Глава 29. Будни и праздники

Начальник Управления МВД по городскому округу Протасовичи бывший полковник Викентьев привыкал к очередному званию генерал-майора. Новые звёзды на погонах были не в пример крупнее прежних, и плечи под ними невольно гордо расправлялись, делая полноватую фигуру Дмитрия Витальевича выше, стройнее, внушительнее и даже, в какой-то мере, более грозной.
Приятным дополнением к звёздам и званию шёл знак МЧС «Участнику ликвидации последствий чрезвычайной ситуации» (сам Шойгу такой носит!), который надёжно укрепился рядом с наградными планками на парадной форме.
 
Новообретённый вид Викентьеву нравился, к тому же заслужил он его честно, своими потом и кровью, нервами и бессонными ночами. Да что говорить, за этот последний месяц он дневал и ночевал в Управлении, не успевал отвечать на все звонки, буквально охрип, раздавая указания, каждое утро старался лично присутствовать на планёрках, дабы короткой речью поднять боевой и патриотический дух личного состава. Чуть ли не через день вместе с мэром и Главным санитарным врачом города мотался в область, на губернаторский ковёр объяснялся о причинах небывалого размаха криминогенной ситуации в своем округе, о разъяснительных, в профилактическом плане, беседах с людьми, и каждую минуту готовился к снятию с должности, лишению всех званий и регалий, а также к обширному инфаркту. Шутка ли, допустить настоящую войну между бандитскими группировками — и это на фоне сейсмической нестабильности в районе торфяного пожара; едва не отдать город на растерзание мафиозным объединениям — и это в дополнение к водно-экологическому бедствию с загрязнением водно-земляных и воздушных сред!
 
Конечно, он всего лишь полицейский, заниматься проблемами экологии — прямая обязанность Главного санитарного врача и мэра, собственно им и досталось в первую очередь: оба лишились тёплых кресел в уютных кабинетах в связи с несоответствием занимаемым должностям, тогда как его, скромного начальника городского Управления МВД, сдержанно, но милостиво похвалили за помощь полиции в эвакуации людей из опасного населённого пункта, тесное сотрудничество с местным Управлением МЧС по области, работу с администрацией города, и непосредственно с санитарно-эпидемиологической службой, куда в ходе расследований действий преступных группировок, своевременно поступали от полиции тревожные сигналы о вероятности необратимых изменениях природного комплекса, способных привести к гибели живых существ.
Кроме того, губернатор положительно отозвался о недавней ликвидации бандитских мафиозных формирований на территории города Протасовичи и части Загорновского района, привёл в пример остальным участникам совещания работу начальника Управления МВД по городскому округу Протасовичи за действия, направленные не только на бесконечную войну с преступностью, но и за решительное противостояние коррупции, что стало абсолютной неожиданностью для Дмитрия Витальевича.

От избытка захлестнувших противоречивых чувств, вызванных долгожданной похвалой от начальства, у него едва не случился страшный сердечный приступ, которого он так опасался и перед собранием приготовил таблетки валидола, но, к счастью, всё обошлось более чем благополучно.
Собственно, все признания, звания и награды Викентьевым были вполне заслужены: кто, как не он прекратил резню в своём городе? Кто, как не он ежедневно проявлял беспримерные выдержку, стойкость и мужество и поддерживал эти качества в своих сотрудниках?
Да, было трудно!
Особенно тяжело вспоминаются некоторые моменты (ритуальное убийство возле старой фабрики, с которого всё и началось), когда казалось, что криминогенная ситуация в городе выходит из-под контроля, и от него, главного полицейского в Протасовичах, ничего уже не зависит; что он допустил кровавые разборки между тремя отдельными бандформированиями, подверг смертельной угрозе жизни и здоровье множества людей. Однако, не прошло и двух месяцев после той кровавой бани на заброшенном пустыре, как именно под его, Викентьева, опытным руководством оперативные бригады провели одно задержание за другим.
Наркоторговцы, торговцы живым товаром, киллеры, денежные махинаторы, оставшись без верхушки, один за другим выдавали свои связи в других городах, звенья цепочки трафика, называли номера счетов в банках, не только в Российских, но и в зарубежных оффшорных зонах, выдавали условные места и пароли, старательно объясняли системы слежения и схемы сигнализаций на складах с контрафактным товаром, выкладывали имена поставщиков и хозяев.
 
