***

Само население в хуторе не уменьшается из-за постоянно меняющегося i положениям в стране.Если с углем и водой плохо или зарплату не платят, //юди едут в хутор, где есть земля и колодцы. Миграция происходит, если кто-то умер из стариков, родственников, или к старости тянет в родные места. Есть и такие переселенцы, которые вынуждены были приехать в ху¬тор в связи с враждебным настроением к русским. Так называемые - бе¬женцы, вынужденные искать убежище в России, чтобы остаться в живых.
К такой семье можно отнести Черниковых - прибывших из тех мест, где чеченцы считая себя полноправными хозяевами, насильно вытесняли русс¬ких. Таким образом и Черникова Елена Георгиевна, со своей семьёй стала жить в хуторе Гуково и работать в школе учителем начальных классов, Всё происходящее с ней и её семьёй я записал по просьбе от человека,
который находился в центре происходящих событий.
Чечня 1985 год
"Уже более десяти лет здесь кипят антироссийские страсти. В воздухе ве¬ет неотвратимым холодом войны. Мирные и дружелюбные чеченцы уже не хле¬босольны, разговаривать чисто по-русски, не модно. Противостояние не началось, но обида на Россию, со временем привела к общему конфликту. Часто выплывала тема времён 1943 года, когда 23 февраля всех чеченцев, от мала до велика, выселили из своих домов, погрузили в товарные ваго¬ны и вывезли в Казахстан. Выселение проводили русские солдаты. Несколько суток без воды, еды и туалета. Многие не доехали до конечного места назначения. Этого чеченцы простить не смогли. Хотя И.О. Хрущев и подарил им в качестве реабилитации Ставрополье два самых плодородных района -Шелковской и Наурский, отрезав их от Ставропольского края как носовой платок, не подумав о русском населении и о казаках, которые испокон ве¬ков проживали на этих землях.

Плодородные земли давали здесь по 47 тонн зерна с гектара. Станицы и сады были усыпаны персиками, черешней и айвой. При каждом доме, где находились беседки, радовал глаз сладкий и крупный виноград разных coр тов. На высоте находилась милиорация и газификация, а квартиры снаб¬жались центральной отопительной системой.
Вот из такого места нашей семье в 1988 году пришлось бежать на Бай канур. Там служил офицером космических войск брат мужа Андрей. На Бай-кануре, через год работы, мы получили 2-ух комнатную квартиру улучшен¬ной планировки в новом микрорайоне. И добились бронирования квартиры, а затем и приватизации квартиры в Чечне.
Всё было бы хорошо, но в 1991 году в стране произошел переворот под названием "ПУТЧ" и Баканур перестал интересовать отделившуюся Россию. Люди стали возвращаться в свои ранее обжитые места. Кроме Чечни нам ехать было некуда. Подхватив на руки грудного Димочку и ещё двоих де¬тей-школьников, я вернулась на прежнее местожительство, а муж остался временно на Байкануре сдавать квартиру, и отправил контейнер с вещами.
Вернувшись в Чечню мы не узнали прежнюю станицу. Лихие чеченские парни катались на БТРах брошенных российскими войсками. В Грозном.
в гарнизонах и частях была оставлена военная техника, а потом некие правители долго удивлялись,       откуда у чеченцев появилось оружие.
Во главе республики стал генерал Дудаев, он кормил народ хлебом бесплатно. Хлеб нигде не продавался, а взять его можно было в ларьке, где по прописке и списку дали семье по одной булке в день на чело¬века, независимо от национальности.
Когда мы приехали в хутор, нас часто спрашивали;
- Почему вы уехали, вас гнали оттуда?
- Конечно нет. - отвечала я, но мой ответ звучал неоднозначно.
С одной стороны хорошее отношение наших друзей-чеченцев, с которыми вместе учились, работали, жили рядом долгие годы. Я всегда с благо¬дарностью вспоминаю их за помощь моим родным во время войны, экономической блокады и голода. Они помогали им: то мешком муки, то баллоном газа.
С другой стороны вспоминается сама обстановка предвоенной Чечни, которая не давала жить нормально. У каждого чеченца было оружие, и не очень-то приятно было видеть, как твой бывший ученик, 12-13 летний шалун целится в 9-ти месячного грудного ребёнка находящегося у тебя на руках, а потом ещё удивляется:

- Что вы обижаетесь, я же пошутил!
И это не единственный случай, помню, с 17-ти летней сестрой мы возвращались из магазина и нас стали затрагивать чеченские парни с преднамеренным предложением сесть в машину покататься. №ц, конечно, отказались, но вслед послышался поток оскорблений. Видя, что мы не реагируем, они стали стрелять нам под ноги из окна машины, заставляя подпрыгивать, эта забава приводила их в неописуемый восторг.
Подобные жуткие истории случались постоянно: то знакомую акушерку повесили в собственном доме, на магистральной проволоке, то в своём дворе зарубили топором соседа, то молоденькую учительницу изнасило¬вали, вспороли живот и вывернули внутренности наружу. Нашу семью по¬ка не трогали и всё равно мы решили уехать, хотя совершенно не пред¬ставляли куда. В Краснодарском и Ставропольском крае отказывали в прописке тем, кто не смог сразу приобрести жилье, а за нашу трёхком¬натную квартиру предлагали услуги только по перевозке багажа, на КАМАЗе с прицепом. Перед отъездом я случайно разговорилась с бывшей соседкой и та посоветовала ехать в Ростовскую область к её родите¬лям под Новошахтинск, где русские живут спокойно. Этот разговор ре¬шил судьбу нашей семьи.
Прежде чем перевести семью в другое место, нужно было самой убедиться и съездить с подругой к её родственникам. Были заранее взяты билеты. Поезд отправлялся из Грозного через три дня в $2.00 вечера. Оставив грудного ребёнка и детей с мужем, я поехала в Гроз¬ный последним автобусом. Подруги на вокзале не оказалось, я решила, что она приедет на машине, попозже.
В 21.00 на перроне были обкуренные анашой чеченские молодчики. (Надо сказать, что чеченцы редко пьют водку, а для успокоения нер¬вов и разрядки курят наркотические травы). Они вызывающе ходили с автоматами в руках и с пистолетами в карманах, и перепоясаны были широкими кожаными ремнями.
Мне - молодой женщине, находиться одной на перроне, среди голово¬резов, очень большой риск и я решила зайти в здание вокзала, чтобы присесть возле какой-либо пары или группы людей русской националь¬ности , но кроме     обкуренных молодчиков и троих бом¬жей, никого не увидела. Бомжи тихо спали на деревянных скамейках издавая тошнотворный запах. В углу вокзала, в грязном ларьке, с красными подвипитыми глазами и такая же нечистоплотная, какие-то непристойные слова плела буфетчица.

Я присела возле буфета, а через десять минут, ровно по расписанию прибыл на перрон поезд. Я помчалась бегом, чувствуя в нем свое спасение. Но радости было мало:   подруга, на которую я надеялась и собиралась ехать    в ростовскую область, так и не явилась.
Кровь бешено стучала в висок, в голове проносились два варианта: первый - сдать билет и не ехать совеем, но было слишком рискованно остаться на ночь в Грозном. Второй вариант - это не смотря ни на что, довериться судьбе и поехать самой к родителям подруги в Новошахтинск, но куда, я не знала.
На свой страх и риск решила остаться в поезде. в нем подумать, что делать дальше, т.к. из ночного Грозного нужно было выбираться любым способом.
Поезд шел быстро, мысли раздваивались, дети и муж стояли перед глазами, будущее было неизвестным, неотвратимо надвигались события,
я лихорадочно думала, что же делать? Случайно вспомнила разговор с бывшей сотрудницей Леной Мищириковой. Диалог всплыл очевидно от постоянного напряжения. Её родители тоже уехали в ростов¬скую область в город под названием Гуково. Там, среди шахт, распола¬гался шахтёрский небольшой городок, а рядом был посёлок под названием Верхняя Покровка.
Вот я и решила выйти на станции Звереве, это была самая ближайшая станция ведущая в нужную сторону. Поезд подошел к станции согласно расписания. У вокзала пассажиров ждал автобус Зверево-Гуково, я устремилась к нему, расположилась удобно и не заметила как автобус подошел в Гуковской автостанции. Все вышли, направились по своим делам а я стою и думаю: "Автостанция есть, а города нет." Неподалеку стоит автозаправка и всё: "А где же город?".
Но раздумывать было некогда,    дело шло к вечеру, а я ещё не определилась. Зайдя в здание автовокзала,  подошла к кассе и попро¬сила билет до Верхней Покровки:
- А здесь такого посёлка нет, - ответила мне кассирша, - Может вам на Платове нужно?
- Нет - ответила я с уверенностью, - Мне нужен билет в Верхнюю Покровку.
- Извините, но такого посёлка у нас нет.
Уже после я узнала, что моя знакомая из Чечни ошиблась и вместо Верхней Ковалёвки назвала несуществующий посёлок.

Руки опустились, я стала понимать, что оптимизму приходит конец. Слёзы стали душить меня, я прижалась спиной к стене. Одна женщина заметив мое плачевное состояние, спросила:
- Девка, ты что, от мужа сбежала?
- Да нет, отвечаю чуть ли не рыдая, - От чеченцев уехала из Грозного, и вкратце поведала, почему здесь нахожусь.
Женщина оказалась понятливой и посоветовала ехать в Платово:
- Поезжай туда, там колхоз даёт квартиры рабочим, так что не рас¬страивайся.
После её совета я села в маршрутный автобус. Страхи и плохое наст¬роение стали исчезать, тем более в автобусе у всех были спокойные ли¬ца: "Не волнуйся, - успокаивала себя, - Не только тебе одной трудно, многим приходится испить чашу судьбы, возьми себя в руки и с помощью Бога, со временем, всё наладится.
Доехав до остановки Платове и выйдя из автобуса, я медленно пошла вдоль улицы. Вдруг в голову ударила мысль: - "Суббота, 18.00 вечера, какой колхоз, какая контора! Нужно срочно искать квартиру". Хорошо, что во дворе был август месяц. Возле одного из дворов, увидела женщи¬ну, она собирала сливы, подойдя к ней попросилась заночевать. Она посмотрела на меня как на сумасшедшую, но после поняла, что      случилась беда и посоветовала:
- А ты пойди к бабе Тосе, - махнула женщина рукой на соседский двор, - Она может и пустит.
Я поплелась к бабе Тосе, попросилась переночевать, та, без единого слова, указала на старую неухоженную кухню. Внутри кухни стояла кровать и небольшой стол. Очевидно, здесь давно никто не жил, т.к. кругом был сантиметровый слой пыли. Я попросила у хозяйки веник, тряпку, ведро и быстро навела порядок. Баба Тося принесла из дома чистое постельное бельё, затем пригласила присесть на лавочку возле забора и задала вопрос:
- Садись, рассказывай, что случилось с тобой? Я вкратце изложила свою историю:
- Нет, - сказала она, - В Платово уже квартир не дают, - Надо ид¬ти в хутор Марс, это недалеко.
Тем же вечером отвела к соседу, который работал комбай¬нёром в колхозе "Красный партизан". Он подтвердил олова бабы Тоси и тоже посоветовал идти на Марс.

Рано утром, в воскресенье, я направилась напрямую по тропинке, че¬рез посёлок Русецкий в колхоз "Красный партизан". Была страда, предсе¬датель колхоза Жигулий И.И. и агроном Герасимов А.И. уже находились в гараже и проверяли готовность уборочной техники.
Я подошла к Ивану Ивановичу, при мне были документы мои и мужа: дипломы и трудовые книжки. Я объяснила причину приезда, показала семейные фотографии. Председатель колхоза не возражал принять моего мужа комбайнером. Он вызвал машину и мы поехали в хутор Гуково, где по¬казал мне красный уголок и сказал:  "Можете поселяться". Я была согласна на всё, выбирать не приходилось. Стены здания креп¬кие, а ремонт сделать не сложно.
Из Чечни мы могли выбраться лишь вначале октября, с вечера загрузи¬ли камаз с прицепом и утром муж с чеченцем, по имени Умар уехали навстречу новой жизни.
Моя мама опасаясь за маленького Диму поехала со мной. Поезд шел до Ростова. В Ростове мы пересели в электричку Зверево-Дебальцево. В Чечне, в это время, ещё было очень тепло, а здесь даже в электричке ощущался осенний холод. Мама заставила меня надеть кожаное пальто, укутать одеялом Диму,  боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не раз¬будить маленького ребёнка. Босоножки не согревали, по низу вагона шел сильный холод, ноги заледенели. Эти четыре часа, дороги мне показались бесконечными. Электричка остановилась у знакомой стан-ции...
Приехали мы в хутор Гуково в октябре 1992 году, в сырой, пасмурный день, нас встретило небо серыми низкими тучами, обрушивающими из себя на прохожих, холодные крупные капли дождинок.
Нельзя сказать, что мы мечтали попасть сюда, т.к. жили в более лучших квартирных условиях, но иногда судьба подставит такую подножку человеку, что вспоминая о прошедшем удивляешься: неужели это проис¬ходило со мной и с моей семьёй. Здесь, далеко от станицы, мы нашли вторую родину, не разуверились в людях, дети уже стали взрослы¬ми и лишь воспоминания, как страшный сон, напоминают, что всё это было, и что много судеб калечит любая война, развязанная нечистоплотными политиками.