в 561 г. аварами (обрами).
Менандр – Менандр Протиктор (6-ой век), военный и государственный деятель, автор исторических трактатов о событиях, имевших место в 6-ом в.
Меря – фино-угорские племена.
Мидяне – жители древней Мидии, области в северо-западной части Иранского нагорья.
Мизгирь – в прямом смысле паук; в Древней Руси ироничное название сборщиков налогов – мытников и вирников.
Миллер, Байер (а также Струбе, Тунман, Стриттер, Шецер, Лерберг, Круг, Френ и др.) – основоположники и ярые приверженцы нормандской теории образования государственности Руси. Многие из них не знали русского языка, чем и гордились.
Мстислав – Мстислав Владимирович (? – 1036), князь тмутараканский и черниговский, брат Ярослава Мудрого.
Мудрый Ярослав – Ярослав Владимирович Мудрый (978 – 1054), великий киевский князь с 1019 г.
Мурома – фино-угорские племена, жившие в бассейне реки Оки, в том числе населявшие город Муром.
Наместник – в Древней и Средневековой Руси административная должность, когда князь направлял в какой-либо город одного из своих старших дружинников-бояр (на место себя, вместо себя).
Не стало даже каганата – здесь речь об Аварском каганате, разбитом франками и западными славянами в 8-ом веке.
Нерусь – ироничное определение всех враждебных русскому народу кочевников.
Нестор – монах-летописец Печерского монастыря (ок 1056 – 1114 по Брокгаузу и Ефрону, а по С.Ф. Платонову Нестор родился значительно раньше, так как в 1051 г. он уже пришел в Печерский монастырь). Автор «Жития Бориса и Глеба» и «Жития Феодосия Печерского».
Нечволодов – Александр Дмитриевич Нечволодов, русский историк 19 – начала 20 вв., автор исторического труда «Сказания о земле Русской».
Никон – игумен Печерского монастыря Никон (? – 23.03.1088). Религиозный философ, которому приписывается продолжение Древнейшего летописного свода.
Норманской школой назовут – антинаучная нормандская теория образования Руси.
Один (Вотан, Водан) – верховный бог в германской мифологии; бог войны и хозяин вальхаллы – рая.
Олег – князь Олег Вещий (? – 912), шурин Рюрика. По исследованиям А.Г. Кузьмина и С. Перевезенцева имел сына Олега, князя Моравского, принявшего христианство и известного под именем Александр.
Ольга – великая киевская княгиня Ольга Святая (Мудрая, Хитрая) (? – 969), супруга князя Игоря Рюриковича; по некоторым данным внучка Гостомысла.
Осанна – хвалебный возглас, восторженное славословие.
Остроготы и ясуни – восточные готы.
От вод варяжских до понтийских – подразумевается от берегов Балтийского моря до берегов Черного.
Паладин – богатырь, витязь, рыцарь.
Панцироносность – применение сарматами тяжелой панцирной конницы, так называемых катафрактариев, обеспечивало им победу.
Паперть – крыльцо, площадка перед входом в церковь.
Переандр – правитель Коринфа, один из 7 мудрецов Древней Греции (625 – 583) гг. до н. э.)
Перун – бог-громовержец в индоевропейской и славянской мифологии. Покровитель русских князей и их дружин в 9 – 10 вв.
Печенеги, торки, ковуи, черные клобуки, половцы – кочевые тюркоязычные народы, этнически родственные между собой.
Печерский монастырь – образован в середине 50-х годов 11 века. Строительство каменных храмов монастыря было начато в 1073 г. игуменом Феодосием Печерским и великим князем Святославом Ярославичем.
Пилимен – легендарный вождь венедов во время Троянской войны.
Питтака – один из семи древнегреческих мудрецов (ок. 650 – 570 гг. до н. э.)
Платонов – Сергей Федорович Платонов (1860 – 1933), знаменитый отечественный историк, академик Российской АН.
Плиний – имеется ввиду Плиний Старший (ок. 23 – 79), римский ученый, историк и писатель, автор «Естественной истории».
Плутарх – древнегреческий историк (ок. 45 – 127), автор многих произведений, в том числе «Сравнительного жизнеописания выдающихся греков и римлян».
«Повесть» – подразумевается «Повесть временных лет».
Погодин – Михаил Петрович Погодин (1800 – 1875), журналист, археолог, историк. Активный приверженец нормандской теории.
Поклонник Ареса и Марса – поклонник военного дела, так как Арес у греков, а Марс у римлян – бог войны.
Полевой – Николай Алексеевич Полевой (1796 – 1846), журналист, писатель, историк. Автор «Истории Петра Великого» и других произведений. Несколько лет жил в Курске.
Поликоний Мела – древнегреческий писатель, историк.
Половцы – группа племен тюрского происхождения, кочевавшая на юго-востоке Европы в 11 – 13 вв.
