Инженер клиндухов

Был анекдот про три степени деградации инженера. Первая –– когда он забывает высшую математику, вторая –– когда забывает, как считать на логарифмической линейке и третья –– когда начинает носить ромб. Валера Клиндухов ходил с ромбом. Не мне судить о высшей математике, но в деле своем он разбирался, ни напарники, ни заказчики не жаловались. Может потому, что на объекте появлялся в спецовке, а ромб красовался на парадном костюме? Хотя и без него выглядел очень представительно: высокий брюнет с глубокими залысинами, в очках и при галстуке. И заикался очень интеллигентно. Не помню, говорил или нет, если повторяюсь –– извините, но заметил я одну весьма неожиданную особенность: заики ухитряются уболтать женщину намного быстрее завзятых краснобаев.
Не обращали внимания?
А вы понаблюдайте при случае.
В тресте он появился задолго до меня. И прославился пока еще в молодых специалистах числился. Послали его с кем-то пускать шагающий экскаватор. Парни грамотные, самоуверенные. Каждый предлагает свою схему. Заспорили, к общему знаменателю прийти не могут. В разгар баталии Клиндухов возьми и заяви:
«А ч-ч-чего м-мы сп-порим? У к-кого аг-греат б-больше, т-тот и нач-чальник».
Как словом, так и делом, приспустил брюки и продемонстрировал свое внушительное мужское достоинство. Может, и не было такого, но байка прижилась. Напарник тот давно уволился. Опровергать некому. Сам Клиндухов предпочитал рассказывать о своих любовных подвигах, а о производственных помалкивал, считал это само собой разумеющимся.
Кстати, клиндух, если кто не знает –– это дикий голубь. Так что Валера –– человек с пернатой фамилией, как мой знаменитый пра-пра-прадед Лука. В свои семейные легенды я его не посвящал, все равно бы не поверил. О том, что Мудищев родился Орловым он не подозревал. Но тем не менее кое-какие хитрости Луки усвоил, и при знакомстве с женщинами частенько представлялся Голубевым. С одними ради конспирации, с другими, чтобы романтического тумана подпустить. Да и звучит приятнее, более располагает к сближению. Птица мира и любви.
Но голубь прирученная птица, а клиндух ––дикая.
Жить в общаге ему не нравилось. Очередь на квартиру длиннущая. Сидеть сорок лет, чтобы высидеть сорок реп у него терпенья не хватало, поэтому Валера искал себе благоустроенную невесту. Везде искал: на улицах, в цехах, в ресторанах, даже в театр музыкальной комедии ходил. Уверял, что в драмтеатре и ТЮЗе интересующих его женщин не бывает. Драматические театралки сами ищут мужей с квартирами, а в музкомедии дамочки намного ухоженнее и телом богаче. Искал непокладая рук, ног и всего прочего, но выбрать не мог, всегда находился какой-нибудь изъян.
«Представ-вляешь, –– говорит, ––  ш-шик-карная д-д-дама, д-двух-хком-мнат-тная кварт-тира в-возле в-вокзала, а с-сануз-зел сов-вмещенный».
У другой претендентки сортир с ванной раздельные, а квартира в Черемушках, у третьей –– на первом этаже, холодная и паркет скрипучий, у четвертой –– к площади не придерешься, а телевизор –– чернобелый. Весь в раздумьях, весь в терзаниях. Пока мается, дамы других кандидатов заводят. Он пятую находит, потом –– десятую и так далее.
В нашем тресте одиноких женщин тоже хватало. Но они Клиндухова всерьез не воспринимали. Слишком хорошо знали. А после истории со стенгазетой, при воспоминании о нем, крутили пальцем у виска.
Седьмого ноября и Первого мая нас, как и положено, выводили на демонстрацию, а праздники, рангом пониже, обходились стенгазетой. Но тоже в обязательном порядке. Начальство назначает ответственного, ответственный ищет исполнителей. Всю эту братию, вроде как и выбирают, но из определенного контингента., из желающих быть поближе к начальству.
На меня не давили: рисовать не умею, пишу с ошибками, большим уважением к начальникам не заражен. Не беспокоят, я и доволен.
Валера Клиндухов умел рисовать, стишок мог сочинить и сам напрашивался в редколлегию, но не брали, хлопотно с ним. Тогда он решил выпустить свою стенгазету и повесить ее не в общаге, а в тресте на видном месте, чтобы весь коллектив порадовался. В отличии от редактора, который сооружал ее наспех в предпраздничные дни, Клиндухов творил не торопясь. Два листа ватмана в командировку взял, побоялся, что на руднике может не оказаться и коробку цветных карандашей купил. Так получилось, что мы оказались на одном объекте. И Анатолий Степанович в той же гостинице проживал. Валера увидел его и очень обрадовался. Из меня в его художествах помощник никудышный, а с Анатолием Степановичем всегда можно посоветоваться и дельную подсказку получить.
Расписываем воскресную «пулю». Валера заглядывает.
«Рифмы придумал, –– говорит, –– а стихотворение к ним не складывается. Вот послушайте: снегурочка, дурочка, постель, канитель».
У нас игра хоть и полкопейки за вист, но проигрывать никому не охота. Сидим, варианты считаем, а он с ерундой пристает. Кто-то психанул, послал его, куда Макар телят не гонял. Валера в недоумении –– преферанс для него баловство, а вдохновение штука хрупкая. Смотрит на Анатолия Степановича, не уходит. Тому деваться некуда, советует:
«Зачем балластом отвлекать. Краткость сестра таланта. Пусть будет как родилось. Только местами переставь. Сначала постель, канитель, а потом снегурочка дурочка».
По лицу видно, что не понравилось, но поблагодарил, а минут через пятнадцать возвращается и читает новое:
«Прекрасная снегурка, точеная фигурка. А у снежной бабы талия, как у жабы».
Мы хвалим, чтобы отстал и не мешал играть. Только ему наши похвалы, как пятые углы. Он в поиске. Его совсем другой азарт гонит.
Со снегурочкой разобрался, принялся сочинять новогодние пожелания для каждого отдела. Которое КИПовцам я даже запомнил:: «Надо экстренно повсюду автоматику внедрять, чтоб давление вручную, женщинам не поднимать». С намеком якобы. И турбинистам –– с намеком., и химикам, и своим электрикам, что-то про возбудитель завернул. Все его намеки в одном направлении, но это уж у кого чего болит…
Деда мороза нарисовал похожим на управляющего трестом. Не фоторобот получился, но узнать можно: очки, лысина –– не перепутаешь. У снегурочки родинка на щеке, как у кассирши, и в руках пачка денег. Остальных женщин расположил пирамидой в виде елки. Все в купальниках. На вершине пирамиды начальница химлаборатории. Узнать трудно, но если мензурка на голове, значит химичка. Бухгалтерша счетами интересное место прикрывает.
Всю командировку трудился. Ни в кино, ни по бабам. Дорисовал, раскрасил. Упаковал в «Советский спорт», а чтобы не помялась, видели, как шину на сломанную руку накладывают, так и он, соорудил каркас из реек и обмотал изолентой.
Из командировки вернулись тридцатого, а тридцать первого Клиндухов приехал на работу раньше всех и вывесил свое творение рядом с доской объявлений. Мимо не пройдешь. Народ толпится, гогочет, комментирует. Женщины подходить стесняются, но откуда-то знают, кто и в каком виде там нарисован. Главбухша дама суровая, с юмором у нее тяжеловато, прибежала к валериному начальнику и пригрозила написать заявление в профком. Тот выслушал, насупил брови и пообещал загнать негодника на самый далекий объект, куда-нибудь в Заполярье где нет ни женщин, ни вина. С вином он, конечно, загнул, потому что в те годы таких объектов не существовало. А сам герой то и дело выглядывал в коридор, полюбоваться благодарными читателями. Смотрел издалека, подойти скромность не позволяла.
Газета провисела до обеда и пропала. Пошли узнать у секретарши. Та объявила, что начальник приказал снять. Против лома нет приема.
Те, кто припоздал, довольствуются пересказом. Возмущаются, с каких, мол, пирогов, стенная печать цензуре не подлежит.
А день-то предпраздничный. Народ соленые огурчики из сумок достает, сальцо режет, апельсины чистит. В отделах выпивать нельзя, застукать могут, поэтому у каждой группы свой бункер: кто в электролаборатории, кто в гараже, кто в слесарке… Я тоже собрался, но вспомнил, что фотографию на новое удостоверение забыл отдать. Захожу к секретарше, а ее нет. Их компашка обычно у кладовщицы праздники отмечала. Иду на склад. Дверь не заперта. Захожу, а там весь женский цветник газету изучает, и пока меня не увидели, никто не возмущался. А потом уже, конечно, в позу встали –– как  ему не стыдно, безобразие пошлость и так далее.
Я тут об очереди заикнулся. Длинная, чего уж там говорить, однако не безнадежная. Те, которые вместе с ним молодыми специалистами пришли все-таки получили свои коморки. Высидели. Это не в магазине, когда можно встать, дождаться, когда за тобой займут, и убежать по своим делам, а потом вернуться, когда перед тобой пара человек осталось. Здесь после возвращения занимаешь заново в самом хвосте. А Клиндухов убегал каждые два-три года. Союзные республики завоевывал. В Прибалтике поработал, в Молдавии, в Средней Азии. На Кавказ не стремился –– тамошние нравы не располагали к поискам. Но родной трест не забывал. К Дню энергетика и к Восьмому марта обязательно присылал открытку. Один раз из Крыма отправил одновременно десяток телеграмм. Одну, как всегда, в бухгалтерию треста, остальные, на домашние адреса  старым работникам, с кем начинал. Всем одинаковые четыре слова: «Снялся кино скоро увидите» Думали, шутит. Оказалось, взаправду. Ребята видели. Он там командировочного сыграл. Снимали в гостиничном номере. Мужик в семейных трусах по колено, просыпается, пошатываясь подходит к стулу, на котором висит пиджак, ищет в карманах бумажник и не находит, Возвращается к койке, загибает матрац, обрадовано хватает бумажник, заглядывает в него и болезненно кривится. Лицо крупным планом показали. Наш человек, без всякого грима, ни с кем не спутаешь. Лицо несчастное, убитое горем. Сразу видно, что содержимое бумажника сильно расстроило. Сел на кровать, переживает, что слишком много пропил. Из под длинных трусов, тонкие волосатые ноги торчат. Носки на полу валяются, и галстук рядом с ними. Помните, пластиковые галстучки были, на резинке, чтобы не завязывать, именно такой. Посидел, помотал головой, потом достал из портфеля кипятильник, налил в кружку воды из мутного графина, а перед тем, как включить кипятильник подложил под кружку папку со схемами.
Правдоподобно получилось, может даже и лучше, чем у настоящего актера. А почему бы и нет? Сам себя изображал. Мужикам нашим особенно понравилось как он бумажник из-под тюфяка доставал и папку под кружку подкладывал. Это чтобы белого круга от горячей кружки на тумбочке не осталось. Портфель, между прочим, тот же с которым у нас ходил, здоровенный, разношенный, в него семнадцать бутылок пива умещалось. И пиджак с ромбом, тоже его. Кстати, в кино попал уже второй ромб. Первый у него украли. В поезде свинтили. Полгода парень переживал. Потом купил. Два литра водки не пожалел.
В бегах он долго не задерживался. Год, от силы полтора погастролирует и возвращается. Первый раз приняли без разговоров. Готовые специалисты на дороге не валяются. Во второй раз на его поздравление с Днем энергетика, начальник отдела сам отправил телеграмму и предложил вернуться, работы навалилось много, а опытных электриков не хватало. Даже подъемные заплатили. А на третий раз, когда возвратился после актерского дебюта, начальник решил покуражиться и заявил, что может принять только старшим техником. Поставил на одну доску с зелеными пацанами. Обидно, конечно, получить щелчок по носу, когда тебе давно за тридцатник перевалило. С другой стороны, сам виноват. Да и деваться некуда. Согласился.
И вот, едет он с этим самым начальником на ТЭЦ. На трамвае телепаются. А езды больше часа. Клиндухов смотрит в окно и не на каждый дом, конечно, но довольно-таки часто показывает пальцем и объявляет:
«В этом им-м-мел, н-на п-пятом эт-таже… в этом н-на т-т-третьем…»
Начальник посмеивается. Верить не обязательно, однако хоть какое-то развлечение. Полдороги проехали, Валера больше десятка домов пометил.
«В этом н-на ч-чет-тверт-том».
Начальник хвать его за руку.
«А в каком подъезде?»
«В п-первом».
«А как зовут?»
«Р-рита».
«Маргарита, значит, –– переспросил начальник, ––  Из первого подъезда?».
И тут Клиндухов понял, что сболтнул лишнего.
И по заячьему следу на медведя нарываются.
Но все обошлось без мордобоя. После переговоров на ТЭЦ, начальник пригласил его в пивную и поделился человеческой драмой. Дружок у него встретил первую любовь. В молодости добивался, но безрезультатно. Женщина была постарше, смотрела на него свысока. Поиграла с месяц и посоветовала забыть. Деваться некуда, мальчик смирился, но не забыл. Неразделенная любовь способна гору своротить. В большие начальники выбился, на черной «волге» разъезжал. Женился, двух сыновей родил. И вдруг встретились. Матерый мужик и стареющая красотка. Думал, что перегорело, ан –– нет. Воспылали чувства. Да так безудержно, что пламя на семейный дом перекинулось. А там двое сыновей: младшему три года, старшему –– восемь. И жена симпатичная, верная, умная… Но мужик без тормозов. Собрался уходить. Лучший друг пытался образумить. Упрямого учить, что по лесу с бороной ездить. И вдруг нечаянная новость.
Он прямо при Клиндухове позвонил по автомату влюбленному товарищу, позвал в пивную и пообещал сообщить кое-что интересное.
Выяснять отношения с горячечным соперником Валера не хотел. Да и не соперничал он. Не в его привычках. Стал придумывать, как слинять. Начальник его тоже не мальчик, сообразил, что очная ставка может плохо кончиться, сам посоветовал не дразнить быка.
Потом поделился подробностями, куда кривая повернула, чем сердце успокоилось.
«Я, –– говорит, –– так ему и сформулировал, ты собираешься детей бросить ради бабенки, которую, даже Клиндухов имел».
О Валере высказался в пренебрежительном тоне исключительно ради благородного дела, чтобы сильнее зацепить. Влюбленный, прямо из пивной поехал выяснять отношения в злополучный первый подъезд. Выложил все, что узнал. А она ему заявляет, ничего, мол, с этим инженером не было, у него, дескать, не встал. Герой звонит своему доброжелателю и радостно передает, что Клиндухов обыкновенное трепло, ничего у них не было, потому что инженер оказался недееспособен. Но тут уже задели честь мундира. Валерин начальник такого стерпеть не мог. Высказал, без оглядки на старую дружбу:
«Во-первых, если до этого дошло, то поздно заявлять, что ничего не было. А во-вторых, не мог инженер Клиндухов оконфузиться, его дееспособность сомнению не подлежит, если потребуется можно полгорода свидетельниц найти».
Виноватого Бог помилует, а правого царь пожалует.
Поблагодарил он Валеру за благое дело и доблестный труд на ниве сохранения чужих семей и пошел к управляющему трестом выбивать в штатном расписании достойную должность для ценного специалиста. И выбил. В старших техниках Клиндухов и трех месяцев не просидел.
Правда, через год снова уехал.
Недавно встретил его. Стоит в спецовке на голое тело. Без ромба и без галстука.
«Ничего не понимаю, –– говорит, –– странный народ эти бабы. Давать –– дают, а замуж не хотят».