Недаром Дмитрий Витальевич столько нервов оставлял на службе, недаром придерживался жёсткой линии в отношениях с подчинёнными — могут работать, когда захотят, нужна лишь твёрдая направляющая рука и побудительный пинок. Казалось бы, абсолютно тухлое дело о ритуальном убийстве сдвинулось с мёртвой точки, да ещё как сдвинулось!
Стоило потянуть за тоненькую ниточку, как начал разматываться целый клубок, а несколько дней назад из разряда уголовных дело перешло в ведение Управления экономической безопасности и противодействия коррупции, а по городу прокатилась настоящая зачистка…

* * *

— Денис, он очнулся!
Что-то опрокинулось рядом, загремело и сбоку кто-то тяжело плюхнулся на кровать.
— Да тише ты, медведь, капельницу опрокинешь! — возмущался чей-то незнакомый старческий голос.
— Серёга! Эй, Серый! — холодная рука осторожно потрепала по волосам, легонько провела по щеке.
Серёжка честно пытался открыть глаза, но ресницы зачем-то склеили, и он не мог поднять веки, как не пытался. На языке лежала гиря, непонятно как поместившаяся во рту и ужасно мешала говорить, а тела не было вовсе. Куда делись его собственные руки и ноги он так и не понял, и это чрезвычайно напугало: как же без них жить?
— Где мои руки?! — что есть силы заорал Серёжка на тех, кто ходил рядом и опрокидывал капельницы.
— Он что-то шепчет. Может, надо его уже разбудить? — волновался голос, принадлежащий тяжелой руке, трепавшей волосы на голове.
— Я тебе разбужу! Посмотрели? Всё, выходите отсюда, — скомандовали грозно шепотом. — Да доктора позовите там!
Шаги виновато протоптались к дверям и затихли.
— Отдыхай, милый, — на лоб Серёжке села бабочка, и, хоть тело оказалось не его, всё равно стало щекотно и смешно, он весело расхохотался.
— Улыбаешься? Ну и слава Богу!

* * *

— Не буду я это есть! — Серёжка уворачивался от ложки с жидкой протёртой овсянкой, которую Денис упрямо пихал ему в рот.
— Еще как будешь, — рука брата неумолимо приближалась.
— Мне в больнице эта каша надое!… ам… ням… — стоило чуть зазеваться, как брат тут же впихнул ложку между зубами.
— Будешь ТАК кормиться или все-таки станешь есть нормально? — невинно осведомился Денис.
Следующая порция ненавистной каши снова маячила возле рта.
— Это подло, — возмутился Серёжка. Морщась, проглотил овсянку.
— Ну да, — невозмутимо согласился брат, нацеливаясь ложкой. — А кто тебе сказал, что все будет по-честному? Я люблю, когда подло. Да, я, знаешь ли, подловат, но у меня, кроме этого, есть куча других достоинств: например, я отлично готовлю овсянку и прекрасно могу уговаривать.
Серёжка засмеялся, потерял бдительность и тут же получил в зубы еще одну порцию каши.
Он замычал в негодовании, а его вероломный брат, широко улыбаясь, целился снова. Пришлось отобрать у него ложку и самому побороться со своей диетой «1а», показанной для восстановления работы желудочно-кишечного тракта после операции на тонкой кишке.

Доктор в больнице сказал, что ему неслыханно повезло и вообще, он счастливчик: при таких ранениях самое опасное — травмирование подвздошной артерии, вот тогда смерть наступает через семь-десять минут, скорая может не успеть доехать, а у него нож прошёлся рядом с артерией по касательной, но не задел, пострадало много мелких сосудов и тонкая кишка, которую ему быстренько зашили в двух местах. Плохо только то, что пришлось чистить брюшину от вытекшего содержимого и крови, из-за этого операция продлилась дольше, чем предполагали. Доктор рассказал, какой фонтан из Серёжкиного живота ударил ему прямо в лицо, стоило только чуть-чуть провести скальпелем, но всё равно он, Серёжка, большой молодец, потому что, потеряв почти полтора литра крови, дождался квалифицированной помощи и даже и не подумал умирать. И брат его молодец, что заткнул рану и не дал вывалиться внутренностям.
Врачи хвалили Серёжку за худощавое тело, за отсутствие жира, который очень мешает при любых операциях, медсёстры — за то, что в реанимационной палате лежал тихо и не капризничал, не просил пить, когда было нельзя, не заставил ставить себе катетер, а справился со своим делом на судне. Все вместе радовались, что на второй день после операции стали отходить газы (значит кишечник заработал), а на третий, когда перевели в общую палату, пациент уже попробовал самостоятельно дойти до туалета, а то, что при всех попытках так и не смог продвинуться дальше соседней кровати — так это не его вина.
 
В один голос доктора и медсёстры твердили Серёжке, что главная его задача — захотеть поправиться, и всё, что ему нужно для этого делать — это больше спать и не отказываться так упрямо от пищи, чтобы не пришлось кормить через зонд.
С первым условием выздоровления у Серёжки не возникло никаких проблем: малейшее усилие приводило к противному шуму в ушах и глаза закрывались сами собой, а вот есть не хотелось совсем, более того, один вид тарелок и кружек вызывал лёгкую тошноту.
Радовало лишь то, что диета «0» предусматривала довольно приятный, разве что, слегка кисловатый ягодный отвар, единственный из всего рациона, приносящий удовольствие. К нулевой диете прилагались капельницы с питательными растворами.
На четвёртый день пребывания в стационаре диету сменили на «1а», усложнив Серёжке жизнь, потому что аппетита у него по-прежнему не было.
Кое-как организм соглашался с куриным бульоном, всё остальное с отвращением отвергал, однако голодным Серёжка себя не чувствовал, даже наоборот, он уставал от еды, считал, что её слишком много, и проваливался в сон, не донеся до рта уже третью или четвёртую ложку.
Утром с ним сидела Ирина, в обед её сменял Денис, сокрушённо вздыхал на капельницу, неизменно стоявшую рядом с больничной кроватью, и принимал на себя заботы о питании брата.
После обедов Серёжка чувствовал себя раздувшимся, как жирная средиземноморская пиявка, засыпал резко, как будто его выключали, и ни разу за всё время нахождения в больнице не заметил момента, как брат уходил, просыпался уже в одиночестве с привычной капельницей в руке.
 
Через две недели его выписали, настоятельно рекомендуя питаться по прежней диете ещё три-четыре дня и переходить на следующую, «1-протёртую».

Выздоравливать дома было не в пример приятнее, чем в общей палате в больнице, родные сдували с него пылинки, обращались, как с дорогущей хрустальной вазой. Даже тот старикашка, напарник Дениса, заявился к нему с сумкой апельсинов, которые Ирина сразу же отобрала, посидел на краешке Серёжкиной постели, похлопал по плечу и всё говорил, какой он, Серёжка, молодец, пока тот не уснул, убаюканный приглушённым голосом.
Ирина никому не разрешала громко разговаривать в его комнате, поэтому все обращались к нему тихонько, чуть ли не шёпотом, и это действовало усыпляюще, как монотонный белый шум.
Прекрасные незапланированные каникулы немного омрачила необходимость снова садиться за уроки, но Денис всерьёз начал опасаться, что Серёжку не допустят до годовых контрольных, поэтому глубоко внедрился в его школу, и вскоре на электронную почту стали приходить письма с заданиями.
Расправляться с ними неожиданно оказалось совсем непросто: то ли Серёжка действительно прилично отстал от программы, то ли отупел за время болезни, голова упорно не желала соображать, над каждой задачей приходилось выворачивать весь мозг наизнанку.

— Ну что тут сложного? — удивлялась Ирина. — Прочитай внимательно параграф, тут нужно всего лишь немного подумать логически.
Но думать, да ещё с логическим обоснованием, было ужасно лень.
— Ир, — обессиленно ныл он над тетрадкой. — Можно я вечером порешаю? Я хочу поспать.
— У тебя что, опять температура? — пугалась она.
Температура упорно держалась на отметках 37’2 или 37’3, иногда опускаясь до нормальной, изредка подскакивая до 38’.
Когда Ира видела градусник, глаза её неизменно делались огромными и тревожными, а Серёжка немедленно укладывался в постель. Жена брата заставляла его выпить горячий чай с малиной и облепихой, и тут же принималась звонить Денису на работу:
— Постарайся сегодня прийти пораньше, у Серёжи снова поднялась температура! Не знаю, может, вызвать доктора? Нет, слава богу не высокая. Не забудь купить ягод для киселя и печенье. Нет, Дэник, не любое, а то, помнишь, кругленькое с изюмом. Уроки? Ну конечно сделал! 
Серёжке становилось стыдно её обманывать. Доверчивая, как ребёнок, честное слово! Нельзя же так!
Он тут же твёрдо пообещал себе, что переделает все задания, не такие уж они и сложные. Теоретически он представлял себе способы решения, но сейчас действительно лучше поспать, раненный бок и вправду ноет, побаливает голова, а из-за повышенной температуры хотелось похныкать, как маленькому. Хотелось, чтобы Ира с озабоченным лицом поправила одеяло на его кровати, потрогала лоб, ахала и качала головой, а потом громким шёпотом ругала по телефону Дениса:
— Ты что, совсем бессердечный?! Ты забыл, сколько он крови потерял?! Что ты к нему прицепился? Решит он твои задачи, купи лучше ребёнку груши!
От непривычного внимания внутри Серёжки разливалась горячая волна, становилось уютно и щекотно, хотелось то ли засмеяться во всё горло, то ли расплакаться — вместо этого он засыпал со счастливой улыбкой на губах.
 
За время болезни он столько проспал, что казалось, хватит на десять лет вперёд, но постепенно организм восстанавливался, валяться в кровати надоедало, тянуло загрузить мозги информацией, расшевелить извилины. Серёжка обкладывался учебниками и занимался до полного изнеможения.
Вечером к нему заглянул старший брат.
— Всё ещё болит, Серый?
— Нет, — бодро врал ему Серёжка, лихо вскакивая с компьютерного кресла. — Я уже могу бегать.
— Только давай без фанатизма, — Денис усадил его обратно. — В выходной помогу с уроками, а то и вправду загремишь на второй год, ты уже здорово отстал.
Серёжка хмыкнул.
Вот спасибо-то большое! Пока наступят выходные (кажется, сегодня четверг), он и сам всё сделает без посторонней помощи. Знаем мы эту помощь! Будут сидеть рядом и удивляться: «Ну что тут сложного?», а сами решают неправильно, допотопными способами. В прошлый раз учительница сразу догадалась, что ему помогали, поэтому — нет уж, лучше сам.

Серёжка проводил взглядом спину брата, вопрос вертелся на языке — несколько слов, но произнести их было непросто:
— Денис, а ты её отпустил?
Спина замерла.
— Нет.
— Отпусти её, она хочет домой! — взмолился Серёжка.
Брат молчал, слегка оглянулся, ему тоже было нелегко говорить на эту тему. Он бросил через плечо взгляд, чем-то напоминающий взгляд прежнего робокопа:
— Сначала она должна исправить то, что натворила…

             * * *

От бессилия что-либо исправить, хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию, от злости на самого себя Серёжка по самую макушку зарылся в учебники: историю он читал, сидя в туалете, физику ставил перед свой тарелкой на кухонном столе, с литературой засыпал и с ней же просыпался.
Впереди маячили годовые контрольные, и брат обещал ему: а) как минимум, два летних месяца усиленных занятий с репетиторами, если его не допустят по причине болезни, б) спустить шкуру в случае отсутствия допуска по причине двоек. Но Серёжка усердно занимался вовсе не из страха перед пунктом «б», просто Ирина так сильно переживала за каждую его плохую оценку, что он решил больше её не подводить.
Здоровье возвращалось к первоначальной точке, шов почти не болел и давно уже перестал гноиться, невероятная сонливость уступила место бодрости, хотелось поскорей вернуться к нормальной жизни: школе, футболу, мечтам о боксе и главное, к нормальной еде. До смерти надоело противное месиво из овощей, невкусные отвары без мяса, а на овсянку смотреть невозможно было без отвращения, хоть Ирина добавляла в неё ягоды или фрукты, чтобы придать хоть какое-то разнообразие.

Денис целыми днями пропадал на службе, приходил поздно вечером раздражённый, голодный и каждый вечер грозился, что в воскресенье засядет с младшим братом на целый день за школьные задания по алгебре, геометрии, физике, но наступало воскресенье, и он снова мчался на свою службу по какому-нибудь срочному вызову...
 
* * *

Вечером Серёжка с комфортом расположился за кухонным столом и самоотверженно бился с одним из вариантов предварительного итогового теста по алгебре, твёрдо намереваясь осилить его самостоятельно.
Сегодня Ирина предложила ему дождаться Дениса вместе с ней, так как должна сообщить им обоим что-то очень важное, касающееся их всех. Серёжка решил не тратить попусту время, вооружился учебником по алгебре, тетрадкой, сборником задач и погрузился в увлекательный мир цифр.
Ирина готовила ужин, иногда подходила, заглядывала в тетрадку и мешала ненужными замечаниями и подсказками.
Серёжка великодушно пропускал их мимо ушей, однако забота была приятна, а сидеть среди умопомрачительных запахов оказалось ещё и ужасно уютно, поэтому свои занятия он постепенно перенёс на крохотный кухонный столик у окна. Он с удовольствием позволял Ирине трепать его по макушке и был абсолютно согласен с её мнением на предмет того, какой он молодец, как ловко решил столько задачек по физике — да ему нужно одни пятёрки ставить!

Резкий и требовательный звонок в дверь застал их обоих врасплох, Денис так не звонил.

— Ну привет. Значит, он теперь с тобой, — эффектная брюнетка шагнула в дом, не спрашивая приглашения, просто отстранила Ирину рукой и прошла в гостиную, предоставляя хозяевам проследовать за ней.
Серёжка её узнал: та самая, невозможная байкерша, которая помахала его брату шлемом от мотоцикла, она как будто сошла с глянцевой обложки. Стоя в дверях кухни, Серёжка разглядывал девушку во все глаза, особенно великолепные высокие берцы с блестящими заклёпками по каблуку, с перекрученными ремнями и тройной застёжкой. А куртка какая! Настоящая крутая косуха с давленным орлом на спине, бахромой на рукавах, с клёвым «трактором», толстыми цепочками на эполетах, которые звенели при каждом шаге.
Бывают же такие красотки!
Он невольно перевёл взгляд на Ирину — сравнение вышло вовсе не в пользу жены брата, и это Серёжку оскорбило до глубины души.
— Что вам нужно? — тревога в глазах Иры на мгновение сменилась отчаянной злостью и снова вернулась, лицо побледнело, руки затеребили край домашней футболки.
— Что МНЕ нужно?! Ха! — удивилась красотка, широко улыбаясь. — Не делай вид, что меня не знаешь, уверена, ты обо мне много слышала. Я — Маргарита. А вот ты у нас кто такая?
Она склонила голову с роскошной волной волос набок и, не стесняясь, в упор, разглядывала хозяйку дома.
— Меня зовут Ирина, — машинально представилась та, краснея от пристального взгляда и явно растерявшись от наглости.
— Харитоныча дочка что ли? С его службы? — пренебрежительно уточнила Маргарита, сморщив хорошенький носик. — А-а, да-да-да! Что-то такое он упоминал. Я имею в виду Дэна. Он всё беспокоился за тебя, что ты такая неприметная-незаметная, никак не найдёшь себе парня — полевая мышь, в общем. Только я смотрю, мышка-то оказалась с цепкими коготками и его самого окрутила. Бедняжка! Как же он на тебя повёлся-то?!
Серёжка почувствовал, как неудержимо загораются у него щёки и шея, к горлу подступил огромный комок со слезами. Зачем Ирина её слушает?! Почему не выгонит в три шеи, а молча глотает такие обидные слова?!
Ирина действительно молчала, растерялась перед таким пренебрежительным хамством и не могла подобрать правильные слова. Она понимала, что её специально хотят побольнее уколоть, ранить, обидеть, непонятно было лишь, почему женщина, которая сама Дениса оставила, равнодушно смотрела на его мучения, проигнорировала свадьбу, теперь вдруг захотела вернуть бывшего любовника обратно и пришла растоптать соперницу, то есть её, Иру Варламову, жену и разлучницу.
Маргарита уселась в кресло, закинула ногу на ногу, обдала Ирину снисходительным презрением и ударила наотмашь:
— А ты в курсе, мышка-полёвка, что я жду от него ребёнка?
— Что?! — Ира вздрогнула, удар пришёлся в самое сердце, остановил дыхание, и она невольно прижала к груди ладонь. — Что? Ребёнка?
— Ну да-а! — торжествующе пропела Маргарита, насмехаясь в своё удовольствие, даже парочку раз поиграла бровями.
Она, как всегда, победила, не прилагая особенных усилий — даже скучно — ей забавно было глядеть на поникшую «жену» своего парня.
Надо же, жена! Смешно. Да будь их тут хоть целая сотня, одним своим появлением она разгонит всех по щелям, как тараканов, пусть знают своё место «жёнушки»! По скудости ума, эта, небось, думает, что навсегда здесь обосновалась.
Ну-ну, посмотрим!
 
Насладившись жалким видом соперницы, Маргарита подняла на неё насмешливый взгляд.
— Угости, что ли чаем, мышка!
Ирина помедлила, затем бросила взгляд на абсолютно плоский живот гостьи и прошла мимо Серёжки на кухню. Поставила на журнальный столик рядом с Маргаритой чашку чая, блюдце с куском горячего еще пирога, корзиночку с печеньем и застыла рядом, словно официантка или прислуга.
Серёжка, на всякий случай, встал рядом с ней, защитить, если что. От красивой незнакомки ему достался приветливый, любопытный взгляд.
— Привет, щеночек, ты его брат? Вы похожи.
— Здрасте, — сквозь зубы выплюнул Серёжка, улыбаться этой стерве он не собирался, но не поздороваться невежливо.
— Серёжа, иди к себе, — развернула его Ирина.
Пришлось уйти, но в комнате он сидел, как на иголках, и в любую минуту был готов броситься на помощь…

Маргарита попробовала кусочек пирога.
— Вкусно, — она одобрительно покивала, чуть потянулась, располагаясь поудобнее. — Люблю это кресло, — бросив игривый взгляд на Ирину, Маргоша вытянула ноги. — Вспоминаю, как я устраивалась здесь, Денис садился на пол и массировал мне ступни, потом голени, потом поднимался выше, а после мы уходили в спальню или устраивались прямо на ковре. Уверена, у тебя такого не было, ведь ты вся такая правильная, с пирогами, наверное, у вас с ним очень правильная любовь, только в кровати и только в миссионерской позе…
— Зачем ты сюда пришла? — прервала её Ирина.
— А ты сама как думаешь, мышка? Ты временно заняла моё место, — ласково объяснила Маргоша этой дурёхе. — Но теперь я вернулась, так что… Ну-ка, догадайся, что будет!
Она пытливо и внимательно рассматривала жену Дениса, искренне не понимая, что такого он в ней нашёл, ведь он с ней уже, кажется, пятый месяц (или шестой?). На внешность — никакая, платяная моль, разве что кожа. Кожа, даже и на первый взгляд абсолютно ровная, гладкая, сияет, румянец нежный — но и только! Может, эта девка как-то необыкновенно хороша в постели? Да нет, это вряд ли! Тогда чем она его удерживает?
Пока Маргоша терялась в предположениях, одно нелепее другого, Ирина осмелела.
— Я нахожусь на своём месте, я его жена. Тебе лучше уйти!
— Детка, — устало отмахнулась Маргарита. — Жён у него может быть много, а Я одна! Да стоит мне пошевелить пальцем, и он побежит за мной на край земли! Чем ты-то сможешь его удержать, пирогами? Бедная девочка, бедная серенькая мышка! Поверь, мне тебя даже жалко. Таким как ты, нужно многое знать и многое уметь, и ещё большему научиться, чтобы удержать мужчину, потому что они бегом бегут от таких скучных полёвок, и бегут они к таким женщинам, как я.

Маргоша поднялась с кресла и, задумчиво склонив голову набок, остановилась перед соперницей.
Господи, она ещё и ростом настоящая коротышка, ниже её на полголовы! Жесть просто! Ну теперь хотя бы прояснились мотивы его женитьбы: выбрал самую невзрачную, ей назло. Идиот! Нет, ну кто бы мог подумать, что всё так повернётся? Что ей придётся убеждать и уговаривать их обоих? Он же такой упрямый, что сознательно погубит свою жизнь рядом с этой мышью лишь бы досадить ей, Маргоше. И эта девка, кажется, совсем не понимает, что должна довольствоваться такими же серыми и невзрачными представителями противоположного пола, какими-нибудь алкашами или безденежными идеалистами и прочими неудачниками, в конце концов, мало ли вокруг некрасивых!
 
— Знаешь, чем мы с тобой отличаемся? Давай объясню: я вот, совсем не умею готовить, — призналась она хмурой блёклой девице. — Почти совсем, разве что кофе сварить, нарезать бутерброд, сварить пельмени, и уборкой я никогда не занимаюсь, и за карьеру не держусь, но мне и не надо ничего этого уметь, мне и постоянная работа не нужна — никто из моих мужиков от меня никогда не ждал ни обеда, ни ужина, ни каких-то карьерных достижений — а тебе необходимо всё это уметь. Мне от природы дано то, над чем ты так долго работала: мне можно совсем не краситься, я и так яркая — а тебе надо каждый день делать макияж, посмотри на себя в зеркало! Но самое главное: ты никогда не сменишь свой скучный характер на мой, весёлый, заводной и лёгкий! Пойми ты, дурочка, им всем нужен праздник — а праздник это я! Из нас двоих он выберет меня, тебе ничего не светит. Ну пожила ты с ним — сколько там, полгода? — пусть даже полгода — это ничего не изменит, стоит только ему увидеть меня, тебя он забудет. Ну дошло до тебя, наконец?! К тому же, я жду от него ребёнка, — с некоторой досадой закончила короткую лекцию Маргоша.
 
Слова соперницы острыми жалами вонзались в кожу Ирины и разливали свой яд. Однако, вместе с болью пришло спокойствие, ясность в мыслях и неукротимое желание отшить наглую соперницу, побить её тем же оружием.
— Это ты-то праздник? Ты разбила ему сердце и растоптала душу! А я собрала их, склеила заново, окружила его любовью и заботой — я, а не ты! Он счастлив сейчас. Хочешь отнять его у меня? А зачем? Тебе не нужен Денис, просто ты не можешь смириться, что он перестал бегать за тобой. Тебя с твоим лёгким, весёлым характером бросили, устали от твоего праздника, захотели немного покоя, уюта, вкусного домашнего ужина, поэтому ты и заметалась! Знаешь, чем мы с тобой отличаемся? Давай, объясню: я люблю Дениса, а тебе это чувство незнакомо в принципе! Ребёнок, конечно, не виноват, но ты уверена, что это его ребёнок? В праздничном угаре могла и перепутать.
— Небольшая поправочка, — прошипела Маргоша, делая шаг вперёд. — Это я его бросила, а не наоборот!
— А что это здесь происходит?
Внезапный голос Дениса из дверей заставил обеих девушек отпрянуть друг от друга и обернуться.
— Приветик, Дэн! — Маргоша засияла жемчужной улыбкой.
Ирина немедленно встала рядом с мужем и взяла его за руку, показывая, что имеет на это полное право, в отличие от незваной гостьи. Денис удивлённо покосился на неё, но не отстранился.
— Привет, — с недоумением разглядывал он Маргариту. — Зачем ты пришла?
— И ты туда же. Дэн, мы можем с тобой поговорить? — она смерила взглядом Ирину. — Наедине.
— Нет, нельзя! — Ира загородила собой мужа. — Я никуда не уйду!
Маргарита сделала вид, что подавила смешок:
— О-о! Дэн, ты, оказывается, стал таким подкаблучником? Даже я тобой так не вертела!
Денис вытащил свою руку, подтолкнул Ирину к двери.
— Ир, проверь, пожалуйста, как там Серый.
Она посмотрела на него с обидой и укором, отчаяние, бессилие затопили сердце.

Ирина выбежала из гостиной, в комнате Серёжки бросилась ничком на кровать и зарыдала, уткнувшись в одеяло. Тот бросил недописанное упражнение по русскому языку и испуганно посмотрел.
— Эй, ты чего? Перестань!
Он попытался погладить её по плечу, но она только сильнее плакала.
Значит, Денис её обидел.
Серёжка слышал, как звякнул ключ и хлопнула входная дверь, стукнулись об пол кроссовки — брат всегда отмечал шумом своё появление после службы.
Надо ему сказать!..
Как же он мог обидеть Иру? Разве её можно обижать?! Она же такая добрая и доверчивая! Это всё равно, что котёнку дать пинка!
Решительным шагом Серёжка направился к двери.
— Нет, стой! — Ирина оторвала от подушки мокрое лицо. — Они там разговаривают, не надо им мешать.
Она вытерла слёзы, помолчала немного, глядя на бегущие в окне облака, и сообщила почти спокойно, тихая грусть звенела в каждом слове:
— Вот и всё, Серёжа, я ухожу. И так слишком долго задержалась.
— Куда? — обеспокоился мальчишка. — Куда уходишь?
— Домой, к своим родителям. Денису я не нужна. Он ждёт праздника, а я не праздник, Серёжа, я — будни, серые и беспросветные, зачем я ему!
Серёжка ничего не понял.
При чём тут будни? Что за праздник? Майские праздники он провалялся в больнице, в ближайшее время ничего праздничного не предвидится, может, она имеет в виду Новый Год?
Глядя на Ирину, он сам готов был разреветься…

* * *

— Ну так я слушаю тебя, — Денис с наслаждением вытянул ноги, устроившись на диване. — О чём хотела поговорить?
— О нас с тобой, конечно, — Маргоша удивилась наивному вопросу.
— О нас? — не меньше её удивился Варламов. — О каких нас, Рита? Никаких нас больше нет! — он развёл руками.
— Да брось, — Маргарита нервно заходила по ковру, цепочки брякали с каждым шагом, разлеталась бахрома на рукавах куртки. — Не надо передо мной притворяться, ты хочешь, чтобы я вернулась, ну а я в данный момент этого тоже хочу, остаётся только поставить твою жену перед этим фактом. Уверена она всё правильно воспримет, я её уже немного подготовила.
Она была ослепительно красива в своём агрессивном наряде, высокая грудь округляла тонкий джемпер, никаких намёков на интересное положение, лишь в глазах что-то затаилось.
Денис молча разглядывал девушку с лёгкой неопределённой улыбкой. Когда-то (да не когда-то, а меньше полугода назад, даже меньше четырёх месяцев назад) за такие её слова он, не задумываясь, отдал бы правую руку, лишь бы их услышать, но сейчас… Он кожей чувствовал, как в комнате Серёжки плачет Ирка, и не хотел, чтобы она плакала. Твердо был уверен, что не хочет этого!
Маргоша перестала нервно вышагивать по комнате, нетерпеливо остановилась возле дивана.
 — Неужели тебя так зацепила эта мышка-полевка?! Да там же смотреть не на что! — она с изумлением приподняла брови и коротко рассмеялась. — Только не говори, что она лучше меня в постели, потому что это неправда, ты и сам прекрасно понимаешь!
 
Денис усмехнулся и опять ничего не сказал, просто смотрел на нее с непонятной дурацкой улыбочкой.
Маргоша постаралась разгадать её значение, но не смогла.
— Ну, хорошо! Хочешь играть в открытую? Ладно, — она тяжело вздохнула, села рядом с Денисом, придвинулась почти вплотную. — Дэн, я поняла, что скучаю по тебе. Это ты хотел услышать? Ну вот, милый, ты, как всегда, добился своего. Да! Да! Я скучаю по тебе! Давай уже что-то решать! Хватит показывать мне свой характер! Ты меня достаточно наказал, — интимно прошептала она и потянулась губами, но Денис отклонился.
— Тебе пора, Рита, — он поднялся.
— Подожди! Что значит, пора?! — она явно не ожидала такого окончания разговора и рассчитывала на другое к себе отношение. — Ты не забыл, Варламов, у нас с тобой будет ребенок! — нисколько не сомневаясь в победе, Маргоша выдвинула танки на первые боевые позиции.
— У нас?! — вскинулся Денис. — А как же Людвиг? Как же Макс, Герман, Давид? Как же малютка Валера, если уж на то пошло? И кто там еще был у тебя за эти полгода? Предлагаешь начистоту? Согласен. Я не отказываюсь от отцовства, вот только гложет сомнение: извини, конечно, но где же твой живот? Если это я отец, то вон там должно быть, как минимум, шесть месяцев, даже твоя спортивная фигура должна была слегка округлиться.
— Вот как ты у нас теперь разговариваешь?! — зло прищурила глаза Маргоша. — Вижу, мышка-полёвка провела здесь большую работу. А она, оказывается, не так проста, как прикидывается. Ладно, живите, плевала я на вас обоих! Ты прав, Варламов, недаром служишь в полиции, нет никакого ребёнка. Вернее, он был. От Макса. Помнишь, встретились у стадиона? Чтобы я сделала аборт, он отстегнул мне две сотни зелёных, придурок, испугался своей жены, а я, чего уж греха таить, решила и с тебя их поиметь. А что? Ну не вышло и не вышло — не страшно. Жалко, что не удалось развести тебя с твоей серенькой мышкой, но она такая жалкая, что ты сам скоро от неё уйдёшь. Оставайтесь. А я уезжаю в Мюнхен вместе с Людвигом, у его отца там бизнес.
— Пока, — коротко попрощался Денис.

Он постоял возле закрытой двери, послушал звон цепей на Маргошиных эполетах, взлетающих под тяжёлыми шагами, заниматься самокопанием не счёл нужным, а устремился в комнату своего младшего брата.
Руки чесались сжать Ирку в объятиях, объяснить ей, какая гора свалилась с его плеч, как он терзался из-за Маргошиного ребёнка. Слава богу, что всё так решилось, хоть и жалко загубленную маленькую жизнь.

В комнате брата его не ждали. Ирина с Серёжкой сидели на полу и резались в покер.
— Ставлю пятьдесят!
— Ставлю двадцатку!
— У тебя была дама! Так нечестно!
— А ты следи за картами!
— У меня стрит!
— А у меня флэш! Гони сюда свою двадцатку!
— Да, хитрая какая! Где я тебе их возьму?!
— А карманные-то деньги у тебя на что?
— У меня школа же начинается! Мне никто не даст лишних денег!
— Твои проблемы! Не уметь играть в покер в тринадцать лет — это позор! Ну ладно, давай еще раз. Дам тебе возможность отыграться. Делай ставку!
— Как мне сделать ставку, у меня же денег больше нет?!
— На следующие карманные. Будешь должен.
— Я прикупаюсь.
— А мне не нужно.
— Опять у тебя одни короли! Как такое возможно?!
— Да ты следи за картами! Мне что, тебе поддаваться, что ли?!
— Ты мухлюешь! Вот это да! Взрослая женщина! — негодовал Серёжка. — У тебя две карты вон там, в рукаве!
— Где? — хохотала Ирина.
— Да я видел только что!
— Ничего ты не видел!
— Ты нечестно играешь! И вообще, могла бы и подсказать хоть один разок! — обиделся Серёжка.
— Что, соплячок, тупичок?! — Ирина округлила смеющиеся глаза. — Надо тебя с моим дедом познакомить. Вот начнутся каникулы, поедем на дачу, он там круглый год живёт. У нас там алабай Хан, огромная собака, таким простор нужен, в городской квартире ей очень тесно и жарко, вот дед и окопался вместе с ним на даче.
— Отдай мою двадцатку! — потребовал Серёжка.
— Ах, боже ты мой! — возмутилась Ирина. — Чтобы ты был в курсе, карточный долг — это святое! Проиграл — молча выкладывай денежки, отходи от сукна и забудь навсегда, что они у тебя когда-то были. Проигрывать надо гордо, а ты, как я погляжу, думаешь, это шуточки!
Серёжка возмущенно хлопал глазами, страшно сопел, раздувая ноздри, и пылал праведным гневом.
Дениса они не замечали, а он улыбался, глядя на них, стоя тихо у двери, чтобы не помешать.
Нежная, хрупкая любовь к Ирке Харитоновой (ныне Варламовой) расцветала в его сердце огромным пышным цветком. Так же, как она раскрывала один за другим тонкие лепестки, он находил в своей жене новые достоинства. Оказывается, она умеет играть в покер, кто бы мог подумать!
— А мы сегодня будем ужинать? — решил он прервать их карточные страсти.
— Да, Ир, я так есть хочу! — встрепенулся Серёжка. — Может быть мне можно сегодня картошки? Ложечку?
— Пока нельзя, — вздохнула Ирина. — У тебя гречневые хлопья и ряженка.
— А у меня? — с неподдельным интересом полюбопытствовал Денис.
— А тебе я не успела ничего приготовить, — пожала жена плечами. — Есть холодная картошка, маринованные огурцы полная кладовка, ну и ещё недопечённый яблочный пирог.
— Отлично! — восхитился Денис. — Серый, иди расставляй тарелки!
Сам он, не отрываясь смотрел на Ирину.
— Станете целоваться? — деловито осведомился младший Варламов.
— Сгинь! — крикнул Денис.
Серёжка умчался на кухню, насмешливо фыркая, как молодой жеребенок. Подумаешь, удивили!

Денис привлёк к себе жену.
— Харитонова, ты выйдешь за меня замуж? Скажи «да»!
— Не могу! — выдохнула она ему прямо в губы. — Я уже замужем за тем, кого сама давным-давно выбрала, ещё в детстве, и даже жду от него ребёнка…