Полова – то же, что и мякина; в данном случае подразумевается цвет – желто-серый.
Полочане – население Полоцкого княжества.
Пострижен в иноки – возведен в монашеский чин.
«Поучения» – литературный и историко-философский труд Владимира Мономаха, которым он напутствовал своих сыновей к укреплению единства Руси.
Пращуры и щуры – подразумеваются незримое присутствие духов предков.
Предтеча – человек или явление, предшествующее чему-либо, подготавливающее приход.
Придумал якорь – по некоторым источникам изобретение якоря для остановки судна было придумано Анахарсисом.
Причт – служители и певчие в православной церкви; часто объединяющее понятие церкви  прихода.
Пришлось Сильвестру… подправить «Повесть» – современными учеными установлен факт изменения Сильвестром первоначального текста «Повести временных лет», отредактированной Нестором.
Прокопий Кессарийский – византийский писатель и историк (ок.500 – после 565), автор «Истории войн Юстиниана» и других трудов.
Птолемей – Клавдий Птолимей (ок. 90 – 160), древнегреческий ученый, астроном, географ, писатель, автор «Географии».
Путята – киевский боярин, тысяцкий; сподвижник князя Владимира Святославича.
Радвер – сын Германареха, полюбивший Сунхильд. Казнен отцом.
Ра-река – Волга.
Распят князь Бус. Его бояре распяты также на крестах – по сообщениям Иордана антский (русколанский) князь Бус и 70 его ближайших родственников и бояр (дружина) были коварно пленены во время пира, а затем казнены – распяты живыми на крестах, подобно Иисусу Христу, для устрашения антов.
Резы – вид древней, в том числе славянской, письменности.
Роксолане (руссолане, россомоны, русколане) – родственные сарматам племена, являющиеся по мнению некоторых отечественных историков прямыми предками восточных славян.
Ромеи – римляне.
Руны (руницы) – древнее письмо скандинавских, балтийских и славянских народов; древние карельские, эстонские и финские песни.
Рус – легендарный прародитель русского народа.
Русская Правда – свод гражданских и уголовных законов, памятник права Древнерусского государства.
Рюрик – легендарный новгородский князь (? – 879), внук Гостомысла от его средней дочери Умилы.
Рюриков род – княжеская династия Рюриковичей.
Ряд – порядок, договор.
Сам Баламбер пустил ее – исторический факт.
Сам Феодосий сучил нить – указано в «Житии преподобного Никона».
Сар, Аммий – антские (роксоланские, русколанские) вожди, исторические личности; Сар – царь, Аммий – волхв (по А. Асову).
Сарматы – объединение кочевых скотоводческих племен. В 6 – 4 вв. до н. э. расселились от реки Тобола до Волги. В 3 в. до н. э. вытеснили из Северного Причерноморья скифов. Вели войны с государствами Закавказья и с Римом. В 4ом веке разгромлены гуннами. Территория европейской части Руси еще долго в западных хрониках называлась Сарматией.
Свены – германские племена.
«Святой колодец» – по сообщениям Ю.А. Липкинга, источник у подножия холма со стороны Тускари, просуществовавший до начала ХХ века.
Святополк – Святополк Изяславич (1050 – 1113), великий князь киевский, внук Ярослава мудрого.
Святослав – Святослав Игоревич (942 – 972), великий князь киевский, сын Игоря и Ольги. По некоторым исследованиям Святослав Игоревич родился около 920 г., а в 942 г. родился его сын Владимир (см. В.Н. Татищева, а.А. Бычкова).
Семиты – племена говорившие на семитском языке.
Сильвестр – игумен Михайловского Выдубецкого монастыря, епископ переяславский с 1119 г., умер в 1123 г. В 1116 г. переписал летопись Нестора, оканчивавшуюся 1110/1111 гг.
Скифы – древние индоевропейские племена, населявшие Северное Причерноморье с 7 в. до н. э. по 3 в. н. э. В 4-ом веке создали государство в Крыму со столицей Неаполь Скифский, которое распалось под напором готов.
Скифь Великая – название скифского государства в Северном Причерноморье.
Скуфь Киевская – одно из названий древнего государственного образования восточных славян. Название прямо указывает если не на родственные связи русов и скифов, то на взаимопроникновение их этнических культур друг в друга.
Словен и Скиф – легендарные прародители славян и скифов.
Словенск (Словенск Великий) – согласно славянским мифам и легендам, первый славянский город на берегу Волхова, на месте которого позже возникнет Новгород Великий.
Словены, русы, чудь и весь – племена, участвовавшие в войне с готами.
Смерды – крестьяне, низшее сословие в Древней и Средневековой Руси, не утерявшее личную свободу.
Соловьев – Сергей Михайлович Соловьев (1820 – 1879), знаменитый отечественный историк, автор «Истории России с древнейших времен». По мнению Д.И. Иловайского, придерживался нормандской теории.
Солон – древнегреческий философ (ок. 640 – 558 гг. до н. э.), с 594 по 593 гг. был архонтом в Афинах. Один из 7 греческих мудрецов.
Сраженье проиграл Аттила – в 451 г. на Каталаунских полях (территория Франции) войска короля гуннов Аттилы потерпели поражение от объединенного войска римлян, франков и вестготов (западных готов), которыми командовал римский полководец Аэций (395 – 454) и вестготский король Теодорик (419 – 451).
Столб огня – по легенде на могиле Феодосия Печерского взметнулся огонь.
Страбон – знаменитый греческий географ (ок. 54 г. до н. э. – 24 г. н. э.)
Страны Хазарии обломки – подразумеваются земли и народы, вышедшие из-под влияния Хазарского каганата, после разгрома его Святославом Игоревичем в 864-865 гг.
Сунхильд – переводится как Лебедь, историческая личность, согласно сведениям историка Иордана.
Сурож – древнеславянское название города в Крыму; современный Судак. Название Сурож возникло от имени древнеарийского божества солнца Сурьи.
Тавры – родственные скифам племена, населявшие Тавриду (Крым).
Таргитай – по Геродоту первый царь у скифов.
Татищев – Василий Никитич Татищев (1687 – 1750), инженер, известный русский историк, автор «Истории Российской».
Тацит – Публий Корнелий Тацит (ок. 55 – 117), знаменитый римский историк, автор «Германии», «Истории», «Летописи».
Тинг – у древних германцев собрание свободных людей, схоже со славянским вечем.
Тмутаракань – древнерусский город на Таманском полуострове, столица Тмутараканского княжества. Возник на месте древнего Пантикапея. В настоящее время на этом месте находится станица Таманская.
Тор – один из главных богом германо-скандинавской мифологии, бог грома, бурь и плодородия.
Трактат «О пире мудрецов» – правильно трактат «Пир семи мудрецов» принадлежит философу и историку Плутарху.
Трапеза Иезавели – в Ветхом Завете израильского царя Азава. Отличалась крайним нечестием и распутством, любила пиршества, содержала 400 ложных пророков.
Троя (Илион) – античный город на северо-западе Малой Азии, известный по 10-летней Троянской войне.
Трувор, Синеус – легендарные братья Рюрика.
Угры – венгры.
Умила – легендарная дочь Гостомысла.
Упали с неба – по легенде кочевым скифам, чтобы они стали земледельцами, богами были посланы четыре предмета: плуг, ярмо, секира и чаша для вина.
Услышим в «Слове о полку…» – в «Слове о полку Игореве» сказано: «И вот готские красные девы запели на берегу синего молря: звеня русским золотом, воспевают время Бусово, лелеют месть за Шарукана».
Фалес – один из 7 греческих мудрецов (624 – 548 гг. до н. э.).
Феодосий – Феодосий Печерский (ок. 1008 – 3.05.1084), самый первый из известных земляк курян, один из основоположников монашества на Руси, религиозный деятель и писатель.
Фолиант – объемистая книга большого формата.
Хальбудий – римский полководец времен императора Юстинина. Погиб в боях со славянами.
Хазары – тюркоязычный народ, появившийся в Европе после гуннского нашествия, кочевавший в Западно-прикаспийской степи, образовавший в середине 7-го века Хазарский каганат. Начиная с кагана Булана, верхушка каганата приняла иудаизм.
Хилон – спартанский мудрец, живший около 590 г. до н. э.
Царь Весоз – египетский фараон в конце 7 в. до н. э.
Чичерин – Борис Николаевич Чичерин (1828 – 1904), выдающийся юрист, историк права, философ.
Что нет дулебов уж в помине – дулебы, древляне, поляне, а также северяне, кривичи, радимичи, вятичи, дреговичи, ильменские словены – восточнославянские племенные союзы.
Шахматов – Алексей Александрович Шахматов (1864 – 1920), выдающийся русский ученый, филолог, академик.
Эдды – в данном случае имеется в виду так называемая Старшая Эдда – древнеисландский сборник мифологических и героических песен. Сохранилась в рукописи 13 века. В отличие от Старшей Эдды есть и Младшая Эдда, написанная выдающимся исландским скальдом (сказителем песен) Снорри Стурлесоном (1179 – 1241).
Эделинги – у древних германцев лучшие воины, предводители родов, знать.
Эллины – самоназвание греков.
Эфанда (Ефенда) – легендарная супруга Рюрика, сестра Олега Вещего и мать князя Игоря Старого.
Юдоль – долина, лог; в переносном смысле место, где страдают и мучаются, жизнь с заботами и печалями.
Юстиниан – Юстиниан Великий (483 – 565), римский император с 527 